Обажаю По Эдгара.   Эдгар Аллан По (Poe) – "человек, плененный тайнами жизни" и "охваченный святой страстью понять душу свою"  - Максим Горький.

А вот что о Эдгаре писал К. Бальмонт:   
      
            В его глазах фиалкового цвета
            Дремал в земном небесно-зоркий дух.
            И так его был чуток острый слух,
            Что слышал он передвиженье света...

Мне у него много что нравится, в том числе - "Ворон". Кстати, вот несколько переводов "Ворона" :

                           Ворон

Полночь мраком прирастала; одинокий и усталый
Я бродил по следу тайны древних, но бессмертных слов.
Усыпляя, плыли строки; вдруг раздался стук негромкий,
Словно кто-то скребся робко в дверь моих волшебных снов.
"Странник, - вздрогнув, я подумал, - нарушает сладость снов,
Странник, только и всего".

О, я помню, дело было в декабре унылом, стылом,
И камин ворчал без силы, уступая теням спор.
Страстно жаждал я рассвета, - тщетно проискав ответов,
Утешений в книгах ветхих - по потерянной Ленор,
По прекраснейшей из смертных с чудным именем Ленор,
Чей был смертный час так скор.

Шорох шелковой портьеры, вкрадчивый, глухой, неверный,
Теребил, тянул мне нервы, ужас полнил существо,
Так что, страхи отгоняя, я твердил как заклинанье:
"О ночлеге просит странник у порога моего,
О ночлеге молит странник у порога моего,
Странник, только и всего".

Вскоре, мужества исполнясь, я шагнул как в омут в полночь:
"Сэр... мадам... - не знаю, кто вы - не ищите строгих слов:
Я в дремоте был печальной, и так тихо вы стучали,
Вы столь слабо постучали в двери дома моего,
Что, я думал, показалось..." - распахнул я дверь рывком -
Темнота и... - ничего.

В тьму недвижным впившись взглядом, замер я; и будто рядом
Ангел снов и страхов ада черное крыло простер.
Тишина была полнейшей, темнота была кромешной,
И лишь призрак звука нежный шепот доносил: "Ленор!"
Это я шептал, и эхо возвращало мне: "Ленор!" -
Эха бесполезный сор.

В комнату вернувшись грустно, без надежд, в смятенных чувствах,
Я услышал те же стуки, - чуть ясней, чем до того.
Я подумал: "Да ведь это у окна скребется ветер;
Гляну - и в одно мгновенье будет все объяснено,
Сердце стоит успокоить - будет все объяснено...
Ветер - только и всего!"

Но едва открыл я ставню, как на свет, с вальяжной статью
Благородной древней знати, ворон выступил из тьмы.
Не смущаясь ни секунды, извинений, даже скудных,
Предъявить и не подумав, он уселся над дверьми -
Как на трон, на бюст Паллады взгромоздился над дверьми -
Наяву взирать на сны.

Видя гордое величье, видя, как смешно напыщен
Этот лорд из рода птичьих, скрыть улыбку я не смог.
"Ты, хоть временем потрепан, но уж, верно, не из робких;
Так скажи: на тех дорогах, что ты в жизни превозмог, -
Звали как тебя в том аде, что ты в жизни превозмог?"
Каркнул ворон: "Nevermore".

Сей бесхитростною речью, сколь скупой, столь человечьей,
Удивленный бесконечно, я воззрился на него;
Потому как, согласитесь, смертным раньше и не снилось,
Чтобы птицы громоздились над порогами домов,
Чтоб на бюсты громоздились над порогами домов -
Птицы с кличкой "Nevermore".

Ну а ворон, в грусти словно, молвил только это слово,
Будто в этом самом слове вся душа была его.
И замолк, перо не дрогнет; из меня же слабый, робкий
Выдох вырвался негромкий: "Я друзей сберечь не мог, -
Так и он к утру исчезнет, как надежды до него".
Рек здесь ворон: "Nevermore".

Звук в ночи таким был резким, так пугающе уместным,
Что я дернулся с ним вместе, под собой не чуя ног.
"Но, конечно, - бормотал я, - это весь запас словарный,
Что какой-то бедный малый заучить ему помог,
Хороня свои надежды и кляня тяжелый рок
Бесконечным "Nevermore".

Ворон все же был забавен, и, чтоб грусть свою разбавить,
Я, дела свои оставив, кресло выкатил вперед;
В нем усевшись поудобней перед бюстом с птицей гордой,
Разрешить решил я твердо, что имел в виду сей лорд,
Что имел в виду сей мрачный, старый, мудрый птичий лорд,
Говоря мне "Nevermore".

Так сидел я отрешенно, в мир догадок погруженный,
Ну а ворон взглядом жег мне, словно пламенем, нутро;
Головой клонясь устало на подушки бархат алый,
Вдруг с тоскою осознал я, что склониться головой -
Что на этот алый бархат лишь склониться головой
Ей нельзя, о - nevermore!

Вдруг как будто сладость дыма от незримого кадила
Воздух в комнате сгустила, ангельский донесся хор.
"Глупый! - я вскричал. - Бог, видя, как горьки твои обиды,
С ангелами шлет напиток для забвения Ленор!
Пей же снадобье, пей жадно и забудь свою Ленор!"
Каркнул ворон: "Nevermore".

"О, вещун - пусть злой, все ж вещий! - птица ль ты, иль зла приспешник! -
Послан ли ты силой грешной, иль тебя низвергнул шторм -
Сквозь безмолвье светлых далей, через брег, где волны спали,
В этот дом, юдоль печали, - говори: до сих ли пор
Есть дарующий забвенье сладкий сон средь вечных гор?"
Каркнул ворон: "Nevermore".

"О, вещун - пусть злой, все ж вещий! - птица ль ты, иль зла приспешник!
Заклинаю Небесами, Богом, чей так мил нам взор:
Сей душе, больной от скорби, дай надежду встречи скорой -
Душ слияния с Ленорой, с незабвенною Ленор,
С той прекраснейшей из смертных, смертный час чей был так скор".
Каркнул ворон: "Nevermore".

"Будь ты птица или дьявол! - этим словом ты доставил
Сердцу многая печали! - так закончим разговор!
Убирайся в ночь, обратно! Прочь лети, в объятья ада!
Там, наверно, будут рады лжи, что молвил ты как вор!
Прочь из жизни, сердца, дома! Растворись в ночи как вор!"
Ворон каркнул: "Nevermore".

До сих пор во тьме сердито все сидит он, все сидит он
Над моей мечтой разбитой, в сердце дома моего;
Черный огнь меж век струится, будто демон в нем таится,
Да и тень зловещей птицы в пол вросла уже давно;
И душе моей от этой черной тени не дано
Оторваться - nevermore!

Перевод Геннадия Аминова
 
Или вот этот перевод мне тоже нравится:
                                      Ворон

                        Погруженный в скорбь немую
                           и усталый, в ночь глухую,
                        Раз, когда поник в дремоте
                           я над книгой одного
                        Из забытых миром знаний,
                           книгой полной обаяний, -
                        Стук донесся, стук нежданный
                           в двери дома моего:
                        "Это путник постучался
                           в двери дома моего,
                              Только путник -
                                 больше ничего".

                        В декабре - я помню - было
                          это полночью унылой.
                        В очаге под пеплом угли
                          разгорались иногда.
                        Груды книг не утоляли
                          ни на миг моей печали -
                        Об утраченной Леноре,
                          той, чье имя навсегда -
                        В сонме ангелов - Ленора,
                           той, чье имя навсегда
                              В этом мире стерлось -
                                 без следа.

                        От дыханья ночи бурной
                           занавески шелк пурпурный
                        Шелестел, и непонятный
                           страх рождался от всего.
                        Думал, сердце успокою,
                           все еще твердил порою:
                        "Это гость стучится робко
                           в двери дома моего,
                        Запоздалый гость стучится
                           в двери дома моего,
                              Только гость -
                                 и больше ничего!"

                        И когда преодолело
                           сердце страх, я молвил смело:
                        "Вы простите мне, обидеть
                           не хотел я никого;
                        Я на миг уснул тревожно:
                           слишком тихо, осторожно, -
                        Слишком тихо вы стучались
                           в двери дома моего..."
                        И открыл тогда я настежь
                           двери дома моего -
                              Мрак ночной, -
                                 и больше ничего.

                        Все, что дух мой волновало,
                           все, что снилось и смущало,
                        До сих пор не посещало
                           в этом мире никого.
                        И ни голоса, ни знака -
                           из таинственного мрака...
                        Вдруг "Ленора!" прозвучало
                           близ жилища моего...
                        Сам шепнул я это имя,
                           и проснулось от него
                              Только эхо -
                                 больше ничего.

                        Но душа моя горела,
                           притворил я дверь несмело.
                        Стук опять раздался громче;
                           я подумал: "Ничего,
                        Это стук в окне случайный,
                           никакой здесь нету тайны:
                        Посмотрю и успокою
                           трепет сердца моего,
                        Успокою на мгновенье
                           трепет сердца моего.
                              Это ветер, -
                                 больше ничего".

                        Я открыл окно, и странный
                           гость полночный, гость нежданный,
                        Ворон царственный влетает;
                           я привета от него
                        Не дождался. Но отважно, -
                           как хозяин, гордо, важно
                        Полетел он прямо к двери,
                           к двери дома моего,
                        И вспорхнул на бюст Паллады,
                           сел так тихо на него,
                              Тихо сел, -
                                 и больше ничего.

                        Как ни грустно, как ни больно, -
                           улыбнулся я невольно
                        И сказал: "Твое коварство
                           победим мы без труда,
                        Но тебя, мой гость зловещий,
                           Ворон древний. Ворон вещий,
                        К нам с пределов вечной Ночи
                           прилетающий сюда,
                        Как зовут в стране, откуда
                           прилетаешь ты сюда?"
                              И ответил Ворон:
                                 "Никогда".

                        Говорит так ясно птица,
                           не могу я надивиться.
                        Но казалось, что надежда
                           ей навек была чужда.
                        Тот не жди себе отрады,
                           в чьем дому на бюст Паллады
                        Сядет Ворон над дверями;
                           от несчастья никуда, -
                        Тот, кто Ворона увидел, -
                           не спасется никуда,
                              Ворона, чье имя:
                                 "Никогда".

                        Говорил он это слово
                           так печально, так сурово,
                        Что, казалось, в нем всю душу
                           изливал; и вот, когда
                        Недвижим на изваяньи
                           он сидел в немом молчаньи,
                        Я шепнул: "Как счастье, дружба
                           улетели навсегда,
                        Улетит и эта птица
                           завтра утром навсегда".
                             И ответил Ворон:
                                "Никогда".

                        И сказал я, вздрогнув снова:
                           "Верно молвить это слово
                        Научил его хозяин
                           в дни тяжелые, когда
                        Он преследуем был Роком,
                           и в несчастье одиноком,
                        Вместо песни лебединой,
                           в эти долгие года
                        Для него был стон единый
                           в эти грустные года -
                              Никогда, - уж больше
                                 никогда!"

                        Так я думал и невольно
                           улыбнулся, как ни больно.
                        Повернул тихонько кресло
                           к бюсту бледному, туда,
                        Где был Ворон, погрузился
                           в бархат кресел и забылся...
                        "Страшный Ворон, мой ужасный
                           гость, - подумал я тогда -
                        Страшный, древний Ворон, горе
                           возвещающий всегда,
                              Что же значит крик твой:
                                 "Никогда"?

                        Угадать стараюсь тщетно;
                           смотрит Ворон безответно.
                        Свой горящий взор мне в сердце
                           заронил он навсегда.
                        И в раздумьи над загадкой,
                           я поник в дремоте сладкой
                        Головой на бархат, лампой
                           озаренный. Никогда
                        На лиловый бархат кресел,
                            как в счастливые года,
                               Ей уж не склоняться -
                                  никогда!

                        И казалось мне: струило
                           дым незримое кадило,
                        Прилетели Серафимы,
                           шелестели иногда
                        Их шаги, как дуновенье:
                           "Это Бог мне шлет забвенье!
                        Пей же сладкое забвенье,
                           пей, чтоб в сердце навсегда
                        Об утраченной Леноре
                           стерлась память - навсегда!..
                              И сказал мне Ворон:
                                 "Никогда".

                        "Я молю, пророк зловещий,
                           птица ты иль демон вещий,
                        Злой ли Дух тебя из Ночи,
                           или вихрь занес сюда
                        Из пустыни мертвой, вечной,
                           безнадежной, бесконечной, -
                        Будет ли, молю, скажи мне,
                           будет ли хоть там, куда
                        Снизойдем мы после смерти, -
                           сердцу отдых навсегда?"
                              И ответил Ворон:
                                 "Никогда".

                        "Я молю, пророк зловещий,
                           птица ты иль демон вещий,
                        Заклинаю небом. Богом,
                           отвечай, в тот день, когда
                        Я Эдем увижу дальней,
                           обниму ль душой печальной
                        Душу светлую Леноры,
                           той, чье имя навсегда
                        В сонме ангелов - Ленора,
                           лучезарной навсегда?"
                              И ответил Ворон:
                                 "Никогда".

                        "Прочь! - воскликнул я, вставая,
                           демон ты иль птица злая.
                        Прочь! - вернись в пределы Ночи,
                           чтобы больше никогда
                        Ни одно из перьев черных,
                           не напомнило позорных,
                        Лживых слов твоих! Оставь же
                           бюст Паллады навсегда,
                        Из души моей твой образ
                           я исторгну навсегда!"
                              И ответил Ворон:
                                 "Никогда".

                        И сидит, сидит с тех пор он
                           там, над дверью черный Ворон,
                        С бюста бледного Паллады
                           не исчезнет никуда.
                        У него такие очи,
                           как у Злого Духа ночи,
                        Сном объятого; и лампа
                           тень бросает. Навсегда
                        К этой тени черной птицы
                           пригвожденный навсегда, -
                              Не воспрянет дух мой -
                                 никогда!
   Перевод Дм. Мережковского