Иврит — это язык, на котором разговаривают и боги, и простые смертные. По крайней мере, лучшие из них. А еще это насмешка над всей христианской цивилизацией. Оказывается, все то, что мы привыкли считать высоким стилем Библии – всего лишь неудачные переводы. Комические эффекты языка, законсервированного на две тысячи лет и выкопанного из могилки. Но и это еще не все.4 октября Ася КазанцеваСлово «человек» на иврите звучит как бен адам. То есть сын Адама. Реально, на полном серьезе. Автор «хроник Нарнии» не сам такое выдумал.
Ивритская грамматика подразумевает, что существительное всегда, в обязательном порядке, идет перед прилагательным. Именно подстрочный перевод приводит к этому вашему библейскому стилю, в котором Исав – человек косматый, а Иаков – человек гладкий. В современном разговорном иврите точно такая же фигня: там фигурируют девицы красивые, мебель новая и котики нахальные, никакой высокопарности, просто такие правила.
Такой же эффект – ощущение высокопарности – вызывает способ расстановки притяжательных местоимений («Она печальна, потому что болит у нее живот», «Родители его хотели обрадовать его») или даже просто указаний на время («Он родился в году 1952»).
Если верить Игорю Губерману (я таких высот в изучении языка еще не достигла), проблемы со словарным запасом распространяются на все области жизни. На иврите невозможно сказать «Иди в койку, блядь». Все равно получится «Взойди на ложе, блудница».
Почему так получилось – история известная. В течение двух тысяч лет иврит использовался только как язык для религиозных текстов и ритуалов, но не для повседневного общения. Только в конце XIX века уроженец Витебской области Элиэзер Бен-Йехуда решает вернуть ивриту статус разговорного языка. Переехав в Иерусалим, он выпускает на иврите газету, посвященную не духовным, а бытовым вопросам; его жена, например, ведет там колонку для женщин про одежду, прически и косметику (общественность жутко возмущается, что газета десакрализует священный язык). Детям Бен-Йехуды разрешается говорить только на иврите; старший сын несколько лет растет в полном одиночестве, и общается, кроме родителей, только с собакой и кошкой – их выбрали разнополыми, чтобы ребенок тренировался употреблять глаголы и в мужском, и в женском роде. Но главное — Бен-Йехуда и группа его единомышленников очень интенсивно работают над словарем, создавая новые обозначения для всех тех понятий, которые не встречались в священных текстах – велосипед, яичница, кукла, журналист, мотоцикл…
Все новообразованные слова, а их было очень много, разумеется, сразу же склонялись по правилам. Из-за этого иврит производит впечатление языка с невероятно стройной, простой и логичной грамматикой. Все прилагательные, и, за редчайшими старинными исключениями, все существительные склоняются одинаково. Одни и те же окончания указывают на род и число и у существительных, и у глаголов, и у прилагательных. Тонкости спряжения разных глаголов могут отличаться, но разнообразие укладывается в ограниченное число моделей. В языке Израиля, в отличие от большинства других, отчетливо видны следы разумного замысла – думаю, как раз поэтому евреи так часто принимают эту концепцию и относительно биологической эволюции.
На самом деле, конечно, все наоборот: иврит отлично демонстрирует универсальность эволюционных принципов. Сегодня это язык-ископаемое, как кистеперая рыба: две тысячи лет он был законсервирован, и только в начале XX века на нем начали массово говорить живые люди. Из-за этого он сохраняет множество рудиментов, которые бы успели исчезнуть, если бы все это время языком нормально пользовались. Например, в иврите есть две нечитаемые буквы, алеф א и аин ע. Когда-то древние евреи умели их произносить – это были какие-то гортанные звуки – но сегодня почти никто не умеет, а в словах они, тем не менее, по-прежнему пишутся.
Как это часто бывает в эволюции, орган, утративший свою первоначальную функцию, приобретает какую-нибудь другую. Крылья насекомых сначала были нужны для терморегуляции, а потом уже выяснилось, что с их помощью можно еще и летать. Алеф и аин в современных словах де-факто приняли на себя роль гласных. В повседневном иврите пишутся только согласные (и все носители языка просто помнят и воспроизводят правильное прзншн слова), но в словарях и учебных текстах на согласные буквы навешиваются огласовки, мелкие точечки и черточки, обозначающие, например, А или Э. Если гласных надо прицепить много, и букв в слове для этого не хватает, или если с гласной надо начать слово, то на помощь приходят, как Чип и Дейл, непроизносимые согласные алеф и аин. Именно поэтому, например, с буквы алеф начинается современное слово אָמֶרִיקָה, Америка – из чего-то же надо было сделать звук А.
Но самое забавное, конечно, что слова в иврите пишутся справа налево. У каждого, кто когда-нибудь пробовал пользоваться израильской версией браузера, немедленно ломается голова, потому что там все вывернуто наизнанку. Это тоже очень похоже на биологическую эволюцию: в начале, когда органа – или письменности – еще нет, совершенно неважно, как именно их создавать. Самые первые светочувствительные клетки у примитивного моллюска или хордового могут быть ориентированы по отношению к нервной системе как угодно, и это неважно. Писать буквы можно справа налево, а можно слева направо, это ни на что не влияет. Но зато потом, когда у осьминога или у человека уже есть сложные глаза, выясняется, что предки осьминога выбрали оптимальную пространственную организацию зрительного нерва, а вот нашим предкам пришлось накручивать дополнительные эволюционные надстройки, чтобы компенсировать слепое пятно на сетчатке. Точно так же носителям языков, на которых пишут справа налево, на этапе обучения приходится прилагать больше усилий, чтобы не запутываться – хотя бы потому, что все длинные числа (например 3,1415926…) там все равно пишутся точно так же, как в остальном мире. Современные нейрофизиологические исследования, действительно, демонстрируют, что при чтении на иврите и на английском мозг активируется немного по-разному, хотя это связывают скорее с морфологической структурой языка, чем с направлением чтения.
Вообще, с точки зрения эволюции языки похожи скорее на бактерий, чем на млекопитающих: они с невероятной легкостью обмениваются между собой генами, в смысле словами. При этом какие-то участки ДНК, например, устойчивость к антибиотикам, мгновенно распространяются по всему бактериальному царству, а другие, не менее важные, всякая бактерия старательно культивирует в собственном роду и никому не отдает. В этом смысле особенно интересно наблюдать, какие слова и грамматические конструкции воскресший иврит заимствует из других современных языков, а какие – придумывает сам. Отчасти это управляемый процесс, в Израиле есть специальная Академия иврита, которая в том числе предлагает новые слова, но понятно, что она не может заставить миллионы граждан говорить так, а не иначе, если предлагаемые ей новшества не укладываются в логику языка. С тех пор, как эти миллионы носителей появились, язык интенсивно развивается и активно взаимодействует с другими (в том числе с русским), но приживается не все. Израильтяне спокойно используют слово «телевизья», но компьютер называют «махшев», вычислитель. Архитектор – как у всех, а вот вместо секретарши у него «мазкира», то есть напоминальщица. Гитара и шоколад международные, а мороженое и скрипка – свои. Говорит ли это что-нибудь о национальном характере?
http://mtrpl.ru/hebrew-language
Главная
Страниц: 1
