Я-то думал,
что я посерёдке где-то,
а оказалось, что ни черта.
Оказалось, я из самых отпетых,
и давно позади невидимая черта,
веха та, на которую смотрят издали,
утешаются (мы-то не там), стыдят.
Оказалось,
что это я не подох, а выздоровел.
Ну а прочие
в очереди
сидят.








Один господин
влюбился в витрину.
Другой господин
влюбился в картину.
А третий, а третий
влюбился в ручей.
Как много на свете
живых кирпичей!








Кто построил метро? Мы скучаем по вам!
Вы, построив метро, вы постройте и нам
подземное небо,
подземный мост,
чтоб всё двигалось, шло
само.

Кто построил метро? Это папа мой был!
Это он его строил, подземным озером плыл,
и когда над метро
зашатался дом,
поправлял его лёгкой рукой.

Это папа, а папа подруги моей
строил лёгкий вокзал между сосен и скал,
до сих пор, как пройдёшь,
подземный чертёж
паутиной синей висит.

Всё построено нами, всё рядом, всё здесь,
как огонь в реке,
невозможен весь
мир наш — так не плачь, а воюй опять,
и с утра нам снова пора.








Это не дом      

На лестнице этой никто не живёт,
и даже если тут кто-то живёт,
то он всё равно тут никак не живёт.

Тут люди они не живут, а вот так,
тут жгучий мороз, только дыма пружинки
да серебряные плевки на полу,
да чёрные спички висят в волосах
копчёного потолка.

Тут низкое небо висит как плита
бетонная. Лестница стёрта.
Тут лифт покосился, гудит, как колокола
он приехал к чёрту

Тут люди они не живут, а просто так.
Тут невыносимо жить.
Тут выбиты окна одними словами.
Мороз тут царит и пьянит.

Плюнуть и растереть. Квартиры, в которых никто не живёт,
набиты хламом по глотку.
(Читатель ждёт уж рифму водку,
так — вот.)

Нет, это не дом, и здесь никого тут нет.
Но холодное солнце светит в рассыпанное окно.
Да ветерки по замёрзшим, сухим, побуревшим крапивам
проходят, по солнца дворам.
И я выдыхаю холод
в небо над головой.








ей было не за что держаться/ а только за свою судьбу
а эта самая судьба/ как деревянная доска
как северная лодка в море/ просоленная, лёгкая, белеет/ на волнах снежным завитком
Ей было не за что держаться/ а только за свою судьбу
вытягивать её как сеть/ и выгребать её веслом/ упругое, тугое море
А эта самая судьба/ вон в море, там у горизонта,/ где блещет солнце, разрезая/ пласты морские пополам:
темнеет полоса течений/ огромная морская яма/ и пляшет поплавком на солнце/ гнилая лёгкая доска
она белёсая от соли/ вокруг кипит огонь сырой/ и пляшет, ходит, ходит, пляшет,/ и камни моет, камни плавит/ судьба жестокая и песня
Держись за море, дура, эй!









Вот и яма, в которую я хотел
Вот и яма, в которую я летел
Как подкошенный падал туда
Но яма вывернулась и стала — гора
На горе растёт осенняя трава
Она горька, черна и остра.
Изрежет щёки, льдом сожжёт ладони.
Куда бы в яму мне, а я в погоню!
И над горою солнце вода.
И над горою, и над горою
солнце вода.








Как тебе удалось / Иметь такой взрачный вид? / Задали мне вопрос. / Мир наш на том стоит! / Так отвечал им я. / Дети, секрет мой прост! / Видите, это я. / Видите, это мост. / Я на мосту по утрам / Делаю колесо! / И избегаю драм / Личных. На этом всё.

*
Под Медным Всадником стоял китаец бедный/ сняв голову с покатых плеч
Стоял он иероглифом зелёным/ и тихо обмирал/ под грустною водой.
Трава росла вокруг него.
Вращал он головой / и медленно погас.









Никого больше нет, кто бы знал это слово
а я всё веду разговоры
всё мысленно с ними веду разговоры

Там полный разгром, потолок унесён
а я всё несу эту люстру
как хрустальную тьму, всё несу эту люстру

и в лупу смотрю я на эту ужасную тьму
и думаю, что бы сказал я ему
чтобы он ничего не почувствовал








Стыд      

Нет, женщинами быть нельзя, и женщин вовсе не бывает. Но женщинам на это наплевать. Они ничуть не унывают. Они щебечут, чудеса творя без веры и причины. Но женщинами быть нельзя. Об этом знают все мужчины. Не ходят в розовом они, как будто в розовом проклятье. Им женщинами быть ни-ни, но разве роза — это платье? Нельзя никак мужчиной быть, ведь это сразу станешь голым. Он тоже чудеса творит, но тайно, глубоко под полом. Чтоб не заметили его, он исчезает на рассвете. Нельзя на свете ничего, мы старцы дряхлые и дети. Нет, не родились мы совсем. Мы только бедствуем и грезим. О, вовсе быть нельзя никем. Давайте все под стол залезем.








Монетка упала в фонтан,
Радуги плавают в листьях.
Оркестр под дубом заиграл
Сначала медленно, потом быстро.

Чей-то младенец пустился в пляс,
Руками хлопая не в такт.
И дуб над ним пустился в пляс,
И стрелы радуги в него летят.

http://yandex.ru/clck/jsredir?from=yandex.ru%3Byandsearch%3Bweb%3B%3B%2Fweb%2Fit...