Нет, это еще не отчет с игры. Во-первых, не умею я писать отчетов, а во-вторых, в силу своей роли я многое из творившегося на полигоне просто пропустила. Я даже в кабаке ни разу не побывала, а ведь, по отзывам, кабак был образцово-показательный... Поэтому говорить буду отрывочно, о том, что видела, запомнила и поняла. Если что не так - поправляйте, дополняйте...

Итак, начало 13 века, Франция... В Тампле, к северу от Парижа стоит сборный отряд (фактически у нас были представлены все основные регионы, где находились командорства тамплиеров). Тут были ребята из Лотарингии и Фландрии, пара англо-нормандских рыцарей, тулузец брат Даниэль... Были опытные воины, сражавшиеся под Хатином и Эдессой, юнцы, недавно посвященные в рыцари, оруженосцы, мечтающие о посвящении... Возле Тампля находится сестринская обитель (представленная единственной на игре послушницей-цистерианкой, то бишь мной), где проживают также две вдовушки - донаторы монастыря. Свою квенту, пожалуй, пересказывать не буду, нотак случилось, что я была духовной ученицей Арно Амальрика, и - заодно - его секретарем (поэтому в первый день таскалась за ним хвостиком где можно и нельзя, и даже протоколировала процесс против Эсклармонды де Фуа... Ну, про это позже). Амальрик в исполнении Гакхана получился совершенно неисторическим, хотя (на мой взгляд) вполне понятным и живым. Этаким идеалистом, крепко битым жизнью. И пытающимся до последнего проводить _свою_ линию, несмотря ни на что... За что, собственно, и поплатился, то есть был снят с должности папского легата... В общем, если его исторический прототип (в некоторых источниках его зовут в другом произношении - Арно Амори) был руководителем крестового похода, и вошел в историю брошенной под Безье фразой "Убивайте всех, Господь своих отличит", то наш отец Амальрик до последнего момента всеми силами оттягивал этот самый поход. А данная фраза, так и не сказанная, была бы стоном отчаяния: что-то вроде "Если считаете себя в праве, убивайте хоть всех, а Господь разберется" (аналог "я умываю руки"). Вообще, тамплиеры на игре были до неприличия добрые и миролюбивые, но - удивительно живые, не "картонные". Хотя нас всю игру пытались дискредитировать, развешивая по полигону оскорбительные памфлеты, распуская слухи то о том, что мы вот-вот пойдем всех выносить, то - что мы перецапались между собой (а кроме нашей команды, были еще храмовники из Командорства Прованского, которое оно же Окситанская прецептория). Все это было злобными инсинуациями, что братья и доказали, выступив в мае 1211 года (то есть утром в воскресенье) и боевым маршем прибыв в Прованское Командорство, дабы объединить свои силы с тамошними братьями и стоявшими в Тулузе госпитальерами. (жаль, что пол-полигона еще дрыхло и не видело этого марша).
Теперь о катарах. Дивные, милые, чистые ребята, наивные до ужаса и не так уж прочно впавшие в ересь - убежденной еретичкой была разве что Эсклармонда. Те же "еретики", которых приводили к нам в Тампль (я присутствовала на паре допросов в качестве секретаря-протоколиста), по большому счету, не так уж тверды были в своей вере (чисто по жизни - лучше надо было учить свои убеждения, простите, ребята). Зато бы совершенно великолепный отыгрыш одержимой Элизы (к сожалению, мы не успели познакомится по жизни)!
С Эсклармондой тоже вышло... хм... неисторично. Я просто не знаю, кто пустил слух о том, что Эсклармонда де Фуа раскаялась после допроса (когда обвинительный приговор был уже вынесен! Но факт, что ее убили до костра, перерезав горло (кажется, это сделал кто-то из ее учеников). Я искренне поверила в слух про ее раскаяние - уж очень хотелось поверить! - и даже участвовала в отпевании... Хорошо, что мне тогда по игре не сказали, что этот слух был ложью - не представляю, что бы стало с благочестивой сестрой Аньес... Да, сестра Аньес в моем исполнении искренне любила всех людей и желала всех катаров переубедить, "вернуть на путь истинный и развеять их ужасные заблуждения", дабы спасти таким образом их души. И - я уже говорила - узнав о предстоящем крестовом походе (а по реалу дело было глубоко заполночь и подъем был обещан на девять утра) схватила свечу (не самый маленький огарок) и побежала в часовню молиться - до тех пор, пока не прогорит вся свеча... (у-у, подвижница! У меня от таких подвигов потом пол-утра спина болела по жизни! )
Вот... И еще пара красивых легенд о тамплиерах. Известно, что оным доблестным рыцарям Устав запрещает глядеть на женщину, не говоря уж о любви. И вот - глубокая трагедия юного брата Даниэля, в прошлом - провансальского менестреля, которого угораздило влюбиться в сестру Аньес... Нет, брат Даниэль оставался верен Уставу, но конфликт между Долгом и Любовью был невыносим. Сестра же Аньес любила его, как брата, ну, может, чуточку больше - но чисто и непорочно. Для Даниэля же крестовый поход (и верная смерть) был действительно единственным достойным выходом. Так вот, Аньес отправилась в этот поход сестрой милосердия ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из-за Даниэля! Потому что вообще-то она должна была отправиться в монастырь и принять монашеский постриг (такова была личная цель моего персонажа)... И вот - осада Каркассона, Даниэль - в первых рядах, с тараном, и со стен льется кипящая смола прямо на голову, на прекрасное лицо, на руки, одинаково искусно державшие и клинок, и лютню...
[Да. Я давно хотела смоделировать вот этот самый крик "Не-е-е-е-ет!!!", давно пыталась плакать на играх настоящими слезами, но - до сих пор - как бы я хорошо ни играла, ЭТОГО - не получалось... Теперь одна мечта - чтобы этот кадр попал на видео. Я хочу посмотреть на это с стороны!]
Несколько дней (игровых, не пожизневых) сестра Аньес ходила потерянно-отрешенная, делала перевязки чисто машинально, и все свободное время молилась на могиле брата Даниэля...
Потом - новый штурм, и новая потеря: тяжело, смертельно ранен брат Бриан, на которого Аньес всю игру смотрела с почти детским восхищением, который был ей вместо давно умершего старшего брата (и которому - чисто по жизни - огромное спасибо, потому что _настолько_ я в роль вошла, в основном, благодаря ему. Играл - и играл блстяще, то есть, как и все мы, жил там - Нэйхардт). Так вот, брат Бриан вспомнил о мечте Аньес - принять постриг - и, понимая, что из-под Каркассона, возможно, не вернется никто, - воспользовался тем, что имел соответствующий сан со всеми полномочиями, и постриг Аньес в монахини прямо там, на поле боя, использовав меч вместо ножниц. и умер на руках у Аньес через несколько часов...

Вот... Это самые яркие воспоминания. Потом, когда я окончательно приду в себя после такой эмоционалки, я, наверное, еще вспомню восхитительные мессы с настоящим хором, вспомню аудиенцию у французского короля, на которой юная Аньес сопровождала Арно Амальрика (и ровным счетом ничего не поняла, но сколько впечатлений у девушки, да еще не из знати по происхождению, попавшей в королевский дворец и видевшей самого короля!), вспомню еще множество деталей... Но это - потом. Сейчас у меня - огромный ворох новых эмоций и приличный запас сведений об эпохе, про которую я не знала еще зимой ровным счетом ничего...
очень хочется почитать отчеты из тех мест, где мне не довелось побывать, и вообще - пообщаться с народом, который тоже там был...
А самое главное - я поняла уже потом, в поезде, - что я полюбила эту суровую и прекрасную эпоху, полюбила безоглядно. И еще - что, прожив с братьями 3 года (а не з реальных дня!), вряд ли я теперь поверю в "плохих" тамплиеров...