АГАМЕМНОН — АХИЛЛУ Слушай, старик, да не брал я твою Бриссеиду, Город не взят, и до женщин ли мне, предводителю ратей? Вряд ли богиня воспеть пожелает твой гнев и обиду, Ибо обиды твоей я не видывал придурковатей. То, что отнять захочу, защищать-то без толку, А не беру, так на кой тогда черт тебе бегать? Благо Афина пока еще держит за холку, Ну, как отпустит? И что мне тогда с тобой делать? Тот, кто над жизнью не чувствует скрежет скрижалей, Тот беззащитней в ней. нежели здесь, на бумаге. Нет, окунув, тебя все-таки передержали, Некой болезни кессонной добавив к броне и отваге. Что ты, как тот сикофант, кагебистишь за мною? Ясно же — целят в меня и всегда попадают… в реестры. И без тебя мне довольно забот за стеной крепостною, Дома ж хватает гадюки моей — Клитемнестры 1989
ИЗ ТАНАИССКИХ СТИХОВ * * * Венок из бессмертников сняв со своей головы бестолковой, Я возложил на главу танаисской каменной бабы. Осенью поздней, пройдя мимо бабы, увидел: Выцвел венок, пролежав под дождями и солнцем, Были цветы так бледны, как бумага венков похоронных, Только лишь запах! — крутой, олимпийский, бессмертный — В ноздри ужалил меня сосновой иглой раздвоенной 1982
* * * Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит, Глубокий колодец в раскопе «му-у» отвечает корове, Собака сидит на цепи и «гав» говорит о корове, Глубокий колодец в раскопе «гав» повторяет. Зудит над раскопом комар, словно зуб заболевший, И стоном тончайшим наполнен глубокий колодец. И ночью паук заплетает его горловину, И утром течет белена в это черное ухо, Туда, где в оброненной амфоре из Гераклеи Живет ожиданьем печальная девушка Эхо С бессмертной надеждой, с любовию неразделенной… Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит, Эхо из амфоры «му-у» отвечает корове. 1982
* * * Он вздрогнул, когда на плечо опустилась ладонь, И оба глядели, а космос гудел, догорая. Не слишком ли сильным ты сделал огонь, дорогой? Не слишком ли сильным я сделал огонь, дорогая? 1978
* * * Спросила прикурить. Спешу Разжечь огонь меж нами. Коробку робко потрошу, Протягиваю пламя. Ее окликнули. Она Ушла на звон и речи… С горящей спичкой у окна Стою весь вечер. 1977
* * * Заговорившись, за окраину Мы незаметно забредем И вдруг откроем, как неправильно, Как безоглядно мы живем. И, осторожно сев на корточки В подножиях высотных сосен, Протягиваем белке зернышки, Как будто милостыню просим. 1979
* * * Приехали гости — пойду зарублю петуха. В таз рухнет осенний букет, перепачканный кровью, Я сплюну с досады, ругнусь, чтоб никто не слыхал, И к речке сойду по тропе, занесенной листвою. Неужто навеки жизнь будет не жизнь, а живот? Я вновь задохнусь от внезапно нахлынувшей злобы. Неужто наш дух никогда эту цепь не порвет, Которой он связан, как пес, с конурою утробы? Ведь я до сих пор разволнован грехом пустяковым. Но что же мне делать, не смог я придумать опять. Делянку щипать? Чтобы снова шипели чертковы: «Не стыдно ли вам комара на щеке убивать?» И трону я травы рукою, и вновь удивлюсь, Что в мяте и доннике сердце стучит молодое, И если ты скажешь, что это — мой собственный пульс, Отвечу: «Конечно». Но мне станет скучно с тобою. 1984
* * * Осень реку покрыла своим стрекозиным крылом, И на комьях земли появились значки слюдяные, И собаки стоят на кургане и, как неродные, Смотрят вскользь, озираются, рыщут с поджатым хвостом Где последний кузнечик последнюю очередь бьет По остывшим камням, по мишеням пустой паутины, Я тревожно брожу и веду нескончаемый счет Всем потерям земли, в первый раз так открыто любимой. Жгут листву, и под ноги мне стелется медленный дым, Пролетит электричка, отпрянет с тропинки сорока, И на всем ощущенье уже подступившей беды, Я был часто один и мне не было так одиноко. Выбью двери ногой, но не сразу войду в этот дом, Где на всем еще эхо былого веселья и смеха Разожгу самовар, поиграю с приблудным котом, Соберу чемодан и пойму, что мне некуда ехать. 1983
* * * Вот цыпленок неощипанный С головою неотрубленной, С ножечками неотрезанными И с кишочками невынутыми, Необмытый, необсмаленный, Невареный, необжаренный, С ярко-красным гребешком — Сам ко мне идет пешком. 1985
СТАРАЯ ПЕСНЯ — Ты зачем стал лодку мастерить? Не для старика простор морей. — Видишь ли, я собираюсь плыть, ну а плыть надежней на своей. — Но она утонет через миг, ты не увезешь в ней никого. — Видишь ли, она не на двоих, видишь ли, она на одного. — Но ее ведь сразу захлестнет и утопит первая волна. — Видишь ли, она не поплывет, эта лодка плыть и не должна. — Это мачта, что ли, не поймешь? Я не дам на парус полотна. — Ничего, ты парус мне сплетешь из цветов и листьев, не из льна 1984
ПОРЫВ ВЕТРА Первый порыв после утренней зорьки Поднял волну и ударил по травам, Был он настолько холодным и горьким, Словно пропах пролетевшим составом. Словно вослед за архангельским скорым С Белого моря по белой равнине Он проструился стальным коридором Горькою весточкой, ласточкой зимней. И просочились прозрачным тоннелем Первые усики будущей вьюги, Вмиг оплетая стволы и колени И разметая листву по округе. Листья кружат, и, наверно, с листвою Ветер к калитке прибил телеграмму. Вот я сейчас подниму и открою. Господи, что же там: бабушка? мама? 1985
* * * Что же я тогда имел? Доску я имел и мел. Что же я нарисовал? Я нарисовал овал. Точка, точка, запятая, Минус, рожица кривая, Палка, скалка, огуречик, Вот и вышел человечек. Человечек-инвалид Мне печально говорит: — Что в пустой гуляешь школе, Снова в детство хочешь, что ли? 1980
* * * Отчего летит корыто Из высока терема? Оттого что понапрасну Молодость потеряна. 1988
КАЗАЧЬЯ НАРОДНАЯ Что ли я, да эх, да что ли я, Да эх, да что ли я и вправду не казак?! В поле я, да эх, да в поле я, Да что ли в поле не найду какой кизяк?! Что ли я, да на приволье я, Да из какого-никакого кизяка, Что ли я, да в русском поле я, Да не слеплю себе другого казака! 1985
IP записан
|