Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, выберите Вход
WWW-Dosk
 
  ГлавнаяСправкаПоискВход  
 
 
Стихи Лео Тэамат (Прочитано 3799 раз)
08/16/13 :: 10:30pm

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
Я не спросила, можно ли вернуть на форум эти стихи. Часть, наверное, здесь была, а чего-то не было - выдавалось только в приват. Спрашивать уже не у кого: Лео Тэамат (Маргарита Смирнова) умерла 17 января 2013 года. Она мало жила "интернетовской" жизнью, мы привыкли к ее редким появлениям на Доске - и узнали о ее смерти почти семь месяцев спустя.
Как собралась, так и выложила. Больше ничего я сделать не могу. Но это не должно пропасть.
Если у кого-то найдутся стихи, которых нет в этой подборке - пожалуйста, приносите.


Музыканту

Вам, который толпе людей
Не чужой и не свой - ничей -
Дай Вам Бог недождливых дней,
Дай Вам Бог непустых ночей.

В суматохе безумных лет
Среди масок, притворства, лжи
Дай Вам Бог не растратить свет
Вашей музыки и души.

Дай Вам Бог не терять огня
Ваших пальцев, плетущих сны.
В клетке самого злого дня
Дай Вам Бог не порвать струны.

Вашим музам - лишь светлых глаз.
Вашим песням - лишь добрых слов.
Дай мне Бог не забыть о Вас
В сером мире дурных стихов.
                                            13.08.98.   

* * *

Ухожу без пустых обещаний,
Ничего  не пытаясь сберечь,
Не приемля тоскливых прощаний
Там, где не было сказочных встреч,

В мокрый город, под яростный ветер,
В рыжий шорох осенних шагов,
К одному, что так свят и так светел, -
Человек, но превыше богов.

Через годы, дожди и границы,
Мимо стертых из памяти лиц...
Моя жизнь - это просто страница
Среди тысяч таких же страниц,

Тихий шепот в божественном хоре
Столь святых и неправедных нас,
В нескончаемом жизненном споре
Незначительных несколько фраз.

И встречаясь с потерянным взглядом
Позабытых трамвайных путей,
Я иду, растворяясь под градом
В сером мире прозрачных дождей.

В мертвом доме беспомощных кукол,
Обжигая распятьем персты,
Я взлетаю под храмовый купол
Необъятной земной пустоты.
                                                06.11.98.

Музыканту

Возвращаюсь из всех дождей,
Из нелепых полночных ссор,
Из вокзалов и площадей,
Из чужих коммунальных нор
В этот мир, где твои глаза
Разрывают сознанья нить,
Где все можно, и лишь нельзя
Не дышать, не любить, не жить.
В острой боли гитарных вен -
Ни крестов, ни границ, ни лет.
Как безвременья сладок плен:
Только музыка, только свет
Да истерзанных пальцев плач.
Здесь исток мой и мой конец.
Для души моей ты палач,
Но для веры моей - творец.
Будет жизнь. Вереница дней,
Перекрестки, ветра, пути.
И сюда ото всех людей
Я приду, чтоб себя спасти.
                                    19.01.99.

* * *

Город, распятый на дне циферблата, рваными клочьями ночь.
Пальцев излом и потерянность взгляда: подруга, любовница, дочь.
Серые двери усталой подземки, блеклые буквы торца:         
«Мы будем ждать, когда кончится время, и встретимся после конца...»
Крик саксофона истерзанной птицей на полотне пустоты.
Здесь, по ту сторону вечности, слышно, как умирают мечты.
Таинство снега мучительным пеплом на порыжевших углях.
В яростной нежности горького ветра сладок сознания крах.
Лезвием боли людского потока четвертование вен.
Клетка невидящих взглядов прохожих - непокидаемый плен.
Робкая просьба растратившей сердце - нищенкою на пиру.
Тлеющий свет на конце сигареты. Здесь я однажды умру.
                                                                             19.03.99.

На смерть Музыканта

Ты так рано ушел
От себя и людей,
Оставляя раскол
В камне пасмурных дней,
Оставляя излом
В траектории лет.
Твоя жизнь была сном
(Знаком равенства - бред).
Ты ступил за черту,
Ибо боги - к богам.
Я уже не войду
В твой придуманный храм,
Где к дыханию струн
Ты привязывал свет,
Так мучительно юн,
Так пронзительно сед.
Ты не мог умереть!
Эта горечь - другим.
О, неправильна смерть
В двадцать яростных зим.
Крылья в кровь изорвал
О гитарный изгиб.
Слишком мало летал,
Слишком скоро погиб.
Нет, ушел. В никуда.
И в назначенный срок
Ты вернешься сюда
После долгих дорог
По кругам площадей
Из юдоли разлук
Через сотни дождей,
Через тысячи вьюг.
                       12.05.99.

* * *

В Макондо идут дожди,
Года обращая в бредь.
Серебряные ножи
Пронзают земную твердь.
Прозрачная вязь дождей -
Гротескный немой балет.
Упругая кожа дней
Окрасилась в серый цвет.
Поникший излом плечей,
Упрямая прядь волос.
Сто зим ледяных ночей,
Сто лет одиноких слез.
И смерти не расколоть
Водой возведенных стен.
Сто ливней терзают плоть
Железнодорожных вен,
Смывая асфальт с дорог
И пыльную грязь с души,
И умер тот добрый Бог,
Что мог бы сказать: «туше».
Больного пространства лед
Пульсирует в пустоте.
Полковник седой пошлет
Письмо самому себе.
Лица молодого гладь
Убили морщин ужи,
И некому рассказать,
Что здесь, в Макондо, дожди.
                                    14.07.99.

* * *

Ночь разрезает упругое тело пространства -
Так подрезают крыло у беспомощных птиц.
Я поняла: это глупость - искать постоянства,
Старой Фортуне привычны одежды блудниц.
Шорох молебнов не слышен усталому Богу.
Сколько не бейся, небес не коснешься перстом.
Стоит ли тратить года, выбирая дорогу?
Каждая равно увенчана будет крестом.
Не провожайте слезами прошедшие годы.
Жизнь - просто мокрая рама пустого окна.
Если сегодня так близко небесные своды,
Значит, когда-то придется коснуться и дна.
Время седое ко всем одинаково строго.
В этом спектакле у каждого главная роль.
Нищий с дрожащей рукой у святого порога
В прошлом, возможно, жестокий и властный король.
Будут еще в моей жизни ветра и погосты,
Будут объятья любимых и лед простыней.
Может, и я, как тот нищий, покрытый коростой,
Выйду на паперть за парой убогих грошей.
                                                         02.09.99.

* * *

                             П.Н.
Подземка, гул, поезда,
Глаза в тоннелях метро.
И вроде все как всегда,
Но все же что-то не то.
Не люди – тени людей…
Глотая сдавленный крик,
Она шепнула: «Согрей».
Они схлестнулись на миг –
По эскалатору вверх,
По эскалатору вниз…
Его натянутый смех:
«Что за нелепый каприз!»
И параллельностью прочь –
Уже чужой человек.
Он был ей нужен на ночь,
А он подумал – навек.
А эскалатор бежал,
Чтоб эту встречу забыть.
И им никто не сказал,
Как просто недолюбить.
                              02.08.00.

* * *

Как все постыло и как беспросветно серо.
Небо – такой же асфальт, только меньше трещин.
Снова в запое сосед. Без конца и меры
На потолке расцветают протечек плеши.

Письменный стол безнадежно завален хламом.
Холод собачий – не греет и сотня тряпок.
Водки б сейчас, только в доме давно ни грамма,
Дождь третьи сутки, и лень вылезать из тапок.

В пачке одна сигарета. Бывало хуже,
То бишь отсутствие оной в лице окурка.
Злой таракан обреченно по кухне кружит.
Жрать, видно, хочет. Его почти жаль, придурка.

Впрочем, ему эта жалость – как зонтик рыбке.
Тело настойчиво просится – лбом в колени,
И, непослушные губы сведя в улыбке,
Слушать молчание собственной грузной тени.   
                                                             30.11.01.

* * *
                                                   
Хороший мой, славный, святой мой Петр,
Парящий на пепле крыл;
Мой город… Тебя так боялся Федор
И так Иосиф любил.

О, как ты зализывал злые раны,
Белесым ластясь щенком…
Без счета давали тебе названий;
Я знала главное – Дом.

Я часто бродила по серым лужам,
Молчаньем гладя Неву.
Мой город, прости, но ты мне не нужен,
Когда не нужен Ему.

Служи же в соборах своих молебны,
Сжигай свечами дотла
Ту, что твоему присягала небу,
И так легко предала.

Прости, что пишу отреченья строфы,
Тебя, мой Питер, кляня.
Я просто не в силах любить Голгофу,
Где Он оставил меня.
                                             20.12.05.

* * *
                                               Г.Л.

Ой, княже, далече срубил ты терем:
Семь медных сапог износить достало.
А путь до тебя вороньем был черен,
И полчища вражьи на нем стояли.

Но полнилось сердце хмельной отвагой,
И, зная тебя окончаньем сечи,
Клинок мой пьянел от кровавой браги,
Ведь я прорубалась тебе навстречу.

Ох, долгой легла до тебя дорога.
Мой любый, встречай же меня скорее.
Мне больно, ты видишь, как сбиты ноги,
И рваное платье давно не греет.
 
Ты шел ко мне так же, как я – с истока,
И ведал, как жажду теперь покоя.
Но прежде в последнем бою жестоком
Ты должен был меч свой скрестить со мною.

Мой княже, я вышла бы против войска,
Я не убоялась бы злой Мораны.
С тобою же – не достает геройства,
И вяще когда кровоточат раны.

Почто ты не дал мне восполнить силы?
Боялся на равных со мной не сдюжить?
Рука твоя грозную сталь взъярила,
И лезвие грудь опалило стужей.

Помстилось сквозь боль, ты речёл с усмешкой:
«Ступай себе, мне моя жизнь – услада»,
И твердой походкой ушел неспешно.
Смотрела вослед я, тускнея взглядом.

Студеною ночкою я очнулась,
Одна-одинешенька в чистом поле.
Привстала, от лунного света щурясь,
И вдруг замерла, задрожав невольно.

Серебряной шерстью все тело крыто,
И мягкими лапами ноги стали,
Когтями следы на снегу прошиты,
Клыки раздирают мне рот в оскале.

Отныне мне сила дана лихая.
Кто знает, подарок то иль потеря?
Но, стало быть, Доля моя такая,
Чтоб ты обратил меня лютым зверем.

Добро же! Так крепко запомни, княже:
Ты скрыться нигде от меня не сможешь.
Мы встретимся снова с тобой однажды,
И в этом бою ты главу положишь…
                                            24.11.06.

* * *

Мне надоело искать оправданья будням.
Ибо какого рожна вылезать из койки,
Чтоб расползтись по дивану холеным трутнем
И в предвкушении очередной попойки
Вяло гадать, у кого бы рублем разжиться.
От омерзения хочется удавиться.
   
Дни бесполезны что мелочь в крутом шалмане.
Значит, по кругу, как мыш, колесом ведомый.
Ближе к шести поднимаешь себя с дивана
И заползаешь в дешевый кабак у дома,
Чтобы, ко всем повернувшись тупым затылком,
Ночь провести, объясняясь в любви бутылке.

Утром втекаешь на кухню воды напиться,
Зеркало мятым лицом доводя до ручки.
Впрочем, похмелье всегда отдает бесстыдством,
Как разоренные простыни после случки.
Думать не хочется вовсе, что будет завтрич –
Утро желание жить отбивает напрочь.

Жизнь ведь, по сути, такая же лотерея:
В ней, как обычно, везет твоему соседу.
Правда, я вряд ли серьезно о том жалею.
Как там? Участие сладостней, чем победа…

Через немытые стекла давно не видно
Мягкого света волшебной звезды Давида.
                                                    16.07.07.

* * *

                                                      К.
Он тебе открывает двери всегда с улыбкой.
Он прощает тебе истерики и ошибки.
Он привык засыпать, прижимаясь к тебе всем телом.
Ты в объятьях его становишься очень смелой.

С ним и спать, и не спать, и жить отчего-то легче.
У него надежные руки и сильные плечи,
На которые можно уверенно опереться.
Он умеет взглядом заставить тебя раздеться.

Он готов терпеливо слушать твой бред часами.
Его любит твой кот, он нравится твоей маме.
С ним ты сутками можешь не вылезать из койки.
Его губы дурманят почище хмельной настойки.

Все настолько прекрасно, что впору три раза сплюнуть.
Но ты знаешь, пускай и не хочешь об этом думать,
Что в одну из ночей, когда мир вокруг вас застынет,
Ты закроешь глаза и прошепчешь другое имя.
                                                                 02.08.08.

* * *
                                                         
                                          Г.Л.

Что-то холодно нынче. Декабрь такой отвратный: слякоть, дождь, догнивающих листьев медь… Говорят, ты в больнице, прогнозы благоприятны. Дай-то бог. Поправляйся, негоже тебе болеть. Как дела у меня? Да неплохо. Живем – не тужим. Я сменила работу. Курю. Попиваю брют. Тема ебли раскрыта. С любовью пока похуже. Ты сумел мне привить аллергию на этот фрукт. Да, едва не забыла: а ты до сих пор мне снишься, как в последнюю встречу – спокоен, красив, жесток. Я смотрю твои фотки, кропаю четверостишья и ищу в ежедневных газетах твой некролог…
                                                                        05.12.08.

* * *

Как в чащобе лесной темнота остра,
На широкой поляне костер горит.
По холодной земле вкруг того костра
Ведьма в танце, ой, стелется, ворожит.

Ведьма тихо поет, ее голос груб,   
Волос долог, и счет позабыт годам.
В вихре бешеной пляски срываясь с губ,
Осыпается пеплом к босым ногам
Слово древнее,
Слово черное…

Полыхай, огонь,
Злую ночь кради,
Ты зажгись, огонь,
Да в его груди,

Чтоб не пить, не есть,
На коня не сесть,

Не махнуть рукой
Без меня ему,
Не найти покой
Во своем дому.

Чтоб не пел, не спал,
Все по мне страдал.

Чтоб иной жены
Взять себе не мог.
Путь его лежит
Да на мой порог.

Будь на то моя
Воля крепкая.

Все страшней рычит колдовской огонь.
Ведьма кормит его, отворяя кровь,
И кладет круги противусолонь,
Чтоб в желанном своем разбудить любовь.
Пляшет женщина…
Плачет женщина…
                                               08.03.09.

* * *

Господи, я не прошу у тебя шампанского, мандаринов, игрушек плюшевых, чемоданов с деньгами, поклонников на серебристых «Ауди». Дай мне его. Одного, единственного и самого лучшего. А если ему и так суждено быть моим – постой в сторонке, только не навреди. Дай мне его со всеми его проблемами и тараканами. С детьми, болезнями, тещами, настоящими и бывшими женами. Чтобы скучал по мне, писал глупые смс-ки, называл меня «Cara» - ну, словом, чтобы все, как положено. И чтобы не беспокоился о нашей разнице в возрасте, а, наоборот, был уверен, что это ему такой особый подарок от тебя, Господи. А я буду склонять ему голову на плечо и шептать: «Конечно, querido, я твоя, только твоя, чья же еще?». И, пожалуйста, сделай так, чтоб, встретившись, мы уже не расстались. Ну разве что до магазина за сигаретами – и сразу обратно. А в остальное время чтобы всегда вместе, ладно? Господи, для тебя ведь это такая малость.
Я не буду тебе ничего обещать, Господи, мол, вот за это…  Знаю, что ты не любитель возмездных сделок. Да и не выйдет у меня отплатить тебе той же монетой. Я просто прошу тебя, Боже. Как человека.
31.12.09.

* * *

Здравствуй, хороший мой, как тебе в новом месте? Можешь соврать, все равно ничего не изменишь… К нам ведь из ваших краев не доходят вести, а неизвестность - паршивая штука, веришь?
Верно, тебе уже выдали белые крылья, и ты даже пару вылетов совершил для пробы. А руководство-то к ним хоть не забыли? Ты там аккуратнее, смотри, не гоняй особо.
Как у вас с климатом? Холода докучают, или в садах круглый год листва зеленеет? Да, будешь по облакам гулять вечерами, не забывай надевать носки потеплее. Не увлекайся пирушками безоглядно (знаю, у вас там вдоволь вина и хлеба). И вспоминай о нас время от времени, ладно? Мир умирает, когда о нем забывает небо.
                                                                               27.01.10.
* * *

                                                 à Richelieu.

Время словно застыло у стрелок часов в плену.
Вечер дышит светом свечей и запахом розмарина.
Милый мой, Вы прекрасны, словно сошли с картины.
Опуститесь в кресло, послушаем тишину.

Я устроюсь в ногах – вернейшей из верных слуг;
Шелк волос рассыплю по шелку Ваших колен;
И легко и бездумно станет моей голове
От рассеянной нежности Ваших усталых рук.

Вы давно привыкли, что в жизни comme à la guerre.
Полюбите меня сегодня за безоружность.
Если мы здесь одни, значит, это кому-то нужно,
Хоть тому шутнику, управдому небесных сфер.

…Вязкой медью ложится на губы прощанья страх.
Так горька непреложность серой дымки рассвета.
Милый мой, возвращайтесь – с того или с этого света –
Чтобы снова душу мою баюкать в своих руках…
                                                                   26.03.10. 

* * *

В душной влажности воздуха, кажется, вовсе нет.
Небо зябко кутает плечи в седую шаль.
Здесь не встретишь тени. Здесь также не виден свет.
Все надежно скрывает унылых дождей вуаль.

Этот город злыми ветрами насквозь пробит.
В его жилах – тягучий холод свинцовых вод,
Его плоть – ломающий кости сырой гранит,
А чело венчает каменный небосвод.

Его лик прекрасен, но бойся в него упасть.
Твое тело вспорят жестокие пики оград.
Твою душу проглотит мостов голодная пасть.
Это Питер, детка. Добро пожаловать в ад.
                                                         29.05.10.      

* * *
                                                                                         Г.Л.

Ночь равнодушными пальцами сжимает сердце. Ее предсказуемость страшнее сотни стихийных бедствий. И снова твой голос на моих венах играет скерцо – ты всегда любил, чтобы «красиво, быстро и без последствий».
Уходя – уходи. Что же ты, хороший мой, остаешься рядом: фотографией смятой, отчаянием тишины, молчанием телефона? Не люба – не прикасайся, поступи, «как надо», как поступали Мужчины во время оно. Но только не принуждай хранить тебе стылую верность, тебе, убитому на войне моей памяти моей же рукою. Ты уже не узнаешь: я любила тебя безмерно. И на этой войне я умерла с тобою.
                                                                              08.06.10.

* * *

Ты вернулся ко мне, дай же мне на тебя насмотреться. Как ждала я тебя, мой хороший, с отчаянной той войны! Ты устал и продрог. Я очаг затоплю, он поможет тебе согреться. Что ж молчишь ты, в глаза не глядишь, не спешишь раздеться? Погоди, уж не чуешь ли ты за собою какой вины?
Как - «Проститься»?
Ах, вот оно что. Ты другую встретил. Да такую, что всякого может с ума свести. Горячи ее губы, и жарки объятья, и взгляд так светел… Не тягаться мне с ней. Ну так что я могу ответить? Коли люба, ступай. Я не буду стоять на твоем пути.
Да, рубашку оставь. Она, видишь, черна от крови, и прореха напротив сердца от вражеского меча. Лучше эту надень. К нашей свадьбе шила. Давно, почитай, готова. Кто же знал, что свадьбу ты будешь справлять с другою.
С той, что незваной вышла из-за твоего плеча.
                                                                     28.08.10.

* * *

Это какой-то пиздец, Господи. Я выхожу из этой игры. Стоит мне собрать роял флэш - ты выставляешь на шахматную доску ферзя. И вот еще что: на кой черт мне твои дары, если на каждом висит табличка «нельзя»?
Тебе – смех, а ведь я люблю его, не шутя. Жду, молю о нем, как о заветной карте молит игрок. И ждала бы вечно, да годы вот, знай, летят. Это ты - вне времени, а моей жизни отмерен срок.
Словом, хватит. Я все твои ставки тебе верну и еще приплачу, лишь бы выйти из-за стола.
Воля твоя, я готова проигрывать лишь ему.
И только ради него я готова сгореть дотла.
                                                              31.08.10.

ДИПТИХ

Ваше сердце – тысячу раз заштопанное панно,
пусть вы еще не забыли значение слова «боль».
Так во что мы играем, не все ли равно,
Если шаг влево-вправо не заменяет пароль?

Вам дарована лишь иллюзия выбирать.
Остановитесь, кровью плачет рассвет!
Лоренцо, прошу вас, довольно уже играть.
Лоренцо, право, выбора просто нет.

Чтобы увидеть, надо уметь смотреть.
Пленники Эшера, мы упустили свой час.
Вечно оплакивать вам вашего сына смерть.
Вечно оплакивать мне –
Вас.

***

- Проснись!

… Как страшно проснуться в пустом дому.
Вы дрожите, укутываясь в триптих.
Вам холодно, да? Каково же тогда ему?
Отступитесь. Ваш бог не сумеет согреть двоих.
Лишь в вашей власти означить своему сыну Порог,
И, корчась в муках, сгорает душа дотла.
Лоренцо, ваш сын умирает у ваших ног…

- Проснись, мой мальчик, звонят колокола!..
                                                    30.09.10.

* * *
                                 
А у нас паутинкой льда еще не сковало лужицы,
От дождей совсем почернел неказистый сруб.
Господин мой, как живется тебе, не тужится
Без моих дымом осенним пахнущих губ?

В зябком мареве ветви деревьев едва колышутся,
Зеркала озер прозрачные, как слеза…
Господин мой, прошу, поведай, легко ли дышится
Без высокого неба в серых моих глазах?

Спины рдеющих яблонь под сладкою ношей клонятся,
Тяжелеет земля ковром предрассветных рос.
Господин мой, скажи, не студит ли тебя бессонница
Без льняного тепла непослушных моих волос?

Монотонно бормочут часы, их стрелки вовсю стараются,
Золотые слитки годов на грошовую медь дробя.
Господин мой, ответь, без меня тебе так ли маяться,
Как мне – без тебя?..
                                                    08.10.10.

* * *

                                                           К.
Не лови во мне пряных запахов теплого лета.
Не пытайся рябью пустить зеркальную гладь.
Ты уверен, что знаешь вопросы на все ответы.
«Я хочу спасти тебя!» Да не нужно меня спасать.

Я такая, какая есть. С паутиной трещин,
Дважды битая, криво склеенная по швам.
Полюбить другую было бы много легче.
Полюби. Не ищи на месте развалин храм.

Так зачем ты снова и снова приходишь на пепелище?
Подними глаза: небеса целуют зарю.
Мальчик, что тебя держит здесь, и чего ты ищешь?

..Это просто декабрь. «Зима. Согласно календарю».
                                                          26.12.10.

* * *

Мальчик мой, ты, наверно, болен, коль клеймишь меня «роковой». Нет, фантазиям вольным – воля. А подумать? А головой?
Да, разборчива неприлично. Пусть одна, но не абы с кем. Всяк фломастер на вкус различен. Я такое, увы, не ем. Что не верю клятвам красивым, дескать, мне без тебя не жить, ну так этих, незаменимых, уже некуда хоронить. Ну, людей не люблю, не скрою. Стерва, ясно без лишних слов. Погоди, кровь с лица отмою и послушаю про любовь.

А я так хочу доброй сказки, чтобы чай в постель по утрам, чтобы пальцев желанных ласки оставляли след, а не шрам. Я хочу погибать от страха лишь при виде белых мышей…

А еще я хочу собаку с парой мягких больших ушей.
                                                              10.02.11.

* * *                     
                                                                                                                                                                                 Г.Л.

Раз в несколько месяцев, когда дробь моей жизни вдруг показывает ноль в числителе, я прихожу в старый театр, где никогда не бывает зрителей, и где времени тоже нет: секунды там отмеряет боль. Когда-то, очень давно, в этом театре я была примой. Но, хотя здесь, на галерке, дует невыносимо, я продолжаю смотреть спектакль, который ты теперь играешь с другой. И этой, чужой, отдаешь мои – мои! – реплики, и декорации используешь те, что были для нас слеплены, и говоришь ей то, что когда-то не умел сказать мне. А я давлюсь медью, забившей рот, и сигареты одну от другой прикуриваю. В такие моменты я не срываюсь в слепящую пропасть безумия потому лишь, что давно уж лежу на дне.
Ты выходишь на поклон всегда в одиночестве; я неизменно бросаю к твоим ногам цветок, и мне хочется думать, что он падает не на лак дорогих ботинок, а на лакированный гроб. Да, я все еще так люблю тебя, милый мой, что почти ненавижу. Люблю за то, что ты был со мной, жил во мне, ненавижу за то, что выжил. Каждый твой шаг по сцене – это еще один мой шаг за Порог.
И совершенно неважно, на каких афишах красуется мое имя, и какие таблоиды называют меня «богиней». Я-то знаю, кто из нас двоих настоящий артист.
Но когда-нибудь мне надоест замерзать в темноте, или цветы сравняются ценой с жемчугом, или ты собьешься с фразы, вдруг осознав, какую ты потерял Женщину - и пыльную вечность зала взметнет мой оглушающий свист…
                                                                                            06.03.11.

* * *

Настежь окна сегодня в дому моем
растворю.
Горечавку в котле да огненном
заварю.
Ты кипи, трава, и моим словам
силу дай.
Ты иди, мой любый, к моим вратам,
поспешай.
Без тебя мнится черно-маятным
белый свет.
Без тебя мне и жизни нет, но и
смерти нет.
Все желанья твои, все чаяния
ловлю.
Высоту взрезает отчаянное:
«Люблю!»
Мне и в Ирий с тобою радостно,
и во тьму.
И каким богам клонюсь поясно,
не пойму.
Да хоть Велесу, хоть Моране –
едино все!
Плачет прялка, и пряжей тянется
колесо.

Одного боюсь, над судьбой сильна,
верь - не верь:
Пока жду тебя у окна,
ты стучишься в дверь.
                              18.03.11.

* * *

Сыграем?
Ты выступаешь. Белыми. Начинай.
Позволь, гроссмейстер, я расскажу тебе правила нашей игры.
Доска восемь на восемь. Жизней. Не дай тебе бог заступить за край. Впрочем, я тоже не тороплюсь на тот свет до поры.
Первый ряд фигур называют пешками. Их убьют. Не жалей о них: A la guerre, понимаешь, как на войне. Рядовым, бывает, шинели генеральские шьют, вот только кладбища полнятся теми, кому не.
Во втором ряду веселее.
Это ладья.
Замок, дом, пристанище, да хоть лодка, хоть плот.
Ходит только прямо, иначе – нельзя. Ну ты знаешь: принципы, честь… Словом, ее тоже можно в расход.
Дальше конь. Это, сука, тот еще конь, поверь: Коньку-горбунку и не снилась такая стать. Ходит зигзагами, валяется в любой траве. Зверюга полезная, лучше его не терять.
Слон. Нет, не розовый, обожди. Просто слон. Нормальный. Ходит наискосок.
…Россия. Средняя полоса. Вдругорядь дожди. Слонов не бывает? Полно, вот он, красавец, С1, на одной из наших досок.
Осталось немного. Король – слабейшая из фигур. Ни украсть, ни покараулить, увы. Беспомощен, глуп, дальнейшее неназываемо без купюр. Единственное, на что способен, - пойти на «вы».
Ну и ферзь, конечно. Это не женщина – это зверь. Как ее левая пятка захочет, так она будет ходить. Что она требует, то получает, верь. Не в твоей воле что-либо изменить.
Так что, сыграем? За тобой первый ход.
Шахматы популярны даже в аду…

Черт возьми, я ожидала любой исход. Только не поражение на первом ходу.
                                                                                                07.06.11.

* * *

Женька – домашний мальчик, музыкальная школа по классу флейты. Единственный сын, отличник, ныне – солдат-срочник. Отец уж который год в запое, мать моет полы в супермаркете за копейки. Призвали в армию, попал в горячую точку. Он уже привык к смерти, крови и грязи, ночами не спит, вспоминает свою девчонку. На привале старательно выводит аккуратные фразы: «Мама, у меня все хорошо. На завтрак давали тушенку».

Ксю – столичная штучка, крейзи-гёрл, блондинка. Ежедневно зависает в «Пушкинъ», сама за себя никогда не платит. Привычно равняет дорожки золотой кредиткой в туалетной кабинке Самого Модного клуба на after-party. Когда надо, смеется, когда надо – красиво плачет. Помешана на дорогих девайсах. Любит крутых парней и крутые тачки. И тех, и других выбирает согласно прайсу.

Фархат – гастарбайтер. По-русски «мало-мало, якши?». Живет в вагончике, все удобства на улице, вместо еды «Доширак». Вкалывает как проклятый с утра до утра за гроши. А ведь он хирург. И рад бы устроиться по специальности – да никак. Он давно научился пить водку, занюхивая рукавом, легко оперирует терминами «на хуй» и «еб твою мать». Он еще надеется, что вот когда-нибудь, вот потом… Но с годами все труднее взлетать.

Ханна – толстушка с сединой в волосах. Печет пироги, внукам на ночь читает сказки. Перед мышами испытывает дикий страх. Щедра на угощение, скупа на ласку. Целыми днями копается в огороде: «Огурцы в этом году удались на диво». По воскресеньям в местную церковь ходит, детки здоровы, и ладно, на том спасибо.

Но когда на землю опускается тьма, рассыпаются в прах призрачные препоны. Бархат плащей ложится на плечи им, их обнимает луна, и горячатся под ними шальные кони. Они взмывают ввысь, взламывая небеса, сатанея от свободы полета, и нездешним светом загораются их глаза, когда они занимают свои места в рядах Дикой Охоты…
                                                                   21.06.11.


                                                   Г.Л.
…Знала, что путаю финиш с линией старта,
Но почему-то даже не думала о побеге
И навсегда осталась в том сумасшедшем марте,
Где ты сжимал мою руку под мокрым снегом.

Я и хотела бы, может, писать здравицы,
Да на бумагу ложатся лишь эпитафии.
Так ненадолго сумела тебе понравиться…
Ночь. Смятые простыни. Незнакомец на фотографии.

                                                       
* * *
                                                                          П.Д.

Забавно, я раньше думала, что таких не бывает, потому что не может быть в жизни таких мужчин. Я тебя когда-то одним из прекраснейших называла. Дура. Не понимала, что ты просто – один.

А я с тобой становлюсь такая девочка-девочка: невинная, робкая, с глазами на пол-лица. Ну что, право, возраст? Это такая мелочь. Ты только не бойся, и у нас все получится.

Как в бульварных романах с розовыми обложками: она само совершенство; он, конечно же, настоящий принц. Ну там война, революция, заговоры меж вельможами. Но они обретут друг друга, их любовь не имеет границ.

Или как в героическом эпосе: он рыцарь в сияющих латах; ее в высокую башню заточил могучий дракон. Он выставляет дракона в покер, за долги забирает хату. Они живут долго и счастливо до скончанья времен.

Или вот детектив: он разведчик, она шпионка. Драки, погони, кружевные трусики, заряженный пистолет. Она выходит из дела, он бросается ей вдогонку. В финале они любят друг друга на фоне заката на песчаной косе.

А, может быть, все куда прозаичней: рука в руке, и взгляд отвести ни один из двоих не в силах.
- Ну здравствуй. Я ждал тебя тысячи тысяч лет.
- Здравствуй. Прости, я очень к тебе спешила.
      
                                                                11.07.11.
* * *
                                                                                                                                                                          П.Д.

Он бродил по свету тысячи тысяч лет. Пухом лебяжьим стелилась дорога ему под ноги. Не чинясь, он менял свой талант на кров и обед. Он знал о любви все и еще немного. И куда бы дорога ни завела его всякий раз, с одной котомкой, где пара рыбьих хвостов да буханка хлеба, ему улыбались дети, женщины не отводили глаз, и рыбаки усердней тянули невод. 

Она родилась на севере, ей еще не исполнилось и двухсот. Серебро в глазах, долог волос, не кожа – бархат. В ее очаге даже огонь превращался в лед, и в этом льду сгорали те, кто не ведал страха. Она знала, что солнце встает там, где его не ждут, что самые бурные волны всегда у причала, и пряник не залечит след, который оставил кнут. О любви она ничего не знала.

Они столкнулись на перекрестьи пяти дорог. Он шел на вершину Кальварии, она ворожила. Не решаясь вмешаться, замер на небе бог, и мойры колесо прялки остановили.
Он в своих губах растворил ее будто в крови, переписал календарь – оставил одни воскресенья.

Он ушел дальше рассказывать о любви. Она осталась ждать его возвращенья.
                                                                              28.07.11.

* * *
                                                                                                                                                                                          П.Д.

В жарких объятиях стрелок минуты так быстро тают, на твоих губах мое имя слегка горчит...
Милый мой, я уже с трудом вспоминаю, как твои руки обжигали меня в ночи.

Упади под ноги ворохом листьев стылых, ветром накрой мое тело будто волной, только не уходи, я ведь почти забыла, как звучит твой голос лишь для меня одной.

Останься со мной хоть росой предрассветной нежности, хоть тягучей влажностью, которой дышит гроза. Я тебя забываю так просто и неизбежно, я уже и не вспомню оттенок неба в твоих глазах.

От красной сухой зари облака хмелеют, в чаше утра золотится игристый брют. Я боюсь, что однажды проснусь в ледяной постели и не сумею вспомнить, как же тебя зовут.            
                                                                         15.08.11.

* * *

Юноша третью ночь себе не находит места. Пальцы с отчаянной силой сжимают виски. «Я ее назову однажды своей невестой. Господи, я прогоню седую морось ее тоски».

Серая грусть растворяется в сером небе. «Пусть это будет нелепейшей из причуд. Господи, я дам тебе вдоволь вина и хлеба, только позволь мне еще хоть раз прислониться к его плечу».

На его плече любимая женщина засыпает. У виска беззащитно трепещет седая прядь. «Господи, верь, мне не нужна другая. Только она способна меня понять». 

Она больше не может справиться с этой ношей: дети, измены, работа, привычный постылый круг. «Господи, дай мне хотя бы ночь с тем прекрасным юношей. Я не встречала еще таких сильных, надежных рук».

В канцелярии клерк зевает, рабочий день идет к завершению. Кипа заявок, и как на грех, не получается всем помочь. Он вертит перо в руках, размашисто пишет: «Отклонить прошения», надевает крылья и тяжело улетает в ночь.
                                                                                  18.08.11.                                                 
 

My armor is contempt.
IP записан
 
Ответ #1 - 08/16/13 :: 10:53pm

Seras Victoria   Вне Форума
При исполнении
Париж

Пол: female
Сообщений: 1466
*****
 
Шлюхи и кардиналы схожи цветом одежд.
Их так удобно спутать, случайно поменять местами.
Оглянитесь вокруг, сир, последнее слово за Вами:
Ради этого Вы не щадили чужих и своих надежд?
Ради этого в течение двадцати лет погибали
От кинжалов, ядов, приторно-лживых слов?
Телом вросли в землю Франции, с её реками смешали свою кровь?
Позвольте мне смелость ответить за Вас: "Едва ли."

Не полагаясь ныне на суд божеский или людской,
Сир, как позволено только к монархам, к Вам обращаюсь,
Жестока, категорична - от безмерной любви к Вам - каюсь:
Я не в силах смотреть, как Ваша страна изменяет себе с собой.
Как Вашим именем называют станцию метро, похожую на клозет.
Как Вашу мудрость разменивают на туристические маршруты.
Даже если три прошедших века пересчитать на минуты -
Вы слишком рано ушли, поторопились. Не трудитесь ответить "нет".

Взгляните, прошу, во что превратили Ваш дом.
Об его стены тушат бычки, jardin du Palais Royal завален пивными банками.
Париж видал всякое: в него входили и с цветами, и с танками.
Ему не впервой превращаться даже в дурдом.
Но сейчас происходит нечто за гранью добра и зла.
И нет оправданий тому, чтобы стоять в стороне.
Вернитесь, сир, Вы снова необходимы своей стране.
И лишь ради Вас сегодня проснулись Нотр-дама колокола...
 

Что находится за небесами?
IP записан
 
Ответ #2 - 08/17/13 :: 12:14am

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
Кажется, этого не было. Если где-то повторилась, потом уберу.

* * *
Вторая пачка за вечер, и плевать, что Минздрав, вообще-то, предупреждает.
Память – привязчивая зараза, сродни простуде: тычется под ребро, хнычет, дышать мешает… При таком раскладе кури, не кури, хуже уже не будет.
Это август, серая морось плачет в свинцовых лужах. То, что не убивает сейчас, убивает позже. Ты наверно знаешь, что именно тебе нужно, но то же самое может сказать любой из прохожих.
Это август, время собирать камни и подводить итоги, и ты покорно меняешь пепельницы, передаешь солонки. Это время безвременья, для одних старт, для других  ленточка финиша перед Порогом. Кому-то важна победа, кому-то участие в этой гонке. А кому-то – шанс приостановить боевые действия. Когда ты один против Неба, имеет смысл поберечь патроны. Разница есть: лезвие идет по тебе или ты по лезвию.

Это просто август. «Провожающим просьба освободить вагоны».
                                                                                           28.08.11.

* * *
                                                        П.Д.

Города мелькают стекляшками в калейдоскопе.
Я мечусь меж них самолетом,
поездом,
автостопом,
но нигде не буду своей, даже если бы захотела.
Потому что мой дом находится в городе твоего тела.
Там цветочница продает нежные от росы фиалки, слепой художник на сонной набережной пишет этюды, плюшевый пес выгуливает старика, тяжело опирающегося на палку, и тянут осенним дымом ржавеющих листьев груды.
Этот город помнит набеги варваров,
пиры Валтасара,
разгул ригоризма,
гетер,
королев,
самсару,
карнавалы,
южный ветер, что в парусах жгуче-алых тонет…
Словом, проще сказать, чего этот город не помнит.
На его площадях торжествовали арийцы и печенеги.
По его каналам плавали «титаники» и ковчеги.
Стены его домов моими руками мечены.
На его мостовых потерялось однажды вечером
мое сердце.
                                  31.08.11.

* * *

                                                                             П.Д.

Снизу вверх… Так смотрят на королей, богов и бессмертных.
Так я смотрю на тебя, который все они и никто из них.
Послушай, ведь смерти нет, есть бесконечность вселенных.
Послушай, где-то есть мир, что создан для нас двоих.

Там туманами стелется крик журавлиной стаи,
Серебрятся росою травы на заливных лугах.
Там скучает без нас старый дом. Ты войдешь в него как хозяин,
Я же верной собакой лягу в твоих ногах.

Ты отыщешь в низине колодец с живой ключевой водою,
И испив из него, забудешь пути назад.
Вечерами ты будешь подолгу молчать со мною,
А я – снизу вверх – буду ловить твой теплый, усталый взгляд.

Ты научишься верить хмельным обещаньям лета,
Не бояться добрых признаний и злых людей.
Мы привыкнем вдвоем провожать закаты, встречать рассветы
И любить друг друга под шорох грибных дождей.

И когда ты уйдешь – а я знаю, что это случится скоро, -
Мое сердце не сгложет тоскою унынья грех.
Потому что, легко заглушая псалмы небесного хора,
Шепот любви моей долетит к тебе белым перышком – снизу вверх.
                                                                     08.09.11.

* * *
                                                                                  П.Д.

Я в Париже. Я одинока и влюблена. Я брожу по улицам, будто сошедшим с полотен Монэ, примеряю туфли на Boulevard Des Italiens, на Avenue Victoria заказываю «Moet», вечерами возвращаюсь на Avenue de Suffren, долго смотрю в ночь. Ночь смотрит в меня, отгоняя страх. Парижский двор - тот же колодец, но без питерских стен, и я легко теряюсь в этих двух городах. Я еще не знаю, что мы столкнемся на Rue Édouard Colonne, и мой мир разобьется, а сердце сгорит дотла. Я еще не знаю, что ты – мой самый прекрасный сон.
Я в Париже. Я одинока и влюблена…
                                                    15.09.11.

* * *

Море, море, спокойное, безмятежное,
Рыжий шорох тепла и обещание нежности,
Воды листьев под серым небом шуршат неспешно.
Море осени дышит устало и безнадежно.

Море, море цветов, буйство красок и ломкость линий,
Катят пестрые волны – розы, гвоздики, лилии –
Разбиваясь о две скалы с обреченной силою.
Не хватает одной скалы.
Скоро, скоро. Дождитесь, милые.
                                    07.10.11.   

* * *

«Каждому – по делам его». Видимо, я грешила нехило! Не справляюсь, бля, Господи, может, уже довольно? Говорят, Ты кресты распределяешь согласно силам. Я стараюсь, без дураков, но почему же тогда так больно?
Я в курсе, конечно, что каждый мой шаг – лишь следствие Твоей воли, но на кой черт мне печенье, когда во рту пересохло? Вы там тотализатор открыли, что ли, типа «выживет, нет»? Пишите, что нипадохла. А еще пишите, что эта лошадь сошла с дистанции, потому как любые силы не бесконечны. Прости, Господи, я сама решу, на какой мне выходить станции. И где мне придется коротать вечность...
                                                     18.10.11.
* * *

                                                                         Г.Л.

Змея ломается в кольцах, но все же кусает себя за хвост. Так замыкается круг.
Я возвращаюсь к ногам твоим, на свой неизменный пост, вернейшей из верных слуг.
Мой Князь, как же давно я не видела твоих черных глаз.
Мой Князь, воля твоя, накажи меня за измену, но, прошу, не сейчас.
Во искупленье вины моей – мой рассказ:

Я оставила тебя темной ночью – луны были полны.
Знаю, грешна была, но не чуяла за собой вины.
Я бежала сквозь лес, свора гончих за мной вдогон,
Но я успела, думала: спасена до конца времен.

Добежала до корабля, пункт назначения – Никуда.
На тот момент была уже слишком слаба. Но верила, что звезда
Горит для меня одной. Единожды и всегда.

И в какой-то момент я почуяла – или, нет, извини, - осознала:
Есть любовь, когда не нужны шифровки, пароли, когда просто ждут у причала.
Когда земля не трясется, и звезды не падают с неба. Есть любовь, что с первого взгляда не узнается, независимо от оптовых поставок вина и хлеба. Независимо от всех ласк, даже самых смелых. Может, кто-то другой устоял бы – я не сумела.

Посему я вернулась. И стою у твоих ворот.
Не гони меня – мне некуда больше идти.
На тебе одном – какого ж черта?! – замыкаются все пути.
Ты мой Князь. И я знать не желаю других господ.

Я не то чтоб сошла с ума. Но мой календарь показывает две тысячи пятый год.
                                                                                 31.10.11.

* * *

                                                                      Г.Л.

Ты здесь, лишь руку протянуть. Ночь мягко стелет,
да не уснуть.
И в верстах измеряется сажень,
коль ею мерить бесконечный путь
от рук моих до твоей легкой тени.

Войди в меня, я тоже буду - тень.

Из карточного веера дорог я предпочла задворки.
А ты не смог
поверить! Стой, забудь, что я сказала.
Сомкни уста мои, как розовые створки
души моллюска запирает Бог.

Скорее я ступлю через Порог,
чем упрекну тебя хотя бы в малом.

Ты самый сладкий сон и ты гаррота,
что глушит стон.

Очередная ночь сойдет на нет,
воздушный поцелуй пустив вдогон.
И мое тело, влажное от пота,
тебя отпустит в прошлое.
В рассвет.
                     03.11.11.



 

My armor is contempt.
IP записан
 
Ответ #3 - 08/17/13 :: 9:00am

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
Сообщений: 27672
*
 
(это - последнее, что читали мы с Юккой, сознательная стилизация под Серебряный век)

Вечер тень забирает в плен, дышит розами чайными.
Милый мой, у моих колен Вы сегодня случайно ли?

Ах, как бережно руку Вы жмете пальцами нервными.
Суждено мне для Вас, увы, стать последней – не первою.

Но прошу Вас скорей забыть все сомнения вздорные.
Я, поверьте, готова быть Вам навеки покорною.

Губы Ваши нежней вина, нет желанней пристанища.
Милый мой, я Вами пьяна, словно зельем дурманящим.

Наполняйте второй бокал – я сегодня отчаянна!
Как же сладко вечерний зал пахнет розами чайными…
                                                                     11.01.13.
 

My armor is contempt.
IP записан