Всё, спасибо большое, уже нашла.
Чтобы другие не мучились в поисках, выкладываю.
14 мая в МКМЦ состоится премьера фэнтези-оперы «ЛААН ГЭЛЛОМЭ» в постановке режиссёра Натальи Камышан и исполнении музыкально-драматического театра «Баобаста». Как зарождался замысел оперы, во что он превратился сейчас и чего ожидать слушателю, готовому окунуться в загадочный мир жителей мифической «Долины звёздного тумана», узнаем у авторов ‒ Марии ФРОЛОВСКОЙ (либретто) и Евгения ШКУЛЬТИНА (музыка).Вопрос: Кому пришла идея фантастической оперы по мотивам «Чёрной книги Арды»?
Мария: Идея пришла мне, причем до того я сценариев не писала. Книга послужила для меня мотиватором, и после «Лаан Гэлломэ» я вошла во вкус ‒ заканчивала Литературный институт им. Горького уже с драмой в качестве дипломной работы. Соавтором либретто выступила моя подруга, поэтесса Ольга Алтухова (собственно, это она и посоветовала мне прочитать ЧКА) ‒ в финальную версию вошли две написанные ею сцены.
Вопрос: Мария, чем вдохновил тебя фанфик Н. Некрасовой и Н. Васильевой? Почему тебе показалось, что его сюжет хорошо ляжет на жанр оперы?
Мария: Я прочитала «ЧКА» в 2010-м году, когда мне было 19 лет. Сценарий начала писать в 2011-м. Мир книги показался настолько близким и реальным, что захотелось как-то высказать его, объяснить самой себе, присвоить душевно. Сначала написались несколько песен, а потом поняла, что они нанизываются на сюжет, как бусины. Это изначально было либретто: я мыслила это только как музыкальное произведение, но сначала оно по форме напоминало больше зонг-оперу. С помощью советов режиссёров довела его до конечного варианта. Это теперь перед написанием сценария я составляю план, продумываю персонажей. Тогда же это был просто единый поток эмоций, чувств, слов ‒ слишком мощный, чтобы сразу влиться в определённое русло. Поэтому я благодарна всем, кто помог научиться управлять этой стихией.
Вопрос: Неудивительно, что поэтический текст сразу звучал для тебя музыкально ‒ ведь ты одновременно поэт и музыкант…
Мария: Текст звучал, но скорее не как самостоятельная музыка, а как напевание-проговаривание его на простую мелодию. Для меня важно, чтобы текст, предназначенный для вокального исполнения, удобно пропевался. Поэтому любые тексты, даже если я не планирую оставлять у них свою мелодию, я проверяю на «певучесть», отсутствие «спотыкающихся» звукосочетаний. Если стихи легко напеть ‒ любой композитор сможет легко написать музыку, и вокалист не «споткнётся».
Вопрос: Действительно, композиторы всегда учитывают это качество текста, когда «переинтонируют» на язык музыки. Кстати, как вы с Евгением нашли друг друга для соавторства?
Евгений: Летом 2013-го нас познакомила сокурсница по колледжу им. Гнесиных. До этого Мария целый год искала композитора.
Вопрос: Что тебя привлекло в предложении Марии?
Евгений: На самом деле, мне давно хотелось сделать музыкальную сказку, и я искал сюжет. К тому времени мною уже было написано несколько мюзиклов, и в моих планах был даже мюзикл по «Сну в летнюю ночь» Шекспира. Так что когда поступило предложение написать на фэнтези-сюжет ‒ я не мог отказаться.
Вопрос: Как вы определяете жанр «Лаана Гэлломэ»? Изначально Мария окрестила его «фэнтези-ёперой»…
Мария: Ой, это просто прикол. Как называть поэтов «поетами». Снижение пафоса, пожимание плечами в сторону зрителя ‒ мол, я не Шекспир.
Евгений: По жанру либретто было сложно определить ‒ это были сцены из «ЧКА», сильно поэтизированные (причём человеку, незнакомому с символикой книги нельзя было понять основного смысла произведения). Эту «фэнтези-ёперу» я по привычке определил как «мюзикл» и дал ей название «Лаан Гэлломэ» ‒ по месту действия.
Вопрос: Евгений, так ты считаешь «Лаана Гэлломэ» мюзиклом?
Евгений: Я изначально писал его как мюзикл, это верно. Но в том виде, в котором «Лаан Гэлломэ» существует сейчас, мюзиклом назвать нельзя. Многие его называют оперой. Раньше я был категорически против, но сейчас понимаю, что и такое определение имеет место быть. Я бы назвал «ЛГ» музыкальным спектаклем, но этого может не понять публика: 95% текста здесь поется и, в целом, музыка здесь играет ключевую роль. К сожалению, сколько я не пытался дать окончательное определение жанру, пока так и не смог этого сделать.
Вопрос: Хорошо, и как в итоге родилась фэнтези-опера?
Евгений: «Гэлломэ» изначально не задумывался как профессиональный спектакль. Мы хотели сделать в библиотеке им. Волошина концерт песен для ролевой субкультуры ‒ просто в антураже, с костюмами, под аккомпанемент фортепиано. Но затем к нам приходили люди, которым это было интересно, и многие захотели развития, большей театральности действия. Писалась опера и репетировалась одновременно. Это было ошибкой. Мы сменили трёх режиссёров ‒ каждый из них видел спектакль по-своему, и под каждого приходилось корректировать либретто и музыку (хотя именно благодаря режиссерам либретто приобрело театральную драматургию). Актёрский состав тоже периодически менялся… Короче, по истории создания «Лаан Гэлломэ» можно книгу написать. И вряд ли она уместится в одном томе. С текстом было проще, а музыки пришлось переписывать столько, что материала бы хватило на 6‒8 независимых спектаклей! Причём, из первой версии в нынешнюю не вошло практически ничего…
Мария: В итоге мы стали работать с режиссёром Натальей Камышан. Поскольку для постановки спектакля понадобилась база и вообще идея создания театра была ей интересна ‒ появился театр «Баобаста».
Вопрос: Вы оба фанаты Толкина и «ЧКА»? Этот сказочный мир ‒ неотъемлемая часть вашего мировоззрения? Психологи говорят, что подобное современное мифотворчество помогает людям самоидентифицироваться, прожить свой «личный миф»...
Мария: Не могу сказать этого про себя. В 19‒20 лет, возможно, у меня был период сильного увлечения. Но мне необходимо каждые 2‒3 года влюбляться и погружаться с головой во что-то новое. Сейчас для меня реальность кельтских и вообще европейских мифов ближе, чем реальность «ЧКА», хотя мне по-прежнему нравятся её герои. Я не смогла бы всю жизнь прожить в одном мифологическом пространстве, поэтому я в реальности не живу ‒ она однообразна. А долго эксплуатируемый миф превращается в плохое подобие реальности: обрядовая сторона и культурная общность остаётся, а ощущение остроты происходящего теряется. На мой взгляд, так.
Евгений: Я очень хорошо отношусь к творчеству Толкина. Я читал «Сильмариллион», «Хоббита» и «Властелина колец» по одному разу, но не углублялся в его миры. С «ЧКА» дела обстоят хуже: я её даже не осилил. Несколько раз пытался начать, но всё время мне становилось неимоверно скучно. Но конечно, к либретто «Гэлломэ» это не относится. Вообще когда я пишу музыку на какой-либо текст, в первую очередь улавливаю его атмосферу, состояние, нежели опираюсь на содержание. У Марии та атмосфера была настолько ярка, что писать музыку для меня с самого начала было одним удовольствием.
Вопрос: Вы говорите, что изначально «Лаан Гэлломэ» был рассчитан на узкий фандом-круг. Сейчас он по-прежнему ориентирован на эту специфическую аудиторию или может быть интересен более широкому кругу слушателей?
Евгений: Я уже говорил, что от первоначального варианта «Гэлломэ» в сегодняшнем не осталось практически ничего ‒ он ориентирован именно на широкий круг слушателей.
Вопрос: В чём это выражается? Ведь сюжет всё равно основывается на «ЧКА», а эта книга требует погружения...
Мария: Выражается в том, что тот самый «узкий круг» оказался в шоке от первой постановки. Когда вместо милых их сердцу «занавесочных» эльфов на сцену вышли «живые деревья» в коронах из веток цвета индиго, менестрель с яркими крыльями из перьев-лоскутов и прочие неординарно одетые «товарищи» (художник-постановщик Арина Грудина) ‒ половину зала можно было госпитализировать…
Вопрос: Тогда предполагаю, в опере заложены и некие универсальные смыслы, архетипические герои и сценарии?
Мария: Вот архетипических образов там больше, чем в обычном фэнтези. Это роднит саму книгу и спектакль с поэзией, которая, на мой взгляд, намного архаичнее, чем проза и драма. Возьмём пример ‒ образ менестреля. В любой прозаической книжке у него будут сильные и слабые стороны. Он пророк ‒ но пьяница, он умеет сильно любить ‒ но гоняется за девками и бьёт жену. Не таков наш менестрель Гэлрэн ‒ это идеализированный образ поэта. Он и внутри событий, и над ними, он рассказчик, плакальщик, но он же и погибает первым. Он остро ощущает красоту мира, и потому острее других чувствует приближение его конца... И все образы в опере таковы: они страшно архаичны, и в то же время знакомы, они всегда внутри нас ‒ это наша сердцевина, обнажённый стержень…
Вопрос: В таком случае какой основной архетипический сюжет лежит в основе фабулы оперы?
Мария: Для «ЧКА» главная фигура ‒ Мелькор. А главная идея в том, что у побеждённых есть своя правда. И не всегда то, что считают злом, в самом деле зло, и не всегда те, кто считают себя поборниками добра, действительно добры. В опере же получилось больше про конфликт личностей ‒ причём порой внутри самой личности. Так, наш Мелькор проповедует свободу творчества, но приходит в ярость, узнав, что его сыновья занимаются подготовкой к войне. Его сын и ученик Курумо любит Мелькора, но решает уничтожить его, поняв, что никогда не сможет добиться признания в его глазах. В общем, почти «Моцарт и Сальери», только тут роль Моцарта делит Мелькор, Ортхэннэр и эльфы ‒ счастливые, нашедшие удовлетворение в своём творчестве, а весь груз непризнанности и одиночества ложится на Курумо, который и решает убить всех «Моцартов» сразу.
Вопрос: Евгений, в мюзикле тебя привлекает возможность совмещения различных музыкальных стилей и техник композиции. Быть может, за каждым персонажем оперы ты закрепил какую-то свою жанрово-интонационную сферу?
Евгений: В начале была задумка лейт-стилей. Курумо у меня сопровождался танцевальным джазом, а Ортхэннэр ‒ рок-балладой. И параллельно каждый использованный стиль я пропитывал стилем самого мюзикла ‒ неповторимым, «гэлломовским». Сегодня же остался только гэлломовский стиль, который не опирается ни на что, кроме самого себя. И при этом нельзя сказать, что одни номера похожи на другие. Если же говорить про чисто музыкальные характеристики оперы, то здесь я старался сделать её максимально простой и понятной для широкого круга слушателей. Главный акцент при сочинении всех сцен я делал на мелодии. Мелодия здесь ‒ основа формы, фактуры и инструментовки. Кстати, за работу с вокалистами отвечает наш музыкальный руководитель Екатерина Бабич.
Вопрос: 17 марта состоялся предпремьерный показ. Как встретила оперу публика и довольны ли вы сами результатом?
Мария: Реакция была неожиданна: меня пугали тем, что люди, не читавшие «ЧКА», ничего не поймут, что это рассчитано на узкую фанатскую аудиторию. Вышло с точностью до наоборот: все позитивные отзывы начинались со слов «Я ЧКА не читал, но…», а все негативные можно охарактеризовать фразой «Что это за ересь по моей любимой книжке?» Я немного преувеличиваю, были и знакомые с Толкином и «ЧКА» люди, которые поняли и приняли наше видение. Но в целом вышло смешно: люди, обожающие книжку про титана-бунтаря, выступающего за свободу творчества, совести, и прочую свободу ‒ загнобили нас за самовыражение там, где они надеялись увидеть отражение собственных представлений о мире. Прямо комичное повторение истории христианства как самой мирной религии и крестовых походов. Вот такая архетипическая и драматическая у нас ситуация…
Вопрос: С каким настроем вы посоветуете слушателям приходить на премьеру оперы, чтобы наилучшим образом вникнуть в её смысл? Чего им ожидать от спектакля?
Мария: Думаю, надо настроиться на что-то необычное. На необычную музыку, интересный своей «инаковостью» мир. В то же время можно прислушаться к себе и узнать персонажей: не воспринимать их как что-то искусственное ‒ это тоже мы, в разных проявлениях, в разных ситуациях. Да, у них непривычные имена и необычные костюмы ‒ но это лишь форма. Суть, как и в любой сказке, близка каждому. Отдельно стоит сказать про костюмы. Вы любите играть в ассоциации? Кто для вас менестрель? Для нас ‒ шут и странник, птица и поющий ветер. Отсюда ‒ рукава, сшитые из сотен ярких лоскутов-перьев. Обрывки слов, снов, торжественных одеяний, в которых к нам являются песни...
Подготовила Калерия Чубат, музыковед и журналист Беларуси.https://vk.com/fantasyopera0204?w=wall-143042690_86
Главная
Страниц: 
