Я просто оставлю это здесь, а желающие могут дополнять.
_________________________________________
Стихи, маразм и Евтушенко

Когда-то я любила стихи. Читала, переписывала – ксерокса-то практически не было. Если кто помнит, то аппараты тогда стояли далеко не во всех организациях. Их держали за железной дверью, куда никого просто так не пускали, а тот, кто на ксероксе работал, должен был все бумажки, с которых снимали копии, заносить в особую тетрадь.
Зато тогда как-то проще было с выбором поэтов: кого печатали в серии «Библиотека поэта» - тот и был хороший поэт. Так я думала по молодости лет, и читала большую и малую серию целиком. Не то, чтобы мне все прочитанное нравилось, но сейчас не об этом.
А сейчас поди разберись! Весь Интернет стихами забит, все книжные магазины сборниками полны.

Но все же бывают бесспорные случаи. Одним из них является стихотворение «Я думала, что главное в погоне за судьбой…». Попробуйте набирать в Яндексе по словам: уже после «главное» появятся ссылки на текст. Это показатель большей популярности.
Стихотворение принадлежит Екатерине Горбовской. У нее вышло несколько сборников, и подборки в журналах печатаются, но широкий читатель ее не знает.

Горбовская родилась в 1964 году. Училась в Литинституте. Ее отец был ученый-востоковед, а еще он писал научно-популярные книжки и фантастические рассказы. Я его помню по рассказам в сборниках фантастики. Например, был очерк «Стучавшиеся в двери бессмертия».
В 1991 году семья перебралась в Лондон. В 2003 А. Горбовский умер.

А вспомнила я о Екатерине Горбовской в связи с одной забавной историей. В 2005 году она занималась телефонными переводами с русского языка на английский. Т.е., предположим, где-то в Индии, или даже в США русскоговорящий гражданин попал в полицию, в больницу и пр. и не может объяснить, что ему нужно и кто он такой, но можно понять, что он - русский. Вот тут-то и звонят телефонному переводчику.
Однажды Горбовской позвонили из Нью-Йоркского госпиталя: «у нас русскоговорящий пациент, нам нужно задать ему несколько вопросов. Начали с дежурных вопросов:
– Ваше имя?
– Александр
– Фамилия?
– Межиров…
Я теряю дар речи – как русской, так и английской.
– Простите, – говорю, – Вы Александр ПЕТРОВИЧ Межиров?
– Да, да, – говорит, – Александр Петрович…
Ощущение нереальности происходящего. Вместо того, чтобы переводить вопрос «Ваше вероисповедание?», спрашиваю:
– Вы тот А.П. Межиров, который «Артиллерия бьёт по своим?»
– Да, да, это я…
А потом, по ходу разговора:
– Вот чего они меня все бросили? Хорошо бы, если бы Женя Евтушенко ко мне заехал, а то ведь он и не знает, что я здесь…».

Надо сказать, что Межиров считался учителем Евтушенко. Горбовская перезвонила Евтушенко. Кажется, он не смог посетить Межтрова.

Но в 2010 году Горбовская увидела в ЛГ следующее стихотворение:

АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВ

Потерялся во Нью-Йорке Саша Межиров
Он свой адрес,
имя позабыл.
Только слово у него в бреду пробрезживало:
«Евтушенко».
Ну а я не пособил.
И когда медсёстры иззвонились,
спрашивая,
что за слово
и какой это язык,
не нью-йоркская,
а лондонская справочная
догадалась –
русский! –
в тот же миг.
И дежурной русской трубку передали –
и она сквозь бред по слогу первому
заиканье Саши поняла, –
слава богу, девочка московская,
поэтесса Катенька Горбовская,
на дежурстве в Лондоне была,
через спутник в звёздной высоте
еле разгадав звук:
«евт-т-т».
Помогло и то, что в мире мешаном
так мог заикаться
только Межиров.
Жаль, что главную напасть мы не сломили –
все спасенья –
временные в мире.
(«ЛГ» № 52, 2010-12-22)

Горбовской не понравилась такая интерпретация этой истории, потому что получалось, будто Межиров уже ничего не соображал, свое имя забыл, но Евтушенко не забыл. С другой стороны, это все же художественное творчество, где вымысел и преувеличения вполне возможны.
Но Евтушенко стал эту историю рассказывать и устно, нажимая на то, что впавший в маразм Межиров из всего русского языка мог произнести только фамилию Евтушенко, которая является, таким образом, своеобразным кодом. Наверное, это надо понимать так, что кодом русской культуры.
Далее эту тему стал развивать в своей книге «Евтушенко. Love story» Илья Фаликов: «Однажды в Нью-Йорке с престарелым поэтом, не знающим английского языка, случилось происшествие: ушёл из дому, заблудился, забыл, кто он таков. Он помнил и произносил только имя Евтушенко. Когда, прибегнув к телефонной справочной, стали устанавливать личность неизвестного, его опознала лондонская телефонистка Катя Горбовская, русская поэтесса, по имени Евтушенко и характерному заиканию. Евтушенко зарифмовал эту грустную историю («Александр Межиров», 2010).
<…>
Пароль? Евтушенко. Единственная зацепка в пропасти немоты».

Горбовская выразила свое возмущение Фаликову, но понимания не нашла.

Обо всем этом рассказано на сайте Горбовской,
http://www.egorbovskaia.com/
а итог подведен ее стихотворением:

Нас живых поменяют на мёртвых,
Нашу сказку расскажут не так
Незнакомые люди в двубортных,
Неприятных для нас пиджаках.

Наши дети родят наших внуков,
И на Землю опустится день.
Самых лучших сыграет Безруков.
Вот такая, товарищи, хрень…

Отсюда: http://uborshizzza.livejournal.com/3286707.html