Однажды еще карапузом,
в колодец, смеясь, заглянул я:
и стало так жутко и странно,
как будто я в гулкой прохладе
бессмертья увидел лицо.








- Дети, - сказал фотограф, -
смотрите сюда, не мигая,
из этой дырочки круглой
вылетит птичка сейчас.
Дети старательно ждали,
но птичка не вылетала.
Годы прошли и войны,
фотограф-обманщик умер,
а дети глядят со стенки:
где же все-таки птичка?








Я,
словно облупленный детский ботинок,
ныряющий круто в весенней канаве,
не знаю,
что завтра случится со мною:
придет ли письмо от забытого друга,
падучей звездой загадаю желанье,
иль встречу девчонку,
чей образ томится
и зреет в сознаньи,
как в медленном проявителе.








Хлебая с невестой
Из чашки единой
Мы лбами касались друг друга.
И долго так с нею сидели
Как памятник вечной любви








Ночь напролет до самого рассвета
бродил я по аллеям, размышляя
о глубочайших тайнах бытия.
- Что потерял? -
спросила дворничиха.








Тихо на заплаканные веки
опустился тополиный лист.
Взяв его, подумал я: «Неужто
сердце человека так же просто?»
И ответил сам себе я: нет.








Тем утром весенним,
когда
вдруг умер столетний табунщик,
меж ставен его пятистенки
грачонок разбил скорлупу.








В ночи катился арбузом
брызжущий смехом трамвай.
Рельсы под ним бежали
прямо в мое сердце.
Я испугался:
столько хохочущих, беспечных людей,
и все - ко мне?!
В ужасе отпрянул я в подъезд
и уткнулся носом в чью-то бочку
с прокисшей капустой.








Являлся на берег
поплакаться морю в жилетку.
Но море сердито молчало,
и ветер высушивал слезы.

...Домой возвращался стыдливо,
мурлыкая что-то под нос.








Я возвращался ночью через лес
и, выйдя на широкую поляну,
почувствовал на стриженом затылке
безмолвное холодное дыханье...
Когда я обернулся,
                              надо мною
зеленые сентябрьские звезды
на землю лили свой прохладный свет.








Мигают огни деревни.
Дождь моросит.
Туманный автобус
тормозит у развилки.
Когда он отходит,
на пустынном шоссе
остается фигурка девушки,
похожая на семечко,
выпавшее из подсолнуха.








Сумерки тени размыли.
Дачные псы
лаем пустым
загнали за сосны луну.
Сильнее запахла жимолость.
На темной веранде
пробежались по клавишам...

Потом наступила ночь.








Мой старый дед всегда возил с собой
морщинистое рваное седло.
Чудак он был,
свихнувшийся рассудком.
И все же седло я выбросить не смею.

http://www.yandex.ru/clck/jsredir?from=www.yandex.ru%3Bsearch%2F%3Bweb%3B%3B&tex...