Удильщик людей

Летят с пустых небес
Прозрачные тела
Натягивает лес
Рубашку из стекла

И как левиафан
Из невесомых вод
Кустарники туман
Переползает вброд

Заглатывая плес
В белесое нутро
Он лижет будто пес
Речное серебро

В оправе камыша.
И хлюпает слегка
Размеренно дыша
Заснулая река

Мне влажным языком
Ночь вылижет лицо
Когда я босиком
Запрыгну на крыльцо,

Куда ложится тень
Стоящего впотьмах
Удильщика людей
В болотных сапогах

В руке его лоза
Крючки и поплавок
И ест его глаза
Махорочный дымок

Под мотыльковый пляс
Собачий тонкий вой
Он поджидает нас
Качая головой










Героиновый лев

(а.королеву)

- Пылеглот, героиновый лев, азиатская темь под глазами. Ты опять поутру, обмелев, мостовую метешь волосами ?

- Там трамвайный звенит соловей. Хороша его беглая речь, но мне пора переулков портвейн разливать и зубрить поаптечно.

- О, газетных ларьков ренегат ! Я никак не пойму, помоги мне - ты свободен от чисел и дат, типографские слушая гимны ?

- Это синий рассвет, посмотри - зацепляет мне ребра за зубы. Это черствое пламя горит, обнимая валторны и трубы. Я в прокуренный космос гулял, заводим лозоходством венозным. За четыре шага до нуля мне назад поворачивать поздно...

...Закурил и ушел, имярек. А зима, не жалея картечи, разбивала декабрьский снег о его треугольные плечи.










Жало

Мне снилось:
Спускаюсь с обрыва к реке,
Пчелиное жало зажав в кулаке,
Пчелиное тонкое жало,
Которое с детства мешало -
Торчало, как шило в сердечном мешке
Кололо, болело,
При каждом смешке,
При каждой пустячной обиде
Я вдруг становился невидим.
И, солнечным светом пробитый насквозь,
Баюкал я жало, что в сердце впилось,
Дрожащей от боли рукою,
Прозрачною, никакою.
И только ночами, консервным ключом
Я ребра себе открывал под плечом
И вынув проклятое жало,
К реке, задыхаясь, бежал
Но медленны ноги и короток шаг,
Во сне - это скажет вам каждый дурак.
Проснусь - темнота, одеяло.
И в сердце шевелится жало...










Бертолетова юность

Как на мятой открытке заря
На ладони моей, угасая
Дотлевает задаром, зазря
Бертолетова юность косая

Торопливой рукой подлеца
Я палил ее, знать не желая
Что останутся цвета свинца
Щепоть пепла и плоть нежилая

Бутафорской икая искрой
Как селитра, дымит напоследок
Несчастливый билетик сырой
Сухопутного детства объедок

Попрощаемся, что ли ? пора,
Засвистело мое поколенье
Болтуны, лягушачья икра
Травоядное стадо оленье

С ними мне помирать при луне
Выпивать, размножаться и квакать
Разменяв на сопливую слякоть
Бертолетову юность в огне










Ангел валится на койку...

Ангел валится на койку
Не снимая черных крыл
Он сегодня на помойке
Интересное отрыл:

Понедельник кисловатый
Вечный дизель на ходу
И с просроченною датой
Порошковую звезду

Лишаястая дворняга
Насекомые в белье
Нарастающая тяга
К ковырянию в гнилье -

Симпатичнее манеры
Лицедействовать с мечом
Над не ведающим меры
Ненасытным дурачьем

Вот твой угол, вот солома
Вот друзья - козлы и рвань
Никаких тебе Содомов
Никаких кровавых бань

И в гортанях подворотен
Окруженный полутьмой
Он твердит себе: свободен
Я свободен, Боже мой










спичечные люди

пламя хлопает в ладоши
под бровями зданий
темнота черней галоши
спрятанной в кармане

о погибшей красоте
из последней мочи
воет дизель в животе
у чугунной ночи

в раскладушке из песка
заходясь от плача
пишет циркулем река
письма наудачу

там неслышная рука
щиколотки студит
там взлетают в облака
спичечные люди

тонкий пепел в волосах
щепки по откосам
шелестят на небесах
чьи-то папиросы

на косу ложится дым
медленнее меда
палец бешеной звезды
протыкает воду

и свободные вполне
от тоски и чуши
спят у ветра на спине
спичечные души










Светофоры

светофоры моргают друг другу
будто карточные шулера
тошно мне
людоедка вьюга
белой дверью гремит с утра
крутит пуговицы
пихает
рвет в лоскутья последний флаг
так любовь моя подыхает
не отмучается никак










Железнодорожная баллада

как матери, босые сквозняки
разбудят нас холодными руками
особый день - сегодня у реки
пузатые ползут товарняки
крича и черной кровью истекая

там креозот разлит, там на цепях
безухие болтаются собаки
там блохами ныряют второпях
худые люди прикрывая пах
в раззявившие горла вагонзаки

железный рев летит до облаков
влюбленным дизелям не до приличий
расклад таков: сегодня шишаков
берет на понт ушастых мусорков
и батьку четко вынимает с кичи

тринадцать лет, ракетница, кастет
нелепая татуировка "жора"
конвой продрог. назад дороги нет
и гладиатор щурится на свет
в голубоватом чаде беломора

неловко разгибая изо рва
костлявую мальчишескую спину
навстречу аллигаторам и львам
лоснящимся плебейским головам
и масляному блеску карабина

там будет гром, входное над ребром
дымящиеся ватники на шпалах
а шишакова вытянут багром
и кинут на просоленный перрон
у бесконечных щебневых завалов

...

кровавый рим давай поговорим
мы ждем на черном полиэтилене
при свете электрической зари
закрой нам очи распрями колени
и угольные щеки оботри










я темнота

немногое известно обо мне
я космонавт забытый на луне
я человек-тюрьма и потому
дверей не открываю никому

я тот кого вообразите вы
на мне глаза небесной синевы
а если завтра карие подарят
то будут карие

запомните я тихая вода
текущая неведомо куда
и сколько в вас бы ни было огня
вы состоите из меня

поэтому беритесь за весло
пишите мне куда вас занесло
я темнота во мне плывут на слух
или идут ко дну
одно из двух










как сонная река

твоя любовь как сонная река
течет во тьме ворочаясь слегка
в ее утробе угольные кони
отряхивают гладкие бока

громадна необьятна и черна
твоя любовь, ни берега ни дна
когда она затопит эту местность
ложись и спи - то не твоя вина

как дети раздавившие жука
горячий нож в руке у мясника
как пуля в магазине автомата
твоя любовь ни в чем не виновата










love

покуда ты отравленная спишь
не дунет ветер не чирикнет мышь
покрытый пылью лунный габарит
над городом пришпиленный горит
слепая жизнь в кладовках и подвалах
мерцает словно лампа в пол-накала

когда ты начинаешь свой заплыв
фасетчатые очи приоткрыв
то одного утробного вибрато
хватает чтобы брат пошел на брата
вздыхает пуля куролесит нож
танцует кровь блестящая как брошь

кто говорит тебя на свете нет
кто говорит ты поглощаешь свет
но лишь тебе известно достоверно
о чем Юдифь шептала Олоферну
и как клопы летели с потолков
Тристану безнадежному в альков

возьми меня в наперсники свои
мое лицо чернее спорыньи
я беспощадный инструмент погубы
медлительный как зимняя  пчела
я спал когда меня ты позвала
и темнота мне холодила губы

на мостовых в касторовой тени
ты где-то рядом
руку протяни -
лиловый бок трепещущие жвала
и надо только храбрости чуть-чуть
закрыв глаза решиться и шагнуть
чтоб ты меня навек поцеловала
http://www.stihi.ru/avtor/gauloises