Демьян Кудрявцев

те кто младше но умерли прежде меня
и лежат по земле отсыревшею сажей
с каждым может случиться такая херня
ничего не расскажут

те кто старше и опыт их неба белей
только проку что саваны их домотканны
что с них взять с кобелей чтобы стать посмелей
ни яиц ни сметаны

пой ровесники песню какую дают
нету ока высокого выше светила
где бы ни были были и басни а тут
песни нам бы хватило

и пускай эту дикцию портят слова
и высокие в терцию тянутся тоненько
как последнюю бритву встречает братва
доминанту и тонику

https://www.facebook.com/Damiankudriavtsev/posts/10154094421259361

Джалаладдин Руми

О друг души моей, мой милый друг, ты без меня не уходи. О небо, без меня ты не вращайся. О месяц, без меня не заходи, останься. Земля, ты без меня не оставайся. О время, без меня не уходи, со мной останься. С тобой мне мил и этот мир и тот, Не оставайся в мире без меня, не оставайся. В холодный мир подлунный ты без меня не уходи, со мной останься. О повод, ты без меня не взнуздывай коня. О губы, вы не пойте без меня. Глаза. вы не глядите без меня. Мой друг, не уходи ты без меня. Уйдешь - не будет жизни без тебя. Светла в ночи одна луна, твоим сиянием полна... останься... Покуда смерть следит за мной, Бегу перед её клюкой Как мяч, что гонят игроки. Из глаз меня не упускай, И без меня коня не погоняй, останься. Ты - ясный месяц в небе, Я - глухая ночь, Мы рядом на бескрайнем небосводе, Не покидай меня… останься…







Когда мой труп перед тобой, что в гробе тленом станет,-
Не думай, что моя душа жить в мире бренном станет,
Не плачь над мертвым надо мной и не кричи "увы ".
Увы - когда кто жертвой тьмы во сне забвением станет.
Когда увидишь ты мой гроб, не восклицай "ушел!".
Ведь в единении душа жить несравненном станет.
Меня в могилу проводив, ты не напутствуй вдаль:
Могила - скиния, где рай в дне неизменном станет.
Кончину видел ты, теперь ты воскресенье зри;
Закат ли Солнцу и Луне позорным пленом станет?
В чем нисхожденье видишь ты, в том истинный восход:
Могилы плен - исход души в краю блаженном станет.
Зерно, зарытое в земле, дает живой росток;
Верь, вечно жить и человек в зерне нетленном станет.
Ведро, что в воду погрузишь,- не полно ль до краев?
В колодце ль слезы Иосиф-дух лить, сокровенном,
станет?
Ты здесь замкни уста, чтоб там открыть - на высоте,
И вопль твой - гимном торжества в непротяженном
станет.

Искатций Радвиллов

Оставшихся  в живых убьют. Смешно
рассчитывать на милость - и позорно..
Мы к небу можем обратить свой взор, но
нам не поможет небо всё равно.

Пусть вера мне несёт погибель, но
я буду верить твёрдо и упорно.
Я подберу просыпанные зёрна
и суну в землю хоть одно зерно.

И солнцем праведным нальётся колос,
и счастье пронизает мир насквозь,
и люди в храм войдут, скорбя и каясь...

И я опомнюсь - это мой ли голос,
хрипя, подвизгивая, заикаясь,
всё это от сейчас вот произнёс?

http://radvillov.livejournal.com/934068.html

Весь вечер собирает водяной
Туман тягучий, тонкий, ледяной.
Кладёт в мешок
Мычание коров,
И запах яблок,
Листьев и костров,
И шорох трав
Под лапами зверей,
И скрип калиток,
Окон и дверей.
И всё это в мешке,
В ночи глухой,
Висит на ветке тёплой и сухой.
Качается, мерцает на ветру,
Мешается,
Меняется к утру.
А утром
На пригорок под сосной
Со мной садится
Старый водяной
Глядеть,
Как выплывают из мешка
Большие,
Золотые
Облака.

Дарья Герасимова

Сергей Пагын

Когда небо будет вычерпано до дна


               «И что тогда мне жажду утолит?»
                                           Светлана Кекова

Когда небо будет вычерпано до дна,
а взамен - сияние голых звёзд,
и вода, что в тяжком облаке так темна,
станет вдруг в ладонях светла насквозь.

Когда тайны чёлн истлеет в сухой реке,
и блажное слово сойдёт на нет,
я сожму слезу стеклянную в кулаке,
не приняв безжалостный этот свет.

И не будет более тишины,
что живёт в прохладной ночной траве -
только сны из прошлого, только сны,
только сны, темнеющие в голове.

http://www.stihi.ru/2016/07/21/2979

Саранча

Майк Зиновкин

Расплата неотвратима, как первое сентября.
Но люди проходят мимо, ни слова не говоря –
Уносят моё молчанье в котомках и котелках.
А я – сам себе начальник, и доля моя легка:
Её, словно масло, мажу на бублики трудодней.
А горе моё – что сажа, неиздалека видней,
А крылья мои, как руки, заломленные назад,
И в каждом кармане кукиш, и колотый лёд – в глазах.

Кресты проводов и звонниц выманивают ворон.
Я – сам себе незнакомец, а всем остальным – Харон,
Привыкший топить в кагоре не платящих за провоз.
Ведь счастье моё, как море – честнее горючих слёз
Всех правых и виноватых. Без скидок на их срока.
Любовь мою, словно вату, испачкал в крови закат,
Мои золотые годы заложены в кабаке,
И только смешная гордость не выкуплена никем.

Приходит без рыбы невод: непруха – моя сестра.
Моими грехами небо замаливает свой страх,
Моими стихами ветер обклеивает столбы.
Но больше всего на свете мне хочется просто быть –
Свою колею нашарив, ползти по ней вкривь и вкось,
Но рвётся на волю шарик, вскипает былая злость,
Вонзаются в воду вилы, нещадно мироточа.
Ведь вера моя, как вира, и имя ей – саранча.

http://www.stihi.ru/2016/08/06/7124

Дана Сидерос

ПОСТСКРИПТУМ
Как же это возможно? -- тихо бормочет Яша.
Нет, не может этого быть.
Мы толпимся вокруг, в смятении хмурим лбы.
Ох и скверный же день, и ладно бы день, вся наша
жизнь полгода назад скукожилась,
сорвалась да и полетела.
А теперь еще это тело.
Час назад оно было дедом,
безобразным, скрюченным, но одетым
по забытой моде -- в ливрею, то есть останки ливреи.
Мы виновато смотрим, он на глазах сереет.
Перчатки, беспомощно белые,
когда-то белый жилет --
как последний мартовский снег
на нашей бедной земле.
Мы кроемся черти где,
должно быть, уже дней двадцать.
в Харьков нельзя, уехать пока нельзя.
Каждый успел хоть раз
придумать пойти сдаваться.
Откуда всплыл этот Яша?
Волнуясь и лебезя,
сулил пустующий дом:
"Застрелен прежний владелец,
он и не жил там, издалека владел.
Вокруг были дачи, да люди куда-то делись.
Разместитесь, отсидитесь.
Выломать дверь -- всех дел".
Всех дел. Полоумный лакей
рванувший на нас из пыли --
игрушечный, жалкий нож, столовое серебро.
Пытался меня достать, но царапнул еле.
А я вот его достал -- своим стальным, под ребро.
И вот мы стоим, час назад -- офицеры,
теперь бандиты.
Где тут дворницкая? Может, целы
еще лопаты.
Как же это возможно? -- всё стонет Яша.
Верно, ему лет сто.
Как он жил здесь, что делал?
Сам себе подавал пальто?
Он тогда уж, при господах, был трухлявый, дышал едва.
Ты иди, говорю, копать уже, а не то
будем день тут с ним куковать.
Видишь, там одинокая яблоня, вот под ней.
По-людски похороним, среди корней.
Яша покорно идет
и бурчит под нос себе еле слышно:
Это вишня.

https://www.facebook.com/lllytnik/posts/1026556474080630

21 сентября (материнский реквием)

“… буква убивает, а дух животворит” (2-е Коринфянам 3:6)

1

[ad te omnis caro veniet]

для чего эта улица, лина, и смерть посреди нее,
целомудренна и пустынна, с гарденией в рукаве,
и глаза ее синие, лина, и губы синие, и ладони синие,
и лицо ее синее,
а ведь думали, травница марта ильинична с пятого, боже мой,
и навстречу ей из двенадцатой александра павловна,
а ведь думали, это любовь, любовь, любовь это, лина, думали
на реке оке, на реке москве,
и горят ее губы алые, и горит лицо ее алое,
и в руке ее роза алая,
не отринь нас, господи, не прости, прости, не оставь, оставь,
не держи больше здесь, отпусти домой...

2

[kyrie eleison]

первая говорит: мой-то, мой, совсем никакой,
душа сквозь кожу видна,
явишься с ним, засмеют, для чего мне такой,
ведь и без меня будто нет его, поживу одна,
а моя-то, моя,− говорит вторая,− маленькая, смешная,
с пяточки на носок
переступает, горя не знает, вот и походит пусть, поблажит чуток,
покривит роток, наберет жирок,
едут, вздыхая, косточки перемывая, сопя в нулевом трамвае,
сетуя, привирая, перебирая, где ухватить кусок каравая,
забросить сеть,
боже, какие дуры,− думает третья смерть,−
приду, заберу обоих… приходит и забирает...

3

[quantus tremor est futures]

что же ты смотришь в эту сторону, а не в ту,
помнишь, как жаворонок над тобою пел, что в этой роса золою,
слеза блесною, печаль стеною, а в той
в яблоневом и черемуховом время плывет цвету,
в эту не уходи, не глядись, не тянись, постой,
знаю, кто там на козлах с серебряным колокольчиком под дугой,
с ухмылкой берестяной,
знаю, не коноплянкой, не ласточкой, не синичкой станешь,
пеночкой золотой,
так же ночами будешь высвистывать надо мной:
в эту не уходи, не глядись, не тянись, постой...
4

[coget omnes ante thronum]

смерть набивает брюхо, она голодна,
волосы гладить твои, шептать чепуху, посадить тебя на колени,
упасть на медвежью доху,
гертруда к. открывает рот, спускает курок, теперь она не одна,
волосы гладить твои, шептать чепуху, целовать тебя в губы,
шептать чепуху, шептать чепуху,
гамлет п., перепутав, устав, насыпает в бокал мышьяку,
выпивает до дна,
целовать тебя в губы, шептать чепуху, шептать чепуху,
шептать чепуху,
смерть набивает брюхо, она голодна,
забудь о нас, господи, потеряй нас хотя б до утра…
там в вишневом снегу, тополином пуху...

5

[qui salvandos salvas gratis]

черными янтарями в чугунных дольках какое слово еще
ты вменишь мне в вину,
я похоронил уже стольких, что хватило б на маленькую войну,
некоторые под землей, кто чист, а кто в золотой парше,
некоторые на земле
клавишами для твоего туше, жаворонками об одном крыле,
думали, что смыкаем объятье, а это кружил когтябрь,
девочка персефона в гранатовом платье,
повремени полслога, полтакта, вздохни хотя б,
хочешь, я стану тем, что играешь ты день за днем, сон за сном,
а нет −
запечатай мои уста, но забудь, на ком белым, белым, белым
клином сошелся свет…

6

[donum fac remissionis]

ходишь, бормочешь, маменька, маменька, а она в ответ:
катманду, катманду,
полно, мой маленький, моя маленькая,
я ведь уже одной ногой по колено нигде, нигде,
помню, омыли меня ключевой водой,
обернули меня белым облаком в шестьдесят никаком году,
время смерти моей подошло к концу,
к ледяной черте, золотой кутье, подступающей темноте,
если там, куда я уйду, и впрямь темно,
если это дно, черное рядно, теневой надир,
не грусти, мой маленький, моя маленькая,
повторяй: корея, корея,− и все пройдет,
посмотрите на малых сих, сих двоих, что сейчас одно,
нет прекрасней их, они меня впустят в мир,
одного зовут иоаким, другую – анна, и ждать им неполный год...

7

[mihi qouque spem dedisti]

бритоголовое зимнее солнце,
девушка с вышколенными волосами
получает дисконтную карту,
она теперь не умрет,
побудь со мной, лина,
молодой человек получает прекрасную кружку,
прислав десять крышек от кофе,
он теперь не умрет,
побудь со мной, лина,
и никто не умрет, это, наверное, рай,
азбуку перелистай,
человек-павел говорит: глагол есть добро,
человек-петр говорит: добро есть земля,
следующей остановки не будет,
побудь со мной, лина,
тридцать четвертая буква − смерть...

8

[cor contritum quasi cinis]

проворонь ее, черная птица-ноль,
вспомни, фекла, немочь, как ела с ее ладоней,
стань, авдотья, ночь, вездесущая посторонней,
через кущи забвенья пройти позволь,
ты, аглая, зевота небытия,
ты, февронья, смерть, повернись к ней изнанкой волглой,
оберни ее хлебной камой, гречишной волгой,
и меня тонкой нитью вплети в края…

9

[lacrimosa dies illa]

посмотри на нее, зима, посмотри на нее, весна,
посмотри на нее, лето,
и ты, молодая кровь, леа, цинтия, зульфия,
видишь, глажу по волосам ее,
остаются пряди седые в моих руках, неужели это
время жатвы, жертвы, житницы твоея,
и не там еще и уже не здесь, в желтизне и прели,
больше нечем помнить, и нечем верить, и нечем сметь,
вот свое и отщебетали, вот на два голоса и отпели
птица болезна, птица железна, жизнь, смерть...

10

[ne cadant in obscurum]

поврозь или рядом −
не страшно, кому каким −
кленовым, тетрадным −
не важно, в промозглый дым −
бубновые спины,
трефовые мотыльки
на жирные глины,
под желтые каблуки...

11

[de morte transire ad vitam]

неточка, ниточка, запятая смерть, а не точка,
отчего же тогда они
до последнего, до махонького листочка
дрожат от пустяшной хни,
будто вся осенняя снулость
разом выплеснуться на них должна из небесных сит,
а ведь это просто форточка распахнулась,
вот и сквозит...

12

[pleni sunt coeli et terra gloria tua]

несомой тьмой серебряной и сим
смиренным словом, как тебе, одной,
в пределах тех, где, смертные, мы спим
к судьбе спиной,
где длящееся лишено примет,
и делится пространство немоты
на временное, но тебя в нём нет,
и то, где ты...

13

[libera me]

отпусти меня, опусти меня в немоту,
мне от голоса твоего темно, бестелесно, душно,
я − по эту сторону, ты по − ту,
замерзает пеночка на лету,
как зовут её, делия, лу, надюша,

ледяной комочек, печаль в цвету,
забери её в свой надмирный китеж,
ты − по эту сторону, я − по ту,
если долго всматриваться в пустоту,
то − увидишь...

14

[hosanna in excelsis]

а когда господь отодвинет лиру,
ты услышишь хлопанье всех дверей,
и звезду полынь поведут по миру
семь ее печальных поводырей,
и на небе маленькая прореха
разойдется, воздух вбирая весь,
ибо кончилось время для человека,
для всего, чем был он, и что он есть...

15

[dona eis requiem sempiternam]

и та же ночь, и та же кружка эля,
над стойкой слева маленький эстамп,
греми, илья, мели, мели, емеля,
всё прах, всё тлен, всё пятистопный ямб,
с моим земным небесное сшивая,
хлопочет дождь, светают зеркала,
и ты стоишь и смотришь, как живая,
входи, я знал что ты не умерла...

16

[et lux perpetua luceat eis]

дождь лил и лил, лиловы были дни,
когда тебя оплакивали в вышних,
как будто став подобием родни,
или собрав причастных на девичник,

металось пламя чёрное в груди,
и тьма росла, и звуки мира глохли,
и смерть твоя стояла посреди
осенних вод, вся в пурпуре и охре,

и смерть твоя сочилась между строк,
и корчилась, и сладко ухмылялась,
что не сумел, не смог, не устерёг,
что всё в сравненье с ней – тщета и малость,

дождь лил и лил, и словно вторил ей,
что всякое смешно обетованье,
что все слова в любом из словарей –
её земных имён чередованье,

а я твердил, что скоро им в закут,
что ты вот-вот, устав от их занудства,
шепнёшь: апрель,– и вишни зацветут,
шепнёшь: весна,– и пеночки вернутся,

пусть мы ничто и меньше, чем петит,
неотличимы от песка в пустыне,
но пеночка уже летит, летит,
летит назад из залетейской стыни…

(с) Serge Shestakov
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1687872178196273&id=1000092052...