Гильбарад, давайте я попробую объяснить. Как я это вижу. Вот Вы вдохновляетесь  определённой системой образов и пробуете писать стихи. Но пока (на мой субъективный взгляд!) то, что Вы показываете, выглядит как подражание, не всегда удачное, и его сложно воспринимать серьёзно. У Вас есть чувство слова, и рано или поздно у Вас получится создавать своё. Уникальное.

Имхо - наверное, чтобы родилась своя система образов, стоит ЧКА в сторону отложить и припасть к... да хоть поэзии серебряного века, а можно и к авангарду (здорово раскрепощает).

Тому, кого нет
(Разговор с тенью в разбитом зеркале)

Руки режь ты стеклом –
боль быльем порастет.
Не уйдешь за Звездой –
снег следы заметет.
Ты бойся беды –
будет – темный полет.
Ты бойся воды –
закует тело лед.
А странником стать –
суждено не тебе.
От жизни устать –
город в алом огне.
Возвратишься – вновь,
чтоб себя потерять.
Вены режь ты в кровь
да пей горький яд.

Благодарю Хозяйку за песни и вдохновение, Аллор - за поддержку.
На погрызть торжественно приглашается eotvi и все желающие; брыкаться больше не буду

Арнор. Правда Тьмы и правда Света

ч. 1

...Промозглый ветер воет в высоких соснах, крупные капли ледяного дождя падают на увядшую траву, журчит быстрый холодный ручеек. Северные холмы. Холмы, хранящие память о великих битвах прошлого; холмы, пропитанные предсмертной болью воинов Артэдайна, Рудаура и Ангмара. Запекшейся кровью на открытой ветрам равнине - вереск; безумием невозвратимой потери - полынь на белых камнях...

Мирные жители Эриадора редко приходят сюда - к мрачным скалам, страшась Города Мертвых, что кошмарным призраком выступает из тумана на севере: полуразрушенные башни - словно гнилые зубы, величественная цитадель - увенчанный железной короной обугленный череп. Форност Эраин - Город Королей. Город Безликой Тени. Город, хранящий память о былом; проклятый город...

Пылает закат, окрашивая багрянцем темные леса на западных склонах холмов. Заходящее осеннее солнце отражается в неглубоком озерце, скрытом в потаенной долине, поросшей соснами. Узкое ущелье защищает чудом уцелевшая арка ворот и две высокие башни - наследие прекрасного Артэдайна. Орки во дни падения Форноста не смогли отыскать эту долину - говорят, ее хранила статуя великого короля Амлайта. Поросшая темным мхом, оплетенная буйными травами, она все еще величественна - время пощадило гордый лик первого короля Артэдайна, хотя кости его давно обратились в пыль...

Высокая фигура в темно-сером плаще с капюшоном возникает словно бы из ниоткуда - лишь чуть колышется увядшая трава, да шуршат под ногами опавшие листья. Оглянувшись по сторонам, пришелец направляется в лес на юге долины, где высится скалистое нагорье. Ступает он неслышно, во всех его движениях угадывается усталость - и уверенность. Сквозь темный сосновый лес идет он, не останавливаясь, и по рухнувшему дереву перебирается через быстрый прозрачный ручей. А после поворачивает на запад и выходит на просторную поляну, за день нагретую солнцем.

Пламя костра в сгущающихся сумерках освещает лица сидящих на поваленном дереве и камнях людей. Голоса их - глубокие и звучные; у многих - темные волосы и светло-серые глаза - признак потомков нуменорцев. Серые плащи защищают их от ветра; у многих из дунэдайн в руках лютни. Заметив вновь прибывшего, они приветствуют его. Тот низко кланяется, приложив руку к сердцу, и садится рядом с Лингилом-лютнистом, откинув капюшон.

Золотистые волосы развеваются на ветру, небесно-голубые глаза смотрят в пламя костра... Он молод, но на правой скуле у него небольшой шрам, а взгляд - слишком задумчивый для двадцатипятилетнего юноши. В нем нет королевской крови - красиво очерченный подбородок зарос щетиной, но в молодом человеке чувствуются выносливость и сила легендарного народа Хадора. Стройное тело защищает темно-серая рубаха с неброской вышивкой, поверх нее наброшен истертый серый плащ, скрепленный у плеча брошью со Звездой дунэдайн; на поясе - короткий стальной клинок. Кожаные наручи с затейливым тиснением прикрывают руки - привычные к мечу, но не утратившие красоты; изящные пальцы сплелись на коленях. Длинные ноги молодого человека облегают серые кожаные штаны; добротные сапоги покрыты пылью бесконечных дорог...

- Эрадан! Какие вести ты принес нам из руин Форноста? - в мелодичном голосе Лингила звучат тревожные нотки.

Юноша начинает рассказывать, тихо и напряженно:

- Мелкие гоблины-снага обжили подземелья в южной части города, но нам они не опасны: у них нет ни брони, ни оружия, и они не любят перемещаться на большие расстояния. Но у цитадели собираются гоблины из Мглистых гор, они вооружены и защищены намного лучше. Мертвый город похож ныне на осиное гнездо: спешно строятся ворота, укрепляются разрушенные стены. Враги готовятся к войне - я видел баллисты и дозорные башни.

- Выходит, некогда прекрасный Форност снова в руках врага? Это дурные вести, - лютнист с тревогой глядит в глаза собеседнику.

- Мое сердце едва не разорвалось от горя, когда я увидел закованные в железо фонтаны и гоблинские факелы в каменных чашах, башню цитадели в строительных лесах. Повсюду цепи, пламя и знамена с алым оком. Форност осквернен. - Эрадан в отчаянии кусает губы.

Дунэдайн, подавленные грозными вестями, все же понемногу успокаиваются; начинает накрапывать холодный дождь. Лингил, сгорбившись, неподвижно сидит у костра и что-то шепчет; взгляд его устремлен на отуманенный восток, откуда плывут багряно-золотые облака. Неожиданно лютнист выпрямляется, откинув со лба темные волосы, и глухим, неестественно ровным голосом произносит:

- Три дня назад орки сожгли дом у предгорий Хитаэглир, где я родился. Все, что я мог - похоронить мать, отца и то, что осталось от сестры. Она пыталась сопротивляться, - дунадан достает из-под плаща короткий клинок, обагренный кровью. - Этим кинжалом она перерезала горло главарю орков, и этим же кинжалом орки выкололи ей глаза. Келебмирвен... я не смог даже отомстить за тебя. Лучше бы... лучше бы я умер.

Тонкие пальцы касаются железных струн, и мелодия - невыразимо печальная - летит в равнодушное серое небо, сплетаясь с глубоким нежным голосом Лингила:

Привет тебе, мой печальный дом -
Тяжелое небо за тусклым стеклом,
Тяжелый дым над последним костром,
Открытое горло под острым серпом...
Привет тебе, мой далекий дом -      
Прими меня, мой нездешний дом -
Развеянный западным ветром дым,
Застывший безмолвьем предсмертный стон...
Долина, одетая пеплом седым,
Костер в ночи - мой сгоревший дом...


Плачут под рукой лютниста струны, шумит северный ветер в высоких соснах, хлещет ледяной дождь, свинцовые тучи закрывают небо, рвутся ввысь искры угасающего костра. Печаль наполняет сердце Эрадана, слезы застывают в бездонных голубых глазах.

Лишь только опавшие листья шуршат -
Сгоревшей страницею, легким крылом -
Прости меня, мой покинутый дом!
В тоске по дому - прощай, мой дом! -
Я капли ловлю пересохшим ртом,
И кровью моей, как густым вином,
Наполнен кубок ушедших времен...


Столько потерь - Нуменорэ, Рудаур, Кардолан, Артэдайн... Слишком многое из того, что было дорого потомкам нуменорцев, унесено в забвение водами реки, что зовут - Навсегда. Слишком много жизней оборвались, словно тонкие нити серебра под ударами меча. Но осталась память, которая не исчезает с гибнущим в бою, не покидает мир с последним вздохом умирающего старца. Память останется - вереск багряный на осиянных солнцем холмах; терн, обвивающий разрушенные стены древней цитадели; полынь, прорастающая из пепла давным-давно сожженных домов...

По серым камням - бессильным вьюном,
Как струйка дыма, горчащая грусть -
Прости меня, мой покинутый дом,
Тот дом, в который я не вернусь.
Где белые свечи и теплый свет -      
Тот дом, которого больше нет.


Песня обрывается, но долго звенит струна в вечернем сумраке; когда стихает чистый звук - гаснет костер. Но выходит из-за туч луна, ослепительно ярко сияет Венец Средиземья, Пылающий Вереск - так издревле в Арноре называют Семь Звезд. Но ярче Семи - Одна, Сердцем зовут ее люди Арнора...

- Халбарад должен узнать о том, что ты видел, - молодой следопыт Наурион встает с поваленного дерева; истинный Сын Огня: рыжие волосы - вспышка пламени в темном небе, ярко-зеленые глаза - таинственные изумрудные звезды. - Но ночь тебе предстоит провести здесь. К Сарнскому броду завтра отправится Халорн. А пока - раздели же с нами трапезу, Эрадан.

Ломоть черного хлеба и горсть лесных ягод, кубок прохладной родниковой воды; аромат костра, свежесть омытого дождем мира, трепетный свет звезд... Не беда, что становится холодно и ветер дует в лицо: стократ прекраснее единение с сородичами. Легенды, баллады, истории - грустные и веселые. Теплые улыбки, преображающие суровые лица, пропахшие дымом волосы, чарующие голоса, ясные глаза...

Мягкая трава, дарящая телу покой, тепло шкур, чувство - впервые за много дней - безопасности и покоя. Сладостная истома, погружение в спокойный сон...

...Лучи полуденного солнца пробиваются сквозь зеленый полог листвы, нагревая плащ, которым укрылся Эрадан. Юноша не спит - следит за плывущими по небу облаками; ветер разметал его светлые пряди, тонкие сильные пальцы, зарывшиеся в траву, чуть подрагивают. Наурион-следопыт подходит к молодому дунадану:

- Долго же ты спал, - в голосе рыжеволосого следопыта нет осуждения, лишь дружеское участие, - утром Лингил, Халлас, Форнендил и Итилион отправились на восток, к руинам замка Минас Талион. Я думаю, они вернутся нескоро. Халорн уже ушел на юг. Ты хотел бы чего-нибудь поесть?

- Друг мой, - Эрадан встает, положив руку на плечо Науриону, - мне хватит воды и хлеба.

Рыжеволосый уходит и возвращается через несколько минут. Окончив скудный завтрак, молодые люди разводят костер и садятся на нагретую солнцем траву. Слушают шепот увядших трав, пение прохладного ветра, крики птиц, журчание быстрого ручья... Чувство единения с миром, с природой, прорастания этой печальной и прекрасной землей - Артэдайн, твои слава и величие обратились в ничто, но память о тебе хранят эти древние холмы, что пережили и Арнор, и Ангмар - охватывает друзей: трудно дышать, в глазах - слезы, и - щемящая нежность, без-надеждная вера в то, что Арнор не будет забыт, пока стоят эти холмы.

- Кто ты? - шепчет Эрадан. - У дунэдайн почти никогда не бывает рыжих волос. Ты пришел из Рудаура. Скажи, ты из народа эмингвайт?

- Да, - одними губами. - Я хотел понять, почему мои родичи так не любят и опасаются вас. - Наурион берет друга за руку.

- Это наша вина. Нуменорцы, наши предки, из мудрых учителей и наставников превратились в жестоких тиранов и поработителей. Они выжигали целые деревни, если кто-то из Низших, - юноша произносит это ужасное слово с нескрываемым осуждением, - не соглашался с их требованиями. Ваш народ при Ар-Гимилзоре был отброшен в те безжизненные края, что ныне называют Троллистыми высотами. А потом, века спустя, их снова разбил Эарнур. Его армия безжалостно убивала всех: и воинов, и стариков, и детей, и женщин... Говорят, с тех пор в ручьях Рудаура вода горькая - от слез, и соленая - от крови.
- Но мы выжили. Мы храним скорбную мудрость, идущую из Тьмы, как вы - мудрость Света. Многие из нас жалеют, что века назад их предки выступили на стороне Ангмара. Слишком много крови они пролили, слишком много разрушений причинили Арнору. Нам хватало земель от Суровых гор до Великого Тракта, от Хитаэглир до Эмин Сул. Зачем Хвалдар Проклятый повел нас на Запад? Это была страшная ошибка... - Наурион скорбно глядит на друга.

- Народы эмингвайт и дунэдайн разделены - века и горе, кровь и сталь, жестокость и предательство... Но кто помешает нашей с тобой дружбе? - тепло улыбается молодой дунадан.

- Никто. Наша кровь может стать единой, а мы - названными братьями, как бывает в Рудауре - ты хочешь этого?

- Да, meldir.

...Алая кровь в серебряной чаше - два сердца бьются в лад. Глаза в глаза - синева неба и зелень леса. Волосы смешались - огонь и золото, запах хвои и дыма, руки со-прикасаются - тепло тонких пальцев, аромат горьких трав, каштанов и смолы.

- Наурион, gwador nin, - тонкие губы касаются руки друга, юноша слизывает каплю алой жидкости...

- Эрадан, т`айро-ири, - слово древнего языка само слетает с уст, рудаурец проглатывает тонкую струйку крови дунадана.

И - поцелуй, опьяняюще-сладостный; обморочная чернота зрачков, волосы развеваются на ветру... И - слова - на одном дыхании:

- Отныне и до тех пор, пока мы не уйдем в тот край, где нет имен, нам суждены один кубок, одна кровь, одна душа, одна жизнь на двоих... Мы с радостью и любовью друг к другу принимаем узы крови - Эрадан; Наурион...

Словам братьев внимает лишь ветер, небо, травы и пламя.

В изнеможении опускаются молодые люди на траву, не в силах отвести глаз друг от друга. Дунадан проводит ладонью по заросшей щетиной щеке рудаурца, длинными пальцами перебирает рыжие пряди...

- А знаешь, у нас говорят, что Тьма не может существовать без Света, как и Свет без Тьмы. И еще - Тьма не несет в себе зла, а Свет - добра. Вот я, Наурион из Народа Холмов, разве причинил тебе вред, мой брат? - словно пробуя это слово на вкус, произносит рудаурец.

- Наверное, ваши мудрецы правы. Я выбрал Свет, ты - Тьму. Но наша кровь соединилась - и мир не обрушился на нас, - улыбается юноша, откинув со лба светлую прядь. - Увы, бывало, и не раз, что те, кто служили Свету, превосходили вероломством и жестокостью орков. Вспомни хоть сыновей Феанаро из древней легенды, Ар-Фаразона, Эарнура... А скорбная мудрость Тьмы меня иногда манит больше, чем золотые легенды Света. Я даже начинаю сомневаться, так ли ужасен был древний Враг, коему имя - Мелькор. Не мог же он быть настолько черен душой! Мне кажется, у него была своя правда, а летописцы умолчали о многом... Иначе - почему его благословляют люди Юга, Востока и дальнего Севера? Не могли они принять такого тирана и изувера, каким Мелькор предстает в хрониках Верных, ведь главный дар людей - свобода.

Наурион, не говоря ни слова, заключает друга и брата в объятия. Садится чуть поодаль, на серый камень; берет в руки лютню, начинает петь - странная мелодия, проникающие в душу слова... Шорох древних ломких страниц, шепот вереска, взошедшего на крови, шуршание опавших листев, крики черных вещих птиц над сгоревшим городом. И - печаль, и - безумная, без-надеждная надежда - астэл дэн`кайо - лунным серебром звенят струны. Песня взлетает в небо, ветер уносит слова...

Когда рыжеволосый юноша, отставив лютню в сторону, снова разжигает давно угасший костер, Эрадан спрашивает:

- Ведь ты пришел к нам вскоре после нападения троллей на Рудаур?

- Да, я был поражен, что твой народ перебил их и не потребовал ни награды, ни даже благодарности, а ведь многие из эмингвайт с опаской косились на них. Тогда я и принял решение уйти - и нисколько не жалею об этом, особенно теперь, - застенчиво улыбается Нарион.

Вскоре возвращаются ушедшие на восток следопыты - они обнаружили и перебили всех орков, засевших в руинах Минас Талион. Лингил легко ранен, но доволен: это была та самая банда, которая убила его родных. Правду о Нарионе дунэдайн принимают спокойно; всем сердцем рады за Эрадана.

Снова - чаша по кругу, хлеб и ягоды, песни у костра, тихие разговоры, улыбки...

Рудаурец и дунадан встают и уходят от костра - на дальнюю поляну, залитую лунным светом. Сияет Звезда - ослепительно ярко. Молодые люди садятся на траву, положив руки на плечи друг другу, а затем ложатся; ночью обоим снится Волна над Нуменорэ...

Гильбарад, должна сказать: я стараюсь не высказываться обидно, но при заинтересованности процессом это удаётся не всегда, и я часто не могу оценить степень обидности. Поэтому если что - говорите, давайте обратную связь. Хорошо? Если это происходит, то не потому что я хочу задеть автора 

часть 2


...Волна - выше зеленых гор, выше белокаменных башен - медленно, неотвратимо надвигается на черно-золотую флотилию Нуменора, поглощает один корабль за другим... На краткое - или бесконечное - мгновение яростное море успокаивается, но затем мертвенно-зеленая волна восстает вновь, выше и страшнее, чем прежде; замирает, подобно кобре, изготовившейся к смертоносному броску - и обрушивается на Остров.

Попробуй не закричать, не сойти с ума - рушатся прекрасные строения, гибнут зеленые сады и налитые золотом поля, земля содрогается, в пыль рассыпаются горы, предсмертные крики тонут в оглушительном реве волн; белая фигурка на вершине Менелтармы в отчаянии простирает руки к распоротому клинками молний медному небу, где кружат Свидетели Манве - но и Тар-Мириэль, последней из жителей Дарованной Земли, поглощает Море.

Лишь память осталась, да Звезда в окровавленном небе, да вершина Столпа Небес, покрытая горькой солью - застывшими слезами... Правосудие Валар свершилось. Нуменорэ, Андор, Эленна - Аталантэ... Ephalak idon Yozayan. Ephal ephalak idon hi-Akallabeth...

- За что?.. - горький стон слетает с запекшихся, в кровь искусанных во сне губ. - Это - справедливость?.. Слепая, гибельная! Какая страшная смерть! Эрадан, ответь: разве ваши предки заслужили эту кару?! - Наурион в отчаянии смотрит на друга.

Глухой, тихий голос дунадана:
- Не думаю. Да, Тар-Калион ошибся, но из Верных сколько смогло спастись - на девяти кораблях?.. Единый сурово карает отступников; воля Его была - отнять Андор у нас. Мудрые учат, что Единый всегда поступает по справедливости, но... я им не могу поверить, - отводит глаза арнорец.

- Я тоже... Я начинаю понимать твой народ: рана Памяти никогда не отболит в сердцах дунэдайн...

Лингил смотрит на собравшихся у костра следопытов - молчаливых и скорбных. Отвечает негромко, приложив руку к сердцу:

- Наурион, это правда. И для нас забвение - страшнее смерти. Смотри: небо плачет по Нуменорэ. - Холодные капли падают с сосновых ветвей, серые облака тянутся на запад. Единым дыханием - горечь вечной разлуки, ужас и непонимание - сплетаются чистые голоса арнорцев и рудаурца:

- Namarie, Atalante. Namarie...

Холод серебряного кубка и полынная горечь кроваво-алого вина обжигают губы. Эрадан берет в руки лютню, печальная мелодия отзывается соленой влагой в синих глазах, срываются с уст горькие слова, и гаснет - словно искры догорающего костра - саднящая боль в душе, оставляя после себя - светлую печаль.

Кровь солона, как морская волна...
Солью глаза мне стянула слеза -
Мне не вернуться в былое, назад,
О древний погибший Запад...
Песни твои в стоне ветра звучат,
Чайки, как души, к Западу мчат,
Сны о тебе вижу я по ночам,
Древний погибший Запад...

Если паду я в неравном бою,
Тело мое опустите в ладью -
Да упокоит душу мою
Древний погибший Запад!
Да воссияет Звезда надо мной,
В прошлое Путь указуя Прямой,
В край, что навеки укрыт волной -
Древний погибший Запад...


Окончив песню, молодой дунадан встает рядом с Наурионом. Дунэдайн и рудаурец обращают взор к Западу; воцаряется молчание... Вскоре начинается трапеза - ягоды и коренья, дичь, запеченная на углях, черный хлеб и родниковая вода...

К молодым людям подходит Халлас-лучник, которого прозвали Грозой орков: темные длинные волосы, глаза - серо-голубые, вечно изменчивые, как холодное северное море... Завязывается долгий разговор - о народе Науриона, эмингвайт, о том, как перебили орков в развалинах Минас Талион. О древнем каменном доме, что высится меж скал на востоке - где буйные травы по грудь да вереск багряный цветет у озера...

Легенда гласит, что некогда жил в том доме советник короля Элендила, которому не мил был Аннуминас, вот и перебрался он в здешние холмы. И была у советника дочь - красавица, умная да любознательная. Имя этой девушки забыто... Говорят, как-то в сумерках повстречала дева всадника в черных одеяниях, да на вороном коне. Кто это был? То ли нуменорец с юга, то ли Сумречный эльф - неведомо. Разговорилась с ним и подружилась, а может, и полюбила его, кто сейчас упомнит?.. Много раз встречались они у поросших вереском скал, да потом исчез всадник, а девушка затосковала, и вскоре ушла на восток, земли за Хитаэглир ей интересны были. Не вернулась она; отец ее к самому королю ездил в Зрячий камень смотреть, чтобы судьбу дочери узнать, да такое увидел, что с ума сошел. Опустел дом у озера, никто в нем не живет уже много столетий...

...А время идет, догорает костер, ветер треплет волосы, хлещет ледяной дождь. Серое небо темнеет; на отуманенном западе пылает заходящее солнце, окрашивая багрянцем тучи.

Возвращаются еще несколько следопытов - Эрадан не видел их прежде. Артамир, предводитель: длинные каштановые волосы, глаза синие, как воды озера Ненуиал - придя в себя после утомительного пути, начинает рассказ:

- Мы узнали, что гоблины заняли Дол Хэлсул. Это крепость на холме к северо-востоку от Форноста. Она была разрушена давным-давно. Захватчики привели с собой тролля. Правда, я со своими людьми причинил им немало неприятностей: убил лучника и спрятал под камнями так, что тело никто не найдет, а гоблинской стрелой сразил наповал командира, пока его подчиненные спали; Анардил отравил их пойло, а Халмир похитил немного денег, - усмехается следопыт. - Уходя из крепости, мы слышали вопли и лязг оружия: проснувшиеся гоблины выясняли, кто же убил их вожака. Но их много, да и тролль... Нам не справиться, - поджимает губы арнорец.

- Мой народ поможет! - Наурион обводит взглядом изумленных дунэдайн. Мы с Эраданом постараемся убедить их выступить против гоблинов, а троллей эмингвайт ненавидят.

- Это ваш выбор, - произносит Лингил. - Да будет путь в Рудаур осиян Звездой. Многовековая вражда между нами и эмингвайт должна быть предана забвению, ведь орды гоблинов и троллей - угроза и для них, и для нас...

...Долог путь по бесконечным равнинам - лишь увядшие травы что-то шепчут серой осенней воде, поет в соснах ветер, да ярко сияют над головой звезды - Венец Средиземья... Морозный воздух, прозрачные ручьи, вьющиеся меж темных камней, высокое пасмурное небо... Лес - высокие сосны, можжевельник, горьковато-сладкий аромат хвои, холмы с темными, давно покинутыми пещерами, обрывы, утесы, осыпи, черные скалы и перелески - Таур Халтонион. В водах Митэйтел отражается луна - молочно-белый опал, оправленный в серебро. Древний мост - темные камни, высокие арки, ревут седые воды внизу. И снова - путь, снова - протяжные песни ветра, ясный свет звезд и осенний дождь, сон на траве, долгие беседы у догорающего костра, стебли горьких трав, вплетенные в огненные и золотые волосы...

...Деревня Народа холмов - деревянный частокол, крытые соломой дома. Костры у ворот: воины с копьями несут дозор. Наурион подходит к главному из стражников, кланяется ему и что-то говорит - долго и тихо. Тот подходит к Эрадану, кладет руку на плечо юноше и с легким акцентом произносит:

- Эрадан из Артэдайна! Я, Лъар-ай’тхэннир, глава племени Сокола и начальник стражи, решил: вы с Нарионом проделали долгий путь и нуждаетесь в отдыхе. После нападения троллей пустых домов у нас немало, - качает головой старейшина. - Более того: Люди Холмов благодарны дунэдайн, Людям Моря, за то, что тролли покинули эту землю, и желают примирения с ними. Мы все преисполнены ненависти к троллям и гоблинам - так что ты пришел в Айгхаренн’ир не напрасно. Я соберу людей. А пока - отдыхай и знакомься с нашими обычаями. Науриона мы безмерно рады видеть, но и тебя, Эрадан, тоже. Располагайтесь в приглянувшемся доме, вам дадут все необходимое...

...Хлеб, мясо с травами, теплое пряное питье. Очаг; непривычно мягкие одеяла и шкуры. Огненные и золотистые пряди разметались на белизне льна. Серебристый свет луны льется в окно, капли родниковой воды на коже кажутся жемчужно-белыми. Сон - спокойный и глубокий после многих дней пути...

Странно: вместо неба над головой - высокий потолок из темного дерева, вместо бескрайнего отуманенного горизонта - лучи утреннего неяркого солнца, проникающие сквозь стекло. Ароматы дерева, смолы и морозного осеннего утра придают сил. Скромный, но вкусный завтрак; решение - прогуляться по деревне. Высокие дома из темного дерева; лица рудаурцев - открытые, без тени неприязни.

...У давно сгоревшего дома сидит на камне стройная хрупкая девушка; подле нее - множество рукописей. Расшитый серебром черный плащ - словно сломанные крылья птицы. Темные волосы рассыпались по бессильно опущенным плечам. Бледное узкое лицо; взгляд огромных зеленых, удивительно красивых глаз - горький, затравленный, без-надеждный, и - проникающий в сердце. Тонкие пальцы перебирают струны, глубокий нежный голос - с надрывом и болью - вонзается в душу, исцеляя все язвы, изгоняя недобрые чувства, вызывая на глазах слезы:

Петлею - горло мне,
Да очи - ворону:
Молись - за Черного,
В костер - за ворога!

Мел - лик,
рот - в крик.

Бездной - над - протяни
Руки - моим; помяни
Слезой - ресницам -
Сбитую птицу -
Водой и хлебом,
Крестом и небом...

Дерном - быль,
терном - боль:
Не - быть
с то-бой...

- Кто ты? - молодой следопыт опускается на землю подле девушки.

- Имя мое - сокрыто веками; я не помню его. Я не вернусь на родину: родной дом мой сожжен, а я проклята. Здесь меня зовут - Провидицей, - грустно улыбается Эрадану молодая женщина. - Ты, арнорец, пришел сюда, чтобы предать забвению вражду меж нашими народами. Это благое дело; ведь Тьма и Свет - мертвы друг без друга...

Снова - звон струн, но надрыв уступает место без-защитному, трепетному чувству понимания, и Мудрость - в глазах девушки:

Я тысячи лиг прошла,
Я искала в книгах ответ:
Неужели должны враждовать
Избравшие Тьму или Свет?
И услышала в дальних краях
Этой древней притчи слова:
Что Тьма без Света - мертва,
Как бесплодна без зерен земля.
Извечен этот закон,
Царящий во всех мирах:
Свет без Тьмы - обречен,
Как зерно на холодных камнях...

- А знаешь, - тихо говорит Провидица, окончив песню, - я ведь помню то, чего знать не могу: деревянный город в огне, высокий замок в ледяных горах, падение на острые скалы, костер, сверкающий в неверных бликах золотой серп, ледяной смертоносный ветер, странный храм Ночи, и - сны, странные и тревожные. Я помню - обрывки своих прежних жизней, они сплетаются в мой памяти. Но зачем я помню? - не знаю. И была еще - любовь. Имени его не знаю, помню лишь глаза, что звезд яснее...

...Сурово лицо Лъар-ай’тхэннира, вождя племени Сокола, пламя костра отражается в темных глазах:
- Мы выступим против троллей и гоблинов и очистим Дол Хэлсул. Мы клянемся более не предавать Артэдайн. В путь! Эрадан и Наурион, ведите нас!..

Мини-вступление: перечитав свой старый фик и ужаснувшись сухости текста (особенно сильной нехватке описаний), я придумал для себя правило: к каждой отдельно стоящей существительной должна прилагаться прилагательна. 

Цитата:

Поет?..

Цитата:

быстрый и холодный, но неглубокий

Цитата:

памятью о прошлом - полынь

Цитата:

тогда просто затененной соснами

Цитата:

Дело так обстоит: король умер много веков назад, тело давно истлело, а статуя стоит до сих пор, несмотря на все, пережив даже падение королевств Арнор и Ангмар - и лик короля уцелел. Вот такой смысл. Каменный лик лучше)

Цитата:

Согласен)

Цитата:

Хм... вообще-то - сентиментальность и экзальтированность, даже легкая истеричность - подразумевались, на самом деле. Как там в мире Арты с энергией, магией крови и подобными вещами дело обстоит - знать не знаю.