Одна прынцесса мечтала, как её дракон похитит и запрёт в башне. Родители наплачутся, осознав, что кровиночки лишились, а не лоботрясины стразолюбивой - ничего, им полезно. Прынцы наперегонки освобождать её поскачут. Наверняка и дракон влюбится, лысый он, что ли? Она же красивая. "Отличный план, - думала прынцесса, удирая от нянек то в лес, то в пампасы,  где драконы должны водиться, - Как начнут все полюблять меня, а уж я выберу лучшего. Остальные же пусть потом локти грызут, да!" Ну что,  добегалась она от заботливой прислуги, дракон её украл. И сожрал. Поплакали все, кто хотел, и дальше жить стали. А что ещё делать?

Одну прынцессу хотели выдать замуж за прынца из союзного королевства. Накануне свадьбы представили их друг другу. И тут прынцесса увидела, как венценосный жених козюли ест. Прынцесса сама в ужасе к дракону убежала, тот и не ждал эдакого подарка судьбы. Говорит ей: "Тебе чего тут надо?" Она в ответ: "А я замуж не хочу, поэтому теперь живу у тебя." - "Ты не обнаглела ли, - опешил дракон, - На кой чёрт ты мне сдалась? Сожру тебя сейчас, и дело с концом. Или проваливай, пока цела!" Прынцессе весь ум пришлось в кучку собрать. "Во-первых, - говорит, - если я уйду, то выйду замуж. Прынц-соплежуй получит моё прыданое и житья тебе не даст, давно мечтает об этом. Хуже идиота ведь только богатый идиот? Вот у него средства на всякую дурь появятся. Ты и пострадаешь. Во-вторых, зачем тебе меня жрать, когда я выгодная? Прынцы регулярно будут посылать кого-то за мной, к тебе еда часто сама приходит? В-третьих - жалко тебе, что ли?" Дракон взвесил эти аргументы и не стал прынцессу жрать. "Звать тебя как?" - ворчливо спросил он прынцессу-хамку."Вокалина!" - с достоинством ответила та. - "Ужас какой. Давай катись, или придумывай себе другое имя сейчас же, этого я даже раз произносить не стану!" взъерепенился дракон. Прынцесса в секунду раскинула мозгами и сказала, что отныне имя ей - Кхалиси. Так она у него и поселилась, у дракона, с ещё одним условием - хахалей не водить. Камеристку себе выписала потом. А дракон, избавленный от необходимости ежедневно пропитание добывать, стал известным художником. На последнем автопортрете гладкий, респектабельный весь. Отличная сделка получилась.

Одна прынцесса родилась драконом, так изредка случается. Пока маленькой была - немногие за ней странности замечали, в основном родители. Конечно старались меры принимать. Самоуверенно рассчитывали с природой справиться. Лекарей тайно приглашали, те на прынцессе много чего испробовали - и электричество, и холодные ванны, и психоанализ, и в комнате одну запирали. Даже унылые стишки заставляли учить наизусть. Всё равно - то чешуя на ней проступит, то зубы отрастут такие, что подойти страшно. То огнём она плюнет, то перину когтищами во сне раздерёт, и всё в перьях. К тому же от общения с лекарями характер ейный совсем испортился к пубертату. Наконец природа взяла своё. Превратилась прынцесса в дракона целиком, откусила дурную башку очередному лекарю и улетела в окно. К дальнему родственнику улетела, он в их дворце гостил, да к себе несколько лет как уехал, а до того с прынцессой в шахматы вечерами играл. Это егеря направление установили, по выплюнутым клочкам лекарской бороды, верная информация. Вот как оно, добрым быть. Проявил внимание к ребёнку - на тебе, уже дракон сесть на шею норовит. И что? И всё. Терпит с Божьей помощью. Спасибо, что живой, как говорится. Но худа без добра, ведь известно, нет. У доброго человека теперь постоянный партнёр по шахматам дома. А на родине прынцессы телегонию запретили под страхом смертной казни, тоже хлеб. Чтобы кто попало доброе имя прынцессиной матушки не полоскал, и матушки матушки, и матушки матушки матушки. Даже закон издали специальный: "Уважай мать твою!"
Конец.

Ребёнком одна прынцесса мечтала: вот бы её украл какой-нибудь дракон, а прынц пусть спасает. Она даже ходила в исторические и романтические развалины изображать пленницу. «Чем бы дитя не тешилось» - думали об этом прынцессины родители, занимаясь своими делами. Драконы изредка пролетали над развалинами — то с коровой, то с овцой, то брачный сезон у них в разгаре. В общем, в таких жизненных обстоятельствах, когда прынцессы дракону до лампочки. А в основном над памятником старины только солнце пролетало: светло-темно, светло-темно. Короче, прынцесса выросла и поняла: ей не то что спасённой, а и украденной быть не светит, тоже сокровище нашлось. Однако приключений хотелось, и прынцесса решила: станет спасительницей сама. Нужен прынц — будь прынцем, делов-то. Поехала она по дальним окрестностям. Избавлять прынцесс даже не совалась — природный ум запретил портить чужие игры. Прынцев поспасала немного, да это дело ей быстро наскучило. Слишком уж однообразны были нюансы отношений прынцев и разных созданий, держащих взаперти бедных страдальцев. Зато прынцесса научилась хорошо спать в седле, в стогу, в траве, на голой земле с седлом под головой, и даже в снегу. А раньше ей только за партой хорошо спалось. Ещё она приобрела умение энергично и жизнерадостно есть всё, что само прискакало. Философским складом ума прынцесса тоже быстро разжилась — переложить ум по-новому не так трудно, как за партой снится.
Однажды сидит прынцесса на привале с довольной физиономией, жуёт очередное, что прискакало, и видит: из окна ближайшей башни выглядывает очень грустное чудище. То есть это прынцесса решила, что оно грустное, а кто другой - на месте бы помер, единожды на такое взглянув. Чтобы описать страх, какой в окно высунулся, просто слов нет. Но прынцесса оказалась слепленной из другого теста - у неё от восторга так рот открылся, что самоприскакавшее изо рта выпало (и сделало все ноги, какие у него остались, но это уже вбоквелл). Ничтоже сумняшеся, прынцесса взяла седло да излупила им всех, кого в башне кроме чудища нашла. Ещё и слов наорала, которым её прачки в детстве научили, так что в башню теперь никто не заходит. Только прыщавые подростки там шмурдяк пьют и те слова на стенах пишут вместо академического диктанта.
Чудище, надо сказать, сначала тоже удрать пыталось вместе со своими угнетателями: негативный жизненный опыт, внутренние конфликты, боязнь, что за компанию седлом достанется, то-сё. Что прынцесса ему рявкнула, история умалчивает. Известно только, что сняла она с себя ремень, накинула его на один из чудищинских рогов, и так они ушли. Где-то поселились, потому что прынцессины родители куда-то ездят гостить два раза в год. А что невозмутимы, как всегда — так своих дел по-прежнему полно.

Одна прынцесса, намыкавшись, поселилась в просторном, но старом деревянном доме в полусельской местности. Весь день селилась. К вечеру села с кружкой чая посреди угодий, огляделась и буркнула: «Хорошо иметь домик в деревне.» На большую оригинальность сил её не хватило — очень уж энергично селиться пришлось. Зато быстро.
Дом и двор обладали многими достоинствами, но такими, на которые стороннему наблюдателю надо указывать, чтобы он их заметил и сложил в букет. Во-первых, одна комната в доме продувалась точь-в-точь как широкий ночной перекрёсток. Причём с явной магистралью «дверь-окно» всё было понятно сразу, с перпендикулярной же неявной предстояло разобраться — это прынцессе очень понравилось. Во-вторых, двор был окружён глухим, высоким забором, когда-то выкрашенным бледно-голубой масляной краской. К забору прилагались большие ворота, к воротам пешеходная дверь человеческой высоты и старая черёмуха в углу. Эта черёмуха была столь густа, что ясный день и сам воздух в ареале её обитания ощутимо темнели, а уж черёмуховая тень отличалась редкой непроглядностью и прохладой. Резкий запах листьев насупленного дерева тоже звучал темнотой и холодом. В общем, такой обитатель двора, как эта черёмуха, позволял непрошеных вторжений не опасаться и держать дверь в воротах открытой — так прынцесса избавляла себя от неадекватного реалиям ощущения, будто живёт в осаде. В-третьих, просторный двор весь зарос микроскопическими, бледными, лиловыми цветочками. Когда среди солнца и жара вдруг через всё летел серый подол высокого облака, невзрачные цветочки становились голубей забора, а глубоко посаженные булавочные сердцевины их вспыхивали белым. С дуновением ветра по этому плотному ковру пробегала волна, что в момент освежало прынцессин ум. Ну а в-четвёртых, для освежения тела ещё прежние хозяева соорудили душ в другом углу двора. Был он тесовый, низковатый и приземистый, по-своему симпатичный, и сказать о нём больше нечего.
Всё важное имелось у прынцессы в одном экземпляре — любовь, Бог, сковорода, жених, заключённая в скобки часть уравнения, бесконечный момент, перевёрнутое ведро для восседания где ни попадя, она сама. Если первые три пункта существовали, чтобы не нуждаться в объяснениях, то последний тем более. А жених прынцессин часто гулял с наружной стороны забора по ночам, желая петь под гармошку — таков был ритуал ухаживания. Но песен в ночи нельзя - прынцессины соседи, рассердившись на неё как на причину шума, пошли бы швыряться свёклой, да и пострадали бы от черёмухиного угрюмства. Или от стечения обстоятельств — когда много людей собираются вместе, не важно для чего, натяжной потолок, по которому они ходят, в этом месте прогибается. И все окрестные обстоятельства, повинуясь закону тяготения, стекают в образовавшуюся впадину. После чего вступают в разнообразные, порой неожиданные химические реакции, людям же приходится потом отмывать ставшие разноцветными ноги. Так что прынцессин жених пока только изображал пение, с академической истовостью открывая рот. Иногда в рот залетали комары, и молчаливый певец, отплёвываясь, ругался. На такие случаи прынцесса дала ему фляжку с брусничным морсом, собственноручно приготовленным. Когда жених отпивал из фляжки, прынцесса это слышала и хихикала от радости.
Скобками для части уравнения была жизнь — в ней прынцесса разместила всё, что требовало выполнения в первую очередь и что без скобок было бы преобразовано свободными частями большого уравнения совсем в другом порядке. Забор, милый прынцессиному сердцу, тоже являлся скобками — внутри скобок. Он понадобился для того, чтобы в его периметре прынцесса могла отдыхать, не совершая вынужденного. Дело вот в чём: всякое принуждение было противно прынцессиной природе настолько, что вызывало сопротивление невероятной силы. Не могло оно оставаться бесформенным, поэтому быстро превратилось в мастодонта. Ребёнком же прынцесса была слишком легка и невелика, чтобы удержать в узде вдруг взбесившуюся скотину. Их совместный путь устлали развороченные трансформаторные будки, ставшие щепой сараи и вытоптанные грядки. Хозяева грядок, будок и сараев научились быстро влезать на какое-нибудь дерево и смачно ругаться оттуда. Прынцессин жених тоже научился ругаться. Не столько от сочувствия грядочникам, сколько от страха, что резвящаяся красноглазая зверюга шваркнет наездницу о какую-нибудь стену, либо сбросит и нечаянно затопчет. Он старался почаще кормить вредного мастодонта яблоками и всей душой возненавидел родео. Если какой-нибудь мигрирующий телевизор показывал прынцессиному жениху родео, тот покрывался клыкастыми мурашками и сквернословил с бездонным смирением. В конце концов он из мести дал прынцессиной твари имя - Кукусь. После такого у них с Кукусём не стало выбора, пришлось им тут же полюбить друг друга. Потому что бесконечный момент стоит в уравнении по ту сторону знака равенства, хоть все о моменте том уже забыли. Ничего, я напомню.
На перевёрнутом ведре прынцесса сидела, когда хотела думать, а не слушать. Лёгкое ведро можно было донести куда угодно, чтобы усесться там — или допинать, если руки заняты. Но пинаемое ведро гремит и привлекает соседей, умеющих складывать два и два. Только усядешься, допинав, кто-то может прийти поболтать. А то чего сидишь просто так? Вот в очередной раз дверной проём ворот и пропустил во двор соседку — та, услышав характерный дребезг и последовавшую за ним тишину, захотела пообщаться.
- Нууу?? - обыкновенно вопросила она, уперев руки в боки.
- Баранки гну.
Этот ответ был неожиданно сельским. Обычно прынцесса в ответ на «нууу» цитировала с этого же слога что-нибудь из энциклопедии. Например: «Нукер — друг, товарищ — друг, помощник —дружинник на службе феодализирующейся знати в период становления феодализма в Монголии.»
Или так: «Нуклеарная семья не всегда малая, хотя обычно процесс нуклеаризации (тьфу ты) связан с массовым распространением внутрисемейного ограничения деторождения.» Или вот как: «Нуклеиновые кислоты это биополимеры, наряду с белками играющие в кроне величественного сибирского кедра.» Соседка, приходящая ради таких ответов, к баранкам готова не была. Поэтому стала ругаться. Прынцесса может и поругалась бы с ней, но именно в тот момент её жениху, находящемуся в семидесяти вёрстах от двора, стало скучно — приехав на деловую встречу, он вошёл в лифт, а тот возьми да застрянь. Разговаривать по двум линиям одновременно прынцесса не любила, но куда деваться.
- Ты невоспитанна и гнуть баранки не умеешь. И ты их не гнёшь, ты сидишь на ведре без всякого дела и врёшь мне в глаза! (Это соседка)
- Я застрял в лифте, тут совсем нечего делать. Так что я сяду на пол и буду петь, а ты меня слушай — выбора-то, голубушка, у тебя нету, вот я этим сейчас воспользуюсь! (Это жених).
- Да ёрш твою медь через коромысло! - взорвалась прынцесса. - Подожди, не стой! Тьфу! Да ё-моё!
Прынцесса, конечно же, хотела крикнуть жениху «не пой», а соседке «стой» - та, ринувшись вон, сначала промахнулась мимо выхода, врезалась в ворота рядом с дверью и отшибла от них дощечку. Черёмуха тут же приосанилась.
Ыыы… - огорчилась прынцесса. В далёком лифте жених её, прохохотавшись, демонстративно откашлялся и завёл протяжное: «Вы слыхали, как поют дрозды?»
*****! - прынцесса с большим чувством выматерилась, а взметнувшаяся с земли соседка со второго раза таки попала в дверной проём.
- Ты видал, какое дурдомище? - спросила прынцесса Бога, растерянно стоя у ворот с голубой дощечкой в руках. А потом вдруг сама прыснула и согнулась впополам.
Облачная тень махнула, и по дворовым цветам в очередной раз бросило волну. Где-то в глубокой берлоге шумно вздохнул спящий Кукусь - хохот и отголоски пения немного доносились до него.