Он был стар. Очень стар. Люди приходили к нему с самых отдаленных мест за словом утешения. Старец внушал им благоговейное почтение. О его умении исцелять словом и прикосновением, ходили легенды.
При этом, не брал ни от кого вознаграждения, а настойчивых изгонял от себя. Он вел аскетический образ жизни, предпочитая отшельничество. Никто не знал кто он, откуда пришел в эти края и почему поселился в отдалении от людей. Но с годами слава об отшельнике разнеслась повсюду.

Старец, сидя на своем жестком ложе, смотрел на огонь в очаге. Ждал. Сегодня он проснулся на рассвете с твердым сознанием того, что ЭТО уже близко. Почти рядом. В последний раз обошел свои угодья, посидел на берегу реки и вернулся к себе. Остаток дня отшельник провел в своей келье, которую сам же некогда сложил из камней. Уже стемнело, старец так и сидел, глядя на огонь в очаге, размышлял. Он не услышал, как огромный черный как мгла конь, вынырнув из мрака ночи остановился возле кельи. Дверь бесшумно отворилась и некто, закутанный в черный струящийся плащ, возник на пороге. В келью дохнуло ледяным холодом.

- Странно, я ожидал тебя немного позже.
Не оглядываясь, произнес отшельник.
- Ты прав. Я пришел раньше, чем следовало.
Отозвался пришедший.
- У тебя есть, что сказать мне? Или спросить? Что могу я знать больше тебя?
Что можешь ты сказать мне, чего не узнаю после смерти?
Отшельник по-прежнему неотрывно смотрел на огонь. Всадник тоже не шелохнулся. Из-под капюшона только тускло блеснули два синих огонька.
- Я пришел разделить с тобой ожидание и побеседовать.
- Ты пришел исповедоваться? Всадник Смерти, ты изумил меня. Я думал, что уже ничто не сможет меня удивить на этом свете.
- Почему ты так решил? Я пришел разделить с тобой ожидание.
- Хорошо, входи. Не каждый удостаивается такой чести. Видимо, есть тому причина.

Отшельник, наконец-то повернул голову в сторону гостя. Струящийся черный плащ едва затрепетал, когда Всадник шагнул внутрь кельи. Ночной гость опустился на табурет, спиной к очагу. Капюшон его плаща был низко надвинут, лица Всадника невозможно было разглядеть. Да и было ли оно у него. Молчание затягивалось. Наконец Всадник произнес:
- Говорят, ты много знаешь. Тебе многое открыто. Что тебе ведомо о нас – Всадниках?
Отшельник внимательно посмотрел во тьму капюшона.
- Разное говорят. Одни считают вас выдумкой. Другие, что вы – лишь разные обличья, которые принимает сама Смерть… а я думаю, что вы руки Её. Её клинки. Но откуда вы и кого Она берет к себе во Всадники – не знаю.
- Я скажу тебе.
Огоньки под капюшоном, словно слегка стали ярче…

- Все мы некогда были людьми. У каждого из нас была своя жизнь, своя история. Я не знаю – по каким критериям Смерть отбирает нас, но поверь, у каждого была непростая судьба. Знаю лишь одно – Она отбирает из тех, кто от рождения и до смерти одинок в душе своей. Будущего Всадника Смерть лично касается своей рукой и он умирает для мира. Но этого мало. Его нить не перерезается. Лишь сердце Смерть изымает и высаживает в своем саду. Так он предстает перед Господом – с душой в руке своей и без сердца. И ему зачитывается Приговор. Для Всадников нет отпущения грехов. Посвящаемый должен выдержать полное очищение в геенне Ада, а затем вновь предстать пред Судией. Тогда дарует ему Господь милость свою. И лишь после этого проходит он посвящение во Всадники. На этот раз посвящаемого ввергают в самое лоно геенны и она убивает, сжигает в нем все живое. В том огне происходит перевоплощение и из пламени выходит новый Всадник Смерти. Отныне он неуязвим, бесчувствен и безлик. Тогда дают ему кубок Смерти.
И когда он причащается из него, то становится неразрывен с Нею.

С того мига в нем присутствует сама Смерть. Она водит и направляет всех Всадников. И так будет до того дня, пока не исполнят они своего последнего долга на Земле. Тогда вновь обретут свой прежний облик, и предстанут перед Богом, после грешников и праведников, а Смерть будет предстателем за них. И будет дано им упокоиться в Раю. Все Всадники безлики, безымянны и неразличимы между собой. Но есть среди них некоторые. Избранные. Когда хочет Господь оказать милость свою смертному в его последний час –
их посылает к тому человеку. И среди тех Избранных есть один – особо взысканный Смертью.

Всадник замолчал,… Отшельник впервые с интересом взглянул на него. Внезапно спросил:
- Выпьешь со мной вина?
Не дожидаясь ответа, поднялся, подошел к нише в стене, взял оттуда кувшин, достал пару кубков и поставил на деревянную колоду перед гостем. Разлив вино по кубкам вновь сел на свое ложе. Всадник, протянув руку в перчатке, взял кубок. Отшельник смотрел выжидая…
- Тебе хочется проверить, могу ли я пить? А заодно рассмотреть – как выгляжу. Гость качнул головой, огоньки во мраке капюшона мигнули.
- Я мог придти к тебе в образе кого угодно. Например, приняв облик самого дорогого тебе человека. Или в облике незнакомца. Мы пили бы твое вино и беседовали. Но не хотел тебя обманывать. Утешение – не для тебя. Да ты и сам бы сразу догадался об обмане. Я принимаю облики для тех, кто в жизни был лишен кого-то очень близкого и любимого, для тех – кто нуждается в последнем утешении… Но ты другой. Тебе не нужен обман, а насчет утешения – так люди сами к тебе идут за этим. Мы посидим с тобой, скоротаем этот час, чтобы ты не оставался в одиночестве ожидания и побеседуем. Это милость ниспосланная тебе через меня.

Всадник поднес кубок к капюшону… Отшельник, вежливо отвел взгляд и тоже пригубил из кубка. Вино было отменное. Это единственное, что он изредка принимал в дар от посетителей.
- Почему ты рассказал мне о вас? Или это еще не всё. Скорее утверждая, нежели спрашивая, произнес он. Всадник отставил кубок, пристально посмотрел на блики огня, плясавшие на стене…
- Ты прав. Не всё… Среди Избранных есть один. Некогда Смерть так же, отметила его. Ему был зачитан приговор и тогда взмолился тот человек Господу. Он был из рода отягченного проклятьем. Никто в этом роду не был счастлив и каждый последующий нес расплату за предков. Он просил Господа остановить проклятье на нем и избрал для себя страшное искупленье. Этот человек брал на себя искупленье бремени проклятья тяготевшего на его роду и грехов всех своих предков до двенадцатого колена, дабы избегли они расплаты на Страшном Суде, и ради очищенья от этого проклятья, сына своего.
Всадник сделал паузу и продолжал.

- И рек Господь ему: не знаешь, чего просишь ты – несчастный, ибо каждый должен нести лишь свою ношу, но раз так молишь об этом за будущую службу – будет тебе искупленье. После этого, облекли его в плоть утраченую им по смерти и ввергли в Ад, где он живьем искупал муками очищенья, проклятье и грехи рода своего, помимо своих грехов. За каждого из членов рода своего, всех предков до двенадцатого колена. Всё – что им должно было воздаться, принял на себя ради сына и вопль боли его пронзал Преисподнюю, ужасая даже демонов. Сколько времени прошло так – столетия, тысячелетия… неведомо. У Ада свой бег времени. Но когда кончились испытанья его, он вновь предстал перед Господом.

- Господи, искупил ли я за них всё? Свободны ли все и сын мой от бремени нашего рода? Спросил он и подтвердил ему Господь это. Но когда настало время, войти в Рай, чтобы познать его блаженство и покинуть ради службы, то этот человек вновь взмолился.
- Освободи меня Господи от этого, позволь не входить туда. И когда призовешь всех на Суд и войдут праведные и очистившиеся – в Рай, а прОклятые будут навек низринуты в Ад, да не будет меня среди первых, как не будет и среди последних. В одиночестве души провел я жизнь мою, в одиночестве горел в пламени Ада, искупая бремя рода моего, да пребуду же и далее в одиночестве, после окончания службы моей. Не войду никуда и не встречу никого более, во веки веков.

Долго молчал Господь… Наконец раздался Глас.
- Будь по твоему – было сказано ему – избавлен ты от Ада искупленьем своим и не войдешь отныне в Рай никогда. Быть тебе Всадником Смерти на Земле до истеченья сроков, а когда истечет служба ваша, обретут покой товарищи твои, ты же будешь ввергнут в одиночество, отринутый от всех и от всего. Но за то, что отказался от Рая, от награды моей – возложу на тебя еще более тяжкую ношу. В отличие от всех Всадников, будешь носить в себе скорбь по каждой несчастной душе на Земле, испытывая боль за каждого, за кем придешь. Облекаю тебя в плащ скорби ныне и вовеки веков. Да будет так!

Всадник замолчал и снова поднес кубок к капюшону… Отшельник, опустив голову впал в задумчивость… Но снова раздался под сводом кельи голос Всадника:
- В тот же миг, был он вздернут ввысь и увидел с высоты то, от чего отказался навеки. После, низринут в пламень Ада, дабы выйти из него уже не человеком, а Всадником. И был наречен Облаченным в Скорбь. Высоко вознесла его Смерть за то, что навеки породнился он с нею. Стал тот человек Избранным Всадником. Легатом всего Легиона Смерти. С той поры, следует по Земле, оградившись от всех стеной одиночества, и несет в себе боль скорби по каждому кто несчастен в этой жизни. Но настанет день и восстанут все, чтобы предстать пред Судьей и Всадники Легиона обретут свой облик и соединятся со всеми, только Легат не присоединится к ним. Вложит свой смертоносный меч в ножны и удалится в изгнание, во мрак вечной ночи, чтобы остаться там навек.

Отшельник долго молчал глядя перед собой, наконец сказал:
- Страшную долю выпросил ты. Не знаю, почему тебе понадобилось… возможно, одиночество столь вошло в душу при жизни твоей, что не в силах был расстаться с ним никогда.
- Просто я родился с этим и не могу существовать по-другому - прозвучало из-под капюшона
– Однако, пора. Время твое вышло.

Всадник встал. В тот же миг отшельник почувствовал, как начинает слабеть. Он медленно опустился на ложе… Всадник приблизился… Что-то в его облике словно неуловимо менялось. Из тьмы капюшона как будто бы выплывали чьи-то зыбкие черты… И было в них нечто знакомое, давно забытое. Тело его немело, слабым шелестом прозвучал угасающий голос:
- Почему… почему… рассказал…?
- Потому, что когда-то ты был моим сыном….
Черный конь мерцая мглой, беззвучно уносился прочь от кельи. Сидевший в седле неподвижно Всадник, уронил за собой на дорогу черную розу.

(с) Стрингер
Отсюда: http://boti.ru/node/34107

(не удержавшись от комментария) Не последнее бы предложение, было бы гораздо лучше... но из песни слова не выкинешь.