Сегодня трудился физически. Перфорировал стены. Не спрашивайте зачем. Если я отвечу, то это будет крик, вырывающийся из груди вместе с широким клинком, вошедшим в спину. Перфорировал и перфорировал. Перфоратором. Это я предвосхищаю вопросы от девочек пяти лет, основного контингента читателей. Животная моя мощь достигла некоторых пределов, за которыми только обожествление на поселковом уровне. Рычал в фонтане кирпичного крошева про боль и наслаждение. Потом, облокотясь на подоспевшего подручного, наблюдал за бронированием потолка в подвале. В два слоя листы шли: внахлест и с запасом. Потом общался с семьей сварщиков. Семья сварщиков приехала ко мне работать, но забыла ниппели для ацетиленовых баллонов у себя дома. Девушка-сварщик поинтересовалась у меня, а нет ли у меня пригоршни этих самых ниппелей дома? Конечно, конечно есть! Так закричал я, все ещё тряся головой после перфорирования перфоратором семидесяти пяти дыр и ста сорока шести полудырий. Обычно я храню пригоршню позолоченных ниппелей для ацетиленовых баллонов между пресс-папье в своем кабинете, рядом с бронзовой статуэткой "Шакал, пожирающий дятла". Под картиной "Милосердие алкает спасения детям своим: Аргиппусу и Гипполоху пред Апполоном". Девушка-сварщик сначала поверила. А потом я ушел, чтобы окончательно её не огорчить своими замечаниями на тему ниппелей, мастерства и косорукости.

Пока семья-сварщиков пробовала заниматься своим делом, пошел в свою сокровищницу. Подобрав полы богатой шубы, спустился на пять пролетов под землю, отворил все сундуки, тряс мягкую рухлядь в руках, щупал все со вниманием, чихал и пересчитывал. Сорок полуистлевших мотков мохера сиреневого цвета. Откуда они у меня? И что они ждут? Кого поджидают? Вынес на свет самый впечатляющий мохеровый труп - не все поняли, что он уже неживой. Будете вязать мне носки, шарфы и исподнее - вот так сказал, сметая с башки паутину.

В продовольственной части обнаружил дикое количество сыра. Кто-то, значит, подманьячивает с сырком, такое впечатление. Один сыр был до того вонючий, что ясно стало, если я его не закопаю сейчас, то ночью он кого-то обязательно убьет. Вынес сыр во двор. Глаза слезятся по сю пору.

Это было воскресенье. Радостное и беспечное.

https://www.facebook.com/john.shemyakin/posts/958748777472978

самолетики

Моя подруга проработала некоторое время в Рижском аэропорту; офис располагался на последнем этаже одного из многочисленных зданий в округе. Располагался так, что, в принципе, наблюдать за жизнью аэропорта особой возможности не имелось. Но из одной точки можно было видеть, как взлетают самолетики.
- Я на них налюбоваться не могу, - с энтузиазмом рассказывала мне подруга. - Когда облака высокие, далеко видно. А бывает, что он сразу ныряет в облако, раз - и нету. Но до того летит, у него крылышки! хвостик!
- Хвостиком машет! - с энтузиазмом подхватывала я. - Крылышками качает! Это же САМОЛЕТИКИ!
Так как я тоже обожаю аэропорты, разговоры о самолетиках случались у нас не раз и не два. А потом случился еще один, о котором я думаю до сих пор.
- Мои коллеги вообще не знали, что из офиса можно видеть самолетики, - задумчиво сообщила мне подруга.
- Это как? - удивилась я. - Они же там давно работают, и должны были видеть.
- Из всего офиса и не видно, только из одной точки, но я ее нашла на второй день. А они просто не искали. Им неинтересны самолетики.
- Хвостик и крылышки им неинтересны?!
- Ну да.

В нашей жизни очень много чего происходит (вот, изрекла сейчас банальную истину, возьму с полки пирожок). И это происходящее и, наверное, очень-очень важное мешает видеть самолетики - или что там каждый человек для себя любит видеть. Скажите, пожалуйста, какие там крылышки и хвостик, когда на работе горит проект, дома посуда не помыта, и нечего надеть на свидание? Когда сосед - маньяк с перфоратором, дети что-то разбили, денег нет, снег выпал или не выпал... Самолетики просто не нужны. Некогда.

Но на самом деле, даже в тяжелейшие времена такое умение видеть мир вокруг может стать не просто поддержкой - спасением. Эти живые мелочи вытягивают тебя на поверхность из омута, словно ладонями подталкивают в лопатки. (Я сейчас не говорю о людях, родные люди - само собой разумеется). Я помню, как срочно летела на похороны бабушки и смотрела в окно почти пустого самолета, и видела его тень на облаках - в радужном ореоле. Я смотрела и смотрела, и думала, как непередаваемо красив этот ореол. Потому что это было живое, и требовалось жить. А потом я вернулась обратно, и мы с Машей гуляли и фотографировали все вокруг - мох, листочки, смешной гриб! - и каждый из них был спасителем. Особенно гриб, конечно.

Я сама не идеал. Меня часто переклинивает и крутит в эмоциональном штопоре, особенно если я не выспалась, мне холодно или голодно. Вот тогда держись! Но я учусь. Стараюсь во время штопора отвлекаться на мелочи, которые люблю. На чашку с надписью, собаку за окном, фотографии осенних лесов, улыбку охранника в супермаркете, смешную желтую машинку... Я осознанно хожу и ищу забавное, смешное, с чем я могу поиграть. Вспоминаю, что это все игра, просто я тут временно продула и надо как-то снова выиграть. И как только у предметов снова появляются лица, можно нормально жить дальше. Так ведь гораздо лучше, правда.

А самолетики круто взлетают. Надо скататься в аэропорт и на них посмотреть. Там же крылышки! хвостик!

Наталия Полянская http://capsolo.livejournal.com/901773.html

Есть немножко лексики. Тот случай, когда без нее никак.

Про шах и мат

Давно собирался записать эту историю, хотя те, кто меня знают лично, наверняка об этом слышали.

Я рос в обычной профессорской семье, заполненной бесчисленным множеством книг. В дом приходили всякие другие ученые люди. Все писали статьи, книги, защищали диссертации. Короче говоря, меня окружал мир образования, науки и культуры. В детстве меня каждый год возили в деревню, которая была на границе Нижегородской (тогда еще Горьковской) и Владимирской областей. В те времена там было крайне мало дачников и много местных. Местные говорили на своем обычном языке, то есть густо, но незлобно, матерились. Матерные слова мне приходилось слышать и в Москве, но именно в деревне я твердо усвоил, что это может быть не руганью, а частью обычной, часто безэмоциональной, речи. Вернувшись из деревни, я подолгу продолжал говорить на этой обычной деревенской фене, временами вводя в фрустрацию тот сегмент научного сообщества, который посещал наш дом.

Однажды моя бабушка, которая была профессором психологии, достала билеты в театр на Доктора Айболита. Билеты распространялись через университет и на спектакле присутствовали дети и внуки прочих сотрудников и частично сами эти сотрудники, так что бабушке было не скучно и без меня. Выглядел я в те времена примерно так:



Для особо торжественных выходов в свет ребенка одевали следующим образом. Хлопчатобумажные детские колготки, поверх них шорты, белая рубашка и галстук. Шорты были синими, рубашка белая, а колготки красные. Так что я выглядел как российский влаг, хотя в те времена никто и не знал, что у России будет такой специальный флаг.

Короче говоря, начался спектакль, я сижу с бабушкой где-то в первых рядах. Айболит выбежал за кулисы и выжидает в засаде, а еще не прошедший диспансеризацию злой Бармалей мечется по сцене в его поисках. По легенде у Бармалея сильно болел зуб и от того он был злой. Я, кстати, Бармалея вполне понимал и не мог до конца осуждать, потому что в те далекие времена люди не знали, что на самом деле страшнее---зубная боль или зубные врачи. Короче, он тоже метался и еще не знал, что будет сослан в Ленинград, где будет угощать детей пирогами и кренделями. Тем не менее, он уже пытался в тот момент наладить контакт с московскими детьми. Выбежав на середину сцены, Бармалей обратился к залу:

- Дети, а куда побежал доктор Айболит?

Тут аудитория разделилась на две части. Часть детей оказалась по-настоящему честными и начала показывать в ту сторону, куда побежал доктор. Остальные---те, кто, наоборот, нормальные, то есть те, кто по жизни отказываются сотрудничать со злодеями---стали показывать в противоположную сторону. И тут я начинал понимать весь смысл этой разводки и всю подлость выбора между честностью и выдачей Айболита. Когда дети перестали показывать пальцами в разные стороны и кричать, я встал в этих своих красных колготках, синих шортиках и в белой рубашке с галстуком и в воцарившейся на секунду тишине, объявил Бармалею:

- Да ты пиздюк!

Бедный Бармалей в долю секунды был этим тут же побежден, так что Горилле и Крокодилу уже осталось только завершить некоторые формальности, а доктор Айболит мог смело выходить из засады. Бабушка, напротив, была в шоке.

Видимо это послужило отправной точкой, и она решила начать борьбу с недопустимой в полемике с бармалеями лексикой. Для этого в ход пошла вся известная к тому моменту психологическая теория и даже практика. Матерные слова бабушка почему-то называла американскими, хотя было очевидно, что в деревне с гордым названием Сапун на реке Оке, где-то между Владимиром и Нижним Новгородом люди говорят как раз не на американском, а на своем родном языке.

Когда наступило лето, мы на дачном участке вырыли лопатой небольшую ямку, в которую мной были сказаны все известные мне к тому времени американские слова. После этого ямка была закопана, а американские слова захоронены. К сожалению или к счастью, но вся мощь психологической теории оказалось бессильной, и из затеи похоронить американские слова нихуя не вышло.

(с) Андрей Зейгарник ака az
http://az.livejournal.com/623786.html

Помнится, читал мельком одну статью, в которой военные сравнивали: какой из языков наиболее краток и при этом несёт больше полезной информации. Применительно к их, армейским, условиям быта, естественно. Оказалось, что русский язык вовсе не на первом месте. Но тут аналитики делали важное примечание: в экстренной, нештатной ситуации эти русские переходят на мат. И тогда фразы становятся в разы короче, а их информационная насыщенность — в разы больше!

Однажды спецбригада во главе с Денисом Анатольевичем отправилась на вызов. Диспетчер передал слова старушки, матери пациента, дословно: «опять этот олигохрен озорует!»

На месте удалось узнать, что никаких олигохренов тут и близко не росло, просто сын, здоровенный мужик пятидесяти с гаком лет, года полтора назад перенёс инсульт. И с тех пор время от времени бывает в печали. А домашняя утварь от такой печали почему-то летает, падает и всячески приходит в негодность.
К моменту прибытия спецбригады, впрочем, печаль мужика немного отпустила. Во всяком случае, он был не против поговорить за жизнь. Одна беда — после инсульта у него развилась моторная афазия, и он почти не мог говорить. Почти. Кроме пары крепких выражений.

-- Как вас звать? - спросил Денис Анатольевич.
-- Эфиоп твою мать! - виновато развёл руками мужик, показывая, что он и рад бы сказать, да вот хрен... то есть, афазия мешает.
-- Митька, нормально с доктором говори! - прикрикнула мать.
-- Детонатор! - привычно отмахнулся от неё Митька (ну, вы поняли, что за детонатор).
-- А лет вам сколько? - спросил Денис Анатольевич.
-- Эфиоп твою мать, - Митька нарисовал в воздухе «56»
-- Шестой десяток пошёл, а матом ругается, как дитё малое! - пожаловалась старушка. - Олигохрен, как есть олигохрен!
-- Детонатор, эфиоп твою мать! - погрозил ей Митька пальцем.

Доктор продолжил расспрос. Осторожно пробираясь среди детонаторов и эфиопских матерей и старательно избегая соблазна перейти на фольклорный вариант общения, он выяснил, что да, действительно, бывают у пациента периоды, когда всё вокруг сильно начинает раздражать. А невозможность донести до окружающих нужную мысль в приличной форме лишь усиливает это раздражение. А правая рука до сих пор слушается плохо, и записки, в случае крайней необходимости, приходится писать левой, что вообще невыносимо.
-- Ну хорошо, - решил подвести итог доктор. - Теперь послушайте оба сюда.
-- Детонатор, - согласно подвинулся поближе Митька.
-- Для начала идёте к участковому психиатру, чтобы он подобрал вам что-нибудь от раздражительности и для настроения, - стараясь формулировать как можно проще, сказал Денис Анатольевич. - Это понятно?
-- Эфиоп твою мать! - заверил его Митька.
-- А потом идёте к своему неврологу...
-- Детонатор!
-- Не детонатор, а идёте обязательно! - доктор был непреклонен. - И настаиваете, чтобы он подобрал вам лечение. А то ишь чего вздумали: в остром периоде после инсульта полечились — и бросили! Так дело не пойдёт, вы меня поняли?
-- Эфиоп твою мать, - нехотя согласился Митька.
-- А сейчас давайте попрощаемся, - Денис Анатольевич встал и протянул руку. - В больнице у нас вам делать нечего, но на приём чтоб как штык!
-- Детонатор! - неуклюже взял под козырёк Митька. - Эфиоп твою мать!
-- И вам счастливо оставаться, - пробормотал Тимур.

Не успели сесть в барбухайку — позвонила диспетчер и передала вызов на белую горячку, в пригород, к чёрту на кулички.
-- Эфиоп твою мать! - с чувством сказал Денис Анатольевич.
-- Детонатор! - согласился с ним Тимур.

http://dpmmax.livejournal.com/2015/02/18/

А вот позвольте вас спросить: случалось ли вам быть свидетелем чуда? Причем чуда незаметного, как бы совершенно обыденного для делателя его? Ну вот как, скажем, случайный сосед по садовой скамейке вдруг поднимется в воздух, чтобы просто достать из-под себя газету, а потом опустится на место, и примется ее читать, да затем еще и прикурит из пальца? И при этом никак не ища никаких свидетелей, а так, как будто чудесные дела его совершенно естественны для любого из нас, а? Нет? Не видели? А я видел. И потрясение мое было так велико, что и сейчас, через четверть века помню все до мельчайших деталей...

Если верить фильмам, то типичное российское утро начинается со свежих криков петухов, сладких хлебных дымков из печных труб и тихим восхождением золотистого светила над православными куполами. Может быть. Не спорю. Но любой день на российской стройке начинается с истошного мата. И это утро не стало, увы, исключением.

Утренний морозец сотрясал рев Николая Бровкина, огромного и страшного бригадира кабельщиков. Он набирал воздух в огромную гориллоподобную грудь, там алхимически превращал его в мат, и изрыгал его наружу, целясь в кабину бульдозера. При этом турбодизель сверхмощного Комацу стыдливо затихал; у него просто не хватало сил.

Переждав в упражнении «вспышка слева» первую волну, к эпицентру, на тоненьких ножках, приседая и зажмуриваясь, прибежал недавний выпускник политеха, он же - свежевылупленный мастер участка. Это был я.

Выяснилось, что бульдозерист, этот достойнейший правитель стальной арбы, перепутал место работы, и аккуратно снивелировал грунт вместе с указателями над кабелями, которые мы проложили на прошлой неделе. Это означало, что теперь любой мудак (а как раз их выращиванием активно и занимается стройка) вскоре непременно начнет сверлить и копать как раз в месте их пролегания. Законы Мерфи у нас соблюдались строже, чем нестояние под стрелой. И что еще все знали, что необозначенный кабель заменяется за наш счет.

Нужно было что-то делать, чтобы найти и пометить кабель. Но что? Мои мозги завертелись, листая в мозгу конспекты на эту тему. Решение не появлялось. Что-то помнилось о специальных приборах для поиска линий, но в наших условиях я смог бы быстро их достать, разве только найдя основание радуги, и спросив там у гномов.

Тем временем Бровкин таки отогнал своими дивными матюками огрызающийся бульдозер далеко за границы прайда и вернулся в хорошем настроении. Для него этот инцидент был всего лишь полезным дыхательным упражнением, типа тай-чи. Я попытался прикинуться начальством, поправил сползающий подшлемник, грозно насупился и как можно строже спросил: «ну что, бугор, что делать-то будем?». Тот моментально меня передразнил, причем в его исполнении я почему-то говорил писклявым голоском школьной ябеды. А потом буркнул миролюбиво: «чё делать бл, чё делать...искать епсть кабель нах...»

Сунув между усами и бородой кривую «Приму» из мятой пачки, он подошел к куче мусора и с натугой выдернул какую-то алюминиевую проволоку. Морщась от дыма, он разломал ее на два куска, а затем согнул каждый буквой «Г». Взял в каждый из кулаков по куску, и держа их, как игрушечные пистолеты, стал ходить зигзагом, иногда проваливаясь пудовыми кирзачами в незастывший суглинок. Я следовал следом. Николай не отывался от своих проволочек, держа их параллельно. И вдруг они скрестились. «О,- удовлетворенно ухмыльнулся он, - кажись, нашел. Чего стоишь, ставь вешку!» Я повиновался. Бровкин продолжал ходить галсами, я втыкал случайные палки, и вскоре на земле вырисовались наши трассы.

Я следовал за бригадиром со странным ощущением розыгрыша. Этого не могло быть. Но подтянулись работяги, и стали вбивать стандартные указатели вместо моих палок...никто не удивлялся и не подкалывал. Для них это было НОРМАЛЬНО! Как? Спокойно работать вместе с человеком, который запросто чувствует неподключенный кабель под землей? Мировоззрение тихо съезжало. Дико захотелось уйти и подумать о тщете. Но вместо этого я попросил попробовать самому.

Я взял еще теплые проволочки, слегка расслабил, как посоветовал Бровкин, захват, и побрел, запинаясь по полю. Проволочки колебались в такт моим шагам, но оставались параллельны. Руки мерзли. Я понимал, что надежды никакой, но страстное желание чуда только нарастало.
Вдруг на одном из шагов они сомкнулись. Мама. Я сделал два шага назад. Они разошлись. Вперед. Перекрестились. Еще вперед. Снова разошлись. Я тоже нашел кабель....

Как оказалось, почти все в бригаде могли это делать. Меня научили, и через неделю я даже мог отличать под землей водопроводные трубы от кабеля. Потом я сделал себе пару из нержавеющих электродов и носил их в сапоге. А чудо, ставши обыденным, потеряло остроту волшебности.

Потом стройка завершилась. Я уехал. Много чего произошло с тех пор. Было много разных людей, городов и даже стран. Но никогда, никогда мне не забыть себя, такого молодого и беспричинно радостного, бредущего в грязном ватнике, с каплей на носу, уставившегося на две неровные блестящие проволочки...

И то, как вдруг они сошлись.


Взято с anekdot.ru
Автор -  VitusB      

Малолетних хулиганов в кабинет психолога вносят, как холодильники в ремонт. Отец кладёт на стол двадцатку, пихает под зад больного, говорит – «балуется». Или, «тарелки не моет, гад». После сервисного обслуживания ребёнок должен быть причёсан, улыбчив и жаден до грязной посуды. Многие просят гарантию, за такие-то деньги.

Встречаются образованные отцы. Вместо "здрасьте" они говорят "импунитивный" и "сензитивная акцентуация". Их чада оправдываются наследственной психопатией, терзающей род со времён Кощея Бессмертного. Для сравнения, просто дети бренность стекла связывают со злым роком и нелепым случаем.

К концу дня школьный психолог мечтает о волшебной палочке, превращающей детей напрямую в деньги. Несильным ударом в лоб, без мучительных бесед и проективных методик. Между прочим, клыки у нарисованной коровы свидетельствуют о высокой агрессии. А чёрный квадрат вместо морды - о повреждениях ЦНС. Как спастись, если художник вдруг придумает напасть, методичка не сообщает. Есть ли там вообще ЦНС – думает психолог, развешивая картины.

Теперь перейдём к детям. Всех кто не зубной хирург, школьники не боятся. А если в кабинете нечего спереть, то и не уважают. На психологах они ставят опыты и забавные эксперименты. Рисуют пейзажи из сплошных зубов и пересказывают фильм "живые мертвецы" как личный опыт. Диагноз "эксплозивная психопатия" является высшей целью визита к мозгоправу. Таким приятно хвастать в школе. Резюме "славный мальчик" наоборот, низвергает в океан позора.

Хорошие девочки – совсем другой мир. У них такие мамы, что хочется работать по ночам. Мужья этих мам поголовно подлецы. Опытный психолог вычисляет этот нюанс и готов сопереживать со значительной скидкой. Женщины страдают от бездуховности. По всякому поводу их жадный скот отбирает машину и банковскую карту. А им бы просто выговориться и поплакать. Ну и банковскую карту назад приворожить.

Психолог Леонид клялся не влюбляться на работе. Равнодушие и цинизм стали его профессиональной изюминкой. Но однажды пришла клиентка простая и красивая. Пожаловалась: никтошеньки её не понимает. Что ни сделай – всё не так. Ей указывают куда ходить, что говорить, называют бестолковой. Поднимают чуть свет, куда-то гонят. Вечером шейпинг – кому всё это? Денег не хватает, всё одна и ещё орут непрестанно.

- Как давно начался этот ад? – спросил психолог.
- Как муж ушёл и началось.
- Странно. Ушедшие мужья редко орут.
- Да, он в Америке, мы не общаемся.
- Кто же орёт?
- Дочка, третьеклассница, – сказала женщина гордо.

Мы все любим русскую психологию за сюрреализм, бескрайний как Жан Кокто в низовьях Волги. Психолог Леонид обрадовался. Начиналась настоящая наука. В кабинет вошла Настенька, девочка-сатрап. Мать наоборот, выгнали в коридор. Леонид предложил нарисовать домик и несуществующее животное. Настя отказалась. Она пришла по серьёзному делу. Из семьи ушёл отец. А у матери слабый характер. Хорошо хоть есть она, любящая дочь. Чтобы мать не раскисала, приходится поднимать её в семь, выгонять на пробежку. Вечером никаких грустных фильмов, только мультики. По выходным грибы и велосипед. Но главное, нужен новый муж. Это как с котиками. Старый сдох – тут же заводи нового.

- Психологический феномен вытеснение – прокомментировал Леонид.
Девочка не стала спорить. Она уже нашла трёх женихов. Первый не подошёл, поскольку женат. Второй какой-то горбатый, не понравился. Третий хорошенький, но мать сказала, такой красивый муж у них уже был.

Леонид стал объяснять, мама сама должна найти супруга. Так заведено. Когда Настенька вырастет, тоже найдёт себе какого-нибудь прохвоста. Сама!
Девочка снова согласилась. Себе она найдёт. А теперь нужно матери. Настя ходит по улицам, смотрит на мужчин – и ничего. Сплошной неликвид.

Тогда Леонид сказал речь подлиннее. Детство должно быть детством. Взрослая жизнь нагрянет позже. А пока надо прыгать, шалить, можно стекло высадить, если припрёт.
Настя спросила психолога, женат ли он. И посмотрела синими глазами. После слова "разведён" пригласила на чай. Психолог пошутил в ответ. Сказал: к сожалению, вокруг столько плохих детей, что некогда. А Настёна прекрасная девочка, послушная, заботливая, и мама такая красивая, всё у них будет хорошо, до свидания.

- Ну хорошо же, – сказала Настенька. И на следующий день возглавила драку третьих классов, "а" и "б". Потом разбила аквариум, в кого-то плюнула и даже пыталась курить. С её слов, так ей посоветовал школьный психолог. Директор школы не поверила, конечно. Но велела психологу проверить домашнюю обстановку у ребёнка.

Теперь Леонид и Настина матерь ходят под ручку. Ещё не поженились, но сами понимаете, хорошую девочку не остановить. Это вам не малолетний хулиган, непутёвый и покладистый.

http://pesen-net.livejournal.com/80908.html

Осла нашей соседки Анико звали Вачаган. Был он своенравным, невообразимо упрямым и злопамятным существом. С некоторых пор вход его хозяйке в хлев был заказан — она имела неосторожность огреть упрямую животину метлой по хребту. Еле потом ноги унесла. Вачаган лягался с меткостью снайпера, а не дотянувшись до жертвы копытом, норовил боднуть побольней ушастой башкой.

— Чтоб глаза твои лопнули, барабанная ты шкура! — Ругала в тот день Вачагана с веранды Анико. Спускаться во двор боялась — ждала, когда вернётся с работы муж и запрёт зловредную скотину в хлеве.
— Ия?! — Огрызался из-под лестницы Вачаган. — И-яяя!!!!
— Захрмар!

С того дня Анико в хлев не заходила. Даже корову вынуждена была доить за порогом, потому что Вачаган, завидев её, замирал в проёме двери и не двигался, пока она, не обозвав его болваном, не уносила молоко домой. Анико хоть и сердилась, но вину свою признавала, потому терпела выходки Вачагана. Время придёт — простит. Главное над душой не стоять.

К дворовой живности Вачаган относился с царским высокомерием. Кур в упор не замечал, крик петухов демонстративно игнорировал, пёстрых цесарок, бестолково суетящихся под ногами, брезгливо отгонял мордой. И только с алабаем Делоном установил паритетные отношения — лай не перебивал, личное пространство не нарушал.

К людям относился как получится. Если шлея под хвост попала — мог недовольно фырчать вслед, если нет — источал холодное безразличие. Детей не любил, и только к нам, шести-семилетней мелюзге, оставался благосклонен. Может потому, что мы его морковкой угощали, или же потому, что услужливо меркли в тени его пышного эго.

Летом из Тбилиси приезжала погостить наша двоюродная сестра Изольда. Мы её дружно любили и так же дружно ненавидели — Изольда относилась к нам, как к форменным деревенщинам (коими мы, говоря по правде, и являлись), бегло говорила на трёх языках — армянском, грузинском и русском, есть неспелую смородину с куста отказывалась, ходила с вздёрнутым носиком, распустив по плечам смоляные волнистые волосы. А ещё она через слово повторяла непонятное «вайме», доводя нас этим до белого каления.
Потому мы всё лето с Изольдой собачились и мечтали дожить до того дня, когда она отчалит в свой Авлабар, а после её отъезда до следующих летних каникул отчаянно по ней скучали.

В том году Изольда приехала не одна, а с черепахой Миленой. Размером черепаха была с чугунную сковороду, в которой нани жарила молодую картошку — на топлёном масле, до хрустящей корочки, с луком и зеленью. Цветом от сковороды Милена тоже особо не отличалась.
Черепахой она была достаточно резвой — за полчаса обходила комнату по периметру. Из еды предпочитала капустные листья, яблоки и водяной салат. Спала в картонной коробке, которую ей под жильё определила жена дяди.

Однажды нас попросили сходить к Анико — за закваской для мацуна. Пошли с Миленой, чтоб показать ей богатство местной фауны. Впереди вышагивала я, следом — младшая сестра Каринка, шествие замыкала Изольда, неся подмышкой Милену. Черепаха, несмотря на неудобное положение, вид имела вполне довольный.

Вачаган пасся вольным стилем на грядках петрушки.
— Анико увидит — будет ругаться! — сделала ему внушение я.
Вачаган даже ухом не повёл.
— Покажи ему, — велела я Изольде.
— Вайме, он её не укусит? — попятилась та.
Каринка выдернула у неё из подмышки Милену и сунула под нос Вачагану:
— Видал?
Вачаган перестал жевать хозяйскую петрушку.
Каринка тряхнула черепахой. Та вздрогнула лапками и широко разинула пасть.
— Ия? — аккуратно удивился Вачаган.
— Смотри сюда, — сестра опустила Милену на грядку. Та поползла, перебирая лапками.

У Вачагана сделалось такое лицо, словно ему сотворили чудо. Превратили воду в вино или повернули реки вспять. Он какое-то время ошарашенно наблюдал за черепахой, потом всхлипнул и поплёлся за ней. От грядки к грядке и до дождевой бочки, далее по двору, в сторону тутового дерева, затем к калитке. Возле калитки Милена устала и спряталась в панцирь. Вачаган постоял над ней, вздрагивая ушами, несколько раз ткнул мордой в панцирь и, внезапно расстроившись, взревел.

Анико выскочила на веранду, на ходу перетирая в ступке чеснок. Хотела спуститься во двор, но, памятуя о мстительности осла, благоразумно передумала.
— Что это с ним? — с трудом перекричала противовоздушную сирену Вачагана она.
— Может ему кажется, что черепаха умерла? — крикнула я в ответ.
— Уберите её отсюда, тогда он заткнётся! — Анико пошла к нам, держа наготове ступку. Всполошенная воем Вачагана птица квохтала-курлыкала, разлетаясь по двору, Делон гавкал басом и рвался к нам, гремя цепью и норовя опрокинуть конуру.

Забирать черепаху из-под носа Вачагана было чревато, потому мы просто пялились на него, дивясь тому, сколько силы в его лёгких — ревел он самозабвенно, на износ, видно, вознамерившись никогда не замолкать. Анико боком протиснулась между нами и ослом, передала Изольде ступку.
— Я попробую его отвлечь, а вы уносите черепаху, — велела она.
Мы молча закивали.
— Вачаган! — прокричала Анико.
Ноль внимания.
— Вачо! Ай Вачо!
— Ияяяяяяяяяяяяя!
Анико медленно подвинула пяткой туфли Милену. Мы схватили её и кинулись наутёк, малодушно бросив соседку на растерзание ослу. Но Вачаган её не тронул. С нашей веранды было видно, как Анико гладит его по морде, называя горемыкой и почему-то чемоданом с копытами. Вачаган сопротивления не оказывал, только, охрипнув от рёва, сипел и мотал сокрушённо головой. Вручив тёте вместо закваски ступку с чесночной кашицей, мы пошли прятать в дальней комнате Милену. Чтобы никогда её больше соседскому впечатлительному ослу не показывать.

Вачаган до вечера был задумчив, отказывался есть и пить. На второй день вернулся к своему прежнему амплуа — смотрел на всех свысока, ворчал и пренебрежительно фыркал. Анико, кстати, простил — теперь она снова могла доить корову в хлеву.
Милену мы ему больше не приносили. Лишь однажды Каринка показала из-за забора чугунную сковороду, в которой нани жарила картошку. Если прищуриться, её волне можно было принять за черепаху. Вачаган недоверчиво подошёл, по-собачьи обнюхал сковороду, вздохнул и ушёл щипать базилик с хозяйских грядок. Сковорода чудом не пахла.
Вот казалось бы просто история. Не о людях даже, а об осле. Выкинь из головы и забудь. Но не могу. Благословенна жизнь крохотного городка, где всякая животинка имеет свой несомненный вес и свою биографию.
https://www.facebook.com/greenarine/posts/898797983515499?fref=nf