"Возьми, Эовин. Вечером прохладно,
А плащ хорош, хотя уже не новый.
Я знаю, ты не жалуешь наряды,
Но все-таки - возьми его, Эовин.

Смотри, он цвета неба на закате -
Его вчера мы видели с тобою..."

"Мне надобен не плащ - мужское платье,
Мои доспехи, конь, и поле боя!

Ну вот, опять - от слез не удержаться,
Но плащ, конечно, теплый... и красивый,
И если нам последними сражаться,
То верно - мне понадобятся силы".

А значит, быть нечаянной надежде
На синий плащ, а может быть, на чудо,
И та, чьи плечи согревал он прежде,
Глядит на них неведомо откуда.

* * *

Вот уж которую осень встречаем розно.
Я, закрывая глаза, представляю снова,
Как над тобой склонились иные звезды -
Вечные звезды бессмертного Валинора.

Здесь меж деревьев потерянно бродит ветер -
Прежнего золота он отыскать не может...
Где ты? Позволь, с тобой мы разделим вечность,
Так же, как в этом мире делили ложе.

* * *

Тихо растает под веками белый огонь,
Тихо расступится серая мгла впереди
Я на пороге стою - задержавшийся гость,
Я наконец-то надолго останусь один.

Я наконец-то могу утолить в тишине
Душу желанным забвеньем, как будто водой,
Но говорю "в тишине" - отзывается "нет",
Но повторяю "надолго" - а слышится "долг".

Знаю, не мне увлекаться словесной игрой,
И о судьбе по случайным созвучьям гадать:
Я не поэт, не инголемо - просто король,
То есть - уснувший до времени старый солдат.

Вот и боюсь, что придется проделывать мне
Или - поскольку отсутствует время - пришлось
Дырку под новый значок в закопченной броне:
Доблестно павшему в битве Бесчисленных Слез.

* * *

Даже читать научившись в сердцах,
Не осознать до конца,
Как он безумно похож на отца
И - ненавидит отца.

То обжигающий взгляд за спиной,
То неприкрытая лесть.
Лечат подобным подобное, но
Право же, лучше болезнь.

Разве возможно - влюбиться в сестру?
Проще - расчет и корысть.
...Непогребенный валяется труп
Там, у подножья горы.

* * *

Ты проснись от холода поутру
И найди к полудню ответ простой:
На каком сегодня споешь пиру,
На каком куплете сползешь под стол?

Голова с похмелья болит - терпи:
Умереть не смог, так учись терпеть.
А живой - приходится есть и пить,
Вот и пой, покуда способен петь,

Вот и пой, когда тебе впору выть,
Запивай разлуку людской молвой.
И опять наутро проснись живым,
И поверь, что, может, и он - живой.

Ородрет

Извини, объяснений не будет,
Оправданий бессмысленных – тоже.
Мне без разницы, кто меня судит,
И какие проступки тасует
И какую нелепицу сложит.

Не вини чародейство и морок –
Не тверди – виноваты другие:
Видишь, прячется в каменных норах
Равнодушьем пропитанный город,
Обреченный судьбою на гибель?

Продолжать эти тихие игры
Я не вижу достойной причины.
Наше время кончается, Гвиндор.
Лучше выбрать – хоть что-нибудь выбрать! –
Вместо жалкого «так получилось».

* * *

И когда задрожит ожиданьем пронизанный воздух,
И откупится память следами невысохших слез -
В зеленеющем небе растают забытые звезды,
Скоро утро, а утро – не лучшее время для звезд.

Эти ночи длинны, эти тропы быльем зарастают,
И потеряно прежнее имя, и холоден дом,
И рассвет не настанет, вернее – меня не застанет,
Я его родила, я последний исполнила долг.

Рассчиталась – и больше ничто в этом мире не держит,
И уже уходя в обжитую до мелочи тьму,
Я едва ли смогу рассказать о любви и надежде,
Я такая как есть, я уже не нужна никому.

Да не лица – лица-то те же самые,
Дело в глазах.
Не гасите синий светильник Амана,
Дайте сказать!

Я, быть может, не вправе судить и сравнивать –
Жалок и слаб –
Но косая завеса из стрел отравленных –
Нас не спасла б.

Слишком долго в гордыне своей не слышали
Зова небес
И забыли, что эстель дается свыше нам –
Дверь по себе

Прорубаем, и вовсе вестей из-за моря
Не узнаем.
…Не гасите синее небо Амана
В сердце своем.

<Келеборн>

Я не спрошу, как тебя звали прежде,
Я не сумею из памяти вычесть боль,
И, вопреки безумной моей надежде,
Я не решусь заговорить с тобой.

Ты же – в упор, больные глаза сужая –
Пленный огонь, потерянная метель –
Вечно - моя и навсегда – чужая.
… Шаг, и поклон, и голос:
- Галадриэль.

Рохаллор

Отец мой славу и смерть обрел,
В бою побежден, но непобедим,
И только двое, конь и орел,
Были в ту пору с ним.

Но прянул орел и исчез в вышине
Тяжко нахмурившихся небес,
А верный конь возвратился ко мне,
Принес роковую весть.

Ткнулся губами в мою ладонь -
Примет ли тяжесть другой руки?
Конь и орел - как любовь и долг -
Стражи моей тоски.

* * *

Как ни пыжится, дрожат руки.
Говорю ему: "И ты здравствуй!"
То ли на пол прямо здесь рухнет,
То ли попросту проткнет насквозь.

Он сквозь зубы мне: "Верни камень!
Ну какой ты ему хозяин!"
Отвечаю: "Не могу, каюсь:
Возвращают, у кого взяли".

Подобрался: "Чересчур смел ты!
Верно думаешь, что я - нищий?
Ты о клятве не забыл, смертный?
Или гибели себе ищешь?"

В крик сорвался - подвели нервы:
"Да одумайся, пока можешь!
Тот, кто клятву эту дал первым,
Наш отец - и он погиб тоже!"

Вот стоит он, раб своей жажды,
Вот глядит он - словно меч точит...
Отвечаю: "Мой погиб - дважды.
Так чего ты от меня хочешь?"