***
Что меня связывает с тобой? Что меня может связывать? Едва ли внешнее, видное всем - ты лишний раз даже не улыбнешься при случайной, всегда прилюдной встрече, не то что... Встретятся, начнут оттаивать взгляды - а мгновение уже ушло. И так каждый раз. И этих мгновений мало даже для того, чтобы, сложив их, греться возле воспоминания. Что же тогда? Мое подсознательное желание пробить стену между нами? Тоска моя, что птицей кружит над этой осенью?

Смешно, пожалуй, жить в наше время чувствами, но я не знаю, чем еще жить, чем выжить, если отбросить их, как одежду, и остаться нагой среди реальности: и земля, и небо ее, не согретые чувствами, - мертвы, чем бы мы ни украшали их.

Господи, да что я доказываю? В чем хочу разобраться? Все же проще простого: она его любит, а он ее нет... Старо, как мир. И сколько слов не произноси вокруг да около, а все остается по-прежнему. По-прежнему горько. По-прежнему больно. И зачем цепляться за твой случайно потеплевший взгляд, за твою улыбку, предназначенную для всех?

Я признаю (и давно уже, чего скрывать!) свое поражение - и незачем продлевать муку. Сердце не выдерживает: в нем поселилась надежда и растравляет, бередит рану... Не думай про меня плохо. Просто у меня есть привычка оставаться искренней даже тогда, когда эта моя искренность никому не нужна.

Какая долгая, какая тоскливая осень...

***
Я напугала тебя, наверное, не удержавшись от признаний: признания же, когда они не находят отклика, невольно отягощают душу виной. Я знаю. Я до сих пор ношу в себе вину чужой любви, на которую ничем не смогла ответить: того человека давно нет в живых, а вина живет... Говорю это, думаю про это впервые. Может, потому, что представила тебя на своем месте тогда и почувствовала унижение: у тебя своя жизнь, и мои письма - так, забава среди тяжелых будней, и я не должна...

Ну конечно же, не должна. Но чтобы еще от того, что скажешь, все сразу становилось на свое место. Не становится, к сожалению. Но это я уже оправдываюсь, а оправдываться в моем случае смешно, так? Ты скорее всего и в мыслях не имел отнестись к моим словам всерьез: иначе или откликнулся бы на них, или оттолкнул - сразу и безповоротно. А ты... Ты не сделал ни того, ни другого, и я вольна думать, что хочу. Так выходит?

Но почему же тогда я чувствую, чувствую в тебе отклик? Не произнесенный, невысказанный, он тревожит меня, он не дает отпустить ниточку, на которой держу душу, и отвернуться - от тебя, от себя, от будущего отвернуться. От будущего, которое может вместиться в одно мгновение...

Странно, все говорят про одиночество, все страдают от глубокого душевного одиночества - и никто не хочет сделать шаг, движение навстречу такому же, как сам, и дать душам обняться, выплакать друг другу свои надежды. Странно и непонятно. И - безнадежно. Потому что теряется то, что нельзя будет вернуть ни завтра, ни через века.

Мир одиноких, глубоко несчастных в своем одиночестве людей - что может быть страшнее? Человек не должен быть несчастным, ни один человек не должен быть несчастным!

***
Связи с жизнью... Какие они ненадежные! Пройдет рядом смерть - и таким холодом, таких ужасом дохнет вдруг ее тень, что сердце останавливается: никто не подставит плеча, не подаст руки... Сложила, сказала первую в своей жизни молитву, обращенную к Всевышнему: "Нет тебя... я знаю, знаю это, и все же прошу тебя, прошу тебя!.." Кого - просить?

Чтобы прожить, дожить свое, мало быть сильной - надо быть любимой. Банальная, отброшенная из-за своей банальности истина...

***
Все казалось, что дозовусь тебя, успею... Не мог же ты не почувствовать, не слышать, как рвется к тебе моя душа, ломая крылья, оставляя на заснеженном пространстве след - цепочку цветочных лепестков через весь город...

Рано пришла зима - сразу за теплом, и нет во мне силы сопротивляться ее холоду, нет! Ни стены, ни воспоминания не греют. Прикрою глаза - и течет сквозь меня, через меня бледная синева, пустота, которую мы называем вечностью, и не хочется даже рукой шевельнуть, чтоб выбраться, как-нибудь выбраться из нее. Судьба - легкая щепка в холодных волнах, жизнь - ощущение боли, постоянное ощущение боли... Господи, ну зачем это надо? Какой близости я ищу в измученном ложью про счастье мире?

Жить среди иллюзий и верить иллюзиям может только больная любовью душа.

Прости, это не я говорю, это боль моя говорит. Сказав, что люблю тебя, я все сказала. Прощальных же слов не знаю...

***
Столько трагического на свете, что даже стыдно всхлипывать на своим. Я знаю. Но сколько ни говорю с собой, все напрасно: и за других больно, и за себя... Что-то странное происходит: между мной и душой ширится пропасть, и я не знаю, что делать, как сблизить ее берега, как снова стать самой собой... Как обособить все лучшее, что есть во мне, остаться только с бабской - даже не бабской, а какой-то животной, звериной тоской? Как? Это уже даже не наказание, это - убийство, понимаешь?

Господи, да ничего ты не понимаешь, конечно! Мои объяснеиия напоминают скорее бред... Ну как, как тебе объяснить?

Хотя что это я? Что я хочу объяснить? Что мне страшно? Что тоска пожирает меня? Что я не нахожу, не вижу выхода? Так я и не хочу его, этот один-единственный выход, замечать - вот в чем дело. Вот в чем. И смешно упрекать за это тебя. Я и так слишком открыта перед тобой - ты давно мог отшатнуться, отступить...

Не осуждай меня, хорошо? Хотела, хочу помочь тебе, а сама взваливаю на тебя тяжесть своих слов... Запрети мне! Скажи, что не будешь слушать. Пошли к черту, в конце концов, как ты, наверное, уже и сделал... Недаром же так углубилось отчаяние... Начала писать тебе, почувствовав душевное родство, душевную близость и думать не думала, что такой болью, таким ужасом вырвется из души признание, вырвется - и все уничтожит: как игру, своеобразную, острую, непривычную, мои письма, мое обращение к тебе ты принял бы, ты принимал, а это отчаяние... Прости, все получилось само собой. Я не хотела тебя испугать и ничего - ничего, поверь! - не домогаюсь. Переступила черту дозволенной откровенности? Так можно ли увидеть черту, когда не видишь света белого?.. Может, я ничем не заслужила твоего доброго отношения, но и осуждения не заслужила. Мне кажется, не заслужила...

***
Так хочется, чтоб ты меня немного, хоть самым краешком сердца любил, что я готова придумать и эту любовь, и все необходимые доказательства ее - придумать и радоваться придуманному. Ну разве не смешно?

Наверное, все потому, что слишком много нерастраченной любви, невыплеснутой нежности во мне: похоронить их в себе, и уже навсегда, - это как себя похоронить. Нет, нет! Я не отпущу надежду, я не поверю твоему молчанию даже тогда, когда увязну в нем и начну тонуть, захлебываться его холодом. Даже тогда. Потому что пусть руки наши не встречаются, не дотрагиваются - души оказываются иногда так близко, что слышу, чувствую шелест их невидимых крыльев: это и есть твое дыхание...

Понимаю, что пытаюсь высказать словами то, что нельзя ни высказать, ни объяснить, - оно больше меня, больше нас двоих. Но как же иначе говорить с тобой? Как иначе заклясть завтрашний день, все следующие дни от отчуждения и холода?

Мы навсегда останемся чужими... Помнишь, как легко я согласилась на это сначала? Согласилась, зная, что мы никогда, даже до знакомства, не были чужими - не были!

Жизнь не отпустит с цепи ни тебя, ни меня: мы связаны, давно и надежно, каждый в своем углу, и уверены, что все правильно. Конечно, правильно.

Путано? Слишком много слов? Ну не могу, не могу яснее - мне и самой еще не все понятно. Одно знаю: то, что ношу в себе, больше меня...

***
Все думаю, почему люди обычно так боятся полюбить - дать вырасти, распуститься в душе тому цветку, который, в сущности, наша единственная на все времена ценность на этой земле. Неужели только потому, что боятся жизни, той боли, которую надо вынести, чтоб почувствовать себя стоящим своего предназначения?

Наверное, я все идеализирую. Наверное и впрямь надо искать в жизни не любимого, а партнера, как теперь говорят. Не вчерашняя я даже, а позавчерашняя.. Такая есть. И хочу, чтоб ты помнил меня такой - такой, а не другой. Даже если не примешь моей любви, даже если посмеешься с нее.

Хотя ты не посмеешься, я знаю. Ты никогда ничем не обидишь меня, и на миг не засомневавшись, что я стою доверия. Хотя, может, я стою большего - любви...