У Светки тугие косы, пробор безупречно ровен, на белых нарядных блузках наглажены кружева. У Светки чего ни спросишь — хоть формулы, хоть Бетховен, — про всё рассказать сумеет, ей всё точно дважды два. У Светки одни пятерки, причем половина с плюсом (конечно, такой способной нельзя не поставить плюс), и музыка, и английский, и трижды в неделю курсы — она поступает летом в ужасно серьезный вуз. Шушукаются девчонки: гордячка, заучка, стерва, затычка для каждой бочки, подумаешь, блин, звезда…
А Светка сама бы рада хоть в чём-нибудь быть не первой, но если не будет первой — покоя никто не даст. Она успевает всюду, где дальше и где поближе, до одури чистит туфли, зубрит до пяти утра и помнит — себе дороже, когда на полбалла ниже, когда на листке помарка, когда на чулке дыра. У бабушки непременно от этого будет приступ («зачем ты творишь такое, ведь я же умру сейчас…»), а мама начнет ругаться (на каждое слово — триста), а отчиму что ни скажешь — не станет и отвечать. И будет понятно сразу, что это совсем не шутки, что Светка совсем не гордость, а полный позор семьи, что катится по наклонной, в уборщицы, в проститутки, осталось чуть-чуть до края, еще хоть полшага — и… Да что же за дочь такая — родителям треплет нервы, один лишь Господь и знает, когда прекратит трепать!..
Единственный Светкин выход — всегда оставаться первой, а времени не хватает — так можно поменьше спать.

С пяти до восьми приснятся поляны, леса, болота, вдали перекличка пушек и птичий настырный смех. Отчаянно отступают бойцы поредевшей роты — и Светка идет последней.
Она прикрывает всех.

Спасибо!