Вступление
Зыбкая осенняя ночь. Два дня назад прошел дождь, и листва, та, что у самой земли и не успела высохнуть, дышит пряным влажным теплом. Костер дымит, постреливает искрами, урчит, обгладывая черные кости ветвей. Лижет протянутую руку.
-Он как зверь – захочет, приласкается, захочет, укусит. И меня иногда кусает... Его право...
В рыжеватом неровном свете говорящий чувствует себя увереннее, чем днем, когда солнце обнажает то, что сам он предпочел бы скрыть. Отблески пламени делают его лицо резче и суше. Глаза – темные, большие, египетские. Следят за пальцами собеседника, перебирающего гитарные струны. Следят за взлетающими  искрами. За движениями теней. Следят.
Тот, кто сидит напротив, слушает, прикрыв глаза. Пальцы его словно живут отдельно от хозяина, скользят по ладам, трогают звенящие нити.
Остальные спят в деревянных домиках, завернувшись в одеяла, по двое на одной кровати, потому что иначе холод заест. Эти хрупкие убежища хороши летом, когда ночи теплые, а стены защищают от комаров и прочей мошки. Поздний сентябрь капризен: до первых морозов еще далеко, но сырость не дает согреться, тянет тепло прямо из костей, из нутра, словно издевается над тройным слоем одежды. 
Когда спишь у костра, с одной стороны плещет жар, с другой пробирает холод. Огонь своенравен и, даже прирученный, опасен – скатишься во сне к теплу и не заметишь, как станешь пищей. 
-Мир не любит слабых. Война не любит слабых. Природа не любит слабых... – Рука все еще играла с языками пламени, иногда почти касаясь углей. – Заболевшее животное погибает. Человек, заболевший душой, идет до конца по пути саморазрушения. Если только не находит в себе новый источник силы.
Помолчал, вглядываясь в огонь.
-Если бы я сейчас мог открыть проход в свой мир... родной мир... Знаешь, меня многие здесь не поймут, но я бы остался.
Посмотрел в сторону спящих домиков, вздохнул. Продолжил.
-Мечи, магия, драконы... Говорящие звери... Взрослые ставят в укор своим отпрыскам их отрешенность от реального мира... Отпрыски достают через десятые руки новую книжку с рыцарем или единорогом на обложке... Мечтают попасть – куда угодно, лишь бы выбраться отсюда, где школа, а потом университет, а потом рутинная, каждодневная работа. Да не найти им работу по душе! Если рука просит меча, а душа ищет сказки... И все равно я бы не ушел отсюда. Этому не учит ни одна книжка – любить свой нелепый мир, покрытый коркой тысячелетнего цинизма. Глупый мир, который стесняется своего хрупкого волшебства. Мир, в котором возможно все. Которому нужна помощь...
Снова замолчал надолго. Убрал руку из огня. Гитара пела совсем тихо, шептала. Костер дремал, изредка выбрасывая в темноту желтые искры.
Ночь слушала. Слушали гибкие тени. Слушал огонь. Слушал человек, перебирающий сонные струны.
Слушали молча.
Ждали продолжения.
Заговорил, словно через силу; тяжело падали в темноту слова.
-Но если бы я мог вернуться в свой мир всего на несколько дней... на месяц... на год! Чтобы поверить воспоминаниям. Чтобы перестать бояться – Смерти.
-Расскажи.
Звякнула струна, неловко, сбив мелодию. Гитара замолкла, словно слово испугало ее.
-Рассказать? Что ж, может, и будет в этом толк. Но должен предупредить тебя, - короткий смешок и огнистый, жалящий сумрак в глазах. – Это путешествие будет куда сложнее, чем ты можешь себе представить.         

ИСТОРИЯ
Луарилл был сотворен из крови первого Вархала. Огненный зверь впервые вскрыл тогда свои вены, и каждая капля крови падала в кипящую бездну, обращаясь в драгоценный камень. Их было пятнадцать – камней Творения, наделенных огромной силой. Рубин, драконья кровь, стал душой мира, из Янтаря Создатель лепил горы и равнины, Алмаз породил жизнь во всех ее многообразных формах, на суше и в воде... И когда упала последняя капля, обессилевший от потери крови Вархал умер, чтобы через тысячи перерождений вернуться в Мир Сотворенный.
Первая Эпоха не знала ни войн, ни катастроф. Луарилл населяли две расы – люди и Аллами. На карте было три материка – Западный Огненный, Восточный Огненный и Велаор между ними. На Восточном жили люди, Велаор принадлежал Аллами, а Запад был тогда еще малонаселенным, и обе расы постепенно осваивали его. И люди, и Аллами пользовались магией – она пропитывала все их естество, все стороны их жизни. Маги и оборотни, Аллами жили ради того, чтобы творить, через слова, образы, музыку познавая себя. Они верили, что однажды в мир вернется Создатель, и ждали его прихода.
В недрах мира дремал Зверь. Многоликий, многоглазый, многолапый, он был черным, как самая беспросветная ночь, но он не был Злом. Он был спящим сердцем, он был подземным хранителем, он был частью единого целого. Имя ему было – Броонхур. Зверь запоминал каждое мгновение, каждое движение мысли и материи – все, что происходило в мире, откладывалось в его бездонной, бессмертной памяти.
     
Но страх того, что Создатель никогда не вернется в Луарилл, не давал Зверю покоя. Безумие медленно овладевало им. Только Вархал мог исцелить Броонхура, но шли века, и надежда таяла.
Свитки и барельефы Велаора еще хранили изображения Творца и легенды о его возвращении. С их помощью жрецы создали двойника – Серго Вархала, во всем подобного Создателю. С помощью Серого они надеялись успокоить Броонхура и восстановить пошатнувшееся равновесие.  Однако равновесие было необратимо нарушено еще в тот день, когда Серый пробудился. Для кристалла его души использовали энергию самого мира, и ее потребовалось слишком много. Но и это, возможно, не переросло бы в катастрофу, если бы все жрецы остались верными своему долгу. Увы, мир уже тогда знал предателей. Два верховных мага боролись за власть, один из них, Ретар, использовал молодого Сотворенного как орудие против соперника.
Когда Серый узнал об этом, он дал волю своему гневу. Сила его вышла из-под контроля, и страшный взрыв погрузил Велаор на дно океана. Остались лишь два маленьких острова да горстка чудом спасшихся Аллами. Глубоко под землей, потрясенный взрывом, пробудился Броонхур. Что тогда произошло с подземным хранителем? Спасшиеся слышали рев, исходящий из глубин, земля горбилась, вздымалась и опадала... А после все стихло. Жрец-отступник скрылся в портале, но Серый Зверь бросился за ним, поклявшись преследовать его при жизни и после смерти.
Равновесие рухнуло. Обе расы практически лишились магии. Броонхура охватило безумие – так появилась Черная Матка, Брунхура, враг всего живого в Луарилле. С каждым годом она становилась все агрессивнее, и бьющие из-под земли черные щупальца губили людей и животных.
Жителей островов еще защищала энергия погибшего Велаора, поэтому они не знали о существовании Брунхуры. Кроме того, будучи более восприимчивы к магии, Аллами сохранили кое-какие умения. Но без свежей крови они постепенно вырождались.
Также и Западный Огненный был недоступен Черной Матке, и его обитатели легче перенесли исчезновение магии – в процессе освоения новых земель, в каждодневных заботах этот удар не был так страшен.
Хуже всего пришлось людям – жителям Восточного. Даже лучшие маги  лишились своих способностей. Запуганные Брунхурой, доведенные до отчаяния, вынужденные бороться за выживание, подобно диким зверям, спустя несколько поколений люди стали воспринимать любые проявления магии как зло. Неудивительно – в лесах Восточного появилось тогда много странных и враждебных созданий. Самыми опасными из них были мерраху – животные и люди, попавшие в щупальца Черной Матки и ставшие ее частью. Жуткие легенды ходили по деревням – о детях с черными, словно выжженными глазами, которые возвращались в сумерках и загрызали матерей... Легенды, похожие на кошмарные сны.
С гибели Велаора началась Вторая эпоха, смутное и тяжелое время. Только Западный Огненный в эти годы расцвел, и только там две расы сосуществовали в мире и гармонии.
А в конце Второй эпохи в мир вернулся Создатель. Вернулся разделенной душой. Двое встретились, чтобы стать одним – Гранк, лесной демон, хранитель деревни, и Лиара из расы Аллами. Люди выследили и убили их. Лиару забила насмерть озверелая толпа, Гранка сожгли на костре. В пламени их души соединились. И рыжая бестия Элен Пантер – Создатель, не помнящий своего истинного имени, - вернулась в Луарилл.
Так наступила Третья эпоха, начало которой ознаменовалось великими переменами. Равновесие было восстановлено. Велаор поднялся из глубин океана множеством островов и с тех пор зовется Расколотым, или Архипелагом. Люди, те, что смогли принять изменения, остались и стали защитниками Луарилла. Они строили Блуждающие Крепости – города-диски, парящие над землей, где щупальца Брунхуры не могли их достать.
Тогда же появились 15 кланов Асанта, хранителей равновесия. Рощи Асанта не пропускали темную силу Брунхуры, и их обитатели, Аллами, чувствовали себя в безопасности.
Кланы Асанта делились на Тройки – по стихиям. Пять стихий – Эфир, Огонь, Вода, Воздух и Земля – составляли гармонию мира. Все было подчинено этой гармонии – пять времен года, 15 месяцев, даже соотношение хищников и травоядных. И благодаря этому мир не знал голода и болезней. Асанта соединяли в себе статичное и динамичное, неподвижность и рост. Кроме нескольких исключений все они были наполовину деревьями. Деревья-звери, деревья-птицы, деревья-драконы. Кровь Асанта превращалась в драгоценные камни Творения. Они и в отдельности обладали большой силой. Под защитой священных Рощ Аллами строили города, развивалось искусство, совершенствовалась магия. Брунхура отступила, лишь изредка появляясь на незащищенных пространствах, но и там армии людей-защитников на крылатых зверях неизменно давали ей отпор. В случае большой опасности можно было призвать защиту с небес – Звездных демонов. Самые могущественные из них, числом пятнадцать, вызывались редко. Среди них – Сунал, Огненный Леопард, зверь-защитник, Виэр-Алентаро, Черная Чайка, пожирающая тьму, Шендлек, Платиновый Дракон, чей взгляд способен выдержать лишь тот, чья душа чиста, Лоннус, Лунный Зверь, маг и защитник, Руол, Стокрылое Пламя...

Создателем был я. Даже сейчас, в оболочке, ослабляющей и бесконечно чужой,  я помню все – названия трав, вкус вин и сладостей, песни Аллами, тлеющие в сумерках глаза Высших... Но тот, кто был там... Мне легче говорить о нем отчужденно. Называть его Пантерой, словно речь идет и вовсе не обо мне. А я ведь был когда-то – им. Был. Держал пульсирующий камень Творения над бездной, полной еще не запечатленных образов. В пламени обретал цельность и творил мир заново.
Был.
Сейчас я – человек.
Не жалею об этом.
Что толку в великих делах прошлого, если этот, новый путь не сумеешь пройти достойно?

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КРАСНЫЙ ЛИС
ГЛАВА 1
Из шести лисят Джулиан был самым крупным и первым вышел из утробы матери. Когда он появлялся на свет, Тагран, принимавший роды у своей лисицы, испугался, что она нездорова. Джулиан был цвета свежей крови, густой, темно-красной крови. Остальные лисята родились обычными, рыжими, раза в полтора меньше первенца. Тагран принял последнего, вздохнул с облегчением. Ополоснул лицо и руки теплой водой. Осмотрелся. Взгляд его упал на лежащую в углу упряжь. Сплетение черных ремней, поблескивающие пряжки, широкое седло из грубой кожи, с внутренней стороны прошитое двумя слоями мягкой, хорошо выделанной – чтобы не сбивало спину. Долго теперь пролежит без дела. Тагран поднял седло, повесил на гвоздь, затем тщательно разобрал ремешки, смазывая их жиром, проверяя, нет ли трещинок, не протерлась ли где кожа под кольцами.
Лисицу он не тревожил. Измученная родами, она кормила своих детенышей, лежа в густой траве перед входом в сарай.
-Эй, Тагран, сегодня нас кое-кто навестит!
Невесть откуда взявшийся мальчишка хитро щурился, ероша пятерней медные с золотым отливом волосы. Второй рукой он держался за жесткую шерсть на загривке своего лисенка. Сидел без седла, сжав голыми коленками рыжие бока.
-А, проказник, опять без упряжи! Ну давай, не тяни, выкладывай, кого ждать.
-А ты подаришь моему брату вон того, светленького?
-Ну и ну. Смотрю, ты только и ждал, когда у Раниты под боком малышня завозится, а? Егоза! Сам месяц как верхом научился, а погляди, какой важный! Так скажешь наконец, кто гость?
Сорванец молчал, только улыбался хитро – мол, сначала пообещаешь светленького. Зато его лисенок не выдержал и торжественно объявил:
-Пантера возвращается, будет большой праздник.
За что получил пятками в живот.
Тагран усмехнулся.
-Будет тебе светленький. Только сейчас – брысь отсюда!
Перед тем, как уйти на площадь, Тагран ласково потрепал лисицу за ухо.
-Отдыхай, Ранита. Я скажу жене, чтобы она принесла тебе воды и мяса. Жаль, что ты не сможешь встретить Огненную.
Ранита, борясь со сном, подняла голову.
-Попроси ее, чтобы она навестила меня и посмотрела лисят. И позови Сабиро.
-Хорошо, рыжик, - улыбнулся Тагран. – А теперь спи.

Кое-где с самых низких ветвей уже свисали изумрудно-золотистые щупальца, и огромные желтые бутоны суарелли начали раскрываться. На закате цветы распустятся, и тогда начнется праздник. Суарелли, как и все растения Высших, цветут только раз в году, всегда в одну ночь. В эту ночь вся земля, стволы и ветки деревьев, даже сами Асанта усыпаны желтыми, как звериная луна, остро пахнущими большими цветами. Их нектар терпко-сладкий, жгучий, пьянящий, он застывает в твердое желе и может храниться почти год, а подается на стол в числе прочих сладостей, часто в теплом светло-зеленом соке лавэры с белыми лепестками «лунных факелов». Это лакомство, как только зайдет солнце, начнут готовить во всех домах, а сейчас на большой площади уже разводили костры и жарили дичь. Кое-кто ставил котлы для алмазного вина – горького напитка из пыльцы суарелли, который можно пить лишь в очень маленьких количествах, так как он вызывает беспричинную тоску и чувство приближающейся гибели. Молодые любят, сделав пару глотков, выть на восходящую луну, их грустные песни разносятся по всей Роще. Вдоволь натосковавшись, они закусывают жарким и сладостями, и тогда начинается веселье – дикое, безудержное, под стать звериному празднику, такое же всепоглощающее, как грусть от алмазного вина.
Тагран первым заметил рыжую тень, мелькнувшую на фоне заходящего солнца. Пантера спустилась в центр площади, сложила отливающие темным золотом крылья. Молодежь приветствовала ее восторженными криками и воем, шумела нестройная толпа Зарров, старики почтительно склонили головы перед рыжей богиней Луарилла. Ей поднесли вино и дичь, запеченную со сладостями, провели к праздничному костру, вокруг которого в течение нескольких минут расселись все жители деревни со своими Заррами. Пантера заняла место возле старейшины. Детвора старалась сесть поближе к Огненной – неизвестно, когда еще ее увидят, а так самые удачливые, может быть, даже смогут потрогать теплый золотистый бархат ее крыльев и поиграть с гибким хвостом. Если, конечно, Пантера позволит.
Тагран незаметно наклонился к Создательнице и прошептал ей на ухо:
-Ранита сегодня принесла лисят. Очаровательные малыши. Она просила тебя навестить ее.
Пантера кивнула.
-Проводишь меня.
Они встали, и все взгляды обратились к ним.
-Мы ненадолго, - улыбнулась Огненная. – Посмотреть на новорожденных.
Вокруг костра поднялся одобрительный гул, чаши наполнились легким золотистым вином для Зарров, и Тохман, лис старейшины, вскочил со своего места и прогремел на всю деревню:
-За Раниту и новорожденных! За Сабиро и Таграна!
Старейшина поднялся и влил сладкий пьяный напиток в поднятую к небу пасть Тохмана. Остальные последовали его примеру. Зарры, слегка опьяневшие от первой же чаши, во весь голос кричали поздравления счастливой матери шестерых лисят, так что Ранита, лежа на другом конце деревни, вполне могла их слышать.
Пантера и Тагран вышли из круга веселящихся зааларитов. Тагран по пути без умолку рассказывал о своем первом и единственном пока ребенке, у которого будет красивый и редкий красный лис. Остальных лисят потом раздадут другим детям, но этого, огромного, своенравного, он оставит для сына.
-У них ровно в месяц разница. Роберт родился пятнадцатого числа Волчьего месяца, в Вароллинскую ночь. До сих пор не могу поверить, что моя дорогая Тари и Ранита сделали мне такие подарки к двум праздникам подряд. В деревне теперь завидуют.
-Да ну?
-По-доброму, конечно, завидуют. Вот, жену засыпали поздравлениями. А теперь засыпают Раниту. А меня вдвойне – как мужа и как всадника.
-А вот как всадника – это зря, – рассмеялась Пантера. – Ранита теперь полгода не сможет быть верховой.
-Ничего, мы с Сабиро справимся, - оптимистично заявил Тагран. – И все же – две праздничных ночи подряд! Редкое счастье!
-Да, хороший знак. Ребенок, рожденный в Вароллинскую ночь, получает удивительную чувствительность к тонкому миру и мягкую, светлую душу. Только удастся ли ему совладать со своим лисом? Красным рождается один из тысячи, и характер у таких - смесь самолюбия, гордости, стремления быть лидером во всем и редкостной наглости.
Тагран махнул рукой.
-Я думаю, Роберт справится. Да и Ранита с Сабиро проследят, чтобы лисенок научился хорошим манерам.
Так за разговорами они подошли к дому Таграна. Лисята мирно сосали спящую Раниту. Красный уже сейчас проявлял характер, подмяв под себя тех, до кого смог дотянуться. Вид его, раскинувшего все четыре лапы на рыжих спинах братьев и похожего на большую подушку, был до того комичен, что крылья Пантеры затряслись от беззвучного смеха, а на лице Таграна засияла улыбка.
-Ты только посмотри на него, Создательница! Маленький деспот!
Сабиро, серебряный лис, охраняющий сон подруги, лизнул ее в щеку, предупреждая о приходе гостей. Ранита открыла глаза и подняла взлохмоченую рыжую голову с его лап.
-Приветствую тебя, Огненная. Спасибо, что пришла.
-Присоединяюсь к поздравлениям, - улыбнулась Пантера и подошла ближе. – Я смотрю, первенец уже доставляет матери немало хлопот.
-Да уж… А когда он выходил из меня, я обещала всем звездам и самому Суналу, что больше никогда не буду рожать детей. Но алмазный пепел на мою голову, если я еще раз подумаю такую глупость! Это же счастье! Посмотри на них, ну разве не прелесть?
И Ранита ласково раздвинула носом пищащих лисят.
Красный недовольно заворчал, оказавшись на траве. Пантера присела рядом с молодой матерью, чтобы лучше рассмотреть малышей.
-Они – чудо! Можно мне взять одного на руки?
-Конечно, Огненная.
Пантера осторожно подняла с земли сердито ворчащего первенца.
-Я почему-то не сомневалась, что ты выберешь именно его. Надо же. На твоих руках он успокоился. Ты ему нравишься, Огненная, - рассмеялась Ранита. – можешь выбрать ему имя, я хочу, чтобы это сделала именно ты.
-Джулиан, - на секунду задумавшись, ответила Создательница. – я назову его Джулианом. И это будет его Истинным Именем, ибо он сотворен моим миром, хоть душа его чужда Роще. Спасибо тебе, Зарри. Это честь для меня.
-Нет, это честь для меня, Создательница. Когда он подрастет, я смогу сказать ему, что имя ему дала сама Создательница. Правда, тогда он совсем загордится.
Ранита вытянула шею и лизнула сладко посапывающего на руках Пантеры Джулиана.
В разговор вмешался Сабиро:
-Пантера, не сочти дерзкой мою просьбу, но это мой первый сын… И… и я хочу, чтобы ты помогла воспитать его. Чтобы он стал достойным своего рождения и лучшим в нашем роду. 
-Сабиро, ты просишь слишком многого, - его подруга смущенно опустила глаза. – Но нам тяжело будет вдвоем справиться с таким ребенком, Огненная. Поэтому я тоже прошу твоей помощи.
Лисы, смущенные до кончиков  лап своей просьбой, смотрели в землю и слегка ерзали на месте, ожидая решения Пантеры.
-Тем более, что Джулиан тебе уже доверяет, - осторожно вставил стоящий за ее спиной Тагран.
-Ну хорошо, сдаюсь, - ответила Огненная таким голосом, словно провела в раздумье несколько бессонных ночей. Потом, весело  рассмеявшись и прижав к себе Джулиана, добавила совсем другим тоном:
-Считайте, что вы меня уговорили. Буду ему второй мамой. И вторым папой, - Пантера подмигнула Сабиро, но осталась в женском облике.
Тройной вздох облегчения рассмешил ее еще сильнее, так что Джулиан громко возмутился.
-Ну спи, спи… Маленький деспот…
Пантера вернула лисенка матери. Ранита пару раз лизнула малыша, подталкивая его аккуратной острой мордочкой к животу и, снова подняв голову, сказала:
-Вам с Таграном пора идти. Тебя ждет вся деревня, Огненная. Я не вправе тебя задерживать.
-Мы еще увидимся, Ранита. Я зайду к тебе утром.
-Буду ждать тебя, Огненная.
-Доброй ночи.
И Создательница, сопровождаемая Таграном, вернулась к праздничному костру. В который раз за вечер, приветствуя ее появление, зазвучали крики радости.
Праздник длился почти до самого утра, над рощей ветер разносил запах сладостей, Зарры пели охотничьи песни, их веселые всадники пили вино и бросали в огонь прошлогодние семена суарелли, взрывающиеся снопами желтых искр, могучие Заалаиры, деревья-звери, переливались мягким фосфорическим светом, придавая волшебной ночи мерцающую красоту, которую, раз увидев, трудно когда-нибудь забыть. Лишь под утро, когда небо стало светлеть, а звезды – гаснуть, лисы и всадники начали засыпать вокруг костра, вперемешку, чтобы проснуться не раньше, чем к полудню, когда солнце станет припекать и волей-неволей придется перебираться в тень.
А на другом конце деревни Ранита и Сабиро, прижавшись дуг к другу, думали о судьбе своих детей. И особенно Джулиана.
-Я прозреваю будущее, Сабиро. Оно странное, очень странное. Я сама не могу понять, правду ли вижу, или иллюзии затмевают мой разум. Я вижу его человеком, среди защитников блуждающей крепости, вижу смерть Роберта, вижу Джулиана и Пантеру в другом, незнакомом мне мире… Он будет не такой, как мы. Он не станет Заалаиром…
-Не бойся, милая. Творец не оставит его.
-Я знаю, - грустно улыбнулась Ранита. – Но он будет очень несчастен, прежде чем найдет свою судьбу…

Глава 2
-Когда ты станешь большим, Джулиан, ты будешь ходить в упряжи, как взрослые!
Семилетний Роберт мечтательно улыбнулся. Ему нравилось, когда Ранита или Сабиро позволяли забираться к себе на спину, и он часами мог скакать в густом перелеске, но все же мальчик не мог дождаться того дня, когда он сможет надеть упряжь на своего собственного лиса. 
-Вот еще! – фыркнул лисенок. – Тебе придется держаться за шерсть! Если я вообще захочу катать тебя!
-Джури!
Ранита приподнялась и шлепнула сына лапой. Он не удержался и покатился кувырком по полу, пока не уткнулся носом в ковер на стене. Роберт встал. Весь бледный, скулы сжаты – четкие, словно каменные, маленькие кулачки, и глаза сверкают совсем не по-детски…
-Хорошо, Джулиан, - начал он, с ледяным спокойствием отчеканивая каждое слово. – Хорошо, я буду держаться за шерсть. Если вообще захочу кататься на тебе.
За его спиной хлопнула дверь. В воздухе повисла тишина. Джулиан поднялся, дошел до места, где минутой раньше сидел Роберт, мягко опустился на его место. Ранита тихо вздохнула. Она собиралась отругать сына, но, подумав, решила, что это озлобит его еще больше.
-Он во всем слабее меня, - первым нарушил молчание Джулиан. – Он даже не нашел в себе силы остаться здесь. Наверняка побежал в сад плакать.
-Ты ошибаешься, Джулиан. Роберт сильнее тебя. Просто сила его в другом.
-Да? И в чем же?
-Он добрый.
-Но слабый.
-Настоящая сила не в  том, чтобы показывать свое превосходство и давить на кого-то, - возразила Ранита. – Роберт не боится показаться слабым, он не будет скрывать свои настоящие чувства в отличие от тебя, Джулиан. Когда-нибудь ты поймешь…

Роберт действительно был в саду и плакал навзрыд, лежа на земле, еще влажной от утренней росы.
-Зачем мне дали это красное чудовище? – бормотал он в перерывах между всхлипами. – У других детей ласковые и послушные лисята, так почему мне оставили именно этого? Худшего!
Джулиан, стоящий в тени густого кустарника и прекрасно слышавший слова Роберта, вздрогнул. «Значит, считаешь меня худшим?!» - почти неслышно прошипел он. Тем временем до него доносились еще более обидные вещи…
-Его следовало бы выпустить в Рощу к диким тварям! У Раниты было пять маленьких Зарров, но мне досталось злобное животное!
Постепенно мальчик успокаивался. Всхлипы стали реже. Джулиан решил, что пора заявить о себе. Он вышел из своего укрытия и выжидающе остановился. Роберт поднял голову.
-Уходи, Джулиан. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу быть твоим всадником.
Голос слишком серьезный для семилетнего ребенка. Лисенку вдруг стало не по себе. С трудом подавив непонятную робость, он сделал еще несколько шагов вперед и лег рядом с Робертом.
-Я мог бы родиться человеком, а ты – Зарром, - начал он осторожно. – И так было бы лучше для нас обоих.
-Что бы изменилось? Твое отношение ко мне?
-Положим, что да.
Джулиан вытянулся на траве, прижавшись боком к мальчику. Это вовсе не означало попытку примирения. Просто лисенку нравилось чувствовать рядом тепло маленького всадника. Нравилось лежать вместе с ним на траве.
-Я не хочу быть Зарром. Не хочу носить упряжку, как животное. Не хочу превращаться в огромное неуклюжее дерево и веками смотреть в никуда… Считать звезды… Ты всю жизнь будешь управлять мной, дергать поводья, приказывать… Только потому, что я родился Зарром…
Роберт вдруг прижался щекой к плечу своего маленького своенравного друга и тихо сказал:
-Ты такой гордый. Джулиан… Я не стану заставлять тебя носить упряжь против твоей воли. Просто…
Мальчик не закончил фразу, уткнувшись лицом в жесткий красный мех. Джулиан не стал переспрашивать. Он просто обнял Роберта, положив лапу ему на спину. Через некоторое время до его слуха донеслось ровное дыхание спящего мальчика. Джулиан положил голову на траву и тоже уснул.

Силой и умом Джулиан, бесспорно, превосходил своих одногодок. Во всех играх он всегда был первым. Пантера задумчиво смотрела на играющих лисят. Они носились по всей площади, вырывая друг у друга старый выцветший панцирь зрами. Двое рыжих и серебряный вцепились в игрушку и, рыча, тянули каждый в свою сторону. Впрочем, очень быстро их спор решился – налетевший Джулиан раскидал всех троих, выхватил панцирь и улегся посреди площади, положив лапу на отвоеванную добычу. Некоторое время ему пришлось отражать наскоки самых самонадеянных лисят, но в конце концов и они поняли, что Джулиан своего не упустит. После того, как все потеряли интерес к игре, красный лисенок тоже оставил панцирь и отправился на поиски другого занятия. Оглядевшись по сторонам, он заметил Огненную, сидящую на выпирающих из земли корнях старого Заалаира. Она наблюдала весь процесс игры, а теперь смотрела прямо на Джулиана. Он вежливо склонил голову, приветствуя Создательницу, и подошел ближе. Лисенок подумал, что за три года она ничуть не изменилась. Узкие зеленые глаза, смуглая кожа, рыжие с золотом крылья, резкие черты лица… Волосы – расплавленная медь – тяжелой мягкой гривой лежат на спине и водопадом сбегают на грудь. Во всей фигуре – дремлющая мощь хищника. Пантера развернула крылья, отвечая на приветствие Джулиана. Лисенок вспомнил, как три года назад он последний раз проснулся внутри этого золотистого шатра, как солнце, поднимаясь над головами дремлющих Заалаиров, прогревало тонкие перепонки с просвечивающими красными жилками… Теперь он слишком большой, чтобы спрятаться под крыльями Создательницы. А жаль…
-Ты вырос, Джулиан, - Огненная наклонилась и погладила лисенка по голове.
-Я так давно не видел тебя. Я соскучился.
Джулиан потерся щекой о руку Пантеры.
-Мне нужно было подготовить блуждающие крепости. Тьма опять полезла из земли, - Пантера устало вздохнула. – Скоро придется дать бой с воздуха, иначе затопит все открытые пространства. Уже сейчас, с высоты полета, кое-где видны черные лужи.
Лисенок знал о подземной тьме только то, что она смертельно опасна, а ее логово, производящее уродливых чудовищ, находится на востоке, среди горных хребтов. И еще то, что это бесформенное черное существо угрожает всему живому уже много веков подряд.
-Значит, ты скоро опять улетишь, Огненная?
-Да, придется, - Пантера, увидев разочарование Джулиана, которое тот не особенно старался скрыть, сменила тему разговора. – Расскажи-ка мне лучше, как у тебя дела. Как Роберт? Что нового в деревне? 
-Ну-у-у… Роберт, как всегда, невыносим. Мы с ним ссоримся почти каждый день. Мама полгода назад родила еще двух лисят, а одна из моих сестер, Лорели, в прошлом году чуть не утонула в озере. И еще – у жены Таграна, Тари, через четыре месяца родится ребенок. Роберт счастлив, как зарма, забравшаяся в винный погреб. Целыми днями только и слышу от него про то, как это здорово, что у него будет маленький братик. Я скоро взвою…
Пантера, внимательно выслушав новости, стала расспрашивать лисенка о Роберте. Джулиан отвечал охотно, но сердито морщился, когда разговор заходил об упряжи.
-Тебе пора учиться ходить под седлом. Спина должна окрепнуть, а лапы – привыкнуть к тяжести всадника, - строго напутствовала Огненная. – Ты ведь будущий верховой, причем один из лучших. На вашу пару возлагаются большие надежды.
Джулиан по опыту знал, что с Пантерой спорить бесполезно. Он ничего не ответил, просто положил голову на ее колено и прикрыл глаза. Огненная погладила его, задумчиво перебирая длинную красную шерсть на загривке.
Они сидели еще долго, порой прерывая молчание несколькими фразами. Как-то незаметно подкрались сумерки. Воздух наполнился шорохом крошечных перепончатых крыльев. Это проснулась ночная живность – леррги, мири и киами. В небе вспыхивали первые бледные огоньки звезд. Узкая темная полоска туч на горизонте медленно, неуклюже ползла с запада – скоро вступит в силу Водная Тройка и начнется сезон дождей. Всему живому эти последние несколько дней жаркой сухой погоды казались ускользающей благодатью. Только вчера закончился Янтарный месяц, унося с собой короткий сезон жары. А сегодня заалариты заканчивали ремонт своих жилищ, в особенности крыш, и охотились вместе с Заррами, делая запасы мяса на два месяца вперед.
Пантера наблюдала за мирной суетой обитателей Рощи. Она знала, что лет через десять-пятнадцать всем зааларитам придется на время оставить мирную жизнь и, объединившись с другими кланами, дать настоящий бой Брунхуре. Уже сейчас невозможно выйти за пределы Рощи, чтобы не быть атакованным бьющими из-под земли черными щупальцами. Дальше будет хуже. Но пока еще кланы не готовы…

Этот день обещал быть солнечным. Роберт проснулся рано и удивился, не обнаружив в комнате Джулиана. Он сел на кровати, поджав под себя ноги. За окнами стоял обычный шум – рычание вечно недовольного Хакара, единственного верхового тигра в деревне, тявканье и возня спешащих собраться на большую совместную охоту Зарров, крики зааларитов..
Дверь в комнату Роберта приоткрылась, и на пороге появился Джулиан, неся в зубах что-то черное, сплетенное из кожаных ремней. Мальчик не сразу поверил, что гордый маленький Джулиан сам принес упряжь верхового. Лисенок разжал челюсти, и сбруя глухо стукнула о пол. Подняв голову, он сказал со скрытым вызовом:
-Сегодня все выезжают на большую охоту. Даже женщины и дети. Ты все равно не сможешь бежать наравне со мной, поэтому тебе придется ехать верхом.
-Спасибо, Джулиан. А где ты достал это? – Роберт кивнул на лежащую у ног своего верхового упряжь, никак не отреагировав на его уловку.
-Достал запасную у брата. После охоты верну.
-Ну что ж, посмотрим, пройдет ли она на тебя.
С этими словами  Роберт подошел к лисенку и начал разбирать ремни.
-Так… Кольцо узкое… твоим челюстям захрус позавидует… попробую немного отпустить… теперь посмотрим…
Роберт отпустил всю запасную длину. Пришлось прокалывать еще одно отверстие в мягкой коже. Теперь ремень плотно обхватывал основание морды, но не давил. Мальчик прикрепил к кольцу длинные поводья и остальные детали упряжи.
-Здесь не туго? – спросил он, затягивая ремень возле уха.
-Можно туже.
-Шею не жмет?
-Вроде нет, - ответил лисенок, потряхивая головой. – Только шерсть под ремнями расправь. Тереть будет.
Роберт со всей тщательностью выполнил просьбу Джулиана, старательно поправив сбившийся кое-где мех. Лисенок до сих пор ни разу не подал виду, что ему крайне неприятна эта процедура. Впрочем, и они оба это знали, любой другой на месте Роберта был бы уже беспощадно искусан.
-Все? – нетерпеливо спросил Джулиан, проигнорировав оставшееся лежать у его лап седло.
-Нет, седло тоже нужно, иначе я собью тебе спину. И так будет болеть с непривычки.
Пока мальчик возился с ремнями, Джулиан думал о предстоящей охоте. Она сегодня продлится с утра до позднего вечера, потому что уже завтра с неба может хлынуть вода. Много воды. И дождь будет стоять стеной, изредка прекращаясь, но лишь для того, чтобы через пару дней снова обрушить на Рощи беспросветные мутные потоки воды. И неизвестно, когда можно будет пополнить запасы. Мысль о том, что все это время придется просидеть взаперти, внушала лисенку ужас. Он надеялся, что впечатлений от большой охоты хватит на два с лишним месяца вынужденного заключения. В конце концов, ведь им впервые позволили участвовать в этом захватывающем мероприятии. И, несмотря на внешнее недовольство, маленький верховой готов был прыгать и тявкать от восторга.
-Вот теперь все, - облегченно вздохнул Роберт, последний раз проверив скрепления ремней. – Теперь дай мне несколько минут на сборы.
Лисенок кивнул и вышел, чтобы подождать Роберта во дворе.
Когда мальчик появился в дверях, на нем был легкий охотничий костюм из светло-коричневой кожи кхамира, а также пояс с карманами, в которые были аккуратно сложены тонкие стальные диски с зазубренными краями. После двух лет каждодневных тренировок Роберт обращался с этим нехитрым оружием виртуозно. Из-за спины выглядывал маленький самострел на случай встречи с крупной дичью, узкий колчан, украшенный вязью символов, был наполнен стрелами. На их древках едва заметно светились призрачные цветные кольца – определенная комбинация и последовательность цветов означала принадлежность охотника к дому Таграна. Еще одно крошечное малиновое кольцо под оперением было отличительным знаком самого Роберта. Охотничий костюм дополняла узкая плетеная повязка на лбу из все той же светлой кожи, не позволяющая густым каштановым волосам спадать на лицо.
-Ты выглядишь просто потрясающе.
Роберт удивленно вскинул бровь. Слышать от Джулиана похвалу в свой адрес – это что-то новенькое. А лисенок между тем с удивлением обнаружил, что испытывает гордость за своего всадника. Это чувство было для него настолько неожиданным, что на удивленный взгляд мальчика он не смог ничего ответить.
Натягивая на ходу перчатки из тонко выделанной шкурки зрами, добытого им в прошлом году, Роберт подошел к своему верховому, знаком приказав ему стоять спокойно, и вскочил в седло.
-Ты тяжелый, - проворчал Джулиан, когда они тронулись с места.
-Выдержишь? – Роберт хитро прищурился.
-Ты что, думаешь, я такой беспомощный, что не смогу везти тощего мальчишку? – возмутился лисенок. – Просто я не привык таскать на спине лишний груз.
Маленький всадник промолчал, тщетно пытаясь сдержать улыбку. Он уже знал, как вести себя в подобных перепалках. Редкий день проходил без того, чтобы Джулиан не проявил свой несносный характер во всей его красе.
Они выехали на площадь, где уже собрались почти все охотники. Пантера восседала на спине Раниты, по обе стороны от нее строились шеренги всадников. Левое крыло составляли женщины, вооруженные луками и метательными дисками. Дети до пятнадцати лет собрались в отдельные группы и стояли чуть поодаль, на краю деревни. Время от времени к отряду присоединялись новые охотники, шеренга перестраивалась, распадалась и собиралась вновь. Над всей этой суматохой гремел голос старейшины, призывающий к порядку. Постепенно толпа на площади успокоилась. В тишине, несколько странной после такого шума, Огненная давала указания собравшимся.
-Правое крыло вместе со мной идет облавой по северной границе Рощи выше устья Звериной речки. После первого захода каждый охотится самостоятельно. Второе крыло и дети разбиваются на маленькие отряды или расходятся поодиночке. Из Рощи не выходить! Это касается всех! Все ясно?
Вновь поднявшийся гул выразил общее согласие. Правая шеренга, состоящая из взрослых мужчин, начала медленно разворачиваться на север, в сторону реки, левая распалась на отряды, по три-пять человек. Пантера оглянулась через плечо и, найдя глазами Джулиана, довольно фыркнула. Наконец-то гордый лисенок позволил надеть на себя упряжь верхового. Отвернувшись, она махнула рукой, и Зарры перешли в галоп.