Н-ну что ж, начнем с определений? Поехали:

ЮМОР (англ. humour - нрав, настроение, от лат. humor - жидкость: согласно антич. учению о соотношении четырех телесных жидкостей, определяющем четыре ТЕМПЕРАМЕНТА, или характера), особый вид КОМИЧЕСКОГО; отношение сознания к объекту, к отд. явлениям и к миру в целом, сочетающее внешне комич. трактовку с внутр. серьезностью. В согласии с этимологией слова, Ю. заведомо «своенравен», «субъективен», личностно обусловлен, отмечен отпечатком «странного» умонастроения самого «юмориста». В отличие от собственно комич. трактовки, Ю., рефлектируя, настраивает на более вдумчивое, серьезное отношение к предмету смеха, на постижение его правды, несмотря на смешные странности, - в этом Ю. противоположен осмеивающим, разрушит видам смеха.

В целом Ю. стремится к сложной, как сама жизнь оценке, свободной от односторонностей общепринятых стереотипов. На более глубоком (серьезном) уровне Ю. открывает за ничтожным возвышенное, за безумным мудрость, за своенравным подлинную природу вещей, за смешным грустное – «сквозь видный миру смех... незримые ему слезы» (по словам Н.В.Гоголя). Жан Поль, первый теоретик Ю., уподобляет его птице, которая летит к небу вверх хвостом, никогда не теряя из виду землю, - образ, материализующий оба аспекта Ю.

В зависимости от эмоцион. тона и культурного уровня Ю. может быть добродушным, жестоким, дружеским, грубым, печальным, трогательным и т.п. «Текучая» природа Ю. обнаруживает «протеическую» (Жан Поль) способность принимать любые формы, отвечающие умонастроению любой эпохи, ее ист. «нраву», и выражается также в способности сочетаться с любыми иными видами смеха: переходные разновидности Ю. иронического, остроумного, сатирического, забавного. Сопоставление с осн. видами комического многое уясняет в существе и своеобразии чистого Ю.

С ИРОНИЕЙ, не менее сложным видом комического, Ю. сходен и по составу элементов, и по их противоположности, но отличается «правилами» комич. игры, а также целью, эффектом. В иронии смешное скрывается под маской серьезности – с преобладанием отрицат. (насмешливого) отношения к предмету; в Ю. серьезное – под маской смешного, обычно с преобладанием положит. («смеющегося») отношения. Сложность иронии, т.о., лишь формальная, ее серьезность – мнимая, ее природа – чисто артистическая; напротив, сложность Ю. содержательная, его серьезность – подлинная, его природа – даже в игре – скорее «философическая», мировоззренческая. Ю. нередко «играет» на двух равно действит. аспектах человеч. натуры – физич. и духовном. Различен поэтому эффект иронии и Ю., когда игра закончена и обнажается внутр. аспект, подлинная цель игры: ирония, порой близкая смеху язвительному, задевает, ранит, оскорбляет сугубо – не только открывшимся неприглядным содержанием, но и самой формой игры; тогда как Ю. в конечном счете заступается за свой предмет, а его смехом иногда, напр. в «дружеском» Ю., «стыдливо» прикрывается восхищение, даже прославление. Колоритом Ю. художники нового времени часто пользуются – во избежание ходульности или односторонности – для изображения наиболее благородных героев, а также идеальных натур «простых людей», национально или социально характерных (В.Скотт и др.)

Не менее показательно сопоставление Ю. с остроумием (остротой), с комическим в интеллектуальной сфере. Остроумие основано на игре слов, понятий, фактов, по сути своей далеких, но по ассоциации либо по словесному звучанию сближенных. В Ю. же напротив, за внешним, самим по себе комичным, интуитивно постигается внутреннее того же самого предмета, - за чувственным, зримым – духовное, умопостигаемое. Например, в романе Сервантеса долговязый, тощий Дон Кихот, мчащийся на костлявом Россинанте, а за ним на осле коренастый, толстопузый Санчо, каждый образ в обоих аспектах сам по себе, - и как взаимно связанная, целостная «донкихотская» пара, - и как странствующая («за идеалом») пара на фоне косной, «неподвижной» действительности Испании: во всех этих планах та же ситуация непрактичного духа и бездуховной практики. Остроумие стилистически часто вырастает из сравнения (сопоставления различного), а Ю. – из метафоры, нередко даже «реализованной метафоры» (материализация духовного).

Отношение Ю. к САТИРЕ определяется уже тем, что источником сатирич. смеха служат пороки, недостатки как таковые, а Ю. исходит из той истины, что наши недостатки и слабости – это чаще всего продолжение, утрировка или изнанка наших же личных достоинств. Сатира, открыто разоблачая объект, откровенна в своих целях, тенденциозна, тогда как серьезная цель Ю., глубже залегая в структуре образа, более или менее скрыта за смеховым аспектом. Бескомпромиссно требоват. позиция сатирика ставит его во внешнее, отчужденное, враждебное положение к объеку; более интимное, внутренне близкое отношение юмориста (к-рый «входит в положение» предмета смеха) тяготеет к снисходительности, вплоть до резиньяции – перед природой вещей, перед необходимостью. Но именно великим сатирикам (Дж.Свифт, М.Е.Салтыков-Щедрин), пребывающим в глубоком, нередко близком к трагизму, разладе с жизнью, часто свойственно причудливо перемешивать гневную серьезность с абсурдно игровым, как бы шутливо незначительным (персонаж с «фаршированной головой» у Салтыкова-Щедрина): восстанавливающая бодрость «анестезия» смехом и игрой, нередкое «ряжение» сатиры под забавный Ю.

Исторически Ю. выступает как личностный преемник безличного древнейшего типа комического – всенародного обрядно-игрового и праздничного смеха. Жизнь преломляется в Ю. через «личное усмотрение», центробежно («эксцентрично») уклоняясь от офиц. стереотипов представлений и поведения. Сфера Ю., в отличие от архаич. смеха, - это личностное начало в субъекте смеха, критериях оценки. Если коллективное празднество поглощает, уподобляет каждого всем, интегрирует (клич карнавала: «делайте, как мы, как все»), то Ю. дифференцирует, выделяет «я» из всех, даже когда оригинал-«чудак» (напр. Дон Кихот) подвизается для всех, вплоть до самопожертвования ради всех. В Ю. «мнение» перестает быть мнимым, недействительным, ненастоящим взглядом на вещи, каким оно представляется сознанию безличному (традиционно-патриархальному), и, напротив, выступает единственно живой, единственно реальной и убедит. формой собственного (самостоятельного) постижения жизни человеком. Трактуя вещи серьезно, но аргументируя комически, «своенравно», апеллируя не отдельно к разуму или чувству, а к целостному сознанию, Ю. как бы исходит из того постулата, что в отвлеченной от субъекта, в безличной форме убеждение никого не убеждает: идея без «лица» не живет, «не доходит», не эффективна. Личностной природой Ю. объясняется то, что, в отличие от др. форм комического, теоретич. разработка к-рых восходит еще к древнему Востоку и античности, Ю. привлек внимание  эстетиков поздно – с 18 в. Но с тех пор исследования Ю. появляются одно за другим – Ю. почти заслонил для нас прочие виды смешного. Общепризнанная «родина» Ю. – Англия, страна классич. развития буржуазно-либер. мысли, но также классическая со времен пуританства страна can’tа (англ. – лицемерие, ханжество, пошлое в общепринятых стереотипах приличий), как и страна наиболее яркой многовековой борьбы (в характерно англ. «эксцентричной» форме) с can’tом, с тиранией обществ. мнения.

Для культур до нового времени Ю., как правило, не характерен и встречается, знаменуя формирование личности, лишь на периферии морального и религ. сознания как оппозиция – нигилистич., иррационалистич., мистич. или шутовская – господствующим канонам; антич. анекдоты о КИНИКАХ (особенно о Диогене – «взбесившемся Сократе»), позднесредневек. легенды «о нищих духом», «безумно мудрые» выходки юродивых в Др. Руси, поэзия деклассированных кругов (лирика Ф.Вийона). Первые лит. образцы универсального смеха, близкого Ю., принадлежат эпохе Возрождения – в связи с «открытием человека и мира», новым пониманием личности и природы, причем генетич. связь с архаич. смехом в них еще достаточно наглядна («Похвала Глупости» Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф.Рабле, комедии У.Шекспира, образ Фальстафа и «фальстафовский фон» его ист. драм). Б.ДЖОНСОН одним из первых вводит в лит. обиход слово «Ю.» - правда, еще в сатирич. смысле «порочных односторонностей» характера: комедии «Всяк со своей причудой» («своим Ю,») (1598) и «Всяк вне своих причуд» («своего Ю.») (1599). Первый законченный образец Ю. – «Дон Кихот» Сервантеса, непревзойденный идеал и отправная точка для последующей эаолюции Ю. в лит-рах нового времени.

Отстаивание «естественных» личных прав и «поэтизация прозы» частной жизни в век Просвещения ознаменованы расцветом Ю., прежде всего – в англ. лит-ре («семейный роман» - Г.Филдинг, О.Голдсмит, Т.Смолетт; проза Л.Стерна – вершина Ю. в лит-ре 18 в.). Во франц.лит-ре возможности Ю. обнаруживает «филос.» роман (Вольтер, «Жак-фаталист» Д.Дидро). Высшие образцы Ю. в нем. лит-ре 18 в. – идиллия «Герман и Доротея» И.В.Гете и особенно его роман «Годы учения Вильгельма Майстера», затем романы Жана Поля – «немецкого Стерна». Своеобразной разновидностью субъективного Ю. оказывается романтич. ирония, нашедшая художеств. воплощение у Л.Тика, Й.Эйхендорфа, А.Шамиссо, но полнее и поэтичнее всего в двойном плане повествования Э.Т.А.Гофмана. Наиболее влиятельным оказался и в 19 в. Ю. англ. романа. Величайший мастер Ю. (но также великий сатирик) Ч.Диккенс начал с «Посмертных записок Пиквикского клуба», наиболее значительного в европ. лит-рах подражания Сервантесу, но методом образотворчества в целом чаще продолжал англ. традицию эксцентрич. образов Л.Стерна, придав Ю. более социально заостренный смысл.

Многочисленны разновидности Ю. в лит-ре 20 в. – от традиционных, восходящих к лит-ре Возрождения и национально характерных (санчопансовский образ «бравого солдата Швейка» Я.Гашека, раблезианский «Кола Брюньон» Р.Роллана) – до «авангардистских» (в дадаизме, сюрреализме, или «комедии абсурда»).

В рус. лит-ре 19 в. многообразен и в высшей степени самобытен юмор Гоголя (от народно-праздничного смеха «Вечеров на хуторе...» и «героич.» Ю. «Тараса Бульбы» до причудливого гротеска «Носа», идиллич. Ю. «Старосветских помещиков» и грустного Ю. «Шинели»). Ю. в самых различных функциях и оттенках присущ Ф.М.Достоевскому, А.Н.Островскому. Ю. пронизаны рассказы и пьесы А.П,Чехова. Замечат. образцы различных видов Ю. в советской лит-ре – у И.Э.Бабеля, М.М.Зощенко, М.А.Булгакова, М.А.Шолохова, А.Т.Твардовского, В.М.Шукшина.

Литература:
Пропп В.Я., Проблемы комизма и смеха, М. 1976; Bahnsen J., Das Tragische als Weltgesetz und der Humor als aethetische Gestalt des Metaphysischen, Lauenburg, 1877; Hoeffding H., Humor als Lebensgefuehl, 2 Aufl., Lpz., 1930; Preisendanz W., Humor als dichterische Einbildungskraft, Muench., [1963]. См. также лит. при ст. КОМИЧЕСКОЕ.

сост. Л.Е.Пинский (БСЭ)

Вот не поленилась, набрала...

Как видишь, Тэсса, я откликнулась на пожелания трудящихся

Ну не дают смеяться на серьезные темы. Значит, будем серьезничать на смешные.

А суть этого определения... Кстати, рекомендую все же вчитаться, продраться - обещаю! кучу интересного узнаешь! Суть как раз в том, что юмор - это самая серьезная в мире штука. За внешним комизмом скрывается глубокий смысл. Кроме того, юморист (тот, кто пользуется юмором) должен любить объект смеха. Тогда как в моей излюбленной иронии над объектом НАСМЕШНИЧАЮТ. И объект при этом обижают. А остроумие есть игра интеллекта. А Англия - родина слонов, то есть юмора. Ну, и все такое...

Мой модельный друг считает себя родоначальником жанра анекдота. Вот парочка курумовских анекдотов. Схема их, конечно, нашенская, но персоналии тамошние.

Валинорский.

Тулкас говорит Ороме:
- Стрела из лука летит по во-от такой дуге! - и рисует в воздухе параболу.
Ороме спрашивает:
- А если с луком набок лечь, тогда можно из-за угла стрелять?
Тулкас задумался:
- Ну-у... Наверное, можно. Только это будет Искажением Замысла!

Про Эллери Ахэ.

- Сколько нужно эллери, чтобы срубить дерево?
- Три дюжины. Одна – чтобы играть на музыкальных инструментах. Вторая – чтобы танцевать. И третья – чтобы петь.
- А кто будет дерево рубить?
- Зачем его рубить именно сегодня? Можно это сделать и завтра. А пока – отпразднуем начало большой работы!

Я тут подумала, что для лесопорубочных работ, помимо трех дюжин творческих Эллери, можно было бы подключить парочку орков с топорами и одного Курумо для чуткого руководства этой парочкой
По-моему, оптимальное решение задачки

Панча, я бы еще добавила определение романтической иронии для полного счастья... А вообще, очень даже хорошая статья.

Цитата:

"А вот кому по шее?! По рылу кому?! Еще морды набиваю - совсем недорого! Кому по шее?! Могу
и в ухо дать - за полцены! Налетай, пока подешевело! По шее-то кому, а?!"
(Тулкас, из "Неопубликованных высказываний").

Э-э-э... Почтенные, вы не могли бы предупредить, когда драку начать соберетесь? Дабы мирное население, вроде меня, успело в сторону отползти. А то жалко морду-то, не казенная, чай, и не урукская даже. Припишут намерение - и ка-ак... Или даже просто за компанию.

Последнее изменение: Тэсса - 02/27/02 на 12:28:30

Где лучше жить: в Валиноре или в Гэлломэ?
Ну, это как посмотреть. В Валиноре - климат лучше, в Гэлломэ - общество интереснее.

Хм-м... Заняться, что ли, старославянским? Судя по Вашему сравнению, интереснейший язык.

Последнее изменение: Тэсса - 03/16/02 на 13:49:23