Наталья Резник

СИНЯЯ БОРОДА

В деревне у нас говорили, что я горда,
Независима, свободна и весела,
Пока не пришел Синяя Борода,
Сказал: “Пошли со мною”. И я пошла.
Он запер меня в своем огромном дому,
Приходил иногда ночами как муж к жене.
Он делал со мной такое, что никому
Я б не позволила в самом кошмарном сне.
А потом он себе другую найти решил,
Потому что был молод еще и вполне здоров,
И однажды ночью он меня задушил
И сбросил около дома в глубокий ров.
Нас тут много таких, мы частенько его честим:
Мол, маньяк и убийца без совести и стыда.
И сумел же вкруг пальца дурочек обвести,
Вот если б опять, так мы бы с ним никогда!
Я тоже в этом клянусь на чужой крови,
Которая с грязью смешалась в проклятом рву,
Но если придет и скажет он: “Оживи”, —
Клянусь, что в ту же минуту я оживу.

Красавица и чудовище

Пишет красавица чудовищу письмо
Про хозяйство, детей, завтраки и обеды,
Мол, ты уж расколдуйся как-нибудь пока само,
В этот раз, к сожалению, не приеду.

Отвечает чудовище красавице,
С трудом заставляя писать свою мохнатую руку:
“Рад наконец от тебя избавиться,
Видеть тебя не могу, проклятую суку!
Не приезжай, ненавижу тебя все равно
За то что, устал столько лет без толку дожидаться,
За то, что понял давным-давно,
Что не в силах самостоятельно расколдоваться”.

Пишет красавица чудовищу: “Не хочу тебя больше знать,
Гад, мерзавец, подлец! (и всякие другие ругательства).
Ты же обещал, что всю жизнь меня будешь ждать.
Не ожидала от тебя подобного предательства.
Будь ты проклят, невменяемый зверь.
Ты же клялся, что будем непременно вместе.
Ну, держись, завтра же приеду теперь,
Выдерну остатки твоей свалявшейся шерсти”.

Пишет чудовище: “Прости за звериную бесчеловечность,
Я же чудовище, человечности не учился.
У меня впереди в самом деле целая вечность,
Не знаю, почему внезапно погорячился”.

А жена чудовища говорит: “Опять пишешь своей одной?
Хочешь со свету меня сжить, урод и скотина?”
И чудовище плачет рядом со своей женой,
А она чешет ему его горбатую спину.

А красавица читает ответ,
Меняет дату на затертом билете,
Как обычно, встает чуть свет,
Работает, готовит, улыбается детям.
И сходит, сходит, сходит, сходит с ума
До следующего письма.

Отсюда: http://allekta.livejournal.com/476132

Flavia

...мне всегда нравилась эта легенда. Говорят, что когда Ричард Львиное Сердце попал в плен к австрийскому герцогу Леопольду, никто не знал, где его держат в плену. И тогда друг Ричарда, трувор Блондель де Нель, отправился странствовать, и в каждом замке, куда его приглашали развлекать хозяев, распевал песню, известную только ему и Ричарду, потому что они сложили ее вместе. Однажды, допев куплет песни, трувор услышал, как кто-то в башне подхватил его песню. Тогда он вернулся в Англию и рассказал, где держат в плену короля.
Скорее всего, это только легенда, но мне от нее всегда как-то тепло.


То жара и пыль, то ярится вокруг метель,
А сегодня дождь. Непролазная грязь, хоть плачь.
По размокшей хляби упрямо бредет Блондель,
Как ребенка, кутая лютню в свой старый плащ.
Он кромсает яростно хищную сеть дорог,
И штурмует горести песней, как реку - вброд.
Он устал и голоден, и до костей продрог,
Умирал сто раз, и сто раз вспоминал: вперед.
Только струны выручат, если уже невмочь,
Если рвется с губ один на двоих напев.
Он проснется с криком. Он слышит из ночи в ночь,
Как ревет в отчаяньи запертый в клетке лев.
И пропустят горы, и лягут к ногам моря,
Он смеется зло, салютуя стенам и рвам.
Просто он уверен: не зря это все, не зря,
И однажды ему ответят. Не здесь, так там.
Он уверен: ждут. И клянет пелену дождя,
И шагает дальше, дыханьем ладонь согрев.

По дорогам надежда бродит, вовек твердя
Вместо всех молитв один на двоих напев.

Дарья Алексеева

Янушу Корчаку

Это грустная песенка-сказка о детских макушках,
Об огне и о солнечном свете – он так же горяч...
Ну же, пой-запевай, деревянная скрипка-игрушка,
Веселее играй, гениальный мальчишка-скрипач!

Шпил, слепой поводырь, шпил – играй нашу песенку с нами!
Чтобы видели, чтобы не знали дорогу свою,
Чтоб в руке не дрожало зеленое с золотом знамя...
Ну, не бойся, играй... А забудешь – я чуть подпою...

Что ж, душа – человек, и сгорит в человеческих корчах?
Или все же, герр фюрер, горит – по приказу извне?..
Вы погибнете, Корчак... И дети погибнут, пан Корчак...
И еще миллионы погибнут на этой войне...

«Мы не просим, а требуем»... Требуем–треба–Треблинка...
Что ты плачешь? День бросил на шпалы песок золотой!
И не пепел, а пыль...или просто в глазах паутинка...
Натя, Натя, не плачь... Там нестрашно... Я буду с тобой.

И земля от шагов мелко-мелко дрожала тревогой,
И небесный платок от дождей и от слез полинял...
...Это будет... Пока – песня птицей летит над дорогой,
Эфемерным крылом закрывая птенцов от огня...
http://www.stihi.ru/2009/04/13/273

Аарон Шугейзер

Взлетит-не взлетит

дядя с тётенькой бранятся у фруктового ларька
есть гипотеза у тёти дядя глупое бревно
пьёт кефир чувак со скрипкой до последнего глотка
и глядит из белой жижи муха с грустью неземной

дева с торбою оккультной телеса влечёт в трамвай
где активно обсуждают кто испортил воздух весь
ветер всем суёт обёртки в рот открытый и слова
в рот обратно.Каблучищи тонут в грязи негустой

и маньяк в общирном парке заблудился будто гость
а вот кто же там несётся поднимая пыль и грязь
и чихает и бранится громко шаркая ногой
а искусство там в погоне за реальностью спешит
http://www.stihi.ru/2007/10/22/3245

Слишком недетское время для сна

Сергей Лейбград
* * *
Слишком недетское время для сна.
Слушай, давай молчать.
Авелю тоже бывает нужна
Каинова печать.
Замкнутый круг, что твоя круговерть.
Ты уж не обессудь.
Тайна, конечно, страшнее, чем смерть.
Смерть не страшна ничуть.
Вот почему я так мучал отца
и нарушал режим.
Дети боятся родного лица,
ставшего вдруг чужим.
Лишь бы теперь не услышать рулад,
не повзрослеть, как брат.
И приближая разрыв и распад,
не отступить назад.










* * *
Куда поехала опорная нога?
Куда из строя вышел холодильник?
Над бездной, что незрима и нага,
сознание мерцает, как мобильник.

В каком строю мы движемся во тьму?
Какая тьма диктует эту тему,
внушая электронному письму
последнюю свою мифологему?

Осенний жар сражает на лету.
Напрасно эта осень задержалась.
Но ужас так похож на красоту,
где красота не более, чем жалость.










* * *
Ах, миллениум, хруст хризантем,
алюминий ведра и бидона,
Пан Ги Мун, пандемия, тандем
гедонизма и Армагеддона.
Этот милый армейский язык
с уголовной горчинкой шансона,
этот жертвенный мертвый таджик,
эти рваные раны озона.

Только я отчего-то живой,
не в себе и уж точно не в теме.
Отрави меня пьяной травой,
поцелуй меня в лысое темя.
Безутешные сопли утри
и оставь досыпать на перроне,
где Монголия брезжит внутри
и летят ошалевшие кони...
http://www.stihi.ru/avtor/leyb

Представь себе: ты, к примеру, мальчик: Захария, может - Зак.
Армагеддон был давно и вправду, четыреста лет назад.
Мир как-то выжил, но изменился, и прежним ему не стать,
Но у тебя есть твоя деревня, и вера твоя проста.

Мир полон странных существ и чудищ, и выжженных злых пустынь,
В воде проносятся змеерыбы, тела их внутри пусты,
Приходит с моря соленый ветер, несущий сухую боль,
Но у тебя есть твой лук и стрелы, и твой амулет с тобой.

Как выжил Богом забытый остров, когда всем настал конец?
Но здесь не выло глухое пламя, не шел сероватый снег.
Здесь были люди, остались люди - вас несколько деревень,
И все знакомо, и все привычно, и так будет каждый день.

Представь себе, что тебе пятнадцать, и волны шумят у ног,
А что вне острова? Ты не знаешь. Наверное, там темно.
Там - старики говорят - опасно, отравлено, дым, пожар,
Мир как-то выжил, но изменился - опоры его дрожат.

Тебе пятнадцать, а будет больше - вся жизнь впереди легла,
Как будто на тетиву из жилы - отлаженная стрела,
В пятнадцать мальчику испытанья - проверенный, данный факт,
И вот из моря, в траве и тине, выходит Левиафан.

Кому-то - тролля убить в пещере, кому-то - уйти в леса,
Твое чудовище пред тобою, огромней, чем небеса,
И чешуя зеленее листьев, и ракушки на боках,
Он шел к тебе сквозь чужую память, сквозь cброшенные века.

Представь себе: ты, к примеру, крейсер; корабль - точнее, так,
Ты сделан раньше, чем мир сменился, и значит - ты очень стар.
Твои создатели ныне прахом лежат в городах пустых,
Других таких не осталось больше, остался один лишь ты.

Тебя собрали универсальным, чтоб - и над водой, и под,
Чтоб брал энергию моря, солнца, годами не видя порт,
Умен, спокоен и автономен, надежнее, чем цемент,
"Левиафан сорок восемь - тридцать", на двести кают и мест.

Когда посыпалось с неба - небо, и с неба пришла беда,
Другим был отдан приказ "сражаться", тебе же сказали "ждать",
Уже никак не узнать причины, не выдумать в этом прок,
На дне другие, ты просто выжил - и жил, как умел и мог.

Молчали люди на всех частотах, на всех берегах твоих,
Стоял туман там, где были люди; и где-то еще стоит.
Ты жил и ждал, обходя теченья, касаток и миражи,
И вот - чужой, незнакомый остров, и чья-то чужая жизнь.

Представь себе: ты, к примеру, время, вот ты затаило вдох,
Выходит к мальчику зверь из моря, и тает песок водой,
Армагеддон был давно и вправду, ты знаешь - когда и как,
Недвижен зверь, и недвижен мальчик, и лук у него в руках.

Представь себе: ты, к примеру, ангел... шучу. Ну, пускай - судьба,
В деревне пахнет печеным хлебом, и слышится лай собак.
И меж двумя - вся война, и время, и гибель, и вновь война,
Но вот коснется один другого - и сможет его понять.

Ты слышишь - рядом вздохнуло время, и дальше рвануло прочь,
И вот уже наступает вечер, и утро, и снова ночь,
Кто из деревни пойдет с мальчишкой? Пусть странно - такие есть,
Их принимает огромный крейсер на двести кают и мест.

Корабль ловит сигнал чуть слышный с других берегов Земли,
Быть может - просто осталась вышка, на вышке скелет в пыли,
Быть может... мимо проходит время, и светит огнями фар,
На поиск чуда с командой блудной уходит Левиафан.

Представь себе: ты, к примеру, чудо... а впрочем, не надо, нет.
Представь себе: ты сигнал, летящий в отчаянной тишине.
Заветам Шредингера согласно, пустивший тебя летать -
Он может быть и живым, и мертвым, и этого не узнать.

Представь себе, ты, к примеру, мальчик, поют облака вдали,
И всходит солнце, садится солнце, не зная проблем земли,
Звенит та линия между морем и небом, как тетива,
Всплывает сонная змеерыба, во рту у нее трава.

Представь себе, ты, к примеру, крейсер, и ты просто держишь курс,
Впервые за полтора столетья не колет мотор в боку,
Мир изменился, но все же выжил - ты, кажется, понял, как,
И мимо скачут твои секунды, огромные, как века.

Летит сигнал в никуда, в пустыню, сквозь молнии и ветра,
Армагеддон был давно и вправду, и к праху ложился прах.
В глубины спешно уходит кракен, морская вода чиста...
Представь себе: ты, к примеру, чудо.
Пожалуйста.
Ты представь.

Отсюда: http://wolfox.livejournal.com/186875.html
via kat_bilbo

Мы всё время в глухой обороне, мы вооружены до зубов.
Оттого нам друг другу не стать ни понятней, ни ближе.
Я хочу, чтобы всё, что я делаю, превращалось в любовь.
А иначе я смысла не вижу, иначе не вижу…

Елена Касьян (жж-юзер pristalnaya)