Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, выберите Вход
WWW-Dosk
 
  ГлавнаяСправкаПоискВход  
 
 
О солянке и голубцах (Прочитано 2602 раз)
02/18/14 :: 3:26pm

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
Дивной художественности описание приготовления... ну, в заголовке сказано, вы понимаете. В основном, конечно, солянки. Не мое и не претендую, автор - Татьяна Соломатина, ссылка внизу.

* * *

У вас когда-нибудь был любовник? Не путать с влюблённым, мужем, бойфрендом, половым партнёром. У вас когда-нибудь был именно любовник?

Господи, что я несу! Женщины сочтут таковой вопрос неприличным. Мужчины – и вовсе предосудительным.
Но речь идёт не о влюблённости юных. Не об интрижках зрелых, даже неосознаваемой целью которых является – взбодрить. Себя. Чувства. Не о чистой вегетатике, где один старый листочек обрываешь – два новых вырастает. Не о дихотомии на одеревеневшей базе. Нет! Я говорю о всепоглощающей страсти, могущей в любом возрасте с корнем вырвать, разметать, выкорчевать, разрушить. О тяжёлом. Не о лёгоньком кокаинчике, будоражащем лимбус на час. Не о кислоте, щекочущей гипофиз, как текущий рабочий ничего не значащий и ни к чему не приводящий выговор от начальства. О тягостном плохо очищенном, сшибающим работы всех органов и систем герыче. Я говорю о всё пожирающей – и плоть, и гормональную регуляцию таковой, и мысли – как гуманоидную стигму, - и привычную размеренную жизнь. О страсти.

Да гоню, я гоню! Алоха, Гавайи! Я говорю о мясной солянке.

И выбросьте уже из голов одну из тупорылых версий о происхождении этого блюда. Как вижу где-то «мясная селянка» - так и штырит. Какая, к дьяволу, селянка?! Та, что из неметеных сеней немытыми пятками топала в сад-огород Незнамокакоевской губернии? Тута – опаньки! – рясная олива ей по кокошнику дождём плодов стучала. Здеся вот – урожай симбирских лимонов в подол ссыпался. Настурция в болоте колосилася. А устричной фермы у неё в ближайшей луже не было, ась? В доме дворян были солёные огурцы и проч. В хате селянки не было маслин, оливок и лимонов. Селяви. Так что мясная она – из-за многообразия сортов мяса. А солянка – из-за солений. Все прочие фонетические игры пришли прямиком из государственных общежитий пролетарьята. После в коммунальных квартирах додумали, что «селянку» можно варить из заветренного говна с общакового семиноябрьского стола и дешёвых сосисок. Мясная солянка не терпит «на тебе, убоже, что мне негоже». Как не терпит настоящая страсть полумер. Только русский надрыв. Только высококачественный хардкор. Бутылку рома из горла – только на выси скользкого подоконника. Псовая охота, стреляться до первой смерти, убухаться до предела – и ожить от мясной солянки.

Поэтому и подготовка к ней основательная. Это при муже можно ноги не брить. Это давно опостылевшей семье в суррогат – как бы вы его ни называли, - можно объедки и обрубки «молочные» свалить.

Не так вы ждёте свою страсть. Страсть, прилетающую на праздники из другого города, или с другой стороны глобуса. С корзиной роз и песцовым полушубком. Ожидая таковую страсть вы становитесь тщательны, расчётливы и хитры. Вы подготовляете военную операцию. И ровно как на войне в какой-то момент – в тот самый момент, в горячке разгара, - вам становится всё равно на все заготовленные тактики и стратегии, на все скрупулёзно проработанные планы. Это там, вчера: ребёнка – бабушке, мужу – что на работу, на работе – похороны любимой тёти в Воронеже. Вас никто не хватится дня три. И вы жаждете, чтобы вас не хватились, не вычислили. И жаждете – чтобы да! Вычислили. Схватили. Мене! Текел! Упарсин! Пусть уже всё до основанья! О, это великое, неизвестное «а затем…». Пусть, ебать-колотить, уже наступит!
Во время – и вовсе мира нет. «…всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший… в его положении, … находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека».

Мясная солянка, да. Тщание ожидания страсти. Уже попробованной, уже известной. Но всегда – и кажется, навсегда! – новой, всегда сладостно-тягостной, всегда разрушительно-прекрасной. Сабля ни разу не пробовала мяса. Резала палец – да. Ударяла коленку. Вывихивала плечевой сустав. Ломала ногу – и по типу «зелёной ветки», и прорывая мягкие ткани… Казалось бы – чего неизвестного? Но лихорадит именно ею – неизвестностью. Уже скоро-скоро прилетает, приезжает, прибывает она. Страсть. Чтобы убить и ранить тебя.

«А где, бишь, мой рассказ несвязный?..» Всего лишь мясная солянка.

Кило телятины (на косточке). Копчёные рёбра. Залить холодной водой. Закидать овощами: лук, стебель сельдерея, помидор, болгарский перец. Пусть томится. Пусть исходит. Бульон варить долго. Как мечтать, ожидая уже известного, но ещё не насытившего. Как первого в жизни. Но не первого юного. Не первого дурацкого. А первого не первого.

Снять шум – и томить. Шум бытовухи. Шум вечно-торопливой ерунды. Сосредоточаясь на недолгом главном. Знаешь, что будет недолго. Не хочешь, чтобы было недолго. Хочешь растянуть в вечность. Но знаешь, что будет недолго. И вечным не будет – разве что мутной лужей вечности. И знаешь, что будет главным. Не первым. И не вторым. Но опасным и сладким. И вязкое густое ожидание – уже часть этого главного. Важная часть. Главная часть ожидаемого главного.

Специально покупаешь – никаких остатков! – компоненты. Грудинка, ветчина такая, ветчина сякая, охотничьи сосиски, сырокопчёные колбасы. Компонентов пять – к тем, двум. Пусть будет семь. Счастливое число. Бульон из говядины на косточке и копчёные рёбра – как прелюдия. Прозрачный, тугой, многокомпонентный бульон. С синкопой сельдереевой. С форшлагом перцовым. С фальцетом головки молодого чеснока. С этим – пусть его будет разрезать упорядоченными тактами мир джазового безумия, шостаковичевской стебанутой какофонии – репчатым вополеберёзастояловым луком. Что-то должно привязывать к поверхности земли. Вытаскивать из могилы. Потому что страсть – это могила. Поверхность земли – она как ноль. Имеет бесконечность по обе стороны. Что-то основополагающее должно привязывать к поверхности земли. Не дети. Не муж. Не сплетни коллег и соседей. И не сто раз прекрасная остопиздевшая колбаса. А лук. Репчатый лук. Реперная точка. Репчатая привязка к местности.

Соломой настругать грудинку, ветчину такую, ветчину сякую, охотничьи сосиски, сырокопчёные колбасы. Удерживая в себе сосредоточение страсти, охраняя в себе предвкушение. Никаких социальных сетей, никаких подруг по телефону. Ни с кем. Только с собой! Это происходит только с вами, только для вас. Это ваша тайна. Разрушающая – пока! – только вашу жизнь. От этого всего нельзя отходить. Женщина в страсти по улице идёт, как будто картечью в голову раненая. Как дурачок Николай Ростов - с лошади на галопе слетевшая, но полёт не прервавшая. Женщина в страсти ни на что не обращает внимания. Она сосредоточена. Они – ни с кем. Она – наедине. Она говорит правильные слова в нужное время, здоровается, отвечает мужу про как прошёл день и что на работе, читает ребёнку сказку на ночь и поздравляет сотрудника с днём рождения. Но её нет среди нас, среди обыкновенно-живых. Именно в таком состоянии надо варить мясную солянку. Хотя сейчас она, мясная солянка, совершенно не нужна. Она будет нужна потом. И потому варить её надо именно сейчас. В сосредоточенно-отрешённом потусторонне-присутствующем состоянии сознания. В коме, расцветающей незабудками. В шоке полыньевом.

Ещё мелко порубить репчатого лука. Ещё натереть моркови на тёрке. Не порубить – не подойдёт. Не стереть в труху в движимых направленным потоком электронов стальных ножах. Крупно – не страсть, а долг. Кашица – не красота безумия, а сопливый отъебизм. Страсть – только и только на тёрке. Чтобы чувствовать всё. Чтобы чувствовать оттенки – и потому не крупно. Но чтобы и не смолоться до состояния, пригодного лишь для посмертных лабораторных исследований. Потому морковь для солянки – на тёрке.

Бульон томится.

Глубокая чугунная сковорода. В неё – оливкового масла. Много. Слегка обжарить мелко порубленный лук. Как первое быстрое нелепое объятие, скомкано принятый букет роз и новый песцовый полушубок – в ближайшую лужу. Но не истерично, не надменно. А просто так вышло, потому что где-то отдельно томится база. Мы её ждём. Тягостно и сладко ждём. Тут – глупые розы. Они колют руки, потому что они свежие и рьяные и без плебейских целлофанов, они – благородно голые. И куда приткнуть тот полушубок, если у меня исколоты пальцы и колючие розы уже прошлись и по твоей груди. Есть пока только отдельная густая томительная основа. Есть больно жалимый горячим маслом лук, и есть поднятый из лужи и слегка запачканный – на эндорфиновой эйфории незамеченный – полушубок. И вот уже в такси мы швыряем в щипящую чугунную сковороду в радость первой луковой горячки натёртую морковь. Но всё ещё отдельно, всё ещё не вместе.

В утомлённо-ушкваренное – щедро томатного соку. Известного хорошего томатного соку, как щедро в гостиничном номере – по стакану известного хорошего вискаря. Страсть – не влюблённость. Страсть – не торопливость. Страсть – оттягивает и сгущает, сгущает и оттягивает. Страсть – это смотреть друг другу в глаза. Чуть саркастично, чуть надрывно. Всегда – немного турнир. Всегда немного битва. Сперва битва за что-нибудь. А затем – и бойня за всё про всё. Но сперва давай обменяемся дежурными записками от наших адъютантов Гордынина, Иронина, Надменина, Утомлёнова, Обречёнова и Возбуждёнова. Возбуждёнов особенно горяч. Рвётся, сука, в плоть вцепиться. Его надо залить. Томатным соком. Чтобы не был таким рыжим. Всё переплавит обыденная луковость. Всё погасит красная густая жидкость.
А пока отдельно готовится в чугунной сковороде отдельное - выловим из базовой вытяжки трупики наших рядовых овощей – пехота своё дело сделала. Вынем мясо и рёбра – пусть остынут. Пьём виски и читаем стихи. И восхищаемся друг другом. Немного гусарства не повредит. После первой злобы – неотъемлемой части страсти, надо остыть. И заслуженно восхититься друг другом. Потому что всё конечно. Жизнь конечна. И страсть тем более конечна. Пусть на скорую руку из остатков трахаются кролики и безмозглые. Мы со вкусом и очень медленно проживаем один из быстротечных отрезков-тактов. И потому слегка остыв, и отделив плоть от костей, измельчаем и их. И обратно, в бульон. В процеженный бульон. И туда же – всё прежде измельчённое в солому. Торопиться некуда. У нас вечность. Она очень быстро закончится, просто её так зовут: «Вечность». Это имя, а не время. Запоминается не быстротечный оргазм, а всё то сладкое, горькое, кислое, странное, прозрачное, насыщенное, что мы успели заготовить и непременно наговорить, надышать, намучить.

По второму? Стакану. Пока томится отдельное в котле отдельно от дышащего в чугунной сковороде.
И вот уже настаёт время неизбежного смешения. Под одной крышкой, которой накроемся.

Но это ещё так… По взрослому. Без надрыва. Просто зрело и умно. Долго и медленно. Переплетясь и перемешавшись. Соната. Вариации. Заготовки. Наброски. Но ещё не законченная симфония. Ещё без неизбежности. Ещё как будто впереди. Без гипертонического раствора. Чтобы ещё осталось время на не сдохнуть и накромсать солёные огурцы. Именно солёные. Маринованные – не для страсти. Маринованные – оставьте для на потом. Для размеренности. Для быта. А сюда, - в томящуюся мясную солянку… Я, кажется, о страсти? Нет, я о еде. Об обыкновенной еде. Хорошо принимать огненно-горячей, с масленичного перепою, с рождественского похмела, с новогодних безумств, с ледяных крещений. Потому что у всего есть объяснение. И у мясной солянки. Гидроцефально-ликворный синдром лечится гипертоническими растворами. Рассол – это гипертонический раствор. И потому вслед за нарезанными вкосую солёными огурцами выливайте под крышку стакан рассола. И половину стакана сока лимона. Такую полифонию соком лимона не испортишь, а лишь подчеркнёшь.

Ещё полчаса. Ещё одну порцию бухла, ещё немного фехтования и подходящих к случаю рифм – не дай бог не своих! – и можно снимать. Пусть себе настаивается.
Предвкушение закончилось. Можно смело обрываться в страсть. Как в густую грязь куяльников и мёртвых морей. Грязь есть грязь. В ней надо щедро изваляться. Плотная мутная солёная грязь. Оправдание вываленности в грязи – лечебная. Лечебная грязь. Лечебная вываленность. Лечебная плотскость густоты всех ощущений.

Оу! Кажется только было «…уж темнеет вечер синий» - как уже «утро туманное, утро седое…» И в глаза смотрели, и стихи читали, и еблись, как перед смертью. И даже умирали. И упились в тряпки. И наговорили нежностей, и наорали гадостей. И стало жалко увядших роз – кто про них думал? И подняли с полу песцовый полушубок и любовно огладили, и повесили на плечики. И голова трещит. И всё, что казалось бесконечным – уже прошло. Уже почти прошло. Но в это «почти» ещё поместится музыка.

Музыка мясной солянки.

В глубокую миску щедро. Туда же – маслины и оливки. Каперсы чуть-чуть. Послевкусие страсти не должна затмевать горечь настурции – и потому чуть-чуть. Самую малость о том, что было. Сметаны густой – и размешать. Кружок лимона. И медленно есть, предварительно опрокинув в себя ледяной тягучей водки по стопке. Виски – вечер и ночь. Утро страсти – всегда горькая водка. Водку не пьют. Водку опрокидывают. Есть медленно. Растягивая. Но уже неизбежно.

На дне глубокой миски мясной солянки будет сытость, тупость и лишь одно желание: спать. «И видеть сны… Вот и ответ…».

Ответа на страсть не будет никогда. Страсть оглушает, как горы, как гребни синих льдов, как норвежские композиторы в филармонии. Отключает кору головного мозга и стимулирует выработку гормонов надпочечников, как барабанная дробь. Страсть – это ненужно-нужный опыт. Страсть делает людей старыми. Женщин – бонусом, - научает варить правильную мясную солянку. Никогда – не из остатков. Всегда – медленно, всегда новую. И всегда одинаково прекрасно излечивающую телесную боль.

А потом, когда на дне не только тарелки, но и кастрюли не останется ничего – вам не останется ничего другого, как только варить её снова и снова. Из нового. Безжалостно выбрасывая заветренные остатки, обтрёпанные полушубки и не маринуя воспоминания.

Говядина на косточке. Копчённые бараньи рёбра. Грудинка, ветчина такая, ветчина сякая, охотничьи сосиски, сырокопчёные колбасы. Из говядины и рёбер – бульон (болгарский перец, стебель сельдерея, морковь, лук репчатый, чеснок, лавровый лист, перец-горошек – позже от тушек овощей избавляемся, мясо вынимаем, бульон процеживаем). Остуженную говядину и рёбра отделяем от костей и нарезаем мелко. Грудинки, ветчины, колбасы, сосиски, колбасы – нарезаем. Всё загружаем в процеженный бульон. Томим на неспешном огне. В чугунной глубокой сковороде на растительном масле поджариваем мелко нарезанный репчатый лук, добавляем натёртую морковь, заливаем томатным соком – и тушим. Сгружаем в кастрюлю. Нарезаем солёные огурцы. Туда же – в кастрюлю. Стакан рассола. Полстакана лимонного сока. Подаём с маслинами, оливками, каперсами, лимоном и сметаной. И мелко порезанной зеленью. На завтра – вкуснее чем сегодня. На послезавтра – вкуснее, чем… И как от страсти – от мясной солянки ничего не остаётся. Ничего. Никогда. Это не влюблённость, не неудачный брак, не случайный перепихон и не суп из осклизших молочных сосисок. Собакам доедать нечего.

И упаси вас бог хоть когда-нибудь сварить своему страстному любовнику мясную солянку. Выветрить можно всё. Лет через пять вы даже перестанете вздрагивать, учуяв запах того одеколона на ком-нибудь другом. И уже давно обтрепется на бомжихе тот выброшенный песцовый полушубок. Но если вы вместе ели правильную мясную солянку – это не отпустит никогда. Совершенство плотского привязывает совершенно. Поэтому варите её неправильно, как можете и хотите. А если сумеете – избегите страсти. Избегите страсти прежде любви. Это всё равно что сидя голой жопой на промозглых ветреных кручах Сент-Готарда палку брауншвейгской колбасы грызть всухую.

Ну да кому они нужны, чужие рецепты и посторонние советы…

В суматохе гостей и ресторанов, в суете жизни - мясная солянка это просто еда. Просто вкусная еда.
Приятного аппетита!

С фаршированными перцами всё просто. Вам нужны перцы (не те, гламурные, что та панорама Рубо, а правильные живые перцы). Кило телятины, кило поросятины. Лук репчатый. Морковь. Щедрая жменя риса (я люблю «разноцветный», тот, что «дикий» и «домашний» вперемежку). Чеснок. На мясорубке – мясо, лук, чеснок, морковь. Разбить туда три яйца. Соль, перец молотый. Рис. Перемешать тщательно, вручную. Перец очистить от плодоножек. Я не срезаю перцы «стаканчиками». Акушер-гинеколог я или где? Срезать перец «стаканчиками» всё одно что бабе полжопы саблей рубануть, чисто для удобства работы повитухи. Да и жалко мне перечной плоти. Она же для чего-то родилась, вслед за той курицей, что оплакивала Раневская. Одно дело овощ сварить – и в ведро. Он бульону нужен, этот овощ. Он своё дело сделал. И совсем другое – часть овоща ни за что ни про что. Но разумеется каждый волен, как он хочет. Рубите перец «стаканчиками» для лучшего доступа к очистке и фаршировки? Так хоть не выбрасывайте, а упокойте на дне того казана/кастрюли, в которой будете их готовить.
  Тщательно взбитым вручную фаршем плотно напакуйте перцы. Медленно и тщательно. Не торопитесь. Получайте удовольствие от работы пальцами. Затем в казаны/кастрюли на дно уложите всякого – чеснока, стеблей сельдерея, помидоринок. А можете и ничего. Я люблю, чтобы много всего. Стройно постройте перцы. И залейте по пояс томатным соком. И на огонь. Довели до кипения и бурления соков – уменьшайте палево. Пусть медленно доходят. Подавать со сметаной.

И напоминаю, что застольные беседы со мной (под блюда моего же приготовления) проходят в рамках прогулки по Бородинскому полю, где я же выступаю экскурсоводом. По всем вопросам логистики писать 5290935@bk.ru
И да - история и литература интересней жратвы. Но жратва отчего-то успешней. Вечная ценность наверное... А Багратион легко обходился солдатской кашей. Улыбка


Отсюда: http://sol-tat.livejournal.com/883981.html
 

My armor is contempt.
IP записан
 
Ответ #1 - 02/19/14 :: 2:00am
eotvi   Экс-Участник

 
Классно!  Улыбка
 
IP записан
 
Ответ #2 - 02/19/14 :: 10:40am

Эрин   Вне Форума
При исполнении
Ёж сложносочиненный
г.Москва

Пол: male
Сообщений: 4978
*****
 
Соломатина рули-ит!!!
 

"Мотор был очень похож на настоящий, но не работал."(с)
IP записан
 
Ответ #3 - 03/03/14 :: 2:17pm

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
Warning!
Местами лексика.


   Щи – блюдо лёгкое, скоморошье. Шутовское. (Вы же не путаете шута с дураком.)

Есть щи можно бесконечно безо всякого вреда для пищеварения. Напротив – с одной и только исключительно пользой.


Лёгкое – да. Но как и любое скоморошество – непростое. На скорую руку щи не сделать. Щи – это джаз. Любая импровизация совершенно неожиданна лишь когда безупречно отработана. Щи – это клоунада. Тут тебе и эквилибристика, тут тебе и остроумие, тут тебе и мудрость. И терпение для всего этого. Плохие щи – это плохой клоун. Плохой клоун – это когда всем неловко, хотя никто ни в чём не виноват. А этот дурак продолжает корчиться.

    Для щей надо взять щедрый кусок доброй телятины на косточке. И рёбер копчёных, не жадничая. И сгрузив в одну большую кастрюлю – ну никак не меньше восьми литров, - долго варить. Туда же, к телятине и рёбрам: лук репчатый; морковь; корень петрушки; стебель сельдерея; болгарский перец (не пластмассовый из супермаркета, а живой – как на фаршировку); помидор; головку чеснока (молодой можно не чистить, так его туда утопить; старый лучше почистить – и дольками); известный горький перчик (см. борщ); имбиря пластиночку (я его вообще люблю, но совсем чуть-чуть, не перестарайтесь, особенно если вы никогда прежде ни с горьким перчиком, ни с имбирём дело иначе как от ужаса или с чаем не имели). Полагаю, никого не удивлю, что все овощи надо почистить и помыть. Как-то прежде я этого не писала, но тут в инструкции к духовому шкафу прочитала, что в нём не рекомендуется сушить котят. Мне бы и в голову не пришло сушить в духовом шкафу котят. Равно как мне и в голову не придёт засовывать в дыхательные пути печенье или мармелад. Но однажды я участвовала в разработке рекламных (а точнее BTL) кампаний по продвижению на рынок печенья и мармелада – и собственными глазами видела требования компаний-производителей. Да, особо оговаривалось – и требовалось писать на упаковке – что ни печенье, ни мармелад не рекомендуется засовывать в дыхательные пути и в другие не предназначенные для печенья и мармелада отверстия. Я была ещё наивным чукотским акушером-гинекологом и была крайне озадачена подобными требованиями производителей. И один из московских рекламных гуру объяснил мне, что ежели таковое не будет написано на упаковке, то потребитель печенья, засунувший его в, например, нос и не получивший носом ожидаемого от печенья удовольствия («хрустящее наслаждение!» - вы когда-нибудь слышали как хрустит наслаждение? Снег или крахмал – да. Но наслаждение?!) – может подать в суд на производителя печенья и выиграть шальные деньги! Он не был предупреждён! Или, например, если кто забыл мармелад в заднице – и рецепторы ампулы прямой кишки не ощутили «лимонной бодрости» - same! Плати, производитель, деньги! Ты обещал мне горячую страсть тропиков, а у меня всего лишь жопа слиплась! Что? Зачем я мармелад засунул туда, куда засунул? Ну, извини, производитель! На этикетке твоей продукции не были чётко обозначены пути введения!.. Так что хозяйке на заметку: а) если прямо сейчас у вас в доме есть спагетти, на упаковке которых не написано как именно их употреблять – смело суйте их себе в ухо, в глаз или ещё куда; затем бегите к врачу на освидетельствование; а затем смело подавайте в суд на макаронников!; б) я вас предупредила: овощи надо чистить и мыть, а если вы сварили то, что вы сварили – не ссылайтесь на мой рецепт в случае фиаско, ничего вам не обломится! Тут ещё главный основной секрет всех бульонов: и мясо, и овощи должны быть качественными. Мясо свежайшее, не подвергавшееся окаменению путём глубокой заморозки. Овощи – не бледные создания без запаха и вкуса. Понимаю, тяжёлая задача. Ну да уже давно надо было обзавестись мясником и зеленщиком. Реальные приятельские отношения с мясником и зеленщиком куда продуктивней виртуальной любви и виртуальной же ненависти. Последние, признаться честно, и засунуть-то некуда, не то что из них что-то варить. В общем так: говном хорошую картину не напишешь. Можно, конечно, выдать за авангард, за «я так вижу». Но не надолго. В отличие от современного арта те же щи – древнее искусство. Там не только контент, но и ценители уже давно проверены временем. Щи – еда для тех, кто давно называет розы – розами, небеса – небесами, говно – говном, хуй – хуем, а глупость – глупостью. Щи – пища консерваторов, у которых уже есть голова и рубцы на миокарде (можете называть их «шрамы на сердце» - красившее звучит).

    Бульон варим медленно и томно. Это сквозной основополагающий принцип создания бульонов. В щах особенно нельзя допускать бурлений. Ни на одном из этапов. Щи – это медленно и размеренно. Если вы молитесь или читаете стихи скороговоркой – то вы не молитесь и не читаете стихи, а дурью маетесь. Вы не чуете содержания и теряете в быстроте форму. Всё время варки щей – вы при них. Можете взять в кухню книгу. Вспомните, как оно – книгу читать. Никаких компов, лептопов, айпадов. Айфон – в авиарежим. Читайте книгу. Варите щи.

    Снимаете шум – и туда лаврового листа и чёрный перец-горошек. Зелень можете какую хотите.

    Килограмма два квашеной капусты. Хорошей такой. Упругой. В тряпки поникшую капусту в щи нельзя. Даже если вы любите жевать никакую капусту – то вот она не для щей. Палая дряхлая капуста не для щей, как поникший старческий член – не для секса. Вы можете любить уквашенную в жижу капусту и даже любить старика, но давайте не будем путать предпочтения с предназначением. Для щей предназначена упругая ярая капуста. Режем её – она приятно скрипит под ножом, как бы борется, но это – игра, потому что она радостно сдаётся! Режем её – и в глубокую большую керамическую сковороду. Я не отжимаю рассол. Вы вольны поступать как хотите. Но это щи – и значит нам нужен рассол. Туда же рассол, к капусте. И заливаем её литром томатного сока. Хорошего томатного сока. Украинский «Чумак» не берите. Не потому что Украина плохая. Украина – прекрасная страна. А потому что сок плохой. Вот где у меня иногда ноет один из рубцов на миокарде: прекрасные помидоры на Украине. А украинский томатный сок «Чумак» из прекрасных украинских помидоров – полное говно. Ну как так получается? «Не даёт ответа…» Это написал Гоголь. Про то, куда мчится тройка-Русь. Но про украинский плохой из отличных помидоров – тоже подходит. Действительно, как?! Как можно сделать из гениальных степных помидоров такой дерьмовый сок?! «Не даёт ответа…»

    И в литре любого хорошего томатного сока тушим упругую капусту. Где-то час.

    И между книгой и бульоном варим по отдельности картошку, морковь (та, которая «немытая Россия» - отлично подходит! Надо только помыть), яйца и свёклу (она же буряк, но не кормовой, который в Виннице белый, а другой, который везде чудесно-бордовый – и свёкла). Потому что щи варятся долго, и почему бы нам не сделать селёдку под шубой? Тем более что как раз селёдка имеется (я давно остановилась на «Матиасе», без ничего. В смылсе – без «дыма», без пачули и прочие добавки. Просто селёдка в масле. Если вы, конечно же, живёте в Одессе, или на каком-нибудь благоприятном для селёдки Атлантическом побережье – то вам сам бог велел зайти в магазин типа «Океан», или что там у нас аналог давно почивших «Океанов» в, к примеру, Норвегии? – и купить там свежую селёдку. В виде селёдочных жирных спинок или тушек. Никому не нужна эта опричнина в виде селёдочных голов, которые иные психически неадекватные личности приторачивают к селёдке под шубой. О, я видела эти снимки в Интернете! До сих пор кричу во сне.

    Варёную картошку – вы помните, а кто не знал, тот теперь в курсе, так что никаких исков! – надо чистить горячей. Натыкивать на вилку и острым удобным ножичком – раз-раз! Варёные яйца конечно можете залить ледяной водой – это практически мистическая практика. Ничего не даёт, если яйца вот только-только снесены, буквально перед тем как… Но вы свято верите в то, что чистить яйца легче, если их залить ледяной водой. Мы свято верим. Потому что я тоже свято верю. Несмотря на то, что опыт мне не подсказывает – он орёт мне в лицо, гневно брызжа слюной, - что свежайшие яйца будут плохо чиститься, хоть ты их туда, где «мы были там, мне страшно этих строк…» (вы же на кухне «Божественную комедию» читаете? Нет? Ну и чего вы хотите от своих детей?) Но всё равно заливайте холодной водой, потому что если яйца сразу залить ледяной водой – они лучше чистятся, ха-ха-ха!

    Морковь и буряк (св ёклу, да) можно/нужно чистить холодными. Овощи должны быть свежими и вкусными. Особенно – буряк. Картошка не должна быть липкой. Картошка должна быть правильной. Такой, что натирается на тёрке в воздушную пористую стружку. Морковь – должна иметь вкус моркови. Яйца – яиц. Селёдка – обязана быть просто хорошей селёдкой, не уничтоженной уксусом, не замаринованной в каком-нибудь, перебивающем вкус самой селёдки (или забивающем вкус плохой селёдки). Селёдка под шубой – блюдо простое и элегантное. Как костюм от Шанель. Не надо припадочного фуд-дизайна по рисункам из отделения буйных и тем, что им в буйстве мерещится - опасных. Не надо смешения шифона с шифером. У нас тут – см. выше – не модерн-арт, а спокойная, прошедшая проверку временем, классика. Крой, колодка, украшения – всё без истерик. Всё чётко, всё просто, тем и ценно. Ну если нет натурального жемчуга… Пардон, если вам лень делать домашний майонез, то ничего страшного не случится, если вы наденете элегантную спокойную бижутерию. Ну то есть используете проверенный магазинный майонез. Мир не рухнет.

Порезали селёдку – не в труху, но и не кусманами на давку. Средний жемчуг, средний! Перемешал с мелко порезанным репчатым луком. Сверху наточили на тёрке очищенную варёную картошку – да, руками! Ручная работа, настаиваю! Слегка присолили слой картошки (вполне солидный, но не до степени тулупа. Шуба. Не тулуп!) и слегка промазали майонезом. При помощи ложки. Слегка! Не надо всё заливать этим го… Майонезом не надо всё заливать так, чтобы все остальные продукты захлебнулись. Это будет бессмысленная некрасивая смерть первоначальной идеи селёдки под шубой. Сверху на слой картошки, промазанной – слегка! – майонезом, поточили на тёрке яйца, морковь и сверху – буряк. Да, яйца и морковь не топим в майонезе. Лишь слегка, чуть, подсаливаем. Если вам лично сильно хочется майонеза – так вы одна на кухне! Это ваш мир! Никто вас не выдаст, если вы высосете майонез из вакуумной упаковки. Купите две. Один высосите, удовлетворите свою жажду нахлебаться майонеза. А второй – используйте чуть, как заправку, а не как основное блюдо. И только сверху – снова слегка промажьте майонезом буряк. Аккуратно. Неспешно. Затем меленько порубите зелень – и слегка присыпьте сверху. Всё, можете отправлять в холодильник. Согласитесь, легко и красиво. Никаких, упаси вас священный дуб, тёртых яблочек. Хорошие овощи, пушисто наточенные. Хорошая селёдка. Никаких уксусных припадков и притороченных к сёдлам селёдочных голов. И не надо расписывать её всяким, вы не в интернате для альтернативно-одарённых деток, мы верим, что вы умеете рисовать снегуркино платьишко. Вот если кто захерачит селёдку под шубой в виде капители и/или мужской головы – так уже в следующем году идите поступать в МАРХИ. А самодеятельности не надо. Не то окажетесь там, где «страшно этих строк».

Бульон на щи томится. Не допускаем бурлений.

    Когда мясо сварилось – вынимаете его из бульона. Остужаете. Разбираете-нарезаете. От рёбер оно и само отвалится. Все кости – вон. Все жиры – вон. Уже достаточно в бульоне. Кости и жиры – собакам.

    Бульон процеживаете через ситечко. В другую восьмилитровую кастрюлю. Да, процеживаете. Выбрасываете вываренные овощи (как в борще, как в мясной солянке, как в бульоне на тефтели). И процеживаете. Бульоны надо процеживать. Вы мне можете не верить, можете торопиться на митинг, можете кричать, что и так сойдёт! Не сойдёт. Я тоже не верила, тоже торопилась не пойми куда, тоже кричала. И теперь я точно знаю – не сойдёт. Бульон надо или делать хорошо, или не делать вовсе! И бульон – даже тщательно прореженный шумовкой – надо процеживать. Вы можете процеживать бульон, не веря и не считая нужным. Надо же с чего-то начинать веру в бульон.

    Кастрюлю с процеженным бульоном снова на печку – или на плиту. Туда – порубленное мясо телячье и от рёбер. Ещё тушится капуста в томатном соке, но вы шкварите ещё на одной сковороде на кусочке сливочного масла (свежего или топлёного, или на жире из бульона, если варили заранее) мелко порезанную луковицу, натёртую на тёрке свежую морковь и (не или!) натёртый на тёрке же корень петрушки (пойдёт и корень сельдерея, не весь, разумеется, а размером с поточенную морковь). Жарите быстро, до золотистости – и отправляете в кастрюлю с мясом и бульоном. Туда же отправляете и потушенную в томатном соке капусту.

    В щи полагается ещё толочь картошку. Но я не люблю. «Загустить щи» - это не ко мне. Они у меня и так густые. Но можно жменю пшена, кто совсем уж не может обойтись без. Или модный кус-кус пойдёт. Немного. Но лучше пшено. Кто любит картошку – лучше сварить её на этапе процеженного бульона, растолочь в пух прямо в кастрюле и уже потом добавлять мясо и проч.

    Щи получаются очень жирные. Но пусть вас это не пугает. Щи действительно очень лёгкая и очень правильная еда. К тому же – очень лечебная. Для тех, кто перемёрз или перебухал. Есть их можно сразу. Но если оставить на сутки на морозе – это будет сказочно. Подавать рекомендую со сметаной (вот тут никаких, упаси вас, майонезов и соусов!)

    Гостей можно звать, но необязательно. При наличии мужа и детей и щи (восьмилитровая кастрюля!) и селёдка под шубой (по этому, лёгкому и элегантному рецепту – два таджикских блюда, ёклмн!) – уходят быстро. Дня за два, за три. Максимум – за четыре. На неделю никогда не хватает, хотя щи в холодильнике могут стоять никак не меньше недели, с каждым днём становясь всё вкуснее. Щи – это как шоу Славы Полунина. Никогда не надоедает. Или как «Божественная комедия». Или как «Война и мир». Щи – это произведение искусства. Мужчина, хорошо заправленный щами под ледяную водку, настоянную на карельской бруснике, совершеннейший пацифист и любит женщин, детей и щеночков. Женщина, откушавшая щей, начинает понимать «Хороший. Плохой. Злой» и с радостью осознаёт, что она – не плохая. Да, ещё не хорошая. Но отнюдь не, и никогда не была плохой. И даже «Облако рай» начинает видеть под правильным углом и даже песни Макса Покровского начинают нравиться ей, хотя до щей она была мало того что злой, как раздроченная недоёбом самка – так ещё и дура дурой!

    Щи – это не просто квинтэссенция прощения. Щи – это следующий этап нравственного постижения бытия.

    Приятного аппетита!

(с) Татьяна Соломатина
Отсюда: http://sol-tat.livejournal.com/885021.html#t37078813
via dok_zlo, спасибо ему
 

My armor is contempt.
IP записан
 
Ответ #4 - 03/10/14 :: 2:23pm

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
Warning!
Местами лексика.


Великий пост. Сама-то я не того, потому что писатели приравниваются к беременным детям-странникам. Но люди на мою субботнюю «Писательскую кухню на Бородинском поле» могут прибыть приличные. Чтящие традиции. Заботящиеся о здоровье. А тут я. С восьмилитровой кастрюлей щей (борща, мясной солянки, горохового супа), вполовину набитой мясом таким-сяким, со свиной рулькой (гарнир – телячьи отбивные), с пирожными из копчёной грудинки и куриным бульоном в виде компота. Стало мне неловко. Покраснев перед зеркалом, я решила – рыба! Рыба – вот пристойный выход. Уха, фаршированная рыба, рыбные котлеты…
  Уху варить очень легко, если знаешь толковый рецепт. Делюсь сакральным знанием отличной ухи: берёте один пустынный остров в Северной Карелии (четыре на четыре километра); одного крепкого мужика, обожающего валить лес, заготовлять дрова, разводить костры, устраивать очаги, ловить рыбу, чистить рыбу и варить (коптить) рыбу. Одно походное кресло (с видом на воду) и несколько детективов Агаты Кристи (покет, ин ориджинал). Всё. Отличная уха готова! Недостатки этого рецепта: вам придётся выслушивать истории о том, где тут какая глубина, как он гонялся за этой ааааагромной щукой, как она заглотила аааагромную блесну и тянула на себе (сама-одна!) и лодку и здоровенного мужика в лодке, и как они гоняли вот так тыщупицот киломэтров; как он ставил сети, как проверял их под ветром и дождём, как их снимал, как разбирал, (как в очередной раз оставил хуеву тучу всякого добра местным карелам, сука неэкономная!); вам придётся восхищаться каждой долбанной ааагромной гигантской (таки нехилой!) щукой, прыгать вокруг здоровенного мужика, у которого на пятом десятке в глазах очумелый мальчишеский лихорадочный блеск; и, разумеется, ахать, поедая сваренную им уху (последнее совсем несложно, уха в котелке на костре из вот только прыгавшей плотвы и бившейся щуки, с дымком, под водку, после круглых суток на девственных ветрах – это я вам доложу!) Это самый лучший, самый проверенный рецепт самой-самой ухи из всех известных мне. А я таки родилась в Одессе!
       Есть вариант более адаптированный под наше обыденное существование. Берёте одного здорового мужика, который любит и умеет чистить рыбу. Мужик, любящий и умеющий чистить рыбу – наше всё! Впрочем, я знаю одну женщину, которая умеет (!) и любит (!!!) чистить рыбу! Это моя любимая подруга Лена (см. «Большая собака», «Мой одесский язык» и «Одесский фокстрот» - где я её только не потрепала, бедолагу; а вы думали дружить с писателем легко? Как под танк лечь). Впрочем, Лена вообще в целом любит и умеет готовить. Просто гениальный повар (это мы ещё не будем вспоминать о том, что она гениальный стоматолог – кому нужен гениальный стоматолог в Одессе, обращайтесь – дам контакт, лично мы «зубы делать» летаем только в Одессу, даже с самолётами дешевле, чем в Москве, и с гарантией качества). Где бы были все те мишленовские звёзды, если бы Лена стала известна миру. Я даже хотела Лену в кулинарную передачу толкануть, которая была готова прилететь к ней на дом (командировка, канал башлял), но у неё кухня оказалась меньше двенадцати квадратных метров – именно такого метража алкали телевизионщики. Вот пусть теперь мир мучается без Ленкиной еды!
       Так… «Где, бишь, мой рассказ бессвязный? В Одессе пы…» Ни фига! Под Москвой. На Бородинском поле. И каждое утро на станцию Можайск прибывают доблестные жители и работники Гагаринского рыбхоза с живыми щуками, живыми судаками, живой плотвой, живыми карасями… И всем этим великолепием с утра пораньше и торгуют. Увы, сервис далеко не сан-францисканский, где тебе и почистят, и разделают, и шкуру снимут только за то, что ты столько добра прикупил. И даже не одесско-привозной, где тебе и почистят, и разделают, и шкуру снимут – правда уже за отдельную денежку, а не только потому, что ты столько добра прикупил (денежка отдельная небольшая, конечно же, но всё равно в момент этой дополнительной мелочно-неприятной денежки пиздец как обуревает желание оказаться в Сан-Франциско срочно!). А Гагаринские парубки вообще суровы, как необожженный кирпич. Бабла за рыбу (отменную, надо признать!) вывалил (больше, чем за парную телятину-поросятину, блин!) – и пиздуй откудова припиздовал. Чистить? Разделывать? Шку-ру-сни-мать?! Вот тут они и смотрят на тебя светлыми коллагеновыми славянскими радужками, в которых плещется необожженный кирпич. Я много раз проверяла. Я уже знаю, что ответят – но всё равно задаю вопрос. Я же писатель. Исследователь человеческих выражений. В том числе – глаз. Фонетически ответы ещё разнятся, а вот глаза… Так что у суровых гагаринских мужиков я любимый полковой бобик с припиздью. Любимый – потому что покупаю как минимум: щуки две, самые большие; судак вот этот вот – переросток среди гулливеров; плотвы мне в пакет набросайте (набрасывают до неподъёма). Сколько вы сказали денег? Не, я не от ужаса. Я просто последний ноль не расслышала - сурова отечественная привокзальная Пятая Авеню. Бобик – потому что привязана я к тупым как пень гагаринским мужикам-рыболовам, и покуда их седая лунь не разлучит нас... А с припиздью - см. про почистить, разделать, шкуру снять.
       И дальше всё просто: в кухонном хозяйстве, посреди прочих девайсов и прибамбасов должен быть здоровый мужчина, умеющий и любящий чистить рыбу и снимать с неё шкуру чулком.
       Пока он всё это делает, можно читать ему вслух «Войну и Мир», страдания Безухова в плену, терпеливо и покорно им приемлемые. Чтобы лишить возможности междометий в те моменты, когда щука за палец цапнет, или, там, кость, чи то шкура, падла... Плотва – срань господня! Судак-чудак! А если будет невнимательно слушать – толкануть лекцию о падении культуры и образования. И всё тщательно почистив и нарезав (включая мясо на фарш и котлеты), и уложив всё по соответствующим мискам, он с радостью покинет поле кухонного боя, оставив вас наедине с рыбой и не будет соваться со своими советами под руку. Вы же к нему не совались с советами в Северной Карелии? Вот и вот!
       Уху из почищенной не вами рыбы варить легко и просто. Плотву в огромную кастрюлю, много. Туда же – лук, стебель сельдерея, морковь, корень петрушки, болгарский перец, помидор, зелень всякую, лавровый лист, чёрный перец-горошек – кто что любит и предпочитает. Только забудьте про кошмары русской кухни восемнадцатого-девятнадцатого веков: не варите уху на курином бульоне. Я как-то попробовала – не моё. А как я есть обыкновенный человек, то, соответственно, и большинству обыкновенных людей – не их. Коты, что правда, это творение одобрили (к слову, если у вас есть коты, то любые блюда из свежей рыбы в вашем доме – их профессиональный праздник, а уж если им достаётся кастрюля ухи на курином бульоне, да со всеми рыбами…).
       Варите эту плотву, как всегда варят плотву – в тряпки. Довели до кипения, сняли шум – и томите (сквозной нерушимый бульонный принцип! Помните – в бульонах никаких бурлений! Сплошное томление. Не быстрый детский перепихон в лифте, после которого одно недоумение и послевкусная гадливость для всех участников, а долгая соответственно обставленная и хорошо организованная продуманная опытная взрослая любовь). Как всё сварилось – варёные овощи в помойку, бульон процедить через сито (плотвиную массу – котам!) Снова довели до кипения – и туда картошку. Кто-то любит много. Я – так нет. На этой почве у меня принципиальные споры с тем мужиком, который у меня рыбу разделывает. Он любит чтобы в ухе той картошки было, как в Карелии облаков. Я эти картофельные водевили не одобряю, так что на этой почве мы имеем громогласные разногласия. Ещё он любит, чтобы в ухе плавала морковь. Я не люблю. В Карелии я, конечно, ем, что дают. Там это всё ооочень вкусно! И ради дымка я готова не замечать даже варёную морковь. Ну уж дома я как хочу!.. За что имею скандал. Мол, перед гостями опозорилась! Картошки в ухе кот наплакал, моркови вообще нет – позор тебе, писатель-экскурсовод! Не знаю, как дальше жить с таким позором и мне теперь перед девчонками век будет стыдно! (Это был его текст.)
       … Туда – картошку. И следом – головы щучьи и судачью. И вот уже финал гремит, пустеет миска: в уху опускаются аккуратно куски щуки (я бы отправляла ещё и куски судака, но тут снова одно из главных семейных разногласий: против кусков судака в речной ухе мужик мой стоит насмерть, а я уже давно не такая дура, чтобы обманывать его по мелочам). В кастрюле хорошей ухи рыбы должно быть плотно. Никакого рассеянного строя! Как кирасиры в атаку – плотно сомкнутыми рядами!.. Куски рыбы должны быть как бы на пару. Никаких бурлений! Финал не должен быть припадочным!
       Разумеется, уху надо солить. Ещё лучше подавать к ней саламур. В миксер – чеснок, лук репчатый, перец чёрный-горошек, зелени какой хотите, водки что ли… Раздробить всё в дым. И по щедрой полной ложке уже при подаче – в тарелку! (И вот вчера, каюсь, такая была у нас и без саламура густая дружеская атмосфера и водка такая-сякая на бруснике и классный самогон, что так саламур и был забыт в холодильнике, а девчонкам моим уха справедливо казалась несолёной, а я им – соль в солонке, ну не бля ли я! И это я вчера только бля номер раз – запомните пока!)
       Всё, уха готова.

       Теперь фарш на гифилте-фиш. Разумеется, есть три миллиона способов – и да, ваш – самый лучший. Хотя самый-самый лучший, конечно же, мой. Потому что я родом из Одессы и молчите уже со своими кашами и желатинами. Итак: лук репчатый потомить в глубокой керамической сковороде в сливочном масле, туда же надавить чеснок, должен выйти такой янтарный топлёно-масленный луко-чеснок. Булку лёгкую, воздушную, пористую замочить в хорошем молоке (но надо помнить, что у нас фаршированная рыба, а не фаршированная булка! Духи – капля, а не всех окрест удушить, как на Ипре). Всё это: филе судака, филе щуки, утомлённый в здоровом куске сливочного масла лук и чеснок, напитавшуюся качественным молоком лёгкую белую булку – пропустить через мясорубку. Туда – три яйца. Соль. Перец. И долго и радостно вымешиваем руками. Не с обречённым вот этим вот: «Ой, бля! Нахуй мне это надо! Мерзкая рыба сопливо растекается между пальцами, зачем меня мама на свет родила! Я должна в соболях и бриллиантах рассекать тропические моря на собственной яхте, а я тут в селе Кукуево, в пижаме и в фарше, нет в жизни счастья!» Потому что с таким настроем счастья и не будет никогда. Счастье, оно как щенок. К злым людям если и подходит, то получив пару пинков, умнеет – и больше ни-ни-ни! Взрослая опытная собака-счастье чует настрой надпочечниками. За сотню метров. И оно к вам, если вы такое бубубу, ни в жизнь не приблизится. Так что радостно мешаем фарш. Не чуете пока натуральной радости? Изображайте счастливого дебила. Считайте это обучающим этюдом. Глазки распахнули, ручку в фарш запустили, и мешаем, мешаем, мешаем, излучая при этом если не содержание (пока!), то хотя бы, блять, форму! Вот помните, как вы делали вид, что очарованы малышом своей подруги? Вот с таким видом мешайте фарш. Со временем вы будете искренне радоваться и чужим малышам и своему счастью. И своему же фаршу.
       Лёгким, воздушным, тщательным фаршем (не забыли посолить-поперчить?) наполняем щучью шкуру. Не до степени сверху сесть. Но и не так, чтобы оползало нищенски. Тургор должен быть хороший, но не «чтоб тебе лопнуть!» Потому что таки может лопнуть!
       Теперь укладываем в толстодонную кастрюлю всякого овоща, щедро, без жлобских дел. Вы лучше на дешёвом тональнике экономьте, чем на еде. На тряпках триста пятидесятых, ненужных и некачественных, купленных в порыве «никто меня не любит, у других мужья, как люди, и только у меня триста пятьдесят китайских кофточек!» Я же уже открывала сакральную тайну: мужчины – те, которые, как люди, - они любят не за кофточки, а в целом. У них в сердце образ. Вы можете образу просоответствовать бог знает в чём. Или без ничего. Или вся в пьяных соплях и с небритыми ногами. (К слову, умение приготовлять фаршированную рыбу тоже никакого отношения к любви не имеет. Так, приятный бонус. Триста пятьдесят первая кофточка. Стигма хорошего настроения. Гордость собой, нежели желание кого-то увлечь. Я что-то не помню из своего анамнеза ни одного случая, чтобы подкатившийся ко мне мужик спросил: «А умеете ли вы готовить фаршированную рыбу?!» Вы знаете, чтобы он услышал в ответ? Адрес.) Перчик болгарский, лук репчатый, помидоры, стебель сельдерея. Всего и по вкусу. И на это укладываем нашу рыбу. И на печь. (На огонь.) Вскипела – уменьшаем температурный режим. И пусть парится часа полтора. Фаршированную рыбу можно также отлично запечь в духовке. Но я люблю вот так, кастрюльную, а не противеннную.
       Тут, пока рыба тушится-парится, я должна сделать ряд оговорок, чтобы те, чья рука никогда прежде не бралась за фаршированную рыбу, не прокляли меня отсюда и до веку. Вы же помните, что рисовали на бумаге, да забыли про овраги! Так что если вы пока только начинающий топограф-геодезист, то будьте готовы, что карта ваша – полная ерунда. Если вы девственный гефилтефишист: то всё у вас будет в тряпки, в хлам, в дым, в дрова. Весь дом в чешуе (и она, близкая родственница ёлочных иголок, с месяц будет вываливаться из самых неожиданных мест вашего обиталища), мойка и окна – в кишках и порванной икре. Пальцы исколоты. А главное – у вас может треснуть (и непременно треснет! – первый же раз!) рыбья шкура. А если она не треснула – то набивая её фаршем, вы поймёте как себя чувствует импотент, когда ему обломилась красивая жаждущая прелестная очаровательная женщина… Вот же она! Боже! Она!.. Да что ж такое! Проклятый член! Тряпка! Гнида!.. Ну и так далее. Желанная баба же ж ещё и обсмеёт – и больше никогд не будет иметь с тобой дело. А если будет, то её от природы слегка иронично изогнутая бровь всегда будет восприниматься, как насмешливое напоминание. Так что первую свою фаршированную рыбу делайте в полнейшей изоляции. Чтобы никто не посмел!.. Нажарите потом котлет и всем скажете, что так и было задумано. В любом случае, в фаршированной рыбе нет ничего военного, а только и только тренировка. Если, конечно, есть желание. Ну не умеете вы, к примеру, играть в шахматы. И живёте с этим. И ничего. Я, конечно же, приподниму бровь, коль скоро мы с вами окажемся на лесной заимке и ничего у нас развлекательного, кроме шахмат, не будет, но и всё на этом. Буду по памяти этюды разыгрывать и уже не однажды решённые задачки решать. Так что и без фаршированной рыбы вы отлично проживёте. Пойдёте в магазин и купите. Домашней нежности не гарантирую, даже самая лучшая проститутка всё равно вас не любит, всё равно – на работе. Ну так акт, он и с проституткой – акт. Магазинная фаршированная рыба – тоже фаршированная рыба. Хер знает, конечно, чем она там нафарширована, ну да и не от такого бог проносил, а гонореей даже граф Левниколаич Толстой переболел. А вы же ту магазинную фаршированную рыбу всего лишь в рот.
       И не слушайте вы тех, кто рыбьи шкуры ещё и сшивает. Это полный омайгад! Ладно ещё куриную, утиную… Но сшивать рыбью шкуру?.. Это уже даже и не знаю… Так что только и только тренировка! Бабка моя с рыбы шкуру чулком одним движением снимала – рраз! – и готово. Даже мужик мой такой лёгкости и сноровки не имеет. Ну да какие его годы! К семидесяти он даже с плотвы, поди (ггг!) научится шкуру снимать. Я – каюсь публично! – шкуру с рыбы снимать не умею. Зато всё остальное – виртуозно. Некоторые тётки нафаршированную рыбу в марлю заворачивают, или там в пакеты какие специальные. Я – нет. Мне кажется, что рыба со вкусом марли или со вкусом пакета – это как-то немного слишком экстравагантно. И да! – у марли есть вкус. Где бы и когда бы и в чём бы ни была замешана марля – я тут же ощущаю полновесный привкус операционной и вхождения в брюшную полость без коагуляции – потому что акушерство вам не гинекология и не хирургия, и не урология! Возможно, это та самая память сердца, которая сильней рассудка памяти печальной.
       Из остатков фарша делаем рыбные котлеты. И это самые нежные, самые лучшие в мире рыбные котлеты. Потому что тот, кто делает рыбные котлеты из замороженной в айсберг рыбы под названием «какая-то» - тот и не жил вовсе. Рыбные котлеты из свежайших щуки-судака (только вот бились час назад!) по сравнению с котлетами из замороженной рыбы – это всё одно что закат на Тихом океане своими собственными глазами, да сидя на линии прибоя, да под добрую порцию текилы по сравнению с закатом на Тихом океане, который по телевизору, на продавленном диване, да под завывания тёщи-свекрови о том, что денег нет, а ты – много пьёшь.
       Тут же из того ведра картошки, которую купил мужик, припадочно обожающий картошку, варится пюре.
       А из второго ведра картошки, которую купил мужик, припадочно обожающий картошку, делается элементарный и простой, но очень вкусный салат, с которым меня некогда познакомили в Виннице. Возможно, вы о нём знаете. Скорее всего – едите с удовольствием. Варите картофель в мундире, очищаете (горячий, помним, да?). Достаём из холодильника квашеную капусту (хрустящую такую, хорошую такую, белую, вкусную, только слегка с морковью, без всяких финтифлюшек и изысков – обыкновенную элегантную квашеную капусту). Капусту отжимаете и режете. Не так, чтобы совсем в труху, но и достаточно мелко. Картофель нарезаете как на оливье. Нарезанные варёный картофель и квашеную капусту смешиваете в большой эмалированной миске. И мелко репчатый лук режете. И туда же, в миску. Заливаете оливковым маслом. Солить не надо. Перемешиваете. Просто. Легко. Удивительно легко и просто съедается. В Виннице меня познакомили с вариантом, который был залит жутким пережаренным подсолнечным маслом (которое, к слову, очень любят и в Одессе, зальют этим пережаренным говном по макушку любой салат – и говорят, что он вкус и дух даёт… Не знаю… Я так не люблю. У меня, хоть и в Одессе, но ни бабка, ни мать жареным тяжким подсолнечным маслом никогда не пользовались, только рафинированным), но он мне и тогда понравился. Так что дома я модифицировала. Мы же теперь все гламурные, все первого холодного отжима. С которым, таки да, вкуснее. Я лично масла в этот салат лью немного. А вот дочь моя – та может себе ещё в тарелку четверть бутылки вылить. Так что масла – как кто любит. И по вкусу. Вкусное оливковое масло я и сама люблю. Так что калифорнийские маслодавильни, куда меня друзья водили, для меня рай. Я бы там сутками тем маслом бы упивалась под начесноченные сухарики. И в следующий раз таки выделю под это отдельные сутки!

       Так, что там у нас получилось на обед? Уха. Рыбные котлеты с пюре. Рыба фаршированная. Картофельно-капустный салат. Зелень такая-сякая на блюде.
       После пятичасовой прогулки по солнечному ветреному полю – отлично идёт. Хотя девушки оказались не постящиеся (но приличные весьма!), и можно было не морочиться с рыбой. Но – нельзя! Потому что я уже очень давно не готовила фаршированную рыбу. Так что это был повод отработать навык. А уж после пяти часов лесов, полей и рек, полных хисторикал пойнтов, после пяти часов напаковки историей российской империи и наполеоновских войн, а также отдельно взятых личностей с их неотделимыми от времени судьбами, мои гости отлично едят и мясо, и рыбу! Мечтая видимо только об одном: чтобы я уже поскорее заткнулась!
       И вот одаривши друг друга тем-сем и вот этим, драгоценно умножив времена наших жизней – поцелуи, объятия, чтобы не опоздали на электричку! – вдруг просыпаешься в два часа ночи с воплем: «Вот я блядь склерозная!» (Номер два, ага, это он!) В холодильнике же стояли присоленная чуть икра щучья и плотвиная, печёнки. Чтобы тут же, как только в дом войдём, быстро на раскалённой сковороде изжарить с луком и чесноком и под первую застольную рюмку – закусить!.. И во те на!
       Так что жаришь срочно, посыпая себя горькими сожалениями. Тоже мне, повар-писатель-экскурсовод! Херовастый из тебя ивент-менеджер! Будишь, разумеется, мужа. Чтобы ему немедленно сообщить, что и он – херовастый ивент-менеджер! И вот вы сидите до четырёх утра, болтаете, смеётесь, закусывая щучьей икрой ледяную классную подаренную самогонку – и чувствуешь себя человеком! Одним на двоих цельным счастливым человеком. Полностью и целиком с миром. И полностью и только наедине с собой.
       А фаршированная рыба – это просто фаршированная рыба.
Потому что всё совсем не просто поначалу.
А потом – просто. 
Просто и хорошо.
Просто хорошо.

(с) Татьяна Соломатина
Отсюда: http://sol-tat.livejournal.com/885666.html
via dok_zlo, спасибо ему
 

My armor is contempt.
IP записан
 
Ответ #5 - 04/01/14 :: 11:46am

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 

Зелёный борщ. Моя русская бабка, прожившая много прекрасных и ужасных жизней, последнюю завершила в Одессе. И называла его – это блюдо, - зелёный борщ. По-крайней мере из множества его имён первым я узнала это. И хорошее первое – не блюдо (хотя и оно тоже), - остаётся с нами навсегда. Если мы достаточно неплохи для того, чтобы не растратить то хорошее, что было дано нам изначально.
Я зову его Зелёный Борщ. И только это полагаю достаточным основанием считать себя как неплохим человеком.
Моя московская, волжская и питерская родня особо не морочила себе органы кулинарными изысками. Какое-то мутное варево под категориально-понятийным прозвищем «Суп». Фигня из макарон с мясом почему-то полагалась ими «по-флотски». В общем, в Москве, Казани и Питере было два вида еды: первое и второе. Взрослым – бухло, детям – буратину. И никто не возражал и все были счастливы. И даже «Завтрак туриста» после целого дня плёсов и хвои был вкуснее счастья, потому что счастья было в достатке. А когда чего-то в достатке – этого уже и не замечаешь. Это свойство всех людей. И неплохих. И хороших. И плохих. И злых. И особенно это свойство детей. Дети состоят из счастья, дети потребляют счастье и генерируют счастье. Дети дышат счастьем и даже когда дети голодны – они счастливы. А уж если они голодны, а в кармане есть банка «Завтрака туриста»…
Много позже в Москве меня накормили щавелёвым супом. Моя прекрасная свекровь. Умная женщина, исполненная всяческих достоинств, почему-то считает, что она умеет готовить. В её активе есть одно победоносное блюдо. Всего одно. Но зато – победоносное. Это пересушенное мясо седого боевого жилистого барана, укрытое вьялыми – так бы прежде сказали в Одессе, - вьялыми синими. Увядшими прежде и усушенными в жаре пароварки баклажанами. Ещё какие-то имеются в валеве (потому что это не варево, а именно валево) невинно насмерть дегидратированные овощи «супермаркет-стайл». И между всем этим залегает ошпаренный сыр. Свекровь очень гордится этим блюдом. Его сакральный рецепт передал ей её массажист. Не раз моя прекрасная свекровь пыталась осчастливить меня рецептом этой инфернальной смеси, имеющей какое-то красивое восточное название, но я даже название не запоминаю, так этот креатив меня пугает. Не так, конечно, как необходимость его поедать на редких крупносемейных тим-билдингах, но всё же…

- Я обязательно запишу тебе рецепт! – грозится каждый раз свекровь.

Но слава богу моя свекровь бытовая пьяница. И никогда не успевает осчастливить меня рецептом того, что для меня не имеет названия и никогда уже не обретёт.
Мои добрые кровные родственники московского, волжского и питерского фасона не претендовали на то, что они умеют готовить. Просто были хорошими людьми. Моя Полина Фроловна никогда не говорила вслух, что умеет готовить. Она просто умела готовить и готовила. И была хорошим человеком. Моя свекровь не умеет готовить. Моя свекровь – прекрасный человек. Но какие-то зелёные бесы нашептали ей, что она, абсолютно не имеющая никакого вкуса к готовке еды и изображая те же бурды, что и моя кровная московско-волжско-питерская родня, не просто умеет готовить. А прекрасно умеет готовить! Мало того – должна беспрестанно нести в мир, что она прекрасно готовит. И лучшего повара, чем она во вселенной не существует.

И вот в Москве меня кормят щавелёвым супом. Я молода. Я уже умею говорить правду, но ещё иногда молчу из уважения. Пока не выпью. А уж если меня, когда я выпью, спросить раз пятьсот насколько прекрасен был щавелёвый суп, то я становлюсь Ипполитом, безапелляционно, в отличие от говнюка Лукашина, высказывающего свою однозначную позицию по вопросу заливной рыбы.

Свекровь была обижена. Когда ей рассказали. Если бы ей не рассказали – она бы и не вспомнила, что я после третьей (бутылки) сказала: «Какая гадость!.. Какая гадость этот ваш щавелёвый суп!» Семейное предание гласит, что я долго ораторствовала на тему того, как можно было так испортить продукты, которые для чего-то родились и каким богатым воображением надо обладать, чтобы эту лохматую муть называть а хотя бы и «щавелёвым супом». То есть, если объективно смотреть на факты: я хвалила немалую фантазию моей свекрови. Её, так сказать, творческий потенциал. Но злые люди, присутствовавшие при этом, всё извратили. Если бы не извратили – никто бы ничего не помнил. Но история не терпит сослагательного наклонения!
Извращенцем был отличный, в общем-то, дядька. Хороший человек. Первым браком он был женат на очень яркой и умной тётке. Она была пресс-секретарём Терешковой. Позже стала гражданской Австралии и миллионершей. Долларовой. Но к моменту эпического поедания щавелёвого супа уже давно был женат второй раз. Жена была много моложе его и носила говорящую кличку «Мисс Арамис». Говорящую для тех, кто помнит какой редкой дрянью был одеколон «Арамис». Вот ещё будучи невестой… Ну как, невестой. Будучи ещё только единожды переспавши и заперта своим будущим мужем в квартире (дабы не смылась, а ему таки на работу было надо в ТАСС) без опохмела, сперва перерыла все возможные закрома в хате, затем зашла в ванную комнату, увидала на полке мужской одеколон «Арамис» (привезённый фигуранту нашего дела ещё первой женой из заграничных вояжей), да и опрокинула его в себя. Поправила здоровье – и мирно уснула. Так к ней «Мисс Арамис» и прицепилось. Впрочем, зачем я искажаю уже давно искажённое, ещё подумаете чего нехорошего про семью родителей моего мужа и их друзей. А люди, между тем, были прекрасные и замечательные. И в книге Игоря Боровикова «Час волка или На берегу Лаврентипалыча» - всё можно прочитать.
Так вот этот самый извращенец фактов – Игорь Боровиков, - и рассказал моей свекрови, что я несла об её щавелёвом супе. А ещё он сказал, что я – «хохлушка, охотящаяся за московской пропиской». Сам-то он давным-давно гражданин Канады и даже свою юную мисс Арамис пережил. И я это всё давно отсмеяла. А вот мужик мой – у него память хорошая. Я его любимая жёнушка-доченька-цацочка-игрушечка и кто про меня чего пизданёт – век помнить будет. И «хохлушку» эту Игорю Боровикову не забывает. И особенно не забывает, что моя свекровь это мне рассказала, хитро сияя прекрасными глазами. Рассказала, вроде бы Боровикова осуждаючи. Мол, ай-яй-яй!.. Как же можно!.. И я трезвая лицемерие прощаю и даже подхватываю. А вот мужик мой – тот нет. Тот начнёт честные вопросы задавать: хера рассказала? Чего глаза так сияют? А чего он вообще тему «хохлушки» поднял, не с твоей ли подачи?.. «Нельзя матерей смущать!» - строго сказала я мужу, хитро сияя глазами – а тут же ж все невестки поняли, на чьей стороне мяч и мы тут не в футбол играем, пасовать обратно – обломятся! «Попизди мне ещё! - сказал муж. И тут же добавил: - Никогда не играй в эти мудацкие игры!»
Но «никогда не говори “никогда”». И никогда не называй Зелёный Борщ щавелёвым супом! Потому что мы тут о еде, если кто успел потерять нить.
Случалось ещё слышать «зелёные щи». Но эти, простите, из крапивы. Остались где-то далеко там, в детстве, на Волге. Вместе с «Завтраком туриста» и салатом из одуванчиков.
Так что никогда не называйте Зелёный Борщ никак иначе. А если вы сварили щавелёвый суп или зелёные щи – так никогда не называйте их Зелёным Борщом. Король – это король. Император – это император. Не каждая пушка – Единорог, хотя и каждый Единорог – пушка. Если вы гренадёр – не обижайте маленьких свекровей. Если вы кавалергард – имейте шик выбросить из своей жизни всё лишнее. И всех. Даже если это свекрови. Всё честнее, чем в гости в кирасирских полулатах ходить, оберегая грудь от картечи. Не надо нам ваших огурчиков, нас и со своих нехило пронести может! А от хорошего Зелёного Борща, сваренного на дому для самых-самых честных, близких и родных, ещё никого не несло.
Хороший, щедрый кусок телятины на косточке. И варим бульон. Уже писала, как варим бульоны, но напомню. Медленно, томно, с букетом хороших овощей. Не поставили на плиту на отъебись – а сами за комп. А тут мы, на кухне. Рядом. Снимаем шум. Томим. Не смотрим телевизор. Не слушаем новости. Читаем «Войну и мир». С карандашиком. Не хотите «Войну и мир»? Ну перечтите «Женитьбу Фигаро». Или выучите наизусть что-нибудь. Начинайте с простенького: Я жил тогда в Одессе пыльной… Там долго ясны небеса, Там хлопотливо торги обильный свои подъемлет паруса… (Воронцов Михалсемёныч эти паруса подъемлет, обезьяна ты сумасшедшая!)… …и потом очаровательным пером сады одесские прославил. Всё хорошо, но дело в том, что степь нагая там кругом. Кой-где недавний труд заставил младые ветви в знойный день давать насильственную тень. (Труд, инициатором и организатором которого был Михаил Семёнович Воронцов, отказавшийся в начале своего пути от чина камергера и добровольно откинувший себя на восемь пунктов вниз в табели о рангах, так тебя-разэдак, наше всё, бля! А платаны в одесском Пале-Рояле высажены в форме георгиевского креста, угу, саженцы Елизавета Ксаверьевна выписывала из Парижа вместе с садовником, чтобы у вас «младые ветви в знойный день…»). … Но уж дробит каменья молот… (и снова труды героя войны двенадцатого года, Михаила Семёновича Воронцова, командующего нашими оккупационными войсками в Париже и заплатившего все долги русской армии перед уходом, из своего собственного кармана, продав имение, полученное по наследству от тётушки, небезызвестной Екатерины Романовны Дашковой! А ты, Пушкин, что сделал для хип-хопа? Жрал вино, что без пошлины привезено и ждал пока Воронцов и Ризнич по твоим счетам Отону заплатят? А Воронцов никогда и ничего ни у кого не просил. Только созидал и создавал. А ты, Пушкин, говённую эпиграмку! Да не был ты, брат Пушкин, её любовником. Любовником Елизаветы Ксаверьевны был один из сыновей Раевского Николай Николаевича. А именно старший, Александр Николаевич. Ты, Пушкин, когда подлизывательный стишок Александру Первому писал - вслед за обсирающей его же очередной эпиграммкой, - мол, ты так молод был, что ай-яй-яй, не воевал – так сыновья Раевского были тоже не старые. Я не к тому, что плохо, что ты не воевал. И не к тому, что хорошо тащить детей на войну. А к тому, что лицемер ты, Александрсергеич! И даже перед смертью у Воронцова прощения не попросил! Вот у Багратиона достало благородства передать Барклаю де Толли всего два слова: «Прости» и «Спасибо». Благородство, Александр Сергеевич. Которого у тебя не было.)
А где, бишь, мой рассказ несвязный?..
Зелёный Борщ! Истомили. Выловили тушки уваренных овощей (я кладу традиционно: лук репчатый, морковь, корень петрушки, стебель сельдерея, болгарский перец, зелень всякую, крошечку имбиря, маленький острый перчик из заветной баночки, присутствующий тут уже неоднократно). Выловили все лавровые листы и перцы-горошки. Можете процедить, если только начинаете осваивать великое ремесло варения бульонов. Но у меня бульон на Зелёный Борщ всегда получается как та самая прозрачно-лёгкая завеса, которая объемлет небо, когда всё молчит, лишь море Чёрное шумит… Итак, я жил тогда в Одессе!
Блин! Пушкин прекрасен в виде поэзии.
Теперь главное: щавель. И ещё одно главное: шпинат. Главного должно быть много. Главное должно быть свежим и весёлым. Опавший щавель и уныло осклизший шпинат не нужен.
Моем. Мелко режем. В закипевший (ещё раз и снова ненадолго и не сильно!) бульон. И всё. Снимаем кастрюлю. Пусть стоит. Желательно – до завтра. Но можно и сразу. Тут кто как любит.
Подаём со сваренными вкрутую яйцами. Очищенными, разумеется (тут вспоминается история из «Акушер-ХА!» о «предварительно сняв упаковку», так что лучше напишу, что яйца должны быть непременно очищены от скорлупы!). Можно на половинки разрезать. Но лучше – покрошить. На половинки – более презентабельно. Но с покрошенными – вкуснее! И хорошей сметаны, не зажиливая.
Зелёный Борщ прост и хорош. Самый чудесный суп для весны. Солянки, щи, красные борщи, гороховые супы уже отошли в зиму. Хотя никто не возбраняет в порыве наварить и позвать гостей на ледяную водку под огненные первые блюда (да, недобит во мне помещицкий ген, туго закручен и запрятан в ДНК, и люблю я закусывать водку супами!). Да чего я вру! Зелёный Борщ прекрасен и летом! И к нему необходимо подавать простейший из простейших и вкуснейший из вкуснейших салатов: режем молодую редиску, замешиваем со сметаной, слегка присаливаем. Всё! Моя свекровь была поражена этим салатом в самое сердце. Сперва она бегала вокруг меня озабоченной квочкой:

- Что, вот так вот просто из редиса?
- Да! – чугунно отвечала я.
- Не с маслом, а со сметаной? – недоверчиво смотрела на меня свекровь.
- Да! – отливала я из бронзы.
- Давай хоть луку зелёного туда и укропа! – лезла свекровь в свой холодильник за увядшим луко-укропом.
- Нет! – выпаливала я чинёным ядром.
- Нет, ну как, вот так? Вот просто редис и сметана и всё?
- И соль! – повторялась я.

Не принимало сознание моей свекрови очевидной скудности компонентов. Всё ей хотелось к красной кофточке хотя бы зелёную шляпку нацепить и сапожки жёлтенькие лаковые. Не сажала она редиску в детстве в одесском огородике. Не вырывал её редиску первую и нежную паскудный кузенишко (привет, «Вишнёвая смола»!). Сознание не принимало, и с опаской она отправляла ложку в рот. Но рецепторы!.. Рецепторы не обманешь! И простой элегантный салат от «хохлушки, охотящейся за московской пропиской» стал хитом в московском доме. И не удивительно. Именно такой салат со своего поволжско-московского детства любила Полина Фроловна, которую ещё совсем крохотной уже называли Полиной Фроловной. Потом звали по разному. И по всякому. Но будь ты хоть Зелёным Борщом, хоть Щавелёвым Супом, хоть Зелёными Щами, самое главное – это достоинство покоя и благородство доброты.
Которых мне, признаться откровенно, частенько не достаёт.
А салат из редиски просто вернулся на историческую родину.
Хотя надо было, конечно, замуж за американца выходить. За аутентичного. В пятом поколении. Вот уж кого-кого я бы могла поразить в самое сердце холодцом!
Уже не помню, в какой из книг, я рассказывала байку, имеющую самую что ни на есть достоверную платформу. Собралась одна из акушерок наших замуж в Австралию. Долго переписывалась. Перезванивалась. Сама съездила. И вот его сюда, уже в статусе официального жениха, пригласила. И закатила отходную, куда созвала всё отделение. На столе стоял, посреди всего прочего изобилия, холодец. Уже и от всего прочего изобилия у австралийца глаза на лоб лезли. Он всё уточнял, как же так?! Разве мы не голодающая страна? Все были уже изрядно принявшие. И языковый барьер был снят у всех. Ладно бы у врачей, которые ещё что-то по аглицки соображают. Так у распоследней санитарки, которая по английский знает только слово «хуй» («Ху йиз thи-и-ис?!»), все шлюзы прорвало. По спине австралийца хлопают, хохочут. И он, дурашка, радуется! И тут холодец выносят. Он засуетился, мол, что это такое? Никогда не видел! Ну и говорит ему завродзалом, де, ешь, не тушуйся! Это русское национальное блюдо. Holodetz. Studjen’. Не бзди! Если тебе holodetz вынесли – ты сто пудов дорогой и желанный гость и тебе последнюю рубаху отдадут в нашей немытой России. Если тебе holodetz на стол где поставили, так тебе за этим столом, если что, и по поллитре крови сдадут, не пожадничают. Потому что если тебе holodetz вот так запросто, жри сколько хочешь – так это ты уже родня. Кровная. Или даже молочная, что на диких российских мусульманских просторах даже круче, чем кровная.
Австралиец всё понять не может – вай же ж? Вай же ж holodetz такое знаковое для русских блюдо? А заведующий ещё стакашку водки опрокинул и дальше всё честно австралийцу рассказал: «Потому что, Джонни, русские holodetz делают один раз в пятьдесят лет. И хранят в качестве НЗ в своих погребах – у каждого русского дома (дело было в доме, а не в квартире, акушерка наша из подмосковного села была) есть стратегический погреб, способный выдержать стратегический же ядерный удар. И сразу же после удара не вылезешь, сам понимаешь, Джонни! Сразу если после ядерного удара вылезти, так все те рога, что поотшибало, на новом месте вырастут, ещё причудливей прежних. Так что сидят, Джонни, русские по своим стратегическим погребам и жрут свой стратегический holodetz. Вишь, Джонни, какой он весь салом укрытый и твёрдый весь какой? Это всё предохраняет мясо от всяческих нежелательных брожений и прочих гниений! А жир, Джонни, потом ещё и в воду организмом перерабатывается! И если тебе, Джонни, выносят на стол неприкосновенный запас, то ты ж понимаешь, как ты всем нам дорог!..»
Австралиец опасливо ковырнул holodetz. «Стоять!!!» - заорал завродзалом так, что у Джонни от ужаса вилка выпала из рук. Налил завродзалом австралийцу стакан под края. Отрезал ему щедро кусок holodetz, замазал его ядрёным хреном, как хлеб маслом. И сказал прочувствованно: «Давай, Джонни! Это «Символ Веры». Славь, Джонни! И правь, Джонни! Крестим тебя всем нашим обсервационным отделением в Мекленбургские-Стрилицкие! Мы русских великих княгинь, будь они сто раз акушерки, без этого замуж не отдаём!» - и стакашку водки в него влил. А затем немедленно, без паузы, в и без того задыхающегося Джонни, вложил этот стратегический кусок holodetz. С хреном повышенной стратегической ядрёности.
Джонни плакал. Джонни долго плакал. Его обуревало что-то русское. И санитарка научила его словам «хуй» и «пизда». Но больше всех прочих Джонни понравилось слово «проебалироссию». И он даже не поверил, что это два разных слова. Джонни после крещения в holodetz стал даже больше русским, чем мы сами, собравшиеся тогда за тем столом. Потому что мы были ироничны, язвительны и саркастичны. И слегка свысока-либерастичны, как всякая гнилая интеллигенция. А Джонни, чистая австралийская душа, сразу поверил. Причём во всё.
И особенно – в holodetz.
Который, конечно же, не должен быть жирным. Но мы прощаем родителям акушерки их незатейливый деревенский холодец, как простил нас за всё Джонни, которого мы научили троекратно целоваться. Со всеми. Джонни отродясь столько не целовался. А был он уже далеко не так, чтобы юн.
Холодец должен быть лёгким, прозрачным и тугим.
Есть очень много вариантов холодца. И я – категорический противник свиных копытец. Но одна восьмая хохла, имеющаяся в моём муже, всегда стоит за эти свиные копытца насмерть. Он может простить мне всё. И он никогда и ни в чём мне не мешает. И никогда не давит мне на психику, чтобы и кому бы со стороны не казалось. Но вот эти свиные копытца… Как только я соберусь варить холодец, в доме материализуются свиные копытца. Даже если я всё покупала сама. И никак мне от этого не избавиться! Благо, хоть молодые свинячьи копытца.
Так что берите телячьи копытца, свиные копытца (или без них, у меня же – карма). По два. Курицу целую. (А ещё лучше – петуха. Но в птичьих магазинах петухов не бывает – уже объясняла). Телятины кусок. И свинки. И кастрюлю литров на десять. Не меньше! Всё это туда. И если вы не сова (в смысле биоритмов), то ставьте холодец с раннего утра. Потому что томиться он должен до позднего вечера. А если вы, как и я, любите побыть с собой наедине в ночи – то можно и днём. Нет ничего медитативнее, чем разбирать холодец в одиночестве ночи. Разве что молитва. Или стихи. Нет, вру. Разбирать холодец – более высокого уровня эзотерическая практика. Дон Хуан нервно курит. Дон Хуан и так, в общем-то, курит. Потому что «Я курил тебя» - элегантней звучит, нежели «Я тебя на холодец разбирал». Но тут он курит нервно, наш Дон Хуан. А Дон Хенаро – нервно танцует. Ибо нет ничего более тонализирующего, нежели ночные разборки холодца. И нагвализирующего. Да, такая вот таблетка. И от жопы и от головы. Это очень упорядочивает и просветляет: ночной разбор.
Холодец томите. Воду не доливаете вообще ни разу! Нельзя! Фу! Томить, наблюдая. Вскипело, снять шум, туда – лук, морковь, лист лавровый, перец-горошек. И томить. Томить. То-мить.
И вот когда говяжьи копыта разварились в хлам (курицу и прочие мяса можете вынуть раньше) – начинаете священнодействие. Всё вынимаете – бульон пусть томится на ерунде (у меня печь, мне легче, но у вас же там есть малые огни). Даёте остыть. И начинаете разбирать. Руки не облизывать! Хрящики не жрать! Всякие шкуры и кости (кроме куриных трубчатых!) – собакам. Холодец должен быть красивым. Вы то может и шкуру схряпаете, а вот если какого Джонни занесёт – он может и не сдюжить. Заливать процеженным (!!!) бульоном. Сверху можно промокнуть марлей (вон, вон из нашего холодца свиные копыта!). Вот реально: погрузить на несколько секунд кусок марли в ёмкость, куда разлили. Или свиные копыта – вон!!! (Боже, дай мне силы выбросить следующие свиные копыта, хотя они для чего-то родились, Боже, дай не заметить Михалычу, что я собралась варить холодец!)
Мясо рвём руками. В крайнем случае: режем ножом. Ни в коем случае не пропускаем через мясорубку. Это упадничество. Это некрасиво! Это какая-то солдатская столовка, а не холодец! И в холодце должно быть много хорошего мяса. Впрочем, можно сделать и вариант с побольше желе. Но у нас в доме такой люблю только я, так что не прижилось.
И никаких желатинов! Если у вас были говяжьи копытца. Если вы должное время вытомили – застынет сам, будет приятный и упругий самым естественным образом.
И принимать холодец надо с хреном. И со спиртным. И под Кутузовым. У него было имение жены на Украине. Просрал.
Да, мои девочки привезли мне украинской самогонки. Изумительная! Эх, я бы выпила её с Игорем Боровиковым. Но он давно уже гражданин Канады. Ну и кто из нас хохлушка? А впрочем, какая разница?! Главное для офицера честь и руки мыть регулярно. Моей Полине Фроловне всё равно было, кому историю рассказать и накормить под завязку: индуса или эвенка. Лишь бы человек был хороший. Или хотя бы неплохой. Или не плохой. Вот и рюмки у меня разношёрстные: две из одесской антикварной лавки, одна – с просторов Пенсильвании, с винтажно-гаражной барахолки, а одна куплена в Ясной Поляне, но сделана наверняка в Китае. И ничего, не ссорятся. Содержимое-то одно!
Да и прописка у меня давно не московская. Потому что в заповеднике Юнеско дачи не положены. Это мой дом! Моя собственность! В которой я и прописана! На всякий стратегический случай.
Чёрт!.. Это же реально мой дом! У моего мужа из собственности – только Владимир Максимович. Он в его паспорт собственником вписан. Выброшу в следующий раз свиные копыта!

(с) Татьяна Соломатина
Отсюда: http://sol-tat.livejournal.com/886278.html
На этот раз сама не поняла, как меня туда занесло.
 

My armor is contempt.
IP записан