Царевна с правкой

К проруби пристыла золотая рыбка.
На душе постыло. Жалко, да не шибко.

Обмелела речка. Обманула сказка.
Хоть кабак, хоть свечка – всё одна развязка.

Мне бы утопиться. Да желанья зыбки.
Наберу водицы со слезами рыбки.

И пойду в избушку стороною древней,
Целовать лягушку, бывшую царевной










Луна

Теперь не имеет значенья,
Что память стоит на крови…
Ложатся снега отреченья
В долину прошедшей любви.

Сегодня один на земле я,
Мне дальше идти не к чему…
Как будто лицо Галилея,
Луна пропадает в дыму.

Краснеет корона над тучей,
Созвездья – не ярче монет…
Надежда бывает, как случай,
Вдыхаешь, а воздуха нет.

Я знаю, что снег не растает,
Что искры не вспыхнут в золе;
Я знаю все то, что не знает
Никто о тебе на земле.

Стучит за деревней дрезина,
Поземка становится злей;
Луна выплывает из дыма,
Как будто прощен Галилей.

Она мне тропу освещает,
За нею – болото и гать…
Как будто бы мне обещает
Всё то, что нельзя обещать.










ВЕЛИКАН

На столе тетради – пятнами, в стопке – горе и туман.
Бормоча слова невнятные, ходит пьяный великан.
То смеется, то ругается, то дымится, то горит,
О порожек спотыкается, старой печке говорит:
«Из беды себя не вызволишь. Заходи, беда, во тьму!
У моей любимой выкидыш... Там-тарам... Конец всему.
Обещал засыпать золотом, возвести до неба храм…
А извёл родную голодом... Там-тарам, тарам-тарам...
Ни Тургенева, ни Врубеля, ни надежды… Ничего…
Кровь свернулась. Тара-бумбия... Охо-хонюшки, хо-хо…»
Постепенно ночь кончается. Он в саду глотает ком.
И луна над ним качается, как петля под потолком.










ОФЕЛИЯ

С красными рыбами, с феями,
Через кувшинки и лед
Грустно и тихо Офелия
В облаке белом плывёт.

Давних времен отторжение
Тает в глубинах Реки;
В небе ее отражение
Ласточек кормит с руки.

Боль повторяется заново,
Светится куст белены…
Все, от Рембо до Иванова,
Были в нее влюблены.

Так и стоят под рябиною,
В воду макают перо…
Будто бы над Коломбиною
Блоковский плачет Пьеро.

Вот она – чистая, верная…
А в глубину – посмотри! –
Это ведь кукла фанерная,
С клюквенным соком внутри.

Вот она снова – за плавнями...
Что ты заплакал, поэт?
Люди живые не плавают
В реках по тысяче лет.

Пусть уплывает из памяти,
Русая девочка – Во! –
Не увидавшая в Гамлете,
Кроме себя, - ничего!










ВДОХНОВЕНИЕ

Я к тебе заглянул на проруху,
Но следов не увидел нигде.
Ты пропала. Ни слуху, ни духу,
Ни петли, ни кругов на воде.

В темной комнате тихо и снуло,
Только чайник открытый зевал.
Никого! Как корова слизнула!
Словно дьявол в гостях побывал.

Твои кошки за двери просились,
Под накидкой кричал какаду.
А в тетради слова шевелились,
Словно волосы русских в аду.

Строки выли от злости и боли,
Не желали жалеть и любить…
И в тетрадь, как на минное поле
Мне уже не хотелось входить.

Я отпрянул и выдохнул: «Боги!
Это строки пропащей страны!»
Подкосились усталые ноги,
И я долго сидел у стены.

Но стена надо мной зашаталась,
И страна зашаталась за ней…
Это ты из стихов выбиралась,
Как гадюка из кожи своей.

И дрожа нагишом под луною,
Прошептала ты с детской виной:
«Я не помню, что было со мною,
Ты не знаешь, что было со мной?»










Читая Мамлеева

Протекла над нами крыша,
День растаял, словно крик…
И сказал рязанский Кришна,
Миром мазанный старик:
«Вот мы плачем, завываем,
Молча гнемся от утрат…
Но друг друга убиваем,
Десять тысяч лет подряд»
Посмотрел на небо строго,
Улыбнулся мне из тьмы:
«Убиваем, словно Бога
Выпускаем из тюрьмы».
Выпил водки он. Грибами
Закусил. Над миром встал.
И железными зубами
Надо мною скрежетал.
Проходил огонь по харе,
Мир корежился в огне…
Я шептал, что я бухарик,
И что Бога нет во мне
Я дрожал и заикался,
Откровенничал и врал…
Он смотрел и улыбался,
Словно бритвою играл.
http://www.stihi.ru/avtor/sevapastushok