По просьбе уважаемой Хозяйки представляю на ваш суд доклад И.Кучерова "Растительный мир Средиземья" с 1-ого Большого Толкиновского Семинара, проходившего в Санкт-Петербурге в 1995 году (надеюсь, я не нарушаю ничьих авторских прав - в бюллетене вроде бы нет запрещения на использование данного текста, как есть на другие материалы...).



РАСТИТЕЛЬНЫЙ МИР СРЕДИЗЕМЬЯ

   "В середине восьмидесятых годов я впервые столкнулся с черновиками нового перевода "Властелина Колец", и был настолько ошеломлён, что не мог не присоединиться к работе над ним. И поразило меня как ботаника в первую очередь то поистине уникальное многообразие растительности, которое предстало передо мной на этих страницах, с любовью обрисованное и поименованное Толкином.
   Следуя путём Фродо и его спутников хотя бы на отрезке от Пасмурной Вершины и Плато Тролей до Итилиена, мы пройдём через шесть природно-климатических зон - от субарктики до сухих субтропиков. На этом пути героям встречается более 150 видов растений, каждое из которых закономерно произрастает в характерном для него ландшафте, окружено действительно ему присущими растениями-спутниками и вовремя, в должные календарные сроки, зацветает. Точность эта для писателя - не ботаника по профессии - поистине изумительна. Если взять классическую русскую литературу, которая традиционно считается особо внимательной к описанию природы - Тургенева, Аксакова, Толстого и т.д., - счёт узнаваемых растений там идёт на единицы. Даже у Пришвина и Солоухина, творчество которых изначально нацелено в окружающий ландшафт, - на десятки. В таких "экологичных" книгах, как "Медведь" Фолкнера, не говоря уже о киплинговском "Маугли", вообще растений как таковых нет (кроме дерева дхак, зацветающего весной, да дикого чеснока, запах которого отгоняет от Маугли пчёл), - есть люди, есть зверюшки, которые между собой странным образом общаются, затейливо преображаются друг в друга - и всё.
   Мне встретилось только две книги, на страницах которых богатство растительного мира примерно сопоставимо с изображённым во "Властелине Колец". Первая - это "В лесах" Мельникова-Печёрского (что, впрочем, не удивительно в силу её обдуманной этнографичности), где по ходу действия в сносках приводятся названия множества растений - в основном народные, по словарь Даля, но нередко даже вместе с латинским названием. Однако эти примечания составлены с колоссальным количеством ошибок, как геоботанических, так и фенологических, - попросту говоря, всё растёт не там, где природой положено, да и цветёт не ко времени. В то же время о "Властелине Колец" этого сказать нельзя, здесь всё изумительно точно, до мелочей. Для иллюстрации приведу только два примера. В Старом Лесу есть такое место как Выжженная Поляна, где Фродо и его спутники встречают заросли разных сорняков: "...вялый гирчовник, жёсткие стебли болиголова, буйные заросли кипрея, рассыпающего вокруг пепел созревших семян, густая крапива и бодяк" (Здесь и далее пер. М.Каменкович и В.Каррика; СПб, 1994. Т.1:181-182). Надо сказать, что это совершенно не случайное собрание растений, - это те виды, которые в Западной Европе, в том числе и в Англии, первыми заселяют лесные гари и именно в таком сочетании там и растут, пока гарь снова не начнёт зарастать лесом.
   Другой пример, воистину удивительный, встречает нас в Итилиене. Первое, что ощущают хоббиты, попав туда - это "...благоухание камеди мастиковых деревьев" (Т.2:358). Итилиен - это примерно зона средиземноморских субтропиков от Закавказья до Анатолии и Палестины (кстати, Ородруин тогда, вероятно, Арарат, некогда бывший действующим вулканом). Там растёт множество разных замечательных деревьев, в том числе и мастиковое дерево, Phistacia terebinthus (англ. terebinth), близкий родственник фисташки, смола которого издаёт очень острый (pungent), но приятный запах. В нагорных редколесьях Азербайджана первое, что чувствуешь, поднимаясь по склону в солнечный день - это аромат камеди Phistacia mutica, также ближайшего родственника этих деревьев. Это деталь фантастической точности, и то, что автор сумел её угадать - поразительно.   
   Вторая книга, по вниманию к растительному миру сопоставимая с "Властелином Колец" и в этом сопоставлении в некотором смысле опасная - это роман Ричарда Олдингтона "Все люди - враги", где читателю также встречается около 150 видов растений, каждое из которых филигарно точно занимает присущее ему местоположение. Олдингтон написал свою книгу в период "Великой Депрессии", перед войной; Толкин начал писать свою в 1938 году. Не знаю, были ли авторы знакомы, - это вопрос специального исследования. По духу эти книги скорее антагонистичны. Одна из основных идей олдингтоновского романа - это возрождение, воссоздание былых языческих ценностей Античности, единство, по его мнению, способных противостоять отчуждённости, жестокости и року. Ценности эти в первую очередь индивидуалистические и душевные - как антитеза духовным. В то же время во "Властелине Колец", романе героическом и проникнутом духом высокой жертвенности, действие, конечно, происходит в дохристианскую, языческую эпоху, но сам стержень действия - это создание Эпохи Грядущего, строительство начала именно духовного - не в противовес душевному, а, пользуясь словами католической мессы, "через него, и с ним, и в нём". Я знаю лишь одну Книгу, ещё более богатую и щедрую в описании растительного царства, где с превосходящей пределы сравнения лаконичной точностью описано более 500 видов растений. Этими описаниями занимаются специальные общества и институты, им посвящены исследования разных людей в разных странах, и Книга эта называется Библия.
   Но вернёмся к "Властелину Колец". Те растения, которые в оригинале были названы собственно английскими именами, в основном удалось опознать, а названия их перевести на русский, удачно ли - судите сами. Но оставались ещё собственно эльфийские растения, имена которых даны Толкиным (и, разумеется, сохранены) в эльфийской транскрипции, - очень детально обрисованные. Многие из них вполне узнаваемы, и очень хотелось разобраться, что послужило для них прототипом. К счастью, в руки нам попал текст опубликованного письмо Толкина к Элен Роланд от 16 ноября 1969 года. Вот перевод отрывка из него:
   "...Я получил большое удовольствие от книги, посвящённой растениям полуострова Кейп-Йорк. Она оказалась увлекательной не только сама по себе, но и в общеботаническом и даже палеоботаническом смысле. Я не нашёл в ней ничего, что непосредственно напомнило бы мне нифредил, эланор или альфирин; однако причина тому, думается, в том, что в явившихся моему воображению цветах заключён свет, которого не было и никогда более не будет ни в одном растении, и который невозможно уловить кистью. Без этого света нифредил мог бы оказаться просто изящным родичем подснежника, а эланор - очного цвета (только, возможно, чуть крупнее), с солнечно-золотистыми и звёздно-серебряными цветками на одном растении, иногда сочетающими оба оттенка. Альфирин ("бессмертный") оказался бы похож на сухоцвет, только не столь сухой и бумажный; маллос - просто красивый цветок, похожий на колокольчик, многоцветный, меняющий оттенки и нежный..."
   О нифредиле и альфирине Толкин даёт исчерпывающий комментарий, и это подтверждается взглядом на живые растения. Альфирин - действительно средиземноморский вид сухоцвета Xeranthemum cylindraceum (англ., фр. immortelle, нем. Papierblume); нифредил - скорее не собственно подснежник (Galanthus), а родственный ему белоцветник, Leucojum vernum (англ. snowdrop, нем. Knotenblume), несколько более крупный и колокольчатый.
   С эланором начинаются сложности. Употреблённое Толкиным название "очный цвет" (pimpernel) относится к совершенно другому растению: маленькому сорняку Anagallis arvensis с мелкими красными цветками, даже отдалённо не напоминающему эланор. Вероятно, в письме попросту допущена описка, поскольку по описанию можно догадаться, что Толкин имеет ввиду на самом деле. Очевидно, это луговой чай Lysimachia nummullafia (англ. moneywort, нем. Wiesengeld). У этого растения на одном ползучем побеге действительно нередко сочетаются, отражая тончайшие различия в освещённости, и ярко-золотые, и лунно-серебряные цветы, достаточно крупные и прекрасно заметные.
   О прототипе маллоса можно только догадываться; описание в какой-то мере указывает и на рябчик (Fritillaria), и на горечавку (Gentiana).
   Это четыре вида растений, которые упоминаются в письме. Можно также попробовать догадаться, что представляют собой другие эльфийские растения и растения других рас. Так, некоторые догадки можно почерпнуть из упоминаемой в письме книге о растениях Южной Африки (Mari M.Kidd. Wild Flowers of the Cape Peninsula. Oxford Univ. Press, 1950). На одной из её страниц изображено растение, очень похожее на тот кустарник, живая изгородь из которого окружала Совет Энтов в Фангорнском лесу: с крупными, оливкового цвета соцветиями, похожими на свечи, и тёмными глянцевидными листьями, как у остролиста (Т.2: 108). Это растение из семейства Proteaceae, свойственного только Южному полушарию, но Толкин, как известно, провёл детство в Южной Африке, где и могла произойти их встреча.
   Ещё несколько догадок. Около такого неуютного места, как перевал Кирит Унгол, хоббиты встречают "...широкие луговины...сплошь поросшие бледными светящимися цветами - дивно прекрасными и в то же время отталкивающими...от них исходил слабый, но до тошноты явственный запах тления" (Т.2: 437-438). В семействе лилейных есть род птицемлечник (Ornithogalum) - также преимущественно средиземноморский и южноафриканский. У этих растений - кстати, сильно ядовитых - действительно бело-зелёные, восковой бледности лепестки и одуряющий, удушливый запах. Кроме всего прочего, они находятся в родстве с асфоделями, архетипические предки которых, как мы знаем из греческой мифологии, росли на равнинах Тартара.
   Вероятно, к лилейным можно отнести и симбэльминэ - "...бесчисленные крошечные цветы, похожие на звёзды", растущие на роханских курганах (Т.2:149). Конечно, что это за растение, можно только догадываться, но ранним обильным цветением и упорством, с которым они пробивают застарелый дёрн, они чисто интуитивно напоминают Chionodaxa luciliae, которую нередко разводят в садах и у которой наряду с голубыми есть и белоцветковые формы (правда, симбэльминэ цветут круглый год, а не только весной, и это говорит против высказанной догадки).
   В последней части книги мы находим описание Белого Дерева, росшего на главной площади Гондора, а до этого в Валиноре. "У самой кромки снегов росло молодое деревце... На нём уже распустились листья - продолговатые, изящные, тёмные сверху и серебристые с изнанки, а среди тонких веток маленькой кроны светилось одно единственное крошечное соцветие, и белые лепестки сияли, как снег на солнце" (Т.3: 341). Кроме этого саженца, других подробных описаний дерева во "Властелине Колец" нет, но в "Сильмариллионе" есть дополнительные указания на особую форму семян и божественный аромат цветов. Совершенно случайно мне посчастливилось наткнуться на описание действительно очень древнего растения, одного из самых древних цветковых растений на Земле - Drimys winteri. Оно растёт именно на "Заокраинном Западе" - ни много ни мало на Огненной Земле, - исключительно красиво цветёт и полностью подходит под морфологическое описание Белого Дерева. Более того, кора этого дерева, известная в английской медицинской литературе XVIII-XIX веков под названием "Winter`s bark", использовалась как сильнейшее общеукрепляющее и тонизирующее средство, по силе действия многократно превосходящее женьшень. От его использования отказались лишь из-за исключительной дороговизны его доставки в Европу. Толкин, конечно, на Огненной Земле не был, но зато не раз бывал в прекрасном Ботаническом саду в Кью, где это дерево растёт в открытом грунте, и мог с ним не раз встречаться. Намного труднее представить себе маллорн, поскольку он сочетает в себе признаки сразу многих растений. Конечно, в нём очень хорошо угадываются черты привычного для нас ясеня Fraxinus excelsior; но, с другой стороны, у маллорна гладкий серый ствол (в то время как у взрослого ясеня кора темнеет и покрывается продольными трещинами) и крупные душистые соцветия из жёлтых цветков (у нашего ясеня венчики цветов вообще редуцированы). Есть, правда, горный ясень Fraxinus ornus, произрастающий в Южной Европе до Карпат, у которого действительно серая кора и душистые цветы - правда, не жёлтые, а белые, и притом очень мелкие. Соцветия у маллорна явно не от ясеня, они скорее напоминают соцветия золотого дождя (Laburnum anagyroides) из семейства бобовых, у которого, между прочим, тоже серая кора и непарноперистые листья. Здесь хочется привести ещё одну цитату из того же письма Толкина: "...Иллюстрированные книги по ботанике (а ещё лучше - прямой контакт с незнакомой флорой) имеют для меня особое очарование. Меня интересуют не столько редкие, необычные или совершенно ни на что не похожие виды, сколько вариации и видоизменения цветов, которые явно находятся в родстве с видами, мне уже известными, и всё же от них отличны. Благодаря им в голове у меня рождаются видения родства и преемственности, уходящей в глубь веков, а также мысли о тайне образца/замысла (pattern/desing) как чего-то отличного от своего индивидуального воплощения в единичном и всё же узнаваемого в нём." Что до золота листвы Лотлориена, то все мы видели её не раз - в Пушкине, Павловске или Гатчине, в конце мая, когда начинает распускаться молодая листва у дуба и ясеня - в это время она именно ярко-золотая, а не зелёная. Кстати, когда мы работаем с аэрофотоснимками или же на небольшой высоте облетаем лес на АН-2 или на вертолёте, кроны деревьев в отражённом свете выглядят совсем не так, как с земли. Зелёными (с оттенком синевы) остаются только сосна и ель; берёза становится голубовато-синей, осина - оранжевой, ольха - шоколадной, ива - кирпично-красной, а широколиственные деревья выглядят именно ярко-золотыми.
   Есть, однако у Толкина одно растение, которое неоднократно названо, но нигде не описано, и в тексте нет никаких указаний на его облик. Это ателас, "королевский лист", которым Арагорн исцеляет тяжело больных. Конечно, когда думаешь о размоченных в горячей воде листьях, источающих прекрасный, мягкий запах, - сразу вспоминаются мята, мелиса, шалфей и прочие губоцветные. Но, увы, ещё ни одного умирающего не вернули к жизни мятным чаем. Думается, то, что в тексте отсутствует описание ателас, не случайно - у Толкина вообще случайностей почти нет. Обратим внимание на то, как лечит Арагорн. Отвар листьев ателас даже не пьют - им только промывают раны, и вместе с лечением Словом это оказывается спасительным. Если отрешиться от чисто мистических - в высоком смысле слова - аспектов исцеления, то Арагорн сочетает методы психопунктуры и гомеопатии, давая лекарство в сверхмалой дозе. Если мы обратимся к трудам основоположника гомеопатии Самуила Ганемана, то узнаем, что одной из центральных идей его метода является лечение первоэлементами - идея, восходящая ещё к Парацельсу. Облик ателас не случайно не получает описания. Это архетип, первообраз, Мать Всех Трав, Великая Трава. (Кстати, памятник Ганеману стоит в Вашингтоне напротив Белого Дома, а памятник величайшему гомеопату XX века, Райнхарту Фоллю - в Ватикане, напротив папской резиденции. Эти люди и вправду совершили подвиг, достойный Великих Рыцарей.)
   В заключение хочется сказать несколько слов о другом. В "Алисе в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла есть Красная Королева (в Англии шахматы не белые и чёрные, а белые и красные), и эта королева, как известно, утверждала, что "для того, чтобы оставаться на месте, надо изо всех сил бежать". Один из центральных образов "Властелина Колец", - по крайней мере, для меня, - это именно образ зеркала - зеркала вод Келед-зарама, остановившего время, и зеркала Галадриэли, пронзающего его насквозь. В нём каждый видит своё, суждённое только ему, и когда мы обращаемся к такому зеркалу, нам приходится решать, по какую сторону зеркальной поверхности мы хотим (должны, можем) себя реализовать. Многие стремятся выбрать описанный Толкиным мир как истинную реальность, противостоящую посюстороннему агрессивному полубытию. Это право выбора. Не случайно возникли всем известные Хоббитские Игры. Но когда долго играешь, есть риск заиграться и забыть дорогу домой, и в подобном случае выбираться из Зазеркалья очень хлопотное дело - хотя бы потому, что надо изо всех сил бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте. Можно избрать ЭТУ сторону зеркала, но тогда будешь смотреть на тот, другой мир как на полную цветов оранжерею, прекрасную, но надёжно застеклённую и со всех сторон закрытую на замки. Что выбрать? К счастью, зеркала обладают возможностью отражать свет, и мы можем довериться инстинкту, свойственному даже мотылькам - инстинкту стремления к Свету. Конечно, в этом полёте можно обжечь крылья, но мы всё-таки несколько большее, нежели мотыльки - в первый день Светлой Седмицы об этом можно говорить с полным правом. На миг обретая Крылья, видишь, что Свет нисходит с Фавора.
   Книга Толкина - одно из таких Настоящих Зеркал, сработанных искусно и с любовью. Каждый видит в нём своё, и я хочу обратить ваше внимание на очень привычное и потому, быть может, незаметное. Назовём это УРОКОМ ЭТИКЕТА. Растения и мы створены Единым Словом и Единой Рукой. Простая вежливость требует обращаться к братьям и сёстрам по именам, как это делает Толкин, как это делал до него святой Франциск, а ещё раньше - праотец наш Адам. Чтобы назвать растение (птицу, камень, жизнь) по имени, надо его знать. Знать имена требует простая вежливость, любовь велит их помнить и хранить. Кто знает, имена каких цветов и камней мы будем давать нашим детям?
   Берегите окружающий вас мир. Он это заслужил."

Вот такая статья.

А я вот, похоже, подхватила грипп. Ну что ж, это значит лишь то, что у меня будет больше свободного времени и я чаще буду появляться на Доске.