Китай обладал не только мощью. Kao Lin сделал для себя два важных открытия, опровергающие мнения многих «экспертов» по китайскому вопросу.

Открытие №1: Китайские учёные ничуть не слабее западных.

Открытие №2: Решения в бюрократическом Китае принимаются быстро.

Он вспомнил лозунг из американского учебника по бизнесу: «быстрый побеждает большого». «А что произойдёт, – подумал Kao Lin, – если твой соперник большой и одновременно быстрый?»

Действительно ли демократия – наилучший способ человеческого существования? О чём думает всенародно избранный демократический сенатор? Думает ли он об избравшем его народе?

Yeh, right!!!

Избиратели в мыслях политика демократической страны находятся, в лучшем случае, на четвёртом месте.

Иерархия приоритетов выбираемого слуги народа обычно такова:

1. Сохранить завоёванное место путём переизбрания.

2. Доказывать, что соперничающая партия в 100% случаев некомпетентна, постоянно принимает неправильные решения и вообще не заслуживает доверия.

3. Отработать средства, вложенные в его избирательную компанию различными группами.

4. И, наконец, заботиться об интересах людей, отдавших за него свои голоса.

Китайская модель управления базируется, кроме централизованной власти, на традиционных Конфуцианских ценностях: иерархии, консенсусе, «мианзи» и «гьянзи». Последнее означает: связи; не совсем то, что русский «блат», но нечто схожее. Более точно значение «гьянзи» одним словом не передать.

Благодаря такой модели страна имеет наилучшие шансы пережить текущий финансовый кризис.

На персональном уровне китайцы гораздо менее уязвимы, чем американские жители. Американец активно влезает в долги и вкладывает сбережения в рискованные фонды. Он покупает в кредит. Он с удовольствием подсчитывает свою стоимость: «Подумать только: всего десять лет назад я был беден, как церковная мышь. А теперь – у меня долгов на два миллиона!»

Выросли акции, поднялась стоимость дома на рынке – американец «стоит» больше, чувствует себя увереннее и покупает всё новые вещи и услуги. Если акции и цены на недвижимость растут, такая тактика оправдана и позволяет сегодня жить за счёт завтра. Но если акции вдруг падают и рынок недвижимости рушится, американец с изумлением обнаруживает, что его цена стала отрицательной, то есть: долги перекрыли стоимость движимого и недвижимого имущества.

Китаец в долг не живёт. Дома и квартиры он покупает за наличные, имеет сбережения, позволяющие прожить пол-года, а то и год на приемлемом уровне. Кроме того, между работником и работодателем существует тесная связь («гьянзи»). В Китае не принято вышвыривать сотрудников на улицу даже, если предприятие переживает тяжёлые времена. Владелец фабрики скорее пойдёт на снижение зарплаты, в том числе и своей, чем на увольнение доверившихся ему людей.

Это на уровне личном. На уровне же государственном антикризисные меры принимаются эффективно и без проволочек. Никаких конгрессов, никаких голосований. Решение принято – решение выполнено.

Грянул мировой кризис – китайцы выделили аж триллион долларов. И начали осваивать их немедля.

В Верхней Америке продолжаются дискуссии и межпартийная борьба: когда, как и кому выделить всего 700 миллиардов. Да ещё нужно не забыть второстепенный вопрос: где эти деньги взять. В Китае уже нашли триллион в загашнике, а в Америке только собираются наскрести меньшую сумму за счёт будущих налогов.

Нужно учесть, что в Китае за доллар можно сделать гораздо больше, чем в Америке. Вот вам и соревнование двух систем.

Китайское правительство проанализировало, кто пострадал от кризиса в наибольшей степени. Оказалось: те предприятия, которые были ориентированы на экспорт, а не на внутренний рынок. Кончились у «золотого миллиарда» халявные деньги – стали на прикол контейнеровозы, перестали дымить заводские трубы.

Но ещё сильнее кризис ударил по тем, кто ничтоже сумняшеся копировал западную технику и клепал её в огромных количествах.

По первому вопросу товарищи в правительстве сделали правильные выводы и приняли ряд постановлений, направленных на укрепление внутреннего рынка. Нет сомнений, что эта проблема будет решена, ибо уже сегодня средний класс в Китае насчитывает сотни миллионов человек и увеличивается с каждым годом.

Для того, чтобы догнать и перегнать Запад по части научного прогресса, Китай также пошёл своим путём. Люди старшего поколения помнят, как поступали японцы в подобной ситуации. Они начинали с простого копирования западной техники, скупали патенты и подбирали всё, что не успевали или поленились запатентовать. И где сейчас Япония? Лучшая электроника – японская, самые надёжные автомобили – тоже японские и все считают это естественным. Кто бы мог подумать, кто рискнул бы предсказать такую «естественность» ещё 20-40 лет назад?  [...]

Китайцы разработали куда более дерзкий план захвата, освоения и развития западной интеллектуальной собственности. Они творчески усвоили ленинский лозунг «Кадры решают всё» и стали выращивать эти самые кадры за рубежом. Процедура выезда одарённых китайских студентов на обучение была облегчена. В некоторых китайских университетах, как рассказывали Kao Lin’у его студенты, до четверти выпуска уезжало на обучение в американские, европейские, австралийские учебные центры. Они получали там дипломы, защищали диссертации, делали карьеры на самых передовых предприятиях мира. Они накопили огромную массу знаний, причём лишь немногие навсегда порвали связи со своей страной.

Китайское же правительство никогда не считало их утерянным поколением, но скорее видело себя в качестве осьминога, запустившего сотни тысяч своих щупалец в недра соперника, столь богатые новейшими научно-техническими достижениями.

В какой-то момент правительство пришло к выводу, что время разбрасывать кадры прошло. Настало время собирать кадры.

Попытки возвращения специалистов предпринимались и ранее. Были посулы и даже угрозы. Но сейчас, похоже, это направление в китайской политике приняло масштабный характер. Выделены солидные деньги и организованы бюро по репатриации наиболее перспективных учёных. Продуманы стимулы.

Желающих стало столько, что пришлось придумать специальный термин: их называют «возвращенцами» (returnees).

Презентация и последовавшее за ней обсуждение несли новый для Kao Lin’а элемент. Выступавшие задавали вопросы, выражали сомнения и давали рекомендации, но в конце обязательно хвалили прибор и стоящую за ним технологию.

Доброжелательность и готовность принять новое было довольно неожиданным для видавшего виды Kao Lin’а. На его Родине выступление оппонента было удачным, если удавалось поставить докладчика в затруднительное положение, а ещё лучше – завалить. Это считалось успехом, для этого приходили на доклады и защиты.

В Верхней Америке боязнь новшеств настолько вошла в обычай, что для неё придумали аббревиатуру – NIH (Not Invented Here). Трогательный обычай непрятия чужого становился особенно забавным в случаях, когда для оценки демонстрируемой технологии американская компания привлекала инженера или профессора, эмигрировавшего из СССР.

В Китае подобное явление (естественная, в общем-то, ревность) тоже имеется в наличии, но выражено в значительно меньшей степени. Причиной тому – «мианзи» – лицо китайца, которое он ревностно хранит с самого детства и воспитан таким образом, чтобы сохранить и «мианзи» своего визави.