Петр меня уже спрашивал в привате о тексте; по некоторым соображениям (моим) на сайт я его пока не выкладываю, а кому интересно - вот он (Петр, я там немного пунктуацию изменила). Названия нет. Пока.

Как жернова забвения жизнь дробят -
Падает в пыль подаянье последних часов...
Много ли тех, кто помнит еще тебя?
Много же  тех, кто пьян от моих слов...
     Стеблем сухим на изломе хрустнувший век,
     Ветер, полынь, аир, бересклет – бег...
     Не шевельнуть рукой, не поднять век:
     Я ли тебе  напророчила этот снег?
Не раскололся мир, не встали часы,
Зимняя ночь – черного льда обелиск.
Холодно так, что не могут молиться псы
На серебром вмороженный в небо диск.
     Я замираю водой подо льдом рек,
     Я замерзаю слезой на серпе луны:
     Может быть, ты видел во сне снег -
     Если тогда ты все еще видел сны.
Путь под крылами Всевышнего – в сад и в свет,
Где не вкусишь белого хлеба лжи.
Я наяву вижу – тебя нет,
Только во сне знаю, что ты – жив.
     Кончен рассказ о скитаниях и о судьбе.
     Мира другая крайность – последний причал.
     ...Я попрошу – пусть молятся о тебе
     На языке, которого ты не знал.

Как жернова забвения жизнь дробят -
Пепел несказанных слов ветер несет.
Я никогда не сумею простить себя -
Даже если теперь ты и знаешь всё.

еще какое очень. штука, однако. замечательная. спасибо.

Мне очень нравится! Выше всяких похвал!!!

Я ничего не успела – а может, это было неважно:
Наивно считать, что могла бы помочь: смеялась бы – скулы сводит.
И письмам туда уже не дойти, электронным или бумажным,
Вот разве – во сне коснуться руки, да еще – молитвы доходят,
     Но сны редки, но травы горьки, а молиться я не умею.

Я ничего не сумела: обыденность смерти – монеты на веки,
Слов запоздалых мелкий песок равнодушно течет меж пальцев,
Росчерками самолетов в небесах отражаются реки -
Росчерком гелевой ручки одно только слово: останься...
     Но слово зачеркнуто, щелкнули счеты – черту подвести не смею.

Я ничего не успела: навряд ли Всевышний ошибся в расчетах:
Зелень и синь выцветают в серый, когда подступает усталость.
Имени горечь, горящие свечи, черно-белое фото,
Мертвая горькая соль в ладонях – что мне еще осталось? -
     Бессолнечный день, бессонниц смятенье – сирени тенью на плечи.

Я ничего не сумела: я долго искала верное слово:
У моря, где край земли – сердолик, во тьме лабиринтов – нить.
Скажи, что на пыльных подмостках миров хоть на миг мы встретимся снова,
Скажи - «держитесь», и я отвечу единственным - «будем жить»,
     Скажи, что даже тоску по родине время и смерть излечат...

Я навсегда опоздала – и к черту поздние оправданья.
Вот и осталось мне, как говорила: пригоршни снега и ветер,
Вот и осталось мне – пурпурный вереск и бересклет расставаний:
Я никогда уже не узнаю, что бы ты мне ответил,
Я никогда не узнаю...

Я ничего не успела – наверное, это уже не важно.

"Не знаю, понравился ли ему я, но впечатления мои нужно обдумать." (с) матрос Летика.

Морналхор, с учетом первоисточника мне это как комплимент воспринимать?

Да.
Понимаю.
Это нельзя называть последним...

* * *

                 И да поможет Господь всем бесприютным скитальцам.

Всё отболит, перегорит внутри,
Найдутся темы новые для песен:
Два года без тебя, а будет – три,
Три года без тебя, а станет – десять...
     Такая уж зима – не снег, не лед,
     И вечное присловье: всё пройдет.
Невозвратимость не равна судьбе,
Пришедший следом – не всегда наследник...
Вот Бог – Он, верно, помнит о тебе,
А вот порог – теперь уже последний.
     Такая уж судьба – увы, не влёт,
     И мудростью смиренья: всё пройдет.
От всплеска белых крыльев над водой
До белой пены вишенного сада:
Сын воина – вот твой последний бой.
Не  всем покой – желанная награда...
     Кто сделал за тебя последний ход?
     Доиграно. Забыто. Всё пройдет.
Допей молитвы горькое вино,
Но не продляй отмеренного срока,
Когда тебе останется одно -
Давно разоблаченная морока.
     Но так и вышло – как судьба ведет...
     Последним утешеньем: всё пройдет.
Такой уж год, такой уж  выпал век - 
Полыни горше, невесомей пыли.
Как горсть сушеной вишни в мерзлый снег:
«Уехали... а про меня забыли...»
     Спокойствие – как хрупкое стекло,
     И всё пройдет – да, видно, не прошло.