#СибирьГорит

Тили-тили-тили-бом!
Загорелся кошкин дом,
Загорелся рысий,
Загорелся лисий.

И у волка, и у птицы,
И у злого секача
Загорелся дом, не скрыться,
Не взлететь и не умчать.

И вот они стоят у небесных ворот, говорят: "Открывай, Господь",
Стоят эти звери около двери, и огонь за ними идет,
Но не велено в рай пускать бессловесное лесное зверье,
И им некуда больше идти, обожженное тело нести свое.

А в тайге под землей горят кедровые корни, огонь горит под землей,
И звери бегут от ада, чуя жар его, чуя вой,
Но земля подламывается под ними и под ангелами в форме из МЧС,
и звери бегут от ада, но ад настигает лес.

И тогда святой Франциск говорит святому Петру:
" Дай, говорит, подменю, пот усталости со лба твоего оботру,
Потому что - знаешь - не справляются наши ангелы на земле,
Потому что Божье дыхание канет в огненной мгле".

И святой Франциск открывает двери для кошек, зайцев и лис,
Проходите, маленькие, не бойтесь, отныне навеки теперь спаслись,
Потому что любовь воистину - более, чем закон,
Потому что только она побеждает адский огонь.

Аня просит: "Если хотите сделать важное и приятное для меня дело - постарайтесь распространить этот текст".

Когда я говорю -
"я люблю тебя" -
я молюсь,
это, понимаешь, женская такая молитва,
призвана - заслонить, спасти, сохранить бы,
только льется и льется, как тихая грусть,

лучшая из молитв - наклонись, укрой, защити,
ни боги, ни смерть не украдут любимых.
Лучшая из молитв - это взгляд через облако дыма,
лучшая из молитв - это ты.

Лучшая из молитв - это неоконченный текст,
Город наклоняется, вечереет весь
май стучит по асфальту, полный дождя лютого.
Лучшая из молитв - "я люблю тебя".
Лучшая, лучшая песнь.

Двухэтажные домики - греются от печи,
Среди дуба, и бука, и ясеня, и бузины.
И за день здесь листья становятся горячи,
А потом остывают, ласковы и темны.

Ветер запах соли с моря несет, подув,
Соль приходит на землю, ложится, ее серебря.
Я здесь стану старухой и среди желтых дюн
Я построю желтый домик из янтаря.

И, на кромке моря встречая каждый рассвет,
Буду память перебирать, словно янтари.
Словно больше и ничего в настоящем нет,
Словно только солнце на волнах горит, горит.

Чтобы листья краснели, летели чтоб в октябре,
Чтобы дикий шиповник, небесные витражи
И застыло все в янтаре, золотом янтаре,
Не держи, не держи, пожалуйста, не держи.

Были у девочки цветок на окошке,
Мама да две подобрашки-кошки,
Белая да рыжая, и так они славно жили,
Дружили с соседями, здоровались даже с чужими,
Покупали летом черешню и вишню,
Радовались, если солнце на небо вышло,
Радовались, если дождь стрекотливый.
Рыжая кошка хвост распушала длинный,
Белая кошка мурчала.
И длилось их счастье без конца и начала.

Но однажды к девочке пришла смерть, и так она ей говорила:
"Никогда так не будет вечно, кончатся силы,
Заберу я у тебя маму, заберу и рыжую кошку,
Заберу и белую, и тебя посажу в лукошко
С твоими беленькими косичками, розовыми ноготками,
Унесу туда, где все становится камень,
Где одна чернота, где нет никакого дальше.
И цветок на окошке зачахнет даже".

И заплакала девочка, и плакала, а потом встала
И пошла по рельсам из ржавого металла,
Мимо заводов и кладбищ, мимо ГЭС и АЭС,
И дошла до севера, где миру конец.

И она стояла, и лежала вокруг вода,
Много тысяч веков лежала вокруг вода.
И были лишь камни, да волны, да птичья драка,
И тогда в девочке вдруг не стало никакого страха.
Потому что была ее голова скалою и камнем,
И были старыми рельсами руки с розовыми ноготками,
И цветы эдельвейсы росли из тела,
А девочка стояла, говорила, смотрела,
И волосы ее были брызгами океана,
И было ей смешно и странно,
А страха не было вообще никакого.
И тогда она смерти сказала такое слово:

"Ничего не возьмешь ты, я стала сильнее камня,
С белыми косичками, розовыми ноготками,
Лишенная страха, как северная вода.
И никого не возьмешь ты у меня никогда".

И когда она вернулась, мама стала немного старше,
И кошки, но это не было больше страшно.
И она сказала: " Мама, я видела смерть, но я стала ее сильней,
Я тебя и кошек никогда не отдам ей,
И налей, пожалуйста, суп.
Ибо мы живы в любви и пребудем
До самых архангельских труб".

слово прости растет вырастает из
легких и сердца становится деревом иггдрасиль
больше земли становится больше моря
и заслоняет идущую с севера осень,
кошку с котятами возле входа в подвал
пьяных бомжей у магаза 24
все заслоняет слово прости
*
детсадовцы, двое
такие круглые в своих ста одежках
шелестят по осеннему парку
держатся за руки крепко преочень крепко
а то налетит ветер
подхватит поодиночке
унесет за синие леса
за далекие города
котик братик спаси меня котик братик
так вот держитесь крепко

*
видела двух стариков, идущих из магазина,
он с тяжелыми сумками, она его держит под руку
и причитает: «Лешенька, не оступись».
лужи затянуты льдом, и они семенят,
словно две птицы, чудесных два алконоста,
не приспособленных для земли.

*
через свинцовую осень с запахом смерти,
через дороги в асфальтовых серых заплатках
через кленовые листья в дырочках тления
происходит слово прости
пульсирует в бурой земле, где спят семена.
господи, даждь нам прощение
даждь как дождь
каждому, как золотой шар,
чтобы никто не ушел,
не остался в темном углу, ковыряя стенку,
не лег на ночь спать не помирившись,
чтобы мы все стояли живые
мокрые, словно только родившись
и принимали прощение, льющееся с небес,
и сами бы всех простили, и все бы стало совсем хорошо.

Но ты – люби. И ничего, что тьма, и снег летит, иголками дробясь, - люби. Сие не больше чем зима. Она пройдет и не сильней тебя.

Люби. Пока ты любишь, ты стоишь. Все остальное – ветер на шоссе. И ты бредешь по белой полосе, но не сгибайся. Ты сильнее. И –
люби его сквозь расстоянья все.

Когда начнет казаться – хуже нет, - поверь, что есть, и это впереди. И жизнь прерывиста, как интернет, и чистый новый лист – поди найди. Но ты люби. Не подними руки, не заслонись от ветра, - это жизнь. Пронзает окна, стены, этажи зеленый ветер приступом тоски.
Но ты его люби.
И удержи.

Но ты его спаси и сохрани, не усомнись, не выдай, не отдай. Гляди же: вдалеке горят огни, и там живут другие города. Но ты бреди по этой темноте, не озираясь, не считая дней – есть лишь дорога. Ты идешь по ней, как в небо по мерцающей воде.

Зима пройдет. Ведь ты ее сильней.

у человека осени нет ни корней, ни дома,
странные цветы проступают между лопаток
и под ключицами. речь его незнакома,
но язык его сладок.

лодка колеблется, колеблется у причала
солнце проходит круг от конца до начала

это — октябрь: дорога через пустыни,
через леса, где листья лежат, мертвея,
вымерзшие деревни, дома пустые,
окна распахнуты для зимнего зверя.

лодка колеблется, колеблется у причала

так не ходи один на большую дорогу,
не зажигай свечу, ничего с тобой не случится.
я выхожу к реке, и зудит изнутри немного,
странный цветок растет под моей ключицей.

лодка колеблется

Со временем сборники стихов
Превращаются в некрологи
Смерть лежит на диване
Раскрыв свои бледные ноги
Прокуривает твою квартиру
Выстуживает твою квартиру
Становится больше целого мира

Но никто не пишет
Как вибрирует нос у кошечки Китти
Когда она тянется за колбасой открытой
Дрожит ее черный нос
Выбриссы мерцают
И вся такая она
Невероятная блин такая
Живая

Мы пьем из фляги коньяк
На столе порезана колбаса
Наших мертвых из-за окна доносятся голоса
А мы держимся
Пьем
Передаем привет
И кошечка Китти
Дергая носом
Лезет на свет