как бы так высказаться, чтоб не наспойлерить
ну, христианские мотивы имеют сюжетообразующий смысл, факт, но в примерно так половине книги их нет как таковых. а те христиане, которые там христиане - точнее, несколько героев, которые начинают с обращения, собственно.. они та-акие христиане
ходячее доказательство бесконечного милосердия высших сил, потому что религию свою пытаются свести то к магии, то к ОМП, а их за это ничем еще не разразило с неба
и это не авторы чего-то не то себе думают, это так задумано.
да, действительно, интересно и интересно более чем. правда, текст неоднородный, в нем две основные линии, которые можно назвать "черной" и "белой" (христиане как раз в "белой") - и по моим персональным наблюдениям получается, что те, кому нравится одна, по стилю, например, с некоторым трудом воспринимают вторую.
"белая", на мой взгляд, слишком эпична и кинематографична, "черная" - пятиэтажный интеллектуальный ребус, который решаешь с большим удовольствием - цитаты, аллюзии, загадки... вообще чтение, активно требующее работы мозга. читать "по диагонали" не выйдет. кому-то может показаться наоборот.
да, аннотация - дурацкая и совершенно не отражает ни сути текста, ни его уровня.
повешу-ка я лучше один из любимых эпизодов
...Габриэляна разбудили по ошибке. Вообще-то, дневным референтом действительно был он, но вчера и позавчера он подменял старшего референта, ночного, проболтался на ногах 52 часа, лег в 11 утра, а потому в четверть первого ещё спал как сурок в феврале. Альпийского сурка, как известно, совершенно невозможно разбудить - хоть из гаубицы над ним стреляй, хоть цыганский хор ему заказывай. Но вот если сурку положить под бок кусочек сухого льда, то животное мгновенно проснется и проявит исключительную активность. Потому что лед под боком означает, что в горах, а вернее, непосредственно в нору, сошла лавина. Не спи, сурок, замерзнешь. Так что Габриэлян, который готов был поклясться, что раньше пяти его не поднимешь башенным краном, очнулся уже в вертикальном положении и обнаружил, что пытается одновременно надеть рубашку и прицепить к уху нервно попискивающую "ракушку" внутренней связи. Брюки и ботинки были уже на нем - видимо для этого ему не требовалось приходить в сознание. Он закрепил "ракушку", оделся, нырнул в ванную - все равно нужно было послушать, что происходит - что-то сделал с зубной щеткой, сунул голову под кран - ракушка-то водонепроницаемая, а вот проснуться совершенно необходимо... Вода, впрочем, не помогла. Голова оставалась мутной, а обстановка - муторной.
Из истерики в "ракушке" следовало, что за несколько минут до тревоги в тамбур российской секции цитадели вошли шестеро. Четверо старших и двое людей. С алмазной пайцзой Совета. "Все, что сделал предъявитель сего..." Им сказали, что господин советник при правительстве Европейской России изволят отдыхать. Аркадий Петрович, естественно, не спал, но это был тот редкий случай, когда его вмешательство только ухудшило бы дело. Старший, посмевший отказать представителям Совета, автоматически оказывался вне закона, кем бы он ни был. Даже если впоследствии выяснялось, что оные посланцы превысили свои полномочия или вовсе таковых не имели - как оно похоже и было. Но это старший. А вот его дневная охрана сопротивление оказать не только могла, но даже должна была. Потому что пайцза пайцзой, а ордера на арест от человеческого правительства Союза визитеры не принесли. Но начать действовать самостоятельно никто не решался, а приказов никто не отдавал...
В тамбуре заместитель начальника дневной смены пытался тянуть время. В аппаратной техники лихорадочно старались пробиться хоть куда-нибудь. Начальник смены пребывал в нетях, а Аркадий Петрович, официально находящийся в дневной коме, в которую он вообще-то не впадал уже три столетия, естественно, молчал.
Если бы дело было Москве, а не в Аахене... Но что тут мечтать. По закону советники могут брать с собой в столицу только пять человек охраны. Остальное должен обеспечивать персонал анклава. А персонал анклава ... боги, благословите детей, зверей и службы мирного времени.
Габриэлян покачал головой, открыл зеркальный шкафчик над умывальником и достал оттуда шприц-тюбик. Нехорошо, но просыпаться как-то надо. Закатал рукав, приложил тюбик, удивился, что нашел вену. К тому моменту, когда он добрался до аппаратной, он не был уверен, что его ноги касаются земли. Не лучшее состояние для работы, а где другое взять?
У автоматизма есть свои преимущества. Когда в аппаратной прозвучало "боевая тревога!", техники и большая часть охраны ринулись по местам. Начальник дневной смены взвыл "Стоять!" и развернулся в поисках негодяя и губителя. Потому что, кто бы ни отдал приказ стрелять, ответственность все равно легла бы на начальника смены. И он прямиком оказался бы, ну если не в перекрестье прицела, так в зоне особого внимания - что по существу одно и то же, если речь идет о Совете. Нет, гауляйтеры приходят и уходят, а охрана дипломатического анклава остается, и сейчас останется, если не будет делать резких движений...
Увидев, наконец, кто скомандовал тревогу, начальник смены выдохнул и опустил плечи. Второй секретарь, новичок, москвич. Это он просто с перепугу, наверное. Тем более что референт явно находился, что называется, "под воздействием". Глаза желтые - не разберешь, где белок, где радужка, зрачки - в точку...
- Вы с ума сошли, - уже спокойнее сказал начальник смены.
Габриэлян, кстати, и сам согласился бы, что в тот момент он был не очень адекватен. Иначе как объяснить то, что, имея в распоряжении вполне приемлемый трехгранный стилет, он зачем-то перекосился влево и ухватил с развороченной панели какой-то никелированный инструмент - впрочем, тяжелый и достаточно удобный. Страшное всё-таки дело - витамин С внутривенно. Ага, понятно, почему перекашивался, это он с линии огня уходил, просто мозг до коры сообщения не сразу доводит, ну и серебряное напыление на стилете пожалел, наверное, портится же... Тем временем височная кость начальника смены удовлетворительно хрустнула, а охраннику, схватившемуся было за пистолет, и рукояти в горло хватит, вот и стилет пригодился. Лежи, только стрельбы нам в аппаратной еще не хватало. Все, кажется, больше никто не возражает.
- Боевая тревога, - медленно, очень четко артикулируя, сказал Габриэлян.
Кто-то из техников извиняющимся жестом показал на начальника смены.
- Да, конечно, спасибо, - кивнул Габриэлян, - Сейчас, - поднял покойного, дотащил до центрального пульта, посадил в операторское кресло, подвел объектив сканера к левому глазу и быстро набрал комбинацию, активирующую пульт. Вообще-то ему её было знать не положено, но мало ли что не положено. По ходу дела подумал, что для операций со сканером достаточно было бы просто глаза начальника смены - но не вскрывать же его, в самом деле?
А техники уже были на месте, в ракушке четко откликались посты. Отлично. Габриэлян перевел весь анклав в боевой режим, подождал секунду, сказал в микрофон "Счет три", "свои" фигурки в тамбуре метнулись к дальней стене, гости двинулись было за ними, но тут, разрезая тамбур, упала термическая перегородка - а затем включились огнеметы. Когда дым ушел в решетки вентиляции, выяснилось что внутри все в порядке, а за внешней дверью тамбура имеется сильно закопченный коридор с темными пятнами на полу. Видимо, те шестеро пришли не одни. По одному из каналов было слышно, как матерится кто-то в защищенной части тамбура. И чего б я так нервничал, пять секунд - это более чем достаточно, и все успели.
В аппаратной все было относительно тихо. Один из техников сидел, скорчившись, в углу и дышал, будто захлебывался. Процедуру им вбивают на уровне рефлекса, а вот результат, кажется, доводилось видеть не всем. Аахен. Спокойное место. Здесь, если раз в пять лет в Цитадели что-то перегорит - и то много.
Да, сейчас основная угроза идет изнутри, а не снаружи. Габриэлян щелкнул переключателем ракушки.
- Это не официальный визит, - сказал он. Третий канал накрывал только охрану и операторов аппаратной. - Нас либо только что пробовали на прочность с частной санкции Совета, либо это чья-то самодеятельность. - И при любом раскладе, свидетели гостям были бы не нужны. Этого Габриэлян вслух не сказал. Это они способны посчитать и сами. - В первом случае, на сегодня все. Во втором, они вернутся в ближайшие полчаса, - потому что неудача равносильна гибели.
- Согласен, - сказал в ракушке заместитель начальника смены, нет, уже начальник смены, тоже москвич. - Поднимаюсь к вам.
Аркадий Петрович слушал этот радиообмен с глубоким удовлетворением. Все, что ему рассказали в Училище про В.А. Габриэляна, оказалось правдой. Умен, решителен, предельно циничен, не питает никакого уважения к существующему порядку вещей - и не скрывает этого. Про "частную санкцию Совета" по открытой связи...
А Габриэлян сидел, откинувшись на спинку кресла, и ждал, пока коллега доберется в аппаратную. Если он хочет перехватить управление - пожалуйста. Главное теперь - связь. Связь со внешним миром. Его собственный отвод на аахенский городской коммутатор наверняка перекрыли вместе со всем остальным... Ох, что-то я плыву... И тут - видимо какое-то из мелких языческих божеств Аахена выбрало этот момент, чтобы проснуться и отменить закон Мерфи на десяти квадратных метрах аппаратной... и тут он заметил, что бок покойного начальника смены - Смирнова, да - слегка вибрирует. Планшетка? Комм? Комм. Габриэлян наклонился, засунул руку во внутренний карман и вытащил жужжащую плоскую коробочку. Включил раскрытием - и услышал, как полузнакомый приятный хрипловатый баритон сказал:
- Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.
Цитата... Пароль? Не выяснишь.
- Добрый день. Приемная советника Волкова.
- Добрый день, - отозвались на том конце - это Андрей Кессель.
Кессель, да, Кессель из оперативной группы. За сорок. Сутулый. Замечательный фехтовальщик, это я видел, и, говорят, специалист по системам связи... Связи... Что-то с ним не так, с Кесселем - да, были гости, куда без них.
- Позовите, пожалуйста, Смирнова.
- Ивана Денисовича? Простите, он занят. У него отвертка... нет, простите, универсальный монтажный блок в... правом виске.
Главная
Страниц: 1
