(мне тоже несколько раз попадалась эта тема - вот, впервые всё отлично изложено)

Наткнулась на давнее обсуждение в Интернете. Может быть, это было и раньше, но мне попалось обсуждение от 2010 года. Утверждали, что Константин Симонов не сам написал свое самое знаменитое стихотворение, а позаимствовал его у Николая Гумилева. Якобы, у Анны Ахматовой было неопубликованное стихотворение Гумилева, датированное 1921 годом, и она как-то показала его Симонову, а тот и запомнил. Вот почему Симонов, будто бы, очень не хотел, чтобы Гумилева реабилитировали.
Вот уж странная история. Гумилева расстреляли в августе 1921 года. В 1921 году он успел опубликовать два сборника своих стихов – того стихотворения, о котором идет речь, в них не было. С Ахматовой Гумилев не жил с 1915 года. После развода они один раз вместе ездили к сыну – это было в 1918 году. Потом сталкивались на людях время от времени. Он был женат, она была замужем.
«В январе 1920-го Ахматова, например, пришла в Дом искусств на Невский, 15, получать какие-то деньги. Гумилев, рассказывала потом, был на каком-то заседании. Пока ждала, подошел литературовед Эйхенбаум. Ему Ахматова сказала: «Должна признаться в своем позоре - пришла за деньгами». Тот пошутил в ответ: «А я - в моем: пришел читать лекцию, и - вы видите - нет ни одного слушателя». В это время вышел Гумилев, и Ахматова, сама не понимая почему, обратилась к нему на «Вы». Это так поразило Гумилева, что он прошипел: «Отойдем». Они отошли, и он начал ей выговаривать: «Почему ты так враждебно ко мне относишься? - зло спросил ее. - Зачем ты назвала меня на «Вы», да еще при Эйхенбауме! Может быть, тебе что-нибудь плохое передавали обо мне? Даю тебе слово, что на лекциях я, если говорю о тебе, то только хорошо...»
В другой раз - уже весной 1921 года - она пришла к Гумилеву в издательство «Всемирная литература», где тот работал. Пришла, чтобы получить членский билет Союза поэтов. Опять долго ждала, чтобы он подписал билет, он был к тому времени уже председателем Союза поэтов. Когда же он закончил разговаривать с Блоком и стал просить у Ахматовой прощения, что заставил ее ждать, она ответила: «Ничего... Я привыкла ждать!» - «Меня?» - обиделся Гумилев. - «Нет, в очередях!..» Потом виделись мимолетно, кажется, еще дважды... Но сам он пришел к ней в последний раз по ее просьбе - он вернулся с юга, где видел ее мать. 8 июля 1921 года передала через знакомую, что ждет его, а уже 9 июля он немедля явился...
Ахматова как раз сидела у окна во двор, когда услышала крик: «Аня!» Удивилась, так скоро Гумилева не ждала, Шилейко был в санатории, больше звать ее было вроде бы некому. Рассказывала: «Взглянула в окно, увидела Николая Степановича и Георгия Иванова». Рассердилась про себя, что он с Ивановым, которого давно не любила, но потом сообразила: Гумилев не мог же знать, что ее мужа, Шилейко, в это время не будет, а одному прийти к бывшей жене считалось, по их старомодным понятиям, неудобным... Эх, знать бы им, что встреча их станет последней! Их, чья совместная жизнь, по выражению ее подруги, знавшей обоих, была «сплошным единоборством». Единоборством в любви, единоборством в творчестве. Я, помню, не сдержал смеха, когда узнал, как однажды она, найдя в гумилевском пиджаке записку от женщины, вместо упрека крикнула ему: «А все же я пишу стихи лучше тебя!» Каково?! Но мне стало не до смеха, когда прочел, что произошло после этих слов, что она рассказала Чуковскому уже после смерти Гумилева: «Боже, как он изменился, ужаснулся! Зачем я это сказала! Бедный, бедный!..» В другой раз, когда кто-то из учеников ее мужа важно сказал при ней, что «литературный вкус» ему дал Гумилев, Ахматова отозвалась мгновенно: «Откуда же Николай Степанович его взял?..» Явила по первому движению души, а потом, кажется, корила себя за сорвавшиеся слова. Впрочем, и Гумилев не щадил ее самолюбия и частенько, когда бывал сердит, говаривал: «Ты, Аничка, поэт местного царскосельского значения...» Говорил, но остерегался. Да-да, он, храбрый кавалерист (два «Георгия»), охотник на львов, дуэлянт, на самом деле, по словам биографа его, «всегда как-то боялся ее». Ее - «Гумильвицу».
И вот - та, последняя встреча их. О чем же говорили они, не зная, разумеется, что видятся в последний раз? Гумилев рассказывал о матери Ахматовой, сообщил бывшей жене о смерти одного из братьев ее. Правда, к концу разговора, забыв об этом, он позвал ее на вечер в дом Мурузи. Она, разумеется, отказалась. Удивлялась потом: как он не понимал, что после известия о смерти брата она не могла идти веселиться? Еще Гумилев попенял ей, что она мало выступает, мало читает стихов. Ахматова отмахнулась: Шилейко запрещает... Гумилев изумился и, вспоминала, не поверил: Ахматовой, считал он, никто и ничего запретить не может... Вот, собственно, и вся встреча. Если бы не одна роковая фраза Ахматовой... Вывести гостей из дома она решила по винтовой лестнице, минуя двор. Зажгла свечу. «Лестница была совсем темная, - вспоминала, - и когда Николай Степанович стал спускаться по ней, я сказала: «По такой лестнице только на казнь ходить...» Не говорила бы так!.. Зная, что ее слова сбываются! До ареста Николая Гумилева оставалось двадцать пять дней, до расстрела - пятьдесят! (Вячеслав Недошивин «Прогулки по Серебряному веку. Дома и судьбы»).
Спрашивается, когда Гумилев мог оставить Ахматовой стихотворение? И зачем? И зачем бы она его хранила, тем более, что Гумилева расстреляли? Ахматова вовсе не была героиней.
Но стихотворение, приписываемое Гумилеву, существует. В некоторых источниках пишут, что автор неизвестен.

Жди меня. Я не вернусь —
это выше сил.
Если ранее не смог —
значит — не любил.
Но скажи, зачем тогда,
уж который год,
я Всевышнего прошу,
чтоб тебя берег.
Ждёшь меня? Я не вернусь,
— не смогу. Прости,
что стояла только грусть
на моем пути.
Может быть
средь белых скал
и святых могил
я найду
кого искал, кто меня любил?
Жди меня. Я — не вернусь!

Я вот думаю, если автор неизвестен, то откуда знают, когда это стихотворение было написано?
О чем только люди не говорили, как о плагиате. И «Идет война народная» написали в 1914 году, а не в 1941; и «Марш Энтузиастов» взяли из французской песенки, ее пели в кабаре, и на самом деле, там были слова «Все выше, и выше, и выше взвиваются наши штаны», и после того, как они звучали, с танцовщиц спадали панталоны.

А вот стихотворение Симонова.

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

По-моему, стихотворение Симонова гораздо сильнее того, с которого он его «списал». В нем столько энергии. Это стихотворение-заговор, стихотворение-оберег. И известно, что Симонов в самом деле очень любил Валентину Серову. А вот Гумилев вряд ли кого любил. Он жил со многими женщинами и всем изменял. Но принадлежность стихов ему сомнительна. В его официальных сборниках, которых много появилось после 1991 года, оно не включено. Это означает, что литературоведы его не признают. Ахматова никогда не рассказывала о наличии такого стихотворения. А ей было бы важно, что оно существует, так как она всегда хотела доказать, что Гумилев любил ее больше других своих женщин. И ей бы не понравился плагиат Симонова. Она бы уж рассказала знакомым, что и как. Ничего этого не было.
В любом случае, в том стихотворении, мужчина, бросивший женщину, говорит ей, что он к ней не вернется. Это салонное стихотворение, кокетливое, позерское. А стихотворение Симонова - это про войну. Он ушел не от женщины, а ушел на фронт и верит, что ее любовь его спасет от смерти. Даже если представить себе, что Симонов откуда-то знал "Жди меня - я не вернусь", то он только зацепился за одну строчку и создал стихотворение-памятник. В этом случае, спасибо неизвестному автору.

А переклички в мире поэзии обычное дело. Вот еще нашла похожее, пока искала про Гумилева. Автора не знаю, но в эпиграфе он цитирует «Жди меня - я не вернусь».

Возвращение.

Я конечно вернусь
Через многие годы
Я конечно вернусь
Я не знаю когда
Я конечно вернусь
Через снег, непогоду
Я наверно вернусь
Но не ждите меня

Жизнь течет, жизнь идет
Всходят новые всходы
И весна журавлей
Крик приносит опять
Я конечно вернусь
Через многие годы
Но не ждите меня
Нет, не ждите меня

Будет Солнце сиять
Будет снег серебриться
Будет лето опять
И в лесах соловьи
Я желаю вам всем
Счастья в жизни добиться
Но не ждите меня
Нет, не ждите меня

Будут грозы греметь
И туманы клубиться
Будет все как всегда
Лишь не будет меня
Ярким солнечным днем
Жизнь для вас пусть продлится
Но не ждите меня
Нет, не ждите меня

Я вернусь к вам другим
Вместе с утра восходом
Вместе с новой зарей
Я вернусь к вам, друзья
Буду с вами опять
Буду светлый и новый
Но не ждите меня
Нет, не ждите меня

И вот еще одно. В предыдущем стихотворении есть отсылка и к нему.

Владимир Высоцкий - Я, конечно, вернусь.

Корабли постоят и ложатся на курс
Но они возвращаются сквозь непогоду
Не пройдет и полгода и я появлюсь
Чтобы снова уйти чтобы снова уйти на полгода
Не пройдет и полгода и я появлюсь
Чтобы снова уйти чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все
кроме лучших друзей
Кроме самых любимых и преданных женщин
Возвращаются все кроме тех кто нужней
Я не верю судьбе я не верю судьбе а себе еще меньше
Возвращаются все кроме тех кто нужней
Я не верю судьбе я не верю судьбе а себе еще меньше.

И мне хочется верить что это не так
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды
Я конечно вернусь весь в друзьях и в мечтах
Я конечно спою я конечно спою не пройдет и полгода

Я конечно вернусь весь в друзьях и в делах
Я конечно спою я конечно спою не пройдет и полгода.

И последнее. Геннадий Шпаликов.

Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться,
Как почка тянется к листу
Вся в ожидании проснуться.

Однажды утром зацвести,
Пока ее никто не видит,
А уж на ней роса блестит
И сохнет, если солнце выйдет.

Оно восходит каждый раз
И согревает нашу землю,
И достигает ваших глаз,
А я ему уже не внемлю.

Не приоткроет мне оно
Опущенные тяжко веки,
И обо мне грустить смешно,
Как о реальном человеке.

А я — осенняя трава,
Летящие по ветру листья,
Но мысль об этом не нова,
Принадлежит к разряду истин.

Желанье вечное гнетет,
Травой хотя бы сохраниться —
Она весною прорастет
И к жизни присоединится.

Отсюда: http://uborshizzza.livejournal.com/2965198.html
via dok_zlo