В теле зверя

Сказители из Восточной Европы  рассказывали об одном тяжелом периоде из истории Польши – о том времени, когда чужеземная армия расчленила страну и банды головорезов убивали всех на своем пути, проходя через беднейшие селения, а холера истребляла уцелевших.  По жестокому совпадению обстоятельств погода стояла на редкость скверная. За бессолнечным летом следовали разрушительные осенние бури, а зимы были такими холодными, что легче было умереть, чем выжить.
В сагах говорилось, что, казалось, сам сатана распростер над землей пару железных крыльев, преграждая путь свету с небес. Временами он подбирался еще ближе, бродя по миру и сея грех и ужас. Но в одной истории рассказывается о невинном юноше редких способностей, который бросил вызов самому Сатане. Имя его было Израэль, он был сиротой, и чтобы выжить, ему приходилось надеяться только на свой ум и милосердие других. Будучи почти ребенком, он зарабатывал себе на пропитание тем, что водил детей из своей деревни в школу рядом с синагогой и обратно.
В те дни еврейским детям редко позволяли ходить свободно. Родители боялись за жизнь своих чад. Когда же они покидали тепло кухонь своих матерей, то делали это украшенные амулетами и осененные крестным знамением, чтобы отвратить болезни, бедствия или дурной глаз.
Скоро стало известно, что юный Израэль не только водит своих питомцев в школу и обратно, а делает и еще что-то. Когда заканчивались уроки, он вел свою маленькую группу школяров на ежедневные прогулки в лес, чтобы показать птичье гнездо, полное яиц, полюбоваться какой-нибудь бабочкой, пособирать грибы и попробовать лесные ягоды.
Он пытался внушить детям,  что деревья, растения и дикие цветы так же святы, как и священные письмена. Пока они бродили среди деревьев, Израэль развлекал их загадками и историями, учил их песням, которые знал лишь он один. Это были хвалебные гимны, их мелодии были просты, а слова легко запоминались.
Но родители детей пришли в ужас, когда узнали о походах Израэля в лес. Это были люди, большую часть своей жизни проводившие в душных комнатах за закрытыми дверями дома, синагоги или мастерской. Когда Израэль приводил каждого ребенка домой, одна за другой сердитые матери подступали к нему, требуя объяснений. Однако так велико было очарование его прирожденной мудрости, что он был способен успокоить их и заверить, что их отпрыски находятся с ним в полной безопасности. Они хотели верить этому, ибо видели цветущие щеки своих детей и надеялись, что прогулки, возможно, им на пользу. Родители были бы менее уступчивы, если бы знали, что в глубине леса находится нечто опасное. В самой чаще жил старый дровосек со странным недугом. Каждую ночь в его тело вселялись демоны и свободно распоряжались им. Понуждаемый ими, он становился на четвереньки, завывал, как волк, и преследовал маленьких лесных зверьков, чтобы, догнав, вцепиться им в горло.
Днем он был человеком простым и бесхитростным, ни к кому не питал злобы. Подавленный своими припадками, которые случались с ним, он прятался от людей. Голоса Израэля и детей действовали успокаивающе на него, но демоны, поработившие его, были недовольны, поскольку боялись распеваемых тонкими  детскими голосами гимнов, которые могли их одолеть. Эти меньшие демоны донесли о вторжении в их владения самому Сатане. Почувствовав угрозу, Король Зла решил, что ему самому, а не его приспешникам, следует вступить в схватку со святым отроком.
Однажды в полночь, когда дровосек, терзаемый ночными кошмарами, стонал и что-то бормотал, Сатана, обернувшись человеко-волком, похитил его беспокойное сердце, вложив вместо него свое.
На этот раз, когда первые лучи солнца известили о приходе утра, монстр остался монстром. Как только Израэль и его юная компания вошли в лес, намереваясь подкрепиться завтраком из диких ягод, они почувствовали, что что-то изменилось. Не пели птицы, не было даже ветерка, обычно шевелившего листья и шуршащего иглами сосен. Израэль прислушивался, пока детский смех не нарушил стоящую тишину. Они нашли заросли кустов, усыпанных спелыми ягодами, и теперь набивали ими рты и карманы.
Внезапно из глубины леса донесся шум и оттуда, рыча и пуская слюни, выскочил человеко-волк. Дети разбежались кто куда,  только Израэль остался стоять, где стоял. Зверь приближался, вырастая в размерах, пока не заслонил собой свинцовое небо. В дыхании монстра чувствовался запах крови, которая была пролита во всех предшествующих войнах человечества. В нем было зловоние голода и гнусность греха. В глазах зверя отражались сцены побоищ: вот налетели всадники, чтобы вырвать младенцев из рук матерей и наколоть на острия своих штыков… Израэль читал все молитвы, какие только знал. Но слова отскакивали от шкуры зверя, подобно искрам, не причиняя ему вреда. Израэль начал тихо напевать одну из старинных песен, которым учил детей, а человеко-волк открыл свою пасть, широкую, как врата ада, чтобы проглотить его.
Последующие события со всеми подробностями были достоверно изложены летописцами со слов Израэля. Отрок вошел в утробу зверя. Но, защищенный своей набожностью, Израэль ощутил действие сил, которые далеко превышали круг его знаний. Он обнаружил себя в месте, где законы природы не имели значения. По чьей-то воле, божественной или дьявольской, изменились перспективы и пропорции. Он продвигался по телу зверя, словно по темному коридору, влекомый звуками отдаленного барабанного боя. Тяжелые удары постепенно становились все громче и настойчивее. Они привели его к какой-то огромной пещере с костяными стенами, омываемыми кровью.
Там, подвешенное к ветвям дерева из плоти, свисало сердце этого существа – не сердце дровосека и не сердце волка, а сердце всего мирового зла, соблазнительно сверкающее, как зеркало, холодное и несокрушимо твердое на ощупь, как алмаз.
Человек меньшего мужества отпрянул бы в ужасе от него, как от свернувшейся кольцами гадюки, человек меньшей мудрости мог бы поспешно, необдуманно оторвать его. Но Израэль поднял руку, взял свободно свисающее сердце и поднес его к уху. И в глубине за ударами ненависти он расслышал тайный шепот печали, хныканье и всхлипы изнеможения. И тогда Израэль понял, что даже в глубинах дьявольской сущности так же способны жить страдание и боль. Никакой самый пагубный дух дьявола ли, демона не был неуязвим.
Нежно, словно бутон розы, он сорвал сердце и,  держа его в ладонях, направился снова к свету. Когда он вышел из тела зверя, земля задрожала под его ногами и гром расколол небо. Земля разверзлась перед ним, сердце выскользнуло из рук и скатилось в бездну. Поглотив его, земля сомкнулась вновь.
Израэль стоял перед трупом. То, что прежде было оборотнем, клыкастым, покрытым мехом, с когтями, сейчас оказалось лишь телом старого дровосека. Смерть преобразила его лицо. Он лежал, улыбающийся и умиротворенный, с выражением святого спокойствия на лице.
Израэль вытащил свой сине-белый полосатый молитвенный платок из кармана, накинул его на плечи и начал нараспев читать священные слова Кадиша – древнееврейскую песнь скорби. Когда он закончил и оглянулся, то увидел деревенских детей, в молчании стоящих позади него. Он попытался было рассказать, что он узнал, побывав в теле зверя, в надежде, что его открытия придадут им мужества утешат их, но они не стали слушать. И с того дня они больше не гуляли в лесу, редко пели и, подобно своим родителям, постарели до времени.