Городская анатомия

Каждый город - это живое существо, созданное множеством трудолюбивых, постоянно обновляющихся клеток - его жителей. У каждого города есть сердце, голова и позвоночный столб. Прочие органы возникают, если в них есть необходимость.

Сердце Санкт-Петербурга - Петропавловская крепость. Сердце это бьётся медленно, но ритмично: каждый день ровно в 12 часов стреляет пушка. Это значит, что город чувствует себя хорошо, пульс у него нормальный, помощь врачей не требуется.

На самом деле Петропавловская крепость крепостью никогда не работала, зато довольно долго служила тюрьмой, пока, наконец, не стала музеем. Эта изначальная двойственность (строили её для того, чтобы защищать город от врагов внешних, но она защищала его от врагов внутренних) оставила отпечаток и на городе, и на его жителях. Слишком часто питерец винит во всех своих несчастьях злого дядю со стороны, тогда как всего только и нужно, что зажмуриться и увидеть злодея-вредителя внутри себя, в одной из своих нежно лелеемых привычек.

Сердце Москвы - Кремль. Оно бьётся часто, но неравномерно: куранты каждый час отбивают столько ударов, сколько показывают часы на Спасской башне, и от этого каждый вечер пульс Москвы учащается.

Если Петропавловская крепость и по сей день остаётся такой, какой её задумали изначально, и только время от времени подвергается реставрации, то с Кремлём дела обстоят иначе: чуть ли не каждый властитель старается перестроить его на свой манер, добавить что-нибудь к его ансамблю. Или убавить. Глядя на Кремль, москвич смекает: нет ничего постоянного, постоянны только перемены, и побеждает тот, кто сумеет их предугадать, а лучше даже опередить. Некоторые рисковые москвичи меняются невпопад, и даже в противоположную требованиям времени сторону, но окружающие не поднимают их на смех, а запоминают, как следует выглядеть и вести себя, если перемены примут такую форму. А рано или поздно они её примут.

Стороннему наблюдателю, этакому легкомысленному туристу, кажется, что Санкт-Петербург - предельно логичный город без фиги в кармане. Он стоит на равнине, он расчерчен по линейке, дожди смывают с него всё лишнее, Нева уносит это самое "лишнее" далеко-далеко-далеко. Но стоит этому туристу сделать пару шагов от расчерченных по линейке улиц в сторону проходных дворов - и привычная логика, смущённо улыбнувшись ему на прощание, улепётывает по направлению к прямолинейным достопримечательностям. И сторонний наблюдатель остаётся один на один с арками и переходами, ведущими то в тупик, а то прямиком туда, куда нужно, то заманивающими в каменный мешок, а то выводящими в маленький городской оазис. У всякого питерца - человека на первый взгляд милого, простого и предсказуемого - есть в душе свои проходные дворы, в которых иной раз прячутся такие скелеты и чудовища, рядом с которыми Чужой из одноимённого фильма становится своим, родным и понятным, как знакомый с детства плюшевый мишка.

Москва построена на холмах, она сбегает с горы и поднимается в гору, она петляет, заманивает, запутывает, опутывает решившего пройти коротким путём туриста сетью расходящихся улиц. Пятиэтажный дом, стоящий на холме, презрительно плюёт на крышу другого такого же пятиэтажного дома, стоящего рядом, но под холмом. Поэтому москвич твёрдо знает, что равенство и равноправие - вещи условные, и зависят от того, с какой возвышенности на них посмотреть.
Позвоночник Москвы, её хребет - это Тверская улица. Она начинается от Красной площади, от Кремля, который при таком раскладе является уже не сердцем, а головой. Это совмещение обязанностей выражается в том, что москвич думает слишком эмоционально, а чувствует слишком рассудочно.

Заканчивается Тверской позвоночник площадью Белорусского вокзала, где постоянно происходит транспортное это самое место.

Хребет Санкт-Петербурга - это Невский проспект, а голова его - Дворцовая площадь и Зимний дворец, в котором давно не живут цари. Санкт-Петербург - город без царя в голове, зато в других его органах полным-полно разных царей и цариц. В печёнках сидит Медный всадник, в самом сердце окопался шемякинский Пётр, ещё один Пётр I и Николай I притаились в почках, Александр III спрятался в аппендиксе, а Екатерина II обосновалась в желчном пузыре.

Заканчивается Невский позвоночник Московским вокзалом, откуда питерцы, не нашедшие себе применения в родном городе, прямым ходом отправляются в Москву.

http://community.livejournal.com/bordur_porebrik/18239.html

Социальные сети

Когда бабочка летит в паутину, она знает, что эта штука называется "паутина", но не знает, как она работает. Бабочка не плетёт сети, в молодости она вьёт кокон. Увидев паутину, бабочка думает: "Надо же, какой оригинальный фасончик! А вдруг такое все сейчас носят, одна я - бабочка-лох?"

Москвич знает о том, что социальная сеть зовётся сетью, но летит в неё, подобно бабочке, потому что ему интересно, и потому что все его знакомые уже угодили в эту сеть и теперь их не вытащить. Проще влипнуть самому.

Оказавшись в социальной сети, москвич сразу отмечает перспективы и возможности. Нужные люди - гляди-ка ты - тоже все здесь! Их следует зафрендить и очаровать. Очаровывать лучше всего парадоксальными комментариями, чтобы нужный человек сразу понял - ему пишет интересная, неординарная личность, к которой стоит присмотреться.

Москвич оформляет своё виртуальное гнездо так, чтобы незнакомые ему, но потенциально полезные люди сразу поняли - тут вам не абы кто, тут обретается нужный человек. Частенько из-за этого маскарада неофит принимает бесполезного, но более опытного пользователя социальных сетей за нужного человека. Но даже хитроумный москвич, ловко прикинувшийся нужным человеком, нередко сам попадает под обаяние такого же точно хитроумного москвича. Иной раз они настолько увлекутся взаимным заморачиванием голов, что в результате действительно окажутся полезными друг другу. Эти игры очень облегчают жизнь "нужным людям", которые до сих пор наивно верят в то, что в социальных сетях можно отдохнуть.

Когда рыба плывёт в сеть, она знает, что эта штука называется сеть, но не знает, как она действует. Товарищи, угодившие в сеть, так до сих пор и не вернулись, чтобы рассказать про наваристую уху с лавровым листом.

Питерец попадает в социальную сеть из вежливости (его настойчиво приглашают друзья, которым неловко отказывать). Затем он, также из вежливости, добавляет всех, кто добавил его. Потом отвечает всем, кто ему написал, потому что это культурно. Старается ежедневно отвечать тем, кто написал ему хоть раз - чтобы не обидеть хороших людей невниманием.

Социальная сеть становится для питерца второй работой, а иной раз вытесняет из его жизни основную работу, и даже саму жизнь. А вы попробуйте каждый день придумывать оригинальные и вежливые ответы на пятьсот однообразных сообщений!

Перед тем, как написать хоть что-то, питерец напряженно думает: не обидится ли кто-нибудь на эту запись? На его записи, впрочем, всё равно обижаются, потому что обидеть питерца можно любым неудачным знаком препинания. Бравый восклицательный знак вместо обыденной точки - это уже вызов, ввергающий в тоску тех, кому свойственно ввергаться в тоску по всякому поводу. "Восклицаешь, значит? Радуешься? А мне вот нечему радоваться, мог бы догадаться, бездушный ты человек! Наверное, это он мне назло так!" - думает иной питерец, но вместо того, чтобы написать об этом прямо тому, кто невольно задел его, и тем разрешить зарождающийся внутренний конфликт, деликатный обиженный питерец пишет лишь "Эх…". И этим многоточием умудряется оскорбить ещё пятерых человек, которые по невнимательности часто не ставят никаких знаков препинания и теперь думают, что это намёк лично им: мол, не пренебрегайте точками, друзья. А ещё двенадцать человек не только воспринимают это "эх" на свой счёт, но ещё и бегут оправдываться - мол, ты не подумай, что я в пятом классе шапку в гардеробе своровал из плохих побуждений, нет, это была оправданная месть. Или, например, "О, как ты догадался, что я безнадёжно влюблён в чужую жену, ведь я же никому-никому не говорил об этом?"

Любой расчетливый питерский злодей знает: чтобы избавиться от конкурента или врага, не нужно его убивать. Нужно всего лишь отправить ему приглашение в социальную сеть, и вскоре она опутает его настолько, что его считай и не будет вовсе.
Впрочем, правила хорошего тона, ввергающие питерцев в эту пучину, их же и спасают. В детстве мама говорила маленькому питерцу: "Иногда из вежливости лучше промолчать!" И однажды питерец, запутавшийся в социальной сети, вспоминает эту фразу и хватается за неё обеими руками. День молчит из вежливости, другой молчит. Неделю не откликается. Глядишь - самые воспитанные его уже забывать начали, и из друзей из деликатности удалять. Не прошло и месяца - как питерец полностью свободен от этих добровольных обязательств, плывёт, куда хочет, но уже знает, что представляет из себя та ячеистая штука, которую рыбаки называют простым словом "сеть".

http://community.livejournal.com/bordur_porebrik/19455.html