Эль, Ingolwen, [Li] так я, собственно, тоже не верю в то, что Рай и Ад реально существуют) Как я уже говорил, для меня религии - скорее философские концепции. А их носители - реальные люди. И в этих носителях как в зеркалах - отображается их вера. Это обращено как раз к носителям. Которые кого-то поучают про рай и ад, мол, не поверишь в боженьку - вечно мучиться будешь. В одном обсуждении на стороннем форуме как раз столкнулся с этим в очередной раз - и лопнуло терпение.
Меня занимает не сама эта конструкция, а то, как она живет в умах людей, какую ей дают оценку. Что это хорошо и правильно - упорхать в блаженство рая, наплевав на то, что таких же, как ты, людей, пусть немножко хуже, тупо скинут в утиль в конце времен. И будет вечная радость и любовь рядом с Богом, а о том "мусоре", который боженька подмел, вспоминать не обязательно.
Я понятия не имею, будет ли там вообще хоть что-то. Зато тут я это вижу довольно часто, и людям этот вариант вполне нравится, устраивает. Тешит их чувство справедливости.

Лео Тэамат, спасибо... накипевшее.

Если надо, тему можем переименовать, не вопрос . Придумывайте название. А тащить тексты сюда, если есть ссылка - в общем-то, не обязательно. Ну, может, те, на которые хотите обратить особое внимание.

Сто лет назад был тут последний раз) Ну, так уж получается, что пропадаю внезапно и надолго...
Зато кой-чего появилось нового... Пробую себя в разных жанрах)



Образы вримы и фрато в литературной традиции Нимраа.

Практически с самого появления людей в Нимраа два крупных хищника заняли важное место в зарождающейся культуре. Один из них заслужил восхищение и любовь, другой - лютую ненависть. Речь идет о фрато и вриме.
Сейчас уже трудно достоверно описать первые шаги, с которых началось сотрудничество человека и фрато, которое так и не вылилось в настоящее одомашнивание, но продолжается по сей день. Одни исследователи полагают, что обращению с фрато научили людей мары, приручившие этих могучих зверей еще в доисторические времена. Другие историки выдвигают более смелые версии - что фрато, привыкшие к сотрудничеству с фларрами, сами сделали первый шаг, увидев в новых двуногих существах возможных союзников и друзей. Каким бы ни было на самом деле это схождение, несомненно одно - было оно удивительным, и привело к удивительным результатам. Многих животных одомашнил человек - он пользуется их силой, употребляет их мясо в пищу, шьет одежды из их кожи, выводит новые породы для своих нужд. Но фрато - не из этого списка безгласных рабов, он будто и не покидал родных степей, куда может вернуться, разочаровавшись в своем всаднике.
Правду говорят - место на спине фрато не купишь. Так говорят о ценностях, которые не продаются и не покупаются. Происхождение этой поговорки очевидно - ни богач, ни бедняк не сядет на фрато, если тот не позволит. Пожалуй, это единственный случай, когда воля человека вынуждена признать волю зверя, равную своей.
Став верными спутниками воинов и путешественников, фрато обрели славу защитников, и этот образ закрепился за ними в сознании народа. Фрато стал персонажем сказок и легенд, в которых часто выступал символом солнца. В поэзии его нередко называют Аттарам-зверь, или же Аттарэ-зверь, или же Аттарин-зверь (в-зависимости от диалекта), что и означает дословно «Солнце-зверь». В архаичной поэзии встречается также эпитет «степной лев», в память о крупном хищном животном Земли, которое, судя по всему, тоже имело связь с солнечной символикой и было воплощением благородства и мужества.
В первые века новый мир пугал, воспоминания о прошлом обрастали сказочными подробностями, и покинутая Земля стала в памяти народа раем, откуда жестокие боги по неведомой прихоти изгнали людей. Многие искали «дорогу домой». Но были и те, кто видел в Нимраа новый дом, не хуже, а может, и лучше старого. И, что неудивительно, одним из символов любви к новому миру стал фрато.
Один из рапсодов, чье имя история не сохранила, во вступлении к песне о золотом рисе упоминает также фрато, впоследствии эти строки стали знамениты, многие поэты их цитировали - прямо или намеком.

Мир многоцветный, что помнят отцов наших деды,
Родина древняя наша, тебя мы зовем колыбелью.
Слышу: «Земля» - и теплеет в душе моей радость,
Тут же печалью сменяясь. Не видели фрато
Деды в степях твоих милых, средь зелени пышноцветущей.
Путнику, воину, князю нет друга вернее, чем фрато.
Даром богов мы отныне зовем благородного зверя.

Я повернусь к очагу: там, в моей колыбели уютной,
Сын мой, укрыт одеялом из шкуры степного аникра,
Спит. Мне ж мала и тесна она стала, и нынче
Мне в ней не спать безмятежно, укрывшись аникровой шкурой.
Значит, так боги решили, нас в желтые степи отправив:
Стала тесна колыбель - повзрослевшим в нее не вернуться.

В 163-м году, после большой эпидемии, унесшей множество жизней, отчаяние, близкое к безумию, овладело людьми. Те, кто чудом уберегся от лихорадки, кто избежал страшной гибели, какую несли джаваки, пожирающие жертву заживо, - теперь сами малодушно искали смерть в кубке с ядом, веря, что таким образом смогут вернуться на Землю. Но были и другие, выбравшие «путь храбрых» - в одиночку или собрав небольшие отряды, они уходили на поиски дороги, что приведет их на родину предков. Некоторые из них потом возвращались, принося рассказы о диких, неизведанных землях, иные же сгинули без следа, и участь их неизвестна. Песни тех смутных времен полны черной тоски и безысходности, ненависти к новому миру. Лишь редкие светлые голоса звучат над этой темной рекой отчаяния. Так, например, известный поэт той эпохи Альго Ро-Рин в своей поэме, написанной в форме напутствия старшему брату, который в числе многих отправился на поиски «дороги домой», использует древний мотив:

Путник, ответь, что за пламень терзает твой дух?
Дверь ты увидишь, но фрато нет места за ней.
Зелени трав не коснется копытом
Зверь-Аттарам.
Синего света небес
Не увидят его глаза.

Дружба его не дороже ли зыбкой мечты?
Брат мой, опомнись! Наш дом - этот солнечный мир!

Брат Альго, Гектор Ро-Рин, так и не вернулся из своих странствий, судьба его достоверно неизвестна. Однако на этот счет существует красивая легенда, подхваченная романтически настроенными поэтами эпохи драконоборцев. Якобы однажды на рассвете Альго увидел у порога своего дома седого фрато, покрытого шрамами, и зверь протянул ему гербовую печать Ро-Ринов, что Гектор взял с собой в путешествие. Выполнив свой последний долг, передав семье последнюю весть о погибшем хозяине, фрато упал бездыханным к ногам поэта.
Автор сего очерка не берется судить о правдивости этой легенды, в ее подлинности есть определенные сомнения - судьбы известных людей порой обрастают мифами, сквозь которые почти невозможно разглядеть настоящую историю. Особенно когда речь идет о событиях столь древних. Но и невозможного в ней нет - мы знаем множество свидетельств тому, что фрато способны на удивительные поступки, что ум их немногим уступает нашему, а их моральные качества нередко оказываются выше человеческих.
Еще один мотив, уходящий корнями в далекое прошлое, популярен и по сей день, к нему обращаются поэты и романисты. В общих чертах его можно описать так: благодаря помощи фрато человек избавляется от дурных черт, смиряет в себе темные начала, чтобы быть достойным своего друга. Самый яркий из сюжетов такого рода - предание о том, как кровные враги примирились, когда их фрато выбрали друг друга и образовали пару. Союз двух фрато прочен, его трудно разрушить, и людям пришлось избавиться от сжигающей их злобы, а в будущем вражда превратилась в крепкую дружбу - до конца жизни они путешествовали вместе.
Не менее популярна шуточная поэма про молодого богача, которого строгий старый фрато учит жизни: забирает вино, уводит из плохой компании, наказывает за дурные поступки, и, в конце концов, делает из него достойного человека.

***
Теперь самое время вспомнить о вриме. Этот крупный, опасный зверь предпочитает жить в перелесках, почти не выбираясь на открытое пространство. Вримы очень умны, или, по крайней мере, кажутся таковыми из-за поразительной способности предугадывать действия других существ, в том числе и людей - они читают чужие намерения, как открытую книгу. Но в отличие от фрато, ум вримы - во зло человеку. Лишь только первые караваны потянулись в новые города, купцы и путешественники столкнулись с хитрым, жестоким врагом. Не счесть загубленных вримой людей, даже хорошо обученный отряд нередко теряет бойцов в схватке с ней. Врима нападает дерзко, открыто, наслаждаясь учиненной паникой и страхом жертвы. Из всех животных, что нам известны, этот хищник наиболее жесток от природы, и несомненно способен получать удовольствие от страданий своей добычи. По свидетельствам очевидцев, кому выпала редкая удача наблюдать за жизнью диких врим и уйти невредимым, стая может долго мучить загнанного орогула, ороша либо другое животное, нанося неглубокие раны, пока жертва сама, обессилев, не упадет в траву. Те же вримы, что содержатся в зверинце, озлоблены неволей и при возможности проявляют еще большую жестокость, если какой зверек имеет глупость пробраться в их клетку за остатками пищи. Ученые объясняют этот факт просто - вримы чувствуют эмоции других существ, и убивать способны лишь те из них, кто, по крайней мере, равнодушен к чужой боли, а еще лучше - наслаждается ею.
Одно время этих зверей пытались одомашнить, и по сей день некоторое число их содержится при дворце для защиты императора. Но в целом попытка эта закончилась крахом - хищник-эмпат, идеально понимающий хозяина, вместе с тем оказался слишком непредсказуем, а природная жестокость в любой момент могла взять верх над годами обучения. Меткую характеристику дал в позапрошлом веке капитан имперской стражи, проработавший с этими зверями почти тридцать лет: «Врима - это человек, с которым нельзя договориться».

Врима - зверь пришлый, неродной этому миру. Удивительно то, что это открытие люди сделали едва ли не на заре своей истории в Нимраа, когда любой зверь ли, птица были равно чужды первопоселенцам. Вряд ли обошлось здесь без помощи маров, ведь в то время о порталах и других мирах людям было доподлинно неизвестно. Как бы там ни было, но этот факт отразился в фольклоре. Образ вримы - это образ захватчика, чужака, лихого человека, в то время как ее антагонист - фрато - становится защитником государства и простых людей. Вримами стали называть разбойников, а позже - пиратов-налетчиков из Белого мира, карательные отряды Даххата, князей, развязывающих междоусобные войны. Фрато не вступится - врима не пожалеет: где не было защитника, законного владельца земли, там крестьяне страдали от поборов самозванцев и любителей легкой наживы.
Называют так и человека неоправданно жестокого, безжалостного, с легкостью способного на убийство. Вместе с тем, прозвище это в каком-то смысле нужно заслужить - мелкого мерзавца или труса вримой не назовут, скорее хаккой, степным шакалом (хотя, право же, эти животные ничем не заслужили славу подлецов). Смесь страха, ненависти и уважения - вот ореол, который окружает и самих зверей, и людей, получивших такое прозвище. Оттого, несмотря на негативную окраску, оно редко считается оскорблением, а для воина, яростного в бою, и вовсе может быть почетным, хоть и не без оттенка неодобрения.
В природе врима и фрато - естественные конкуренты, хоть ниши их достаточно разделены. Стремительные фрато охотятся в степях, изредка заходя в перелески, а сравнительно медлительные эмпаты, неспособные долго гнать добычу, предпочитают засаду в зарослях кустарника. И все же на границах этих естественных зон порой разворачиваются настоящие сражения. Этот естественный антагонизм был подхвачен в народных песнях и сказках - фрато в них нередко противостоит темной силе в образе вримы, укравшей солнце. Корни этого мифа очевидны - более всего человек, дневное животное, боится очутиться во тьме вечной ночи; солнце - воплощение всего того, что дорого и важно людям. Выбор зверей, столь ярко противостоящих друг другу, не менее очевиден.
Мотив этот особенно часто встречается в колыбельных песнях.

Отчего чернеет небо?
Отчего темны деревья?
Это врима, злая врима,
Солнце спрятала в лесу.

Врима солнышко украла,
Чтобы детям было страшно,
Чтобы плакали все звери,
И раздолье было тьме.

Спи, малыш, не бойся ночи,
Фрато солнышко отыщет.
Он накажет злую вриму,
Тьму с небес изгонит прочь.

Мотив противостояния фрато и вримы использовал все тот же Альго Ро-Рин, так отвечая на бессчетные стихи о желанном возвращении на Землю:

Когда солнечный свет озарит полночь,
Когда джавака заговорит,
Когда фрато скажет вриме:
"Ты мне сестра" -
Тогда разлюблю эту землю,
Где я родился и рос.

***
Даже теперь, когда человек создал множество видов смертоносного оружия, охота на врим сопряжена с большим риском, и богачи в поисках трофея предпочитают менее опасных зверей. В первые же века люди могли противопоставить хищникам только мечи и стрелы. Воин, способный в одиночку одолеть вриму, мог бы стать героем, полубогом в сознании простых людей, но история знает лишь один достоверный случай такого рода, прочие же заявленные деяния признаны выдумками, либо же совершены несколькими людьми. Об упомянутом случае стоит рассказать отдельно - легендарный воин Тархарэ Рё-К, по свидетельствам отряда наемников-драконоборцев, был найден ими тяжело раненным, рядом с мертвой вримой, убитой одним лишь кинжалом. Вряд ли это преувеличение - современники утверждают, что при нем никогда не видели иного оружия. В период расцвета жанра авантюрных романов этот подвиг приписывали себе многие салонные «герои», и в дальнейшем сюжет прочно закрепился в литературной традиции, пока в конце концов не затерся окончательно, превратившись в банальность, годную лишь для бездарных приключенческих романов, коих сегодня плодится великое множество. О самом же факте, положившем начало этой богатой и долгоживущей традиции, вспоминают неохотно - Тархарэ слыл темным и опасным человеком, современники пишут, что рядом с ним чувствовали себя неуютно, а взгляд его был тяжел, как взгляд вримы. Оттого приписывали ему колдовскую способность превращаться в этого зверя, или что был он выкормлен стаей врим, или что сам был вримой, принявшей человеческий облик.
Такой человек не годился на роль благородного рыцаря, и народ предпочел «правильных», хоть и картонных, героев авантюрных романов.
В реальной жизни с вримами боролись хорошо вооруженные отряды опытных охотников, за убийство зверя, а тем более целой стаи, полагались почет и уважение, нередко - награды от самого императора, если стая терроризировала торговые пути.

И, опять же, мы видим полную противоположность - если убийство вримы было подвигом, слегка померкшим лишь перед славой драконоборцев, то убийство фрато, даже дикого, считалось низменным, грязным поступком, высшей степенью морального разложения, и в народе порицалось сильнее, чем убийство человека. По легенде, богач Тирий из рода Кё-Мачи во время охоты убил дикого фрато и чучело его выставил на площади, в знак презрения к «глупым сентиментальным традициям». Спустя несколько дней в том городе вспыхнула эпидемия, и джаваки растерзали Тирия и его семью. Событие это находит полное подтверждение в исторических хрониках. От легенды здесь - лишь трактовка произошедшего поэтами и летописцами. В то время эпидемии вспыхивали повсеместно, безо всякого мистического подтекста, а лишь по причине плохой гигиены.
И все же трудно переоценить последствия этого события. Убийство фрато не только стало плохим знаком, но совершивший его, хоть и не преследовался по закону, становился изгоем в приличном обществе, презираемым народной молвой. Действенность такой кары была велика - купеческий род Тши-Ри, возвысившийся было в четвертом веке, разорился и пал после того, как Кайко Тши-Ри запятнал себя кровью фрато. Один из величайших магов, Танои Лан-Ра, в приступе гнева убивший своего фрато, раскаивался в этом до конца своих дней, и лишь его самоотверженность во время очередной эпидемии уберегла его и его род от позора. Танои погиб на поле боя, практически в одиночку сдерживая натиск джавак, пока к осажденному городу не пришло подкрепление.
И хотя люди порой убивали фрато по той или иной причине, делалось это в тайне, без свидетелей, как любое постыдное дело, разоблаченного же ждал большой позор.

Знаменитый трагик Эйлин Ака-Ха переработал истории Тирия, Кайко и Танои в цикл из трех трагедий - «Безумцы». Их и по сей день ставят в театрах, и представления проходят с большим успехом.

Много удивительных, но правдивых историй можно рассказать о фрато и о вримах, в каждой деревне внимательный путник услышит не одну сказку и песню о них. Очерк этот не претендует на полную картину, но лишь отмечает самое значимое и заметное. Тема же эта требует не статьи, а книги в сотни страниц, и я лишь надеюсь, что кто-то из моих читателей однажды возьмет на себя труд собрать все множество поучительных историй об этих зверях под одной обложкой.

Пословицы о фрато и вриме:

Место на спине фрато не купишь
Там вриме раздолье, где фрато нет
Фрато не вступится - врима не пожалеет
Врима - это человек, с которым нельзя договориться
Что у фрато в сумке, то и вриме не взять.
Сильна врима, а степи боится.
Врима с фрато равно сильны, да фрато больше чести.
Вриму с фрато примирил (сделал невозможное).

Blackfighter, спасибо! *смущенный смайлик*
Приносить сюда еще что-нибудь в этом духе?)

Ну, хорошо)
С одобрения, так сказать... Это кусочек истории, переселение людей в Нимраа. Курсивом выделены вставки художественного текста, обычный шрифт - описания из исторических хроник. Альго - это не тот, который из статьи про фрато и вриму) Просто имя было популярным)

Великое переселение народов. Год первый.
Степи наполнились голосами, какие ещё не тревожили их тишину - крики и стоны детей, причитания умирающих женщин. Сто пятьдесят тысяч человек, большая часть из которых греки, попали на земли Нимраа, третьей планеты от звезды, похожей на Солнце. И хотя почти никто не умер во время перехода сквозь портал, невыносимая боль терзала людей, воздух же был подобен кипятку, льющемуся в горло.

Обнажённые, перепуганные, они собирались группами, помогая друг другу встать. Среди них были греки, египтяне и персы - везде, где пронёсся вихрь, он забрал людей, поодиночке или целыми семьями.
Степи наполнились голосами... Кто-то плакал, кто-то молчал, не в силах двинуться, кто-то желал смерти, чтобы не чувствовать боль, сжигающую лёгкие.
Слышен был визг собак и предсмертное хрипение коз, волею судьбы попавших в новый мир. Умирающим людям было не до них - возможно, что именно тогда пал весь скот, остались только люди и собаки.

К вечеру первого дня боль ослабла, но не перестала терзать людей. К ней прибавились голод и жажда, и люди разожгли костры, чтобы согреться и пожарить мясо издохших коз - единственную пищу, которую здесь можно было есть без страха. Пищи этой оказалось слишком мало - иные дрались за нее, как звери, и лишь немногие делились с женщинами и детьми. Многие в ту ночь легли спать голодными, не рискнув попробовать незнакомые, желтые растения с круглыми листьями. Один безумец говорил перед народом - это Олимп, и такова воля Зевса, ешьте всё, что растёт, здесь нет яда. Он срывал золотистые плоды с красными полосами и ел их, пока не насытился, и некоторые следовали его примеру. Но к ночи он слёг, а через несколько дней умер в агонии.
Воду же принесли от реки, что текла в низине, меж колоннообразных растений, но из отправленных за нею не все вернулись назад - одни обезумели, встретив у водопоя чудовищ, другие погибли в пасти дракона, стерегущего источник.
Когда потемнело желтое, будто выжженное солнцем небо, люди увидели, как встают две луны, и свет их был пугающим и зловещим, как все в новом мире. Голодные, напуганные, они жались к огню, но в отсветах костров видели тени незнакомых зверей, завывающих, будто эриннии в погоне за жертвой.

В свете первых костров никто не заметил отблески золотой пыли, только с рассветом стало заметно облако, повисшее над степью. Было оно как молочный сияющий туман, в нём легче дышалось, в нём прошла ломота и головная боль. Под утро утомлённый народ забылся во сне.
На следующий день многие собирались для совета, но бесплодные споры не наполняли желудок. Кто-то говорил, что это Аид, кто-то - что люди попали на суд Озириса, третьи молчали, поражённые горем.
Женщины плакали, но природная стыдливость заставила их искать и срывать крупные жёлтые листья, чтобы прикрыть наготу.

Когда ушла одурманивающая боль, Альго отправился на поиски оружия. И он увидел - хоть деревья росли и в новом мире, но были они редки, а копья из них то выходили ломкими, то древесина была столь тверда, что острый камень не брал ее. Ножей  не нашлось ни у кого, как и прочих вещей, привычных людям. И Альго был свидетелем, как немногие, будто выйдя из оцепенения, искали глину, чтобы сделать грубую посуду, обрабатывали шкуры коз, что вчера выбросили после скудного ужина. И хоть от собрания было немного пользы, иным оно вернуло волю к жизни.
Первое оружие, что сделал человек в новом мире, было убогим и недостойным воина - с горечью смотрел Альго на кривые копья и щербатые каменные ножи. Он, привыкший к бронзовому мечу, видел, как жалки эти предметы, даже оружие варваров было совершенней. Но иного не было, и в тот же вечер он убил копьем дерзкого зверя, что подошёл слишком близко, освежевал его и зажарил, и поделился пищей с теми, кто сидел у его костра. Пес Альго, привыкший пасти стадо, поначалу трусил от вида и запаха незнакомых зверей, но почуяв их кровь, с той ночи яростно лаял и гнал их прочь.
И хотя от того мяса у многих болел живот, а у детей вскочила сыпь, никто не умер, вкусивши его. Потому на закате следующего дня Альго собрал крепких мужчин, раздал им оружие, и вместе они отправились на охоту. Непуганый зверь подпускал их достаточно близко, чтобы достать его копьем, а собаки помогали догнать подранков. Первая охота была удачной, добыча обильной, и, ободренные примером Альго, люди по всей долине организовывались в отряды.
Хоть мясо было безвкусным (у людей не было соли, а приправлять жаркое пряными листьями не без причин боялись), в те дни оно казалось пищей богов. Альго говорил: "На нашей родине я видел ядовитых змей, и жаб, и растения. Но не было такого среди зверей, пасущихся в степях и обдирающих листву с деревьев, и среди тех, кто за ними охотится. Козу или оленя можно было есть без страха, и даже мясом льва никто не был отравлен. Потому и здесь не ешьте мелких животных и не трогайте их, крупных же добывайте без опаски". Его слушали, а по вечерам каждый, приходящий к его костру, рассказывал перед всеми, каких зверей он видел в степи и перелеске, каких рыб в реке, что те звери и рыбы ели, каких стоит бояться, какие безобидны. И у каждого костра вскоре была такая традиция.
У костра Альго частым гостем был Кирий. Худой, как щепка, косоглазый и плешивый, он знал наизусть древние песни, и люди собирались послушать о подвигах героев Илиады, и о хитроумном Одиссее, двадцать лет искавшем дорогу домой. Эта история особенно отзывалась в сердцах переселенцев, которые все еще видели во снах зеленые луга и голубое небо Земли.
Исторический роман «Перелом».

На тех же кострах, над которыми жарили добытую пищу, в золе запекали слепленные за день горшки и чаши, и фигурки животных - полезных и опасных. В те дни умевшие в скульптуре передать облик незнакомого зверя были в большой чести, а их творения передавались из рук в руки, от стоянки к стоянке. В дальнейшем фигурки эти складывались у самых больших очагов, и любой желающий мог посмотреть их. Люди, не занятые в охоте, обкладывали очаги камнями, а после появились и первые дома из глины, камня и сухой травы.

Когда люди с помощью фларров научились делать из местных растений красители, то начали покрывать горшки орнаментами и изображениями животных. Появилась традиция - горшок условно разделяли на две половины - нижнюю и верхнюю. В верхней части изображались полезные животные и растения, в нижней - опасные. Обычно это разделение поддерживалось цветом - в верхней части фигуры были более светлыми, в нижней - темными, почти красными. Так предметы быта каждодневно напоминали о новых реалиях, учили отличать безвредное от смертоносного. Людей же почти не изображали в то время, это считалось тратой времени. Хотя сюжеты, посвященные Земле и старым мифам, все же сохранили популярность.

На третью ночь часовые заметили вдали отблески костров - в степи их можно было разглядеть за десятки километров. Наутро послали отряд из пяти воинов, и через неделю, когда уже перестали надеяться на их возвращение, гонцы пришли с тремя другими - двое из тех были греками, третий - египтянин, молчаливый и хмурый. Они рассказали, что их стоянки насчитывают до двадцати тысяч человек, что в первый день их терзала лютая боль, что многие умерли от ядовитой пищи, были растерзаны зверьми либо погибли иным образом.
Весть о других выживших была встречена бурным ликованием, хоть были те всего лишь товарищами по несчастью. И все же люди больше не чувствовали себя такими одинокими в новом мире. А через несколько дней из-за перелеска показалась большая группа охотников из третьего лагеря - был он всего в двух днях пути, но за деревьями не разглядели  их костров.
Исторический роман «Перелом».

Безумна человеческая природа, и даже среди боли и страданий нашлись те, что готовы были удвоить их число. Едва оправившись, иные вели себя, как скот, отбирая у слабых пищу и насилуя женщин, порой вспыхивали смертоубийственные схватки по ничтожному поводу. В первые дни люди разбились на множество маленьких групп, в каждой из них нашелся лидер, взявший на себя заботу о собратьях. Но с каждым днем потребность в настоящей власти и законе росла, ибо многие погибли глупо и бессмысленно, в распрях, коих можно было избежать. Не было в то время бесполезных людей, и неведомо, сколько ремесленников и оружейников так и не смогли передать свои секреты столь нуждающимся в них переселенцам.

Первые встречи с фрато
Однажды Альго вернулся с охоты бледен и без своего верного пса. Рассказ его в тот вечер  приходили слушать от самых дальних очагов, и разносили по стоянкам, а самому Альго  пришлось повторять его трижды. Так он говорил:
"Вчера на рассвете, едва засветлело небо, я ушел за дальний лес в поисках добычи, коей в  окрестностях становится все меньше. В пролеске мне попался пятнистый длинношеий зверь,  какого я не видел в степях, было это животное мне до пояса. Я бросил копье, но оно лишь  ранило зверя, и мне пришлось гнать его почти час по редкому перелеску. Если бы не мой  пес, я потерял бы след - зверь был резвым и я часто терял его из виду за высоким  кустарником. Уже выдохшись, я вдруг услышал, что пес впереди залаял истошно и визгливо,  будто встретил нежданный отпор. Сжав наготове острый камень, я выскочил из-за деревьев,  да так и замер, не в силах пошевелиться - добычу, раненую мной, терзал жуткий зверь,  конь-демон с мордой дракона и гривой льва, а на спине его извивались змеи, числом шесть. Хищник повернул морду к псу, донимавшему его, и рявкнул, как не под силу и льву - до сих пор его рев стоит в моих ушах. Пес дрогнул и метнулся мне в ноги, но когда зверь шагнул в нашу сторону, вновь бросился на него с хриплым визгом. Тот же обхватил его шею хвостом змеи и ударил оземь, и пес испустил дух.
Хотя в сердце моем вскипел гнев, постыдный страх сковал мое тело. Зверь же подошел ко мне и обнюхал, трогая змеиными хвостами, будто хотел изучить меня. Из-за деревьев вышли еще трое, как он, и каждый обнюхал и прикоснулся к моему телу. Я же стоял ни жив, ни мертв, прощаясь с жизнью. Но звери, удовлетворив любопытство, отошли и стали терзать пса, будто забыв о моем присутствии, и не повернулись, когда я отступил.
Воистину, они пощадили меня, и хоть мой верный пес стал их добычей, я не трону их - ни взрослого, ни детеныша, и вас предостерегаю от того. Они не простые звери - зверям неведомо милосердие, но духи степей и лесов, подчиненные лишь богам".
Исторический роман «Перелом».

Кстати, вот так выглядят фрато: http://nimraa.ucoz.ru/photo/nimraa/zhivotnye_nimraa/frato/2-0-105
А вот так - вримы: http://nimraa.ucoz.ru/photo/nimraa/zhivotnye_nimraa/vechernie_uroki_vrima_i_orog...

Blackfighter, спасибо! будем приносить)
Кстати, вот сейчас обратил внимание - я ж редиска нехорошая, не написал в прошлый раз, что история Нимраа - это в соавторстве, а не чисто мое творчество. В соавторстве с Лео Поповым, я в основном писал то, что выделено курсивом (про Альго).

А сегодня я с кусочком начатого рассказа. Увы, дело движется медленно. Начало самое - так вообще со скрипом несмазанной телеги...
Надеюсь, что потихоньку буду добавлять.
Рабочее название "Черныш".

Дождь моросил весь день, и к вечеру земля превратилась в черную слякоть. Шатры поблескивали в свете костров, жидких и неуютных. Черныш встряхнулся, как огромный пес, и отправился бродить по лагерю. Под его лапами человеческие следы были маленькими, незначительными. А сами люди рядом с Чернышом казались хрупкими, даже в доспехах, с мечами и мушкетами. Они едва доставали зверю до загривка.
Таких, как Черныш, люди называли защитниками. У каждого воина с благородной кровью был свой зверь, преданный ему безгранично. Такова природа защитников - беззаветная верность единственному человеку. Хозяину.
Хозяин Черныша, Герот, готовился к предстоящему бою. Рано утром, когда затрубят рога над землями бога войны, две армии сойдутся на поле, где трава жирна от крови многих поколений. Вечный спор двух держав. Победитель будет благоденствовать три года - по милости сурового, но справедливого бога войны. С каждой стороны тысяча бойцов - из них три сотни благородных. Раньше они сражались на лошадях, теперь же выйдут в бой вместе со своими защитниками. Остальные - мечники и мушкетеры.
Черныш не мог представить себе, что такое тысяча человек. Когда его хозяин прибыл на зов главнокомандующего, защитник, терзаемый любопытством, взлетел и сделал большой круг над шатрами - как много людей!
Тысяча. Сам Черныш едва мог считать до десяти.
Предстоящая битва волновала зверя. Ему полтора года, и он ни разу не был в бою. Спао, зверь лорда Ревира, сказал Чернышу, что у их врагов тоже будут защитники. И завтра им придется воевать с сородичами.
Спао старик, хотя тело его кажется молодым. Спао четыре года, и вряд ли он дотянет до пяти. Спао мечтает умереть в этой битве, защищая своего человека.
Черныш шел навестить Спао.
Старый зверь спал возле шатра лорда Ревира, под знаменем, с которого скалилась волчья морда. Его тяжелые кожистые крылья были плотно поджаты, дыхание быстрое, неровное, как после долгого бега, когти на лапах то вытягивались, царапая землю, то прятались, и тогда дыхание зверя ненадолго успокаивалось. Тяжелы сны стариков, и Черныш подумал - не это ли его ждет меньше чем через три года? Ему порой снилось, что хозяину грозит беда. Чаще всего Черныш успевал спасти его, но иногда Герот погибал в этих снах, и зверь просыпался от жуткого чувства пустоты.
Старики видят такое каждую ночь, и все реже выходят победителями в своих кошмарах. Проснувшись, они ревут от ужаса и терзают клыками собственную плоть, пытаясь заглушить другую боль, которая страшнее. Лапы у Спао все в шрамах, и свежий шрам через всю морду - вчера хозяин ударил его мечом, плашмя, когда зверь свалил шатер неловким взмахом крыла, пытаясь заслонить от опасности, увиденной в кошмаре.
Черныш лег рядом со стариком, на траву, вмятую в грязь сапогами солдат. Тот коротко взрыкнул во сне, очнулся - будто вынырнул из ледяной реки. Посмотрел на Черныша безумным взглядом:
-Плохо. Плохо бой.
Он говорил бессвязно, как большинство защитников. Это Черныш был болтуном, каких мало - так отзывался о нем хозяин.
-Тебе снился плохой бой? Это только сон, Спао.
-Сон всегда злой. Плохо бой утром. Спао против Спао.
Черныш тоже не представлял, как это - сражаться с себе подобными. Не в шутку, как играют котята, или обмениваются оплеухами подростки на турнирах. Всерьез, насмерть. А если пытался представить - внутри все сжималось до дурноты.
-Может, нас не заставят сражаться с другими лордами. Не все враги будут с защитниками... - Глупая надежда. Для лорда нет чести бить пеших. Отличиться можно, лишь одолев равного - и тогда бог войны пошлет благоденствие на дом победителя.
Спао тряхнул гривой: - Плохо бой. Плохо, плохо.
Черныш вылизал морду старика, и тот успокоился - благодарно урча, положил голову на лапы. «Пусть тебе приснятся хорошие сны, Спао».
Еще недавно Черныш был уверен, что люди любят их. Защитник не может предать, не может струсить и бросить хозяина. Зверь будет со своим человеком до конца жизни, и даже короткая разлука - мучение. Защитник выполнит любой приказ, даже если прикажут умереть.
Почему же они, защитники, при своих хозяевах словно вещи? Может, потому, что у них нет выбора? Нет выбора - сбежать, ударить в ответ, ослушаться? Или же верность, которую получают даром - ничего не стоит? Или просто утомляет беспричинная, всепрощающая любовь?
Эти мысли, слишком трудные, чтобы найти для них слова, мучили Черныша не первый день. Стоило только вспомнить шрам на морде Спао, как внутри вскипали обида и злость. Нет, не любил Черныш хозяина. Не радовался ему. Так что за сила связала их, заставляя зверя терпеть и служить?
Возле хозяйского шатра Черныш остановился. Герот не позволял беспокоить его, но завтра битва, и если зверь не спросит сейчас, то будет ли другая возможность?
Защитник просунул морду в шатер, фыркнул, обращая на себя внимание человека. Герот еще не спал - точил меч, и сталь тускло сверкала в свете масляного фонаря. Черныш едва не попятился от взгляда хозяина, когда тот поднял голову:
-Что ты забыл в шатре, Раттран? - Это имя... Чернышом его называли слуги, но прозвище зверю нравилось больше.
-Хотел поговорить, - защитник упрямо тряхнул головой, но зайти не решился. -Завтра бой.
-Да, - сухо согласился Герот. -Иди спать.
Черныш не мог ослушаться. Даже в такой малости. Перед тем, как уйти, он бросил с обидой: -Я твой защитник. Я не собака.
Ему не ответили. Зверь обошел шатер и шумно плюхнулся в грязь - брызги полетели на светлое полотнище. Мелкая месть, которую даже не заметят... но Чернышу стало легче.

***
Его подняли, едва засветлело небо, звезды еще не успели поблекнуть. Тучи разошлись, предстоящий день обещал быть ясным. Оруженосцы Герота со вздохами взялись за щетки - зверь был покрыт грязью с ног до головы. Защитник устыдился. Своей ночной выходкой он доставил им хлопот вдвое больше обычного. Парни любили его, не то, что Герот. Младший, Вир, хоть и пожурил Черныша за испачканную шерсть, но потом запустил пальцы в его черную с рыжеватым отливом гриву и чесал, чесал, пока зверь не разомлел. Жмурясь от удовольствия, защитник тихо проворчал:
-Лучше бы ты был моим хозяином.
Вир дернул зверя за ухо: -Герот услышит - мяса в похлебке нам до самого дома не видать, морда ты рогатая, - и правда, у Черныша над ушами уже пробивались костяные выступы, похожие на драконьи шипы. Через год они превратятся в настоящие рога, изогнутые полумесяцем вниз, а пока - только две чуть заостренные шишки.
-Герот дрянь, - фыркнул защитник, внутри заклокотало по-щенячьи, вспомнились все обиды. - Дрянной хозяин. Разговаривает со мной, как с псом. Никогда не похвалит.
-Он со всеми так, - Вир погладил широкую морду. -Ты себя береги. Кого я еще чесать буду?
Лагерь постепенно оживал - в предрассветной мгле ревели защитники, им отвечали сородичи из той, второй армии... Бряцали доспехи, приказы командиров едва перекрывали лагерный шум, но до солдат Чернышу не было дела. Он лизнул ладонь Вира, потянулся перед тем, как оруженосцы вдвоем накинули на него попону и закрепили седло.
Герот вышел из шатра в доспехе и при оружии. Молча взобрался на спину Черныша. Зверь поежился, когда пальцы хозяина грубо схватились за гриву. Герот приказал идти на холм, где уже собирались всадники.
С возвышенности был хорошо виден лагерь врага. Защитник увидел там своих сородичей, ветер приносил их запах и гулкое рычание, Отчего-то внутри холодело и немели лапы, Черныш украдкой бросил взгляд на других защитников - они нервно переминались на месте, прижав уши и хрипло взрыкивая. «Они тоже чувствуют...» - подумалось зверю.
Из-за горизонта выплыло солнце - плоский малиновый круг посреди чистого неба. Его приветствовали ревом труб, подающих сигнал к атаке. Два мушкетных залпа прозвучали почти одновременно, Черныш почувствовал, как пуля свистнула у самой шеи. Позади взвыл раненый зверь, запах крови повис в воздухе. Второго залпа не было - защитники могучими прыжками неслись навстречу друг другу, еще пара рывков - и всадники схлестнутся в ближнем бою...
Но что-то вдруг дернуло Черныша назад. Он едва не полетел под лапы вражеского зверя, который остановился так же резко, зашипел, как змея, развернул крылья внутренней стороной вперед - на натянутой мембране проступил кровавый темный узор. Черныш не умел читать то, что пишут люди на клочках бумаги, но этот знак, не виденный им прежде, понял сразу: «Стой! Не смей!»
С обоих сторон звери останавливались, пятились, разворачивая крылья друг к другу выступившим багрово-черным рисунком, утробно рычали и шипели. Черныш не сразу осознал, что его горло тоже издает клокочущее низкое ворчание. Герот бил его мечом плашмя, что-то кричал - защитник едва чувствовал. То, что происходило, было сильнее его. Даже сильнее приказов хозяина. Вокруг него всадники все еще пытались заставить зверей сражаться друг с другом, но те рычали и огрызались. Когда люди спешивались, чтобы вступить в бой, защитники отгоняли их назад ударами крыльев.
Войны не будет, понял Черныш, отступая вместе с хозяином. Герот тоже спешился, лицо его потемнело от ярости. Когда они отошли, хозяин врезал зверю в ухо. Удар был так силен, что Черныш пошатнулся, в голове зашумело.
-Ты позоришь меня и мой род! Ты позоришь мою страну, трусливая тварь!
Защитник взревел - он не был трусом. Просто его сородичи не убивают друг друга, как это принято у людей!
-Ненавижу, - прошипел Черныш, представив на миг, как его тяжелая лапа ломает хребет хозяину. Но от этой мысли ему стало дурно. Еще хуже, чем от слов Герота.
Войска разошлись. В лагере кипело оживление, люди спорили, ругались. Недобрые предчувствия терзали Черныша. Он видел, как командующий выехал в сторону вражеской стоянки. На лошади, не на своем звере. И с командующим еще воины, все на лошадях. Герот оставил защитника возле шатра и ушел, приказав ждать. Вир, встревоженный и хмурый, рассеяно погладил Черныша:
-Что-то теперь будет... Зря вы это устроили.
-Это не я, - Черныш без сил опустился в траву. -Кто-то другой. Кто-то, кто любит хозяина и хочет его защищать. Я внутри кого-то другого... как в клетке. Вир, почему мы такие?
Оруженосец вздохнул, перебирая длинные пряди гривы: -Откуда мне знать? Никто даже толком не знает, откуда вы взялись. Первых защитников нашли возле храмов Мерраху, бога войны. Жрецы сказали, что это дар воинам... но огонь на алтарях с тех пор бледнее, а дары нашего бога скупы. Одни толкователи говорили, что вас подослали демоны, другие - что вас нужно принести в жертву Мерраху. Но три года назад благословенный Эртайгон с вашей помощью разбил наголову войско врага. И три года страна процветала. Но теперь... не знаю, что теперь будет. - Вир оттер пот со лба - солнце из малинового стало бледно-желтым и начало припекать. - Когда и у врагов появились защитники, это приняли за плохой знак. Но никто не думал, что вы откажетесь сражаться.
Оруженосец замолчал. Молчал и Черныш, ему казалось, что сам воздух пахнет тревогой и дурными снами. Весь лагерь оцепенел, только изредка доносились стоны раненых.

Миновал душный полдень, в небе одиноко кружил стервятник. Черныш угрюмо следил взглядом за птицей. Стоит лишь развернуть крылья, рвануть в синеву - что бы ни задумали люди, все останется позади. Но приказ хозяина держал крепче, чем цепи.
Между двумя армиями, на нейтральной земле, где должна была состояться битва, теперь стоял шатер переговоров. Уже несколько часов оттуда никто не выходил, стреноженные лошади щипали траву. Защитник не любил их. Когда он видел хозяина верхом на лошади, злость поднималась против воли.

В темноте раздался неразборчивый глухой голос: -Живой котенок? Урт, брось падаль. Тут недобиток.
Ответом был противный кашляющий смех. Защитника выволокли из-под мертвого тела, шакал схватил его за основание крыла и резко дернул, другой вцепился в заднюю лапу. Едва соображая, Черныш из последних сил ударил когтями по морде ближайшего мучителя. Темноту прорезал злобный визг, тварь отшатнулась, встретив неожиданное сопротивление.
Внезапно все стихло, тени отступили. К запаху псины примешался запах страха. Черныш услышал почти беззвучные шаги - на этот раз они принадлежали человеку. Защитник почувствовал его тяжелый, жесткий взгляд. В тишине зверь уловил тихий шелест - с таким звуком сталь покидает ножны. Измученный болью, он ощутил облегчение, смерть уже не пугала.
Незнакомец опустился рядом с Чернышом. Почему-то он медлил. Зверь с трудом поднял голову, чтобы увидеть его лицо, но темнота скрадывала очертания. Только глаза - желтые, как вмерзшие в лед осенние листья. Холодок пробежал по спине: в этих глазах не было сострадания, но испугало другое - в них вообще не было ничего человеческого, никаких знакомых Чернышу эмоций. Зверь слабо затрепыхался, пытаясь отвернуться, но сильные пальцы сжали его морду, не позволяя отвести взгляд. Защитник выдохнул:
-Что тебе? Убей... или уйди.
Ему не ответили. Тишина становилась невыносимой. Черныш тихо заскулил - у него не осталось сил, да и желания, цепляться за жизнь.
Но незнакомец сделал выбор за него. Не поворачиваясь, он сухо бросил маячащим за спиной тварям: -Тингру сюда. Пошевеливайся, Урт.
Голос был жуткий, но еще страшнее взгляд. Властный, подчиняющий. Черныш не мог ни отвернуться, ни закрыть глаза. Даже когда почувствовал в ране холод железа, разрезающего плоть, и пальцы, уверенно достающие глубоко засевшую пулю, он не шевельнулся, будто скованный. Волна слабости прокатилась по телу, резко дернуло в груди, сердце зашлось и остановилось. «Все кончилось», - устало подумал Черныш, отрешенно удивляясь, что сознание не покинуло его. Мир тонул в черном мареве, но зверь еще видел перед собой желтые глаза незнакомца, взгляд завораживал и держал, словно якорь. Нечеловеческая воля была в нем: из пустоты без звуков и ощущений защитник вдруг провалился обратно, в изнывающее от боли тело. Сердце дрогнуло, забилось, воздух ворвался в легкие. Животный ужас захлестнул Черныша, когда он осознал... Этот человек одним взглядом приказал его телу жить, и оно не посмело ослушаться.
Защитник поперхнулся и захрипел – что-то влили в рот; жидкость была ледяной и щипала язык. Будто издалека он чувствовал, как кто-то промывает и обрабатывает рану. Тело обволокла усыпляющая теплота, боль начала уходить. Только после этого человек позволил отвести взгляд - тяжело дыша, зверь уронил голову на землю и провалился в глубокий сон.

Я почитываю периодически . Нравится.
Особенно почему-то понравились пословицы. И, конечно, нечеловеческий взгляд на мир, глазами зверей, в рассказе про Черныша.
Кусками рассказ про Черныша читать, конечно, несколько неудобно - есть опасение, что он перерастёт в роман .