Дядюшка Поджер вечен, дай бог ему здоровья. Не будь его, мы так бы и валялись на мягких диванах, наслаждаясь Маркесом, Борхесом или Дарьей Донцовой. И цивилизация пришла бы в упадок.

С утра сходила за грибами, сварила грибной суп, помыла посуду, подмела, и, облегченно вздохнув, улеглась на диван с планшетом.

Именно в этот момент, почуяв жертву, очнулся Муж, Святой Человек.
- А почему мы весь день лежим? – голосом эстрадного проповедника возопил он. – Почему не работаем? Столько дел, столько дел. Дом покрасить, швеллер распилить, песку натаскать!

- Ты обещал повесить на террасе бельевую веревку, - желая отмазаться от таскания песка, сказала я.
- Точно! А я думаю – что нужно срочно сделать! – обрадовался муж легкой работе и убежал на террасу. Через минуту оттуда донеся недовольный голос.
- А где веревка?
- Я тебе ее дала.
- Ее нет. Где она может быть? Ничего нельзя попросить, даже такой простой вещи, как найти мне веревку, ты сделать не можешь!

Я, пытаясь восстановить ход событий: - Так. Ты ел яблоко. Огрызок попытался всучить собаке, чтобы не идти к помойному ведру. Я разоралась, что собака будет плеваться яблоком по всему дому, и ты пошел на кухню к ведру. Там ты увидел на плите кастрюлю, заглянул туда с целью сожрать содержимое, обнаружил, что она пустая, внезапно решил позвонить Вовчику, сунул веревку в кастрюлю, чтобы не мешала, заболтался и забыл.
Я, доставая веревку из кастрюли: - Вешай.

Муж: - А где молоток?

http://topsi.livejournal.com/570800.html

Сидели мирно на лавочке. В доме зазвонил телефон. Муж, Святой Человек пошел взять трубку.
Ой! Я никогда не слышала, чтобы мужик так визжал!
Кинулась на помощь. Бледный муж стоял посреди комнаты и панически что-то с себя отряхивал.

- Оно на меня напало! Сзади! Вцепилось когтями и зубами! Посмотри, у меня вся спина в шрамах!
Я осмотрела упитанную спину.
- Ничего нет. А ты уверен?...
- Птица. Или летучая мышь. Или еще кто-то. Надо сделать прививку от бешенства, господабогадушумать!

Я обошла дом, воображая себя Кащенкой и мерно повторяя: - Смотри, тут никого нет. И здесь нет. И там нет.
А про себя думала: - Вот бы летучая мышь! Никогда их не видела.

Пусто в доме. Ни шороха, ни топота. Что это было? Нарушение мозгового кровообращения? Белая горячка? Вот, что значит двадцать лет не пить и не курить. Не пропуская ни дня.

Успокоились немного, занялись делами. Только из комнаты мужа изредка доносилось: - господабогадушумать...

Вечером пошла на кухню жарить кабачковые оладушки. Из-за бутылки с подсолнечным маслом на меня мрачно смотрела птичка.

Поймала, понесла показывать.

- Это она меня так покалечила? - взревел муж. - Я откручу ей голову! И не вздумай выпускать на участке - собака съест. Неси в лес.

Я посадила птицу на стол в саду. Она немедленно унеслась в небо, оставив на память несколько перышек.

Такая приятная была птичка. Теплая, мягкая, сердце бьется, хвост трясется. Взяла бы ее себе, да нельзя. Чужая душа.
http://topsi.livejournal.com/569922.html

«Всю жизнь я делал то, что велело сердце. И мне было очень тяжело».
Юрий Куклачев без грима, кошек и клоунады

             Бросив родных, в последний день ушедшего 2015 года он сел в самолет до Кольцово. Потому что в этот день для него было важно встретиться и поговорить с воспитанниками колонии для несовершеннолетних в маленьком городке Кировграде. Объясняя смысл этого поступка, Юрий Куклачев пересказывает всю свою жизнь. И у этой истории нет ничего общего с красивой сказкой про веселого клоуна и его кошек.

           В холодном зале клуба воспитательной колонии для несовершеннолетних никто сперва даже не замечает низкорослого седого мужчину. Здесь ждут клоуна Куклачева, а он на него совершенно не похож. Но это он.

         И когда он начинает говорить, тут же упирается в стену непонимания: холодные, злые взгляды исподлобья ждут от него нудных нравоучений и заранее выставляют блок. Но через считанные минуты барьер пропадает. И это вопреки тому, что клоунады не будет. Не будет и дрессированных кошек. Будет простая беседа по душам.

         «Я просто хочу, чтобы, когда моя внучка вырастет, никто из вас ее не обидел», — Куклачев честно сознается в том, зачем он из года в год ездит по детским колониям с такими вот «Уроками доброты». Иногда он срывается на крик, иногда он позволяет себе обзывать собравшихся «Бобиками»: «Потому что если вы сегодня не будете думать о том, чего вы хотите добиться, завтра у вас будет пустота. И эту пустоту за вас заполнят другие. А вы, как собачка, как Бобик, будете бегать за ними, хвостом вилять и ждать, где сахарок дадут!»

       Но ему это прощают, потому всё, что он рассказывает, — это и про его жизнь тоже, объясняет сам Куклачев:

— 31 декабря мне говорили: «Юрий Дмитриевич, праздник же, стол уже накрыт, ну куда ты поедешь?» А я отвечал: «Нет. Не останусь. Мне надо к ребятам, чтобы они услышали меня, поняли». Я пришел не для того, чтобы чему-то учить, читать нравоучения. Нет. Это бесполезно. Я пришел рассказать о своей жизни.

         Родился я после войны. Время было тяжелое. Все время кушать хотелось. И родился я не в актерской семье. Всего добился сам. Своим трудом. Я хочу передать этот опыт, чтобы ребята тоже начали работать над собой.

         Мне было семь лет, когда дядя Вася мне сказал: «Юра, скажи мне, для чего ты пришел в этот мир?» Я на него посмотрел как на идиота. Как для чего? Для того чтобы жить. А он меня спрашивает: «Это понятно. Но кем ты хочешь быть?» А я не знал. И он говорит: «Так вот. Ты сегодня не спи. Ты думай, кем ты в жизни станешь». Я до сих пор вспоминаю это как кошмарный сон. Я вдруг понял, что я живу зря. Я ночь не спал. Я начал мысленно проигрывать разные профессии, примерять их на себя. И очень много, очень долго об этом думал.

         Однажды отец принес домой телевизор «КВН». Включил. И как раз показывали Чарли Чаплина. Мне так понравилось! Я так хохотал! В какой-то момент вскочил и начал сам пытаться что-то за ним повторять. Услышал смех, кто-то засмеялся. И мне так тепло стало от этого смеха, так радостно, что я сказал: «Я нашел! Себя нашел!» Я понял, что я буду в жизни делать, нашел дело, которое моему сердцу приятно. Клоуном стану! Поставил цель. Мне было восемь лет. И с этого момента я к этой цели шёл: преодолевал себя, работал над собой. Такова моя миссия. Я обязан был ее выполнить.

             Вообще мы все пришли в этот мир, чтобы выполнить свою миссию. Мы все — избранные. Еще совсем недавно мы были крохотными головастиками, которые наперегонки с миллионами своих братьев и сестер мчались к спасению, пытались выжить. И выжили. Вдумайтесь: 22 миллиона таких же, как вы, головастиков просто смыли в унитаз. А вам Господь дал возможность, разрешил продолжить жизнь. И потому никто из нас не имеет права тратить жизнь впустую.

            Миссия каждого — найти в себе свой дар, найти возможность своим трудом принести пользу людям. Мне повезло. Я нашел. Но это не значит, что дальше всё было легко и просто. Да, я мастер, я люблю свою работу, я умею ее делать, я единственный такой во всем мире. Но этого я добился сам. У меня до сих пор мозоли на руках.

            Я в цирковое училище поступал семь раз. Меня не брали. Объясняли: «Молодой человек, вы посмотрите на себя. Ну какой вы клоун?» Унижали. Смеялись надо мной. В лицо мне хохотали. А я с четвертого класса, год за годом, упорно пытался.

          И вот сижу я однажды дома после очередной провальной попытки попасть в это училище. Подавленный, униженный, обсмеянный. Приходит отец и говорит: «Ну что, сынок, приняли?» А я отвечаю: «Папа, в меня никто не верит». Он говорит: «Ты ошибаешься. Я знаю человека, который верит в тебя. Это я, твой отец».

             Он меня тогда спас. Я понял, что нет силы больше, чем та, что у меня внутри. Мое желание стать клоуном настолько велико, настолько я в себе уверен, что никто не сможет меня сломать. Я взмолился. Во Вселенную, туда, вверх, я каждой частичкой своего тела послал сигнал: «Господи, помоги мне! Помоги мне осуществить мою мечту! Помоги стать тем, кто я есть!»

           И буквально через два дня в троллейбусе я встретил девочку, которая играла в народном цирке. Это любительский цирк, художественная самодеятельность. Я и знать о таком не знал. Но вот так случайный разговор в общественном транспорте направил меня.

           Она меня привела в спортивный зал, где было всё: трапеции, маты, повсюду там прыгали, жонглировали, по проволоке ходили. Я подумал: слава Богу, вот оно, я попал куда должен был.

          И я начал заниматься. Молча, упорно, ежедневно работать над собой. В 16 лет я победил на конкурсе художественной самодеятельности, посвященном 50-летию советской власти. Я стал первым клоуном Советского Союза. И вот тогда-то меня взяли в цирковое училище. Я своего добился.

         Казалось, всё, трудности позади. Но нет. Дальше испытаний было еще больше. Меня приняли досрочно — в марте, хотя вступительные экзамены только в июле. Но как только приняли — случилась беда: на тренировке упала банка и разрезала мне ногу. До кости. Перерезала мне большой берцовый нерв. Значит, всё. Нога, говорили врачи, скорее всего, на всю жизнь останется бесчувственной.

          Мне сделали операцию. И говорят: «Теперь надейся. Если нога начнет болеть, значит нерв восстанавливается. А если нет — прости, останешься инвалидом». И вдруг у меня пошли боли. Бились когда-нибудь локтем об угол? Помните эту резкую, обжигающую боль? Болело так же. Только не одну секунду, а постоянно, непрерывно. Ужасная боль начиналась у стопы и поднималась по телу к шее, душила меня. Всё сильнее и сильнее.

           Мне выписали обезболивающий укол. Морфий. Наркотик начали мне колоть в 16 лет. И я подсел. Помню, как было хорошо, как изо дня в день я улетал, как ждал этого укола, как зависел от него. Хорошо, что мать пришла. Увидела меня и испугалась: «Сынок, что с тобой? Что они здесь с тобой делают?» И когда она узнала, что мне колют, сказала: «Ты хотел быть артистом? Ты им никогда не станешь! Тебя уже после трех уколов тянет к этому наркотику. А они тебе 15 инъекций прописали. Ты так подсядешь, что никогда уже никем не станешь, ты исчезнешь, никогда ничего не добьешься. Если хочешь выбраться — терпи». Ушла в слезах.

          Наступила ночь. Я терпел. Медсестры приходили. Предлагали укол. Я отказывался. А боль все усиливалась, я горел весь, дышать не мог. Но терпел, боролся с этим ужасом. К шести утра только провалился в сон. Но в ту ночь я победил. Потому что у меня была цель в жизни. Я ради нее решил: «Умру, но не буду наркоманом. Я должен стать артистом. Другого пути нет».

          С тех пор я даже не выпиваю. Вообще ни грамма. Потому что это мешает достижению моей цели. А важнее нее нет ничего.

            Но в училище я пришел на костылях. Четыре года меня пытались исключить как профнепригодного. Им не нужен был инвалид. В итоге написали коллективное письмо с просьбой выгнать меня, передали его директору училища. Он собрал комиссию. Позвал меня. Я прибежал и прошу его: «Не исключайте меня! Я хочу учиться!» Он посмотрел на меня, взял эту бумажку и в присутствии комиссии, на глазах у всех тех, кто требовал моего исключения, порвал ее: «Иди сынок, учись». Комиссия зашипела, конечно: «Как же так?» Но он меня защитил, заявил им: «Пока я здесь, мальчик будет учиться. У него сердце клоуна».

       Только благодаря ему я закончил училище. Стал клоуном. Обычным коверным клоуном. Я владею всеми жанрами. Но я был таким же, как все остальные. Ничего особенного. И меня никуда на работу не брали. Потому что и без меня очередь стоит: народные артисты, дети народных артистов… А я кто? Никто.

          И я опять обратился к Господу. И он снова помог. Послал мне тощего, мокрого, жалкого, слепого котеночка. Я его на улице нашел. Хотел мимо пройти. Но он так жалобно кричал, что сердце не позволило мне его бросить. Принес домой, отмыл, накормил. И он остался у меня. Вместе с ним в дом пришла любовь. Но главное — он помог мне еще раз найти себя. Я решил: «Ну конечно! Правильно! Никто ведь до меня с кошками номер не делал! Никто во всем мире не знает, как их дрессировать».

            Я попробовал. Не получалось. Но я настырный. Я разработал свою программу, подошел к вопросу не так, как все, а по-другому: не стал кошку ломать, заставлять ее делать что-то. Я стал за ней наблюдать, искать то, что ей самой нравится. Короче, не я ее, а она меня дрессировать стала.

          Пришел как-то домой, а кошки нет. Пропала. Искал-искал, нашел на кухне, в кастрюле. Вытащил ее оттуда — она обратно. И тут я сообразил. Вот оно! Вот мой номер! Так появился «Кот и повар». Мы с этим номером исколесили весь мир. Все призы, какие есть в мире, получили.

           Я ушел из цирка и создал свой театр. Но и это было непросто. Идея была, номера были, а помещения не было. В 1990 году мне из США прислали контракт. Позвали туда работать. А я так не хотел уезжать! Ситуация безвыходная. И все бы пропало, если бы однажды я не соскочил с кровати в семь утра. Внутренний голос меня разбудил:

— Чего лежишь? Вставай срочно и беги!
— Куда бежать-то?
— В Моссовет беги.
— Почему в Моссовет?
— Не спрашивай, езжай. Время уходит!

          Поймал машину. Уехал. Вхожу в здание — и тут же встречаю мэра. Говорю: «Здравствуйте! Помогите. Мне контракт пришел, в Америку зовут работать. Я ведь уеду. И не вернусь. Дети там учиться будут, домом там обзаведусь, хозяйством. Не смогу уже вернуться никогда. А я хочу здесь остаться. Ради бога, дайте мне помещение». Он к каким-то своим подчиненным поворачиватся и внезапно говорит: «Да дайте вы ему кинотеатр».

          Честное слово, так и было. Ни рубля взяток я не платил, ни шоколадки, ни бутылки шампанского никому не сунул. А мне дали 2 тыс. кв. м. в центре Москвы, напротив Белого дома. Нашлись добрые люди. За два дня мы сделали сцену. И начали выступать.

          Театру уже 25 лет. Я его очень люблю. Он прекрасен — такой, каким я его видел в своих мечтах. Я сделал это, потому что за 25 лет не дал никому украсть ни копейки. Я, как зверь, сидел на каждом рубле, чтобы ничего мимо театра, чтобы всё в дело шло. (...)

                 Бог — в каждом из нас. Он разговаривает с нами через нашу совесть. Если вы ее слышите, значит все в порядке. А если нет — беда вам. У гробовой доски она подойдет, возьмет за шею и скажет: «Ну, как ты, дружок, прожил без меня?» (...)

         Потому важно, чтобы каждый из нас нашел себя, понял свою миссию и жил честно. Слушайте свое сердце, но не ждите, что все будет легко. Будет очень тяжело. Потому что просто так ничего не дается.

Взято с:   http://66.ru/news/society/180536/

Мария Дегтерева:

Каждый раз, прежде чем войти в ставшую мне родной электричку ярославского направления, я делаю свое любимое лицо "драка на поминках" и мысленно выстраиваю войска свиньей. Без велосипедной цепи стараюсь не соваться.
И вот почему. Хотя бы и сегодня.
- Зырь, - говорит какой-то 14 летний долбоеб в шапке-гондоне своему такому же приятелю.
- Ааааа, - отвечает тот.
Оба пялятся в экран смартфона.
И тут началось. Мне каждый день приходит смска "Скачай триста веселых мелодий!". Так вот они скачали!
Утро, стекла запотели, народ пытается спать.
Триста веселых мелодий. На всю громкость. Гыканье. Когда пошло по второму кругу, и я полезла уже за тяжелым (у меня с собой был отчет за квартал в 50 томах), проснулся дед.
Дед, думаю, начинал свою карьеру при Клименте Ворошилове. Тогда же приобрел первые коммуникативные навыки.
Громко всхрапнул, воспрянул. Затряс бородой.
- Что это? - голос у деда идеален для того, чтобы объявлять комендантский час без громкоговорителя.
- Телефон, - это первый долбоеб блеет.
Дед фокусирует взгляд и страшным-страшным (еще страшнее, чем в первый раз) басом произносит.
- Я тебе сейчас спою, еб твою мать!

Все стихло. Подростки на цыпочках покинули вагон. Таким шагом, которым балерины уходят со сцены. Возобновились благость и дедов храп.
А вы говорите - Макаренко.

https://www.facebook.com/angedonia1/posts/936318266421758

(с) Вера Дорофеева

Однажды я летела в самолете, у которого горел двигатель.

Нет, не так.

Однажды я сидела посреди катка на Патриаршьих со сломаной ногой. Это был приятный выходной день, в одну из тех зим, когда на Патриках ещё ставили ёлку, а молодая Москва приходила кататься и пить глинтвейн. Мы с сыном тоже пришли, и сначала все было невозможно приятно и празднично: музыка, веселые люди в разноцветных шарфах и хипстерских шапках с помпонами. Все такие вежливые и очень, очень интеллигентные. А потом я больно упала и не смогла встать. Надо мной стоял красный от мороза семилетний ребенок, спрашивая, чем он может помочь. А я ему шутила и смеялась: ведь должна же я была показать сыну, как сильные и умные люди реагируют на неприятные, но несмертельные ситуации. Не реветь же. Вокруг была музыка, и катались парочками и стайками веселые люди в разноцветных шарфах. Много, много людей. Они, конечно, просто думали, что у меня все в порядке, а сижу я тут так, для развлечения. Потом я решила, что надо как-то выбираться с катка, и стала снимать коньки. Люди вокруг продолжали считать, что это я так весело провожу время. Когда я в носках, прямо по льду, хромая и опираясь на семилетнего мальчика, ковыляла через весь каток к скамейкам, это, как мне кажется, выглядело уже довольно подозрительно. Но, видимо, музыка была уж слишком громкая, а шарфы уж слишком разноцветные. За двадцать минут с момента моего падения ни одна шапка с пумпоном не спросила, нужна ли мне помощь. Когда я доползла, а сын побежал звать врача из стоящей рядом машины скорой помощи, моя распухшая нога уже не влезала ни в один ботинок.

А в другой раз я видела из окна машины, как поздней осенью пожилая женщина упала, соскользнув с бордюра, в самом начале длинного, рядов в шесть, пешеходного перехода где-то на Новослободской. Она рухнула в грязь, раскидав в стороны сумки с продуктами. Машины торопились, подгазовывали, а она не могла подняться. И я уже начала отстёгиваться, чтобы выйти и помочь ей, как вдруг нам зажегся зеленый, и я стушевалась, думая, что вот сейчас все поедут, а тут я выскочу прямо на дорогу... Но в этот момент из ближайшего к женщине огромного блестящего черного джипа вывалился недовольный мужик в кожаной куртке.  Я уже приготовилась услышать о том, как она тут раскорячилась, а он начал её поднимать и отряхивать. А из всех машин, которые стояли передо мной в первом ряду, вышли люди. Сзади засигналили, не понимая, почему стоим. Но водители, которые вышли, включили аварийки по всему своему ряду, и спокойно стояли на пешеходном переходе, никому не давая проехать, пока она медленно, в сопровождении того самого мужика в куртке, переходила улицу.

А в другой раз я стояла в очереди на регистрацию в аэропорту Дубая. Мы с семьей возвращались домой в конце январских каникул. И в нашей очереди, конечно, было несколько русских семей с маленькими детьми, и боже мой, какой это был позор. Да ну. Я даже не буду пересказывать, тем более, что все уже сто раз читали эти унизительные истории про орущих мерзкими голосами совдеповских мамаш в бархатных спортивных костюмах D&G. «Замолчи уже! Стой спокойно! Что ты вертишься, как дурак? Я тебя сейчас в милицию сдам!» А эти папы с барсетками, которые угрожающе шипят: «А ну прекрати, позорище!» и дергают своих детей за руки так, будто это не их дети, и не их руки, а просто какие-то куски никому не нужного мяса. Мне всегда очень страшно и непонятно, что делать. Я вмешалась только один раз. Подошла к одной такой маме и тихо, почти на ухо, сказала ей, что я из органов опеки, и что если она продолжит так себя вести, то для неё это плохо кончится. Она на меня посмотрела, как на чумную, но прекратила. Может, это было и неправильно с моей стороны. Но я была с сыном, мне стало очень стыдно перед ним, за то, что я ничего не делаю, и мне в голову тогда пришло только два варианта: или вот так, или начать орать, что она больная идиотка.

А в другой раз я видела, как совсем старенький дедушка протирал носовым платком светофор. Такая была страшная районная грязища, и зеленый давно стал примерно того же цвета, что и красный. Вообще было непонятно, когда идти, а переход — прямо перед школой. И он стоял, стоял вместе со всеми, и потом перешел дорогу, встал на цыпочки и вытер лампу — где дотянулся. Кстати, это был довольно противный дедушка, он живет у меня в соседнем подъезде, ужасный скандалист и склочник.

А однажды я обнаружила себя в самолете, у которого горит двигатель. Мы ведь живем полусонными такими лохмотьями, мелкой нарезкой своего и чужого хоум-видео: фейсбук, такси, книжка, стойка регистрации, где мой паспорт, поиграть в телефон, а? Что? Взлетаем? И вот ты уже не здесь, а где-то внутри бортового журнала, в ТОП-10 самых интересных мест Праги. Но потом вдруг в салоне выключается свет, а иллюминатор с твоей стороны начинает транслировать ярко-оранжевые всполохи пламени. Тут-то ты и просыпаешься. И то самое, такое желанное, такое труднодостижимое состояние «здесь и сейчас» накрывает тебя мгновенно. Нет больше ничего, кроме тебя, намертво впаянного в абсолютный монолит реальности. А реальность такова: ты несешься на огромной скорости в темноте, закупоренный в железной банке, на высоте двеннадцать тысяч метров над землей. У фигни горит двигатель, а... где же твой ребенок? Черт. Он тоже здесь. Спит в соседнем кресле.

Эротичный мужской голос что-то сообщает из потолка, но все так боятся ничего не понять, что ничего не понимают. Кто-то вскрикивает: «Что он сказал?!» И поднимается гомон по салону: «Двигатель горит... Повредилась проводка... Горит... Турбулентность...» Кто-то вскакивает и бежит к проводнику — узнавать точнее. Но проводники — это больше не улыбающиеся феи с газированными напитками. Они всё еще улыбаются, но теперь ты точно знаешь, что это роботы, и они выполняют какую-то только им одним известную программу. Они теперь только и делают, что повторяют роботизированными голосами: «Пожалуйста, вернитесь на своё место. Пожалуйста, вернитесь на своё место».

Самолет развернули, чтобы лететь обратно, но «туда» мы летели полтора часа. Теперь снова полтора часа, но уже в полной темноте, с горящим костром под крылом. Какое-то постоянное движение в салоне, кому-то плохо, все более невыносимо начинает ощущаться запах рвоты. Кто-то хрипит, кто-то всхлипывает, кто-то истерично говорит на незнакомом языке, почти каждый попытался включить мобильник — посветил себе в лицо синим светом и выключил. Бесполезно.

Такой дьявольский концерт, посреди которого, из разных уголков темноты вдруг иногда ты слышишь: «Угадал!» — и хлопают в ладоши. «Следующая бу-у-у-уква... Ю!» Постепенно люди в салоне изматываются, умолкают, начинают бояться шепотом, чтобы не спугнуть надежду и не мешать пилоту. Но только не угасают бодрые: «Не-е-ет! Не угадал!» — и заливистый детский хохот. «Где мы остановились? А вот… Будем как под одеялом с фонариком! Посвети мне! — Как тебя зовут? — спросил Карлсон. — Малыш. Хотя по-настоящему меня зовут Сванте Свантесон. — А меня, как это ни странно, зовут Карлсон. Просто Карлсон, и всё. Привет, Малыш!»

Они, эти родители, в той кромешной тьме, озаряемой всполохами горящего двигателя, они вели себя так, будто ничего не происходит. Они шутили, и смеялись, и щекотались, они читали книжки и пытались всей семьей смотреть «Смешариков» на последнем издыхании батарейки айпада. А когда айпад сел, они принялись разыгрывать конец серии всей семьей: дословно, без купюр, как будто всю жизнь они только и делали, что учили наизусть реплики Лосяша и Нюши. Я сидела и думала: «Я бы так не смогла. Я бы так не смогла. Это просто какие-то идеальные родители, из другой вселенной».

Мне тогда повезло. Мой ребенок всё проспал. Больше всего я боялась, что он проснется, и мне нельзя будет рыдать и биться головой о впереди стоящее кресло, а нужно будет быть идеальным родителем. Поэтому я боялась молча, не шевелясь, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, судорожно вспоминая все игры и все самые веселые истории, которые я знаю. Сына пришлось будить, когда мы приземлились и, как настоящий Рассеянный с улицы Бассейной, он ужасно расстроился, что мы «зря летели» — ведь после трехчасового полета нас вернули в аэропорт вылета.

Нас выгрузили, привезли обратно в светлый аэропорт Дубая, и там бесплатно кормили каким-то невероятным ужином. Мы приходили в себя, ждали, когда подготовят другой самолет, а я всё думала: «Какие же они, эти волшебные родители? Где они? Дайте мне хотя бы посмотреть на них. Ведь они летели вместе со мной». Вот пьют чай те самые китайцы, которым было плохо. Вот сидит с закрытыми глазами девушка, которая плакала. А вот та самая мерзкая мамаша в бархатном спортивном костюме D&G, запихивает в свою сумку книжку «Малыш и Карлсон».

https://www.facebook.com/vera.dorofeeva.9/posts/10208190502501719?pnref=story

В сущности, место размещения - оно для меня очень соответствует содержанию этого рассказа, очень. Нет, это зловредная я дала ссылку на "где нашла", а так-то оно в "Снобе", а "Сноб" я не люблю на редкость, как мало что. Знаю, что там пробегают прекрасные вещи на общем фоне, но не люблю.
Пусть тогда и на него, что ли, ссылка будет.
https://snob.ru/profile/24298/blog/103373

http://eku.ru/larri-uolters-vini-pukh-i-edricheskaia-sila/

Ларри Уолтерс – Вини-Пух и едрическая сила

В 1982 году Ларри Уолтерс, житель Лос-Анджелеса, несостоявшийся пилот, решил осуществить давнюю мечту – полететь, но не на самолете.

Он задумал и осуществил собственный способ путешествовать по воздуху: привязал к садовому стулу две дюжины метеорологических шаров, наполнил их гелием, уселся в кресло, взяв запас бутербродов, пиво и духовое ружьё и перочинным ножом отрезал веревку, привязанную к бамперу его пикапа и удерживавшую кресло. Ларри собирался плавно подняться всего метров на сто-двести, однако кресло рвануло вверх как ракета. Ружьё, нож и всё, что не было крепко зафиксировано, посыпалось на землю.Стул болтало и крутило, Ларри вцепился в подлокотники, обвил ногами ножки и чувствовал себя пропеллером в заднице дьявола.

Соседи наблюдали полёт Ларри пока его стратостат не превратился в точку и совсем не скрылся из виду на фоне кучевых облаков. Звонить ли 911? Зачем? Человек улетел. Летать не запрещено. Закон не нарушен. Насилия не было. Америка – свободная страна. Хочешь летать – и лети к чертовой матери.

…Часа через четыре диспетчер ближнего аэропорта слышит доклад пилота с заходящего лайнера:

– Да, кстати, парни, вы в курсе, что у вас тут в посадочном эшелоне какой-то мydак летает на садовом стуле?

– Что-что? – переспрашивает диспетчер, галлюцинируя от переутомления.

– Летает, говорю. Вцепился в свой стул. Всё-таки аэропорт, я и подумал, мало ли что…

– Командир, – поддаёт металла диспетчер, – у вас проблемы?!

– У меня? – Никаких, всё нормально.

– Вы не хотите передать управление второму пилоту?

– Зачем? – изумляется командир. – Вас не понял.

– Борт 1419, повторите доклад диспетчеру!

– Я сказал, что у вас в посадочном эшелоне какой-то кретин летает на садовом стуле. Мне не мешает. Но ветер, знаете ли…

Диспетчер врубает громкую трансляцию. У старшего смены квадратные глаза. В начало полосы с воем мчатся пожарные и скорая помощь. Полоса очищена, движение приостановлено: экстренная ситуация. Лайнер садится в штатном режиме. По трапу взбегают фэбээровец и психиатр.

Напористый такой доклад со следующего борта:

– Да какого ещё хрена тут у вас козёл на своих шарах путь загораживает!., вы вообще за воздухом следите?!

В диспетчерской тихая паника. Неизвестный психотропный газ над аэропортом.

– Спокойно, кэптен. А кроме вас, его кто-нибудь видит?

– Мне что, бросить штурвал и идти в салон опрашивать пассажиров, кто из них ослеп?!

– Почему вы считаете, что они могут ослепнуть? Какие ещё симптомы расстройств вы можете назвать?

– Земля, я ничего не считаю, я просто сказал, что эта гадская птица на верёвочках работает воздушным заградителем. А расстройством я могу назвать работу с вашим аэропортом.

Диспетчер трясет головой и выливает на неё кофе, перепутав руки, чашечку кофе и стакан воды: он утерял самоконтроль.

Третий самолет, сама вежливость и спокойствие:

– Да, и хочу поделиться с вами тем наблюдением, джентльмены, что удивительно нелепо и одиноко выглядит на этой высоте человек без самолёта.

– Вы в каком смысле??!!

– О-о-о… И в прямом, и в философском… и в аэродинамическом.

В диспетчерской пахнет крутым первоапрельским розыгрышем, но календарь дату не подтверждает.

Четвёртый борт леденяще вежлив:

– Земля, докладываю, что только что какой-то парень чуть не влез ко мне в левый двигатель, создав угрозу аварийной ситуации. Не хочу засорять эфир при посадке. По завершении полета обязан составить письменный доклад.

Диспетчер смотрит в воздушное пространство взглядом Медузы Горгоны, убивающей всё, что движется.

– …И скажите студентам, что если эти идиоты будут праздновать Хэллоуин рядом с посадочной глиссадой, то это добром не кончится! – просит следующий.

– Сколько их?

– А я почем знаю?

– Спокойно, борт. Доложите по порядку. Что вы видите?

– Посадочную полосу вижу хорошо.

– К чёрту полосу!

– Не понял? В смысле?

– Продолжайте посадку!!

– А я что делаю? Земля, у вас там всё в порядке?

– Доложите – вы наблюдаете неопознанный летательный объект?

– А чего тут не опознать-то? Очень даже опознанный.

– Что это?

– Человек.

– Он что, суперйог какой-то, что там летает?

– А я почем знаю, кто он такой.

– Так. По порядку. Г д е вы его видите?

– У ж е не вижу.

– Почему?

– Потому что улетел.

– Кто?

– Я.

– Куда?

– Земля, вы с ума сошли? Вы мозги включите! Я захожу к вам на посадку!

– А человек где?

– Который?

– Который летает!!!

– Это что… вы его запустили? А на хрена? Я не понял!

– Он был?

– Летающий человек?

– Да!!!

– Конечно, был? Что я, псих?!

– А сейчас?

– Мне некогда за ним следить! Откуда я знаю, где он! Напустили чёрт-те кого в посадочный эшелон и ещё требуют следить за ними!Плевать мне, где он сейчас болтается!

– Спокойно, кэптен. Вы можете его описать?

– Мydак на садовом стуле!

– А почему он летает?

– Да потому что он мydак! Вот поймайте и спросите, почему он, тля, летает!

– Что его в воздухе-то держит? – в отчаяньи надрывается диспетчер. – Какая едрическая сила? Какое летательное средство???Не может же он на стуле летать!!!

– Так он привязал свои шары к стулу и висит на них.

Далее следует недолгая ненормативная словесная дуэль и непереводимая игра слов, потому что обоим не до смеха:пилот всё видит и понимает, но его внимание и экипаж заняты посадкой лайнера,а диспетчер ничего не понимает потому, что знает только то, что ему говорят пилоты и то,что вообще-то такого не может быть,с последних слов так он вообще понял, что воздухоплаватель привязал яйца к стулу,и требует объяснить причину подъёмной силы этого сексомазахизма,собрав в кулак всё своё оставшееся до сих пор благоразумие, спрашивает:

– Его что, Богоматерь в воздухе за яйца держит, что ли?!

– Ну, маньяк! – сквозь зубы мимо микрофона процедил пилот, – даже на работе и в такую минуту не может об этом не думать!Собрал в кулак всю свою субординацию:

– Сэр, я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации, и не совсем вас понимаю, сэр, – политкорректно отвечает борт. – Он привязал к стулу воздушные шарики, сэр. Видимо, они надуты лёгким газом.

– Откуда у него шарики?

– Это вы мне?!

– Простите, кэптен. Мы просто хотим проверить. Вы можете его описать?

– Ну, парень. Нестарый мужчина. В шортах и рубашке.

– Так. Он белый или черный?

Это, конечно, сейчас имеет решающее значение, именно от этого зависит, выпускать шасси или заходить на второй круг…после небольшой паузы пилот говорит:

– Он синий.

– Кэптен? Что значит синий?!… (Наверное, инопланетянин? – пронеслось у диспетчера)

Такого тупого и настырного диспетчера пилоту встречать ещё не приходилось и его прорвало:– Вы знаете, какая тут температура за бортом?! Попробуйте сами полетать без самолёта!!!

Этот радиообмен в сумасшедшем доме идёт в ритме рэпа. Воздушное движение интенсивное. Диспетчер просит таблетку от шизофрении. Прилётные рейсы адресуют на запасные аэропорты. Вылеты задерживаются.…На радарах – ничего: человек маленький и не железный, шарики маленькие и резиновые.Связываются с авиабазой. Объясняют и клянутся: врач в трубку подтверждает.

Поднимают истребитель.

…Наш воздухоплаватель в преисподней над бездной, в прострации от ужаса, околевший и задубевший,судорожно дыша ледяным разрежённым воздухом, предсмертным взором пропускает рядом ревущие на снижении лайнеры.Он слипся и смёрзся воедино со своим крошечным креслицем, его качает и таскает, и сознание закуклилось.

Очередной рёв раскатывается громче и рядом – в ста метрах пролетает истребитель.Голова лётчика в просторном фонаре с любопытством вертится в его сторону.Вдали истребитель закладывает разворот, и на обратном пролёте пилот крутит пальцем у виска.

Этого наш бывший лётчик-курсант стерпеть не может, зрительный центр в мёрзлом мозгу передаёт команду на впрыск адреналина,сердце толкает кровь, – и он показывает пилоту средний палец.

– Живой, – докладывает истребитель на базу.

Поднимают полицейский вертолёт.

А вечереет… Темнеет! Холодает. И вечерним бризом шары медленно сносит к морю.

Из вертолёта орут и машут! За шумом, разумеется, ничего не слышно. Сверху пытаются подцепить его крюком на тросе,но мощная струя от винта сдувает шары в сторону, креслице болтается враскачку, как бы не вывалился!…

И спасательная операция завершается по его собственному рецепту…Вертолёт возвращается со снайпером, слепит со ста метров прожектором, и снайпер простреливает верхний зонд.И второй. Смотрят с сомнением… Снижается?

Внизу уже болтаются все береговые катера.Вольная публика на произвольных плавсредствах наслаждается зрелищем и мешает береговой охране.Головы задраны, и кто-то уже упал в воду.

Третий шарик с треском лопается, и снижение грозди делается явным.

На пятом простреленном шаре наш парень с чмоком и брызгами шлёпается в волны.

Но веревки, на которых висели сдутые шары, запутались в высоковольтных проводах, что вызвало короткое замыкание.Целый район Лонг-Бич остался без электричества.

Фары светят, буруны белеют, катера мчатся! Его вытраливают из воды и начинают отдирать от стула.

Врач щупает пульс на шее, смотрит в зрачки, суёт в нос нашатырь, колет кофеин с глюкозой и релаксанты в вену.Как только врач отворачивается, пострадавшему вливают стакан виски в глотку, трут уши, бьют по морде…и лишь тогда силами четырёх матросов разжимают пальцы и расплетают ноги, закрученные винтом вокруг ножек стула.

Врач со всех сил проводит массаж сердца: под этой пыткой Ларри начал приходить в себя, самостоятельно стучит зубами и улыбается, когда в каменные от судороги мышцы вгоняют булавки. И, наконец, произносит первое матерное слово.

То есть жизнь налаживается.
Прислал: bellyuda

Нашла тут http://vladimiryakovlev.ru/about/  и порадовалась. Далее цитата:

"Вот, например, Александра Васютина, в прошлом крановщица, за сутки безостановочного бега пробегает 110 километров. Васютиной — 81 год.

А американка Мадонна Бадер в свои 83 ежегодно участвует в триатлоне Ironman. Это — бежать 42 километра, плыть 4 и потом еще 180 — на велике. Без перерывов и остановок. У Бадер это занимает около 16-ти часов.

А англичанин Джон Лоу в 80 начал заниматься балетом. И сейчас, в 92, выступает в профессиональной балетной труппе и репетирует по три часа каждый день.

А другой англичанин Роджер Оллсопп в 70 лет взял и переплыл Ла-Манш. При температуре воды 16 градусов и приличной волне.

А литературовед Рут Флауерс в 69 лет решила стать ди-джеем. И теперь — в 72 — летает по всему миру и с огромным успехом выступает в самых известных клубах под псевдонимом Мами Рок.

А японец Шигео Токуда в 60 лет безо всякой подготовки стал порно-звездой. И сейчас, в 78, находиться в зените своей новой карьеры и продолжает неустанно трудиться на творческой ниве.

А американец Пэт Мурхэд, чтобы отпраздновать собственное 80-летие поехал на аэродром и прыгнул с парашютом 80 раз подряд. Прыгал шесть с половиной часов часов.

А екатеринбуржец Валентин Бадич в свои 75-ть без конца шляется по клубам и танцует рок-н-ролл. Классно танцует, кстати.

А медсестра Кэйт Д’Арси в 70 лет бросила работу и удрала в Голливуд, где успешно начала карьеру молодой актрисы.

А индус Фауджа Сингх в в 103 пробежал Лондонский марафон. А что такого? Он его каждый год бегает. С тех пор, как в 80 начал заниматься марафонским бегом.

И все это — чистая, абсолютно без преувеличений правда.

И вот я думаю — есть ли вообще предел нашим возможностям, если мы отказываемся стареть как полагается и продолжаем жить полной жизнью вместо того, чтобы ждать смерти на диване перед телевизором?

Вот уже несколько лет я езжу по миру и разыскиваю людей, которые после 50-ти не просто сохраняют здоровье и энергию, а живут качественнее, интереснее, ярче и насыщеннее чем жили до этого возраста. Записываю их истории, делаю их фотопортреты.

За годы поездок я, без преувеличения, встретился с десятками «счастливых долгожителей», которые научились сохранять абсолютное здоровье и радость жизни и в 70 и в 80 и в 90 лет. Сегодня я могу с абсолютной уверенностью сказать — вопреки устаревшим стереотипам, после 50-ти наступает самое счастливое время в нашей жизни. Время «сбычи мечт» и огромной личной свободы. Время, которое по своему качеству и потенциалу намного превосходит молодость, поскольку сочетает в себе энергию, свободу от социальных обязательств и жизненный опыт, вместе позволяющие получать от жизни максимальное удовольствие.

В этом, собственно, и заключается главная причина, по которой я начал вести этот блог. Он посвящен людям, которые научились после 50-ти жить лучше прежнего, и тем жизненным правилам, следуя которым они сумели это сделать. Их истории, на мой взгляд, лучшее подтверждение тому, что в сегодняшнем мире после 50-ти возможно абсолютно все — новая профессия, новые увлечения, новая карьера, новая любовь, новые впечатления, новые радости. Причем качество этих жизненных впечатлений намного превышает все, что было доступно в зеленой, неумелой юности или обремененной обязательствами зрелости.

В 50 все только начинается! Чего же мы ждем?

Владимир Яковлев"

P.S. Нафаня, хорошие истории. Особенно понравилась про автомеханика.
Что касается "Силы молитвы", то я её старшему дитю прочитала в качестве дополнения к школьному уроку православия.  И спросила, виновата церковь в данной ситуации или нет, и почему.
Дите посоображало-посоображало, но выдало таки, что что молитвы не воздействуют на мир непосредственно, а попадают, по идее, к Всевышнему. Так что на церковниках -- максимум подстрекательство, но не умысел и не нанесение ущерба.
А минимум -- это принять атеистическую точку зрения и считать все совпадением. 

По-моему, это случай не "гарантийный", но гарантированный. Смайлики ставить не буду, иначе рискую вздремнуть, нажав "скобочку".

С баша: 2016-02-21 #AA-290710

Позавчера, по служебным надобностям, забрел в макцентр - нужно было сдать два ноута в гарантийку. Очередь в приемке общая, айфоны сдают тут же. Так вот, передо мной стояли шесть счастливых обладателей 5х и 6х айфонов, с одинаковой проблемой: "Ой, я посмотрел по телевизору, что если выставить дату на 01 января 1970 года, то телефон заблокируется. Вот он заблокировался, сделайте что-нибудь! Это же гарантийный случай, правда?"
Девицы на приемке радостно сообщали: "нет, случай негарантийный, 1500 рублей, полчаса времени, и мы вас спасем".
Шесть человек подряд, Карл! Только в мой визит. Люди прослушали предупреждение "не делайте так" и радостно сделали то, от чего их предостерегали. К четвертому клиенту я уже ржал в голос. Поинтересовался у девушки, давно ли у них такой наплыв, она четко связала ажиотаж с передачей на "Дожде".