Выбор языка:
 
  Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, выберите Вход
 WWW-Dosk
 
 
  ГлавнаяСправкаПоискВход  
 
 
  WWW-Dosk › Библиотека › Скрижали › По волне моей памяти
(Модераторы: TAtYana, Айриэн)
‹ Предыдущая тема | Следующая тема ›
Переключение на Главную Страницу Страниц: 1
По волне моей памяти (Прочитано 3300 раз)
06/12/05 :: 5:50pm

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Старые любельские стихи... наверное, некоторые из них Матушка Лю уже и сама забыла (или рада бы забыть - потому что, я знаю, она очень серьезно относится к своим подборкам). И то верно - среди ее стихов есть (на мой вкус, блестящие) импровизации на IRC, или легкомысленные реплики на бывших наших поэтических досках. Я несу всю ответственность за эти публикации - они не согласованы с автором.

С другой стороны, эти, опубликованные в открытом доступе, стихи Лю мне разрешила цитировать (Лю, даже те, которые ты вешала на сокрытой доске Лоя - запрещение было на год, а год давно уже миновал, правда? Улыбка )

Так или иначе, я эти стихи годами собирал, сохранял и запоминал наизусть. Они теперь составляют часть моей жизни. Из самых старинных я составил 7 (семь) подборок или сборников. Я составил их около 4-х лет назад. Я дарил их своим друзьям.

Это - сборник N1 Улыбка

Волею Лю я прекращу публикацию 7-ми. Волею модераторов Доска это, возможно, будет перемещено в "Скрижали"?... Тогда просьба не  закрывать - при отсутствии протестов я выложу еще шесть. Как минимумУлыбка


Монолог отражения

Мне зеркало мало. Не умещусь
В тот плоский мир, где воздух с пылью спаян,
В тот мир забытых детских, затхлых спален -
В обратную Вселенную. И пусть
Пространство лопнет, вытечет дождем.
Да, зеркало разбить - примета злая;
Но я его не бью, а прорастаю
Из мира в мир, из плоскости в объем.

(дата неизвестна; около 96-го - 97-го)

* * *

Запутавшись в сетях осенних слов,
Навеки заблудившись в листопаде,
Я собираю сетью свой улов -
Десяток строф в истрепанной тетради.

Плету узоры строчек по листу,
Алмазной крошкой звезды именую,
Цепляю стих к кометному хвосту,
Иль, рифму сцапав, гордо торжествую.

Но вот с очей спадает пелена -
Бездарен стих, с которым столько билась...
Ночь в октябре по-прежнему темна,
И Пес ушел, и Кошка растворилась.

20 октября 2000

Псевдосонет
или
Посвящение ненаписанному

Вот время из зеркал глядит на нас -
Бездомное, бездонное, слепое.
Нам не достичь свободы и покоя
При помощи невыверенных фраз.

Жильцы конца, границы, рубежа,
Вербальности, несчастье или счастье
Находим в этой темной странной страсти?
И властвуем, не зная мятежа,

Над словом, частью речи, над звучанием,
Отчаянием четких ровных строк.
И кажется, что жребий наш высок.

Но - высыпался из оков песок,
И Зверь уже на небе. Кончен срок
Отпущенный. Дальнейшее - молчанье.

(7 декабря 2000)

* * *

Не владеть интонацией,
Говорить невпопад:
Крылья белой акации
По закату летят.

И не в масть и без продыху
В этой душной дыре
Жизнь взрывают без пороха
В тишине и жаре.

На газоны - осколками,
В самовол, в отпуска,
Лишь бы больше иголками
Не колола тоска.

От тоски этой ноющей,
Замыкающей круг,
Кто-то - в игрища, стойбища,
Кто-то просто - на юг.

Кто-то слухи развеивать,
Кто - противников бить...
А потом снова склеивать,
Возвращаться - и жить.

(дата неизвестна; около 96-го - 98-го)


Ковчег

Ковчег в бесконечном побеге
Считает волну за волной.
Как тихо в громадном ковчеге,
Как душно, как пахнет мочой.
Как дышат простуженно твари,
Как в днище скребется потоп...
И всех нас ковчег переварит,
Сглотнет и назад не вернет.

Потоп уже кончен. Расплата
Начислена. Высохла грязь.
Ковчег уплывает к закату,
Над нами скрипуче смеясь.
Над нашей мечтой и позором -
Надежной, безводной землей...
И трюмы наполнены сором,
И душно, и пахнет мочой.

(дата неизвестна; около 96-го - 97-го)

* * *

Заблудившихся в городе и в себе,
Обессилевших, жалких - спасти нельзя.
И не надо лгать о слепой судьбе,
Если сами же выжгли ее глаза.

И не надо лгать, что прекрасно все -
Не предаст улыбка, так дрожь предаст,
А беспомощных не спасти - несет
Их течением под ледовый наст.

Но не надо дергаться от звонков -
О смертях звонит телефон, но ты
Затвердей, сожмись между звонких строф,
Закопайся в исписанные листы,

Притворись: способен жить не любя,
Оставаясь каменным и стальным.
Притворись, что способен спасти себя -
Это может сил придать остальным.

(дата неизвестна; около 98-го - начала 99-го)

Разговор на берегу

Процикажена ночь. Усилился хрупот моря,
Оно бьется в берег, пред тьмой не сдержав испуга.
Мы умели писать стихи - до первого горя,
И дружить успевали - до первой потери друга.

А друзья уходили в ритмы, спивались в мэтры,
Не сдержав размера, срывались из ямба - в яму...
А теперь вот море - на многие километры,
И слова - не пряжа, а жесткий каррарский мрамор

Розовеет в лучах прожектора плотью плотной
Под тяжелое ржанье стреноженного прибоя.
Не вникай в комментарий мерной стихии водной -
И ушедшие в строфику будут всегда с тобою.

Вспоминай их чаще наполненным ритмом утром -
Метроном прибоя и поздней цикады зуммер.
В плеске солнца море стало седым и мудрым.
Доставай сигареты, еще по одной закурим.

(дата неизвестна; около 98-го - начала 99-го)

* * *

Траектория пушинки, что несется мимо окон,
Не дотронувшись до пальцев, не коснувшись губ и щек.
Наблюдает снизу лужа ярко-синим злобным оком,
Ждет, когда пушинку бросит прямо в это око рок.

Траектория слезинки - мимо окон, до асфальта
(По закону ускоренья горе станет тяжелей),
Траектория светила - меж домов двойное сальто,
Траектория вороны - то же сальто меж ветвей.

(дата неизвестна; около 96-го - 98-го)

* * *

Потеряться в пространствах метро
Между мраморных белых колонн.
Перевернутым знаком зеро
В переходах мой путь заплетен.

Так - восьмеркой - плутать под землей
Или четкий описывать круг.
Растопырилась над головой
Разноцветная схема-паук.

А вверху - прошлогодней листвы
Сколько ветром во тьму унесло!
И подземное брюхо Москвы
Грохотало бездарно и зло,

И над кафелем выл саксофон,
И газеты шуршали не в такт.
Мимо мраморных крепких колонн
Жизнь идет не туда и не так...

(дата неизвестна; около начала 99-го)

* * *

Как запросто впадаем в графомань!
Банальностью расцвеченные строки
Писать - пиши, но только перестань
Искать в них явной истины уроки.

Тебя крылом коснулся серафим?
Молчи о нем. Пиши о вишне спелой.
Как ни банально - Дух невыразим
Не то что песней - даже жизнью целой.

Как ни банально, лучшее - внутри,
И все, что словом можно - то сказали.
Так напиши, что хочешь - и сотри,
Пока еще друзья не прочитали...

4 января 2000

ЧАША

Резная чаша, и вкус кровавый,
Лесная чаща, закаты - лавой,
Закаты - серой, закаты - пеплом,
Спасешься - верой, погибнешь - делом.

Сюжет составишь, издатель клюнет,
А кровь растает - ее не любят.
Алмазной пылью - гарь типографий,
Что было былью - том биографий.

Закаты внятны, закаты - пышут,
Читать занятно, неплохо пишут.
В алмазной пыли - венец остывший,
Тебя забыли, и сам - забывший.

Ты помнишь - битву? Ты помнишь - дали?
А память - бритвой, зато - издали,
Зато - в обложке, в хорошей книжке,
На память кошке от мертвой мышки...

6 декабря 1999


Чернушное

Список тем сокращается временем, уже круги,
Все быстрее сменяется осень зимой и весною.
Все привычней друзья и тем паче привычней враги -
И кругом темнота, переставшая выглядеть Тьмою.

И слова между пальцев и губ, словно жесткий песок,
Без следа протекают, без памяти, слепо и жутко.
С каждым годом все легче ложится на рифму и слог
Что угодно - от новой любви до расстройства желудка.

Горечь жалких побед, мимолетных потерь торжество,
Боль от встреч неизбежных, и чистая радость разлуки...
Зарифмуем весь мир, и заверим печатью его,
Все слова назовем, и подохнем тихонько от скуки.

12 августа 2000

* * *

Так проходит влюбленность, оставив десяток строк,
Неизвестно к кому обращенных. К лицу. К рукам.
И кадавр подбивает потом красиво чужой итог -
А еще чуть позже ползет седина к вискам.

Так проходит будущее. Почти стороной. Почти
Не задев ожиданий (надежды вовек - вотще).
Так, не в рифму, проходит жизнь. Погляди, сочти -
Сколько раз она улыбнулась другой душе?

Ей осталась лишь пара строк - невеликий срок.
Пусть кадавры ругают - они лишь безбожно льстят.
Так проходит влюбленность, оставив сухой цветок.
Так цветок рассыпается пылью сто лет спустя.

20 ноября 2000

* * *

Все было -- и слова вязала я в узлы,
И я была права, и острие иглы
Царапало хрусталь отеческих гробов.
Но что алмазу сталь, и что могиле - ров?
Гробов не расколоть, и голос подустал,
И что алмазу плоть, и стали что - хрусталь?
Что своре гончих псов отечества дымок,
Качание гробов, узорный теремок,
Что звукописи - звук? Не знаешь, так молчи.
И что разлукам - рук касания в ночи...

(дата неизвестна; 98-й)

* * *

Тут тишина и каменные розы,
Граница позади, судьба - вовне.
Давно пора бы перейти на прозу -
Ритмичность чужда этой тишине.

Сух виноград - вином вовек не станет,
Чернеют листья в каменном венке,
И жалоба ложится на пергамент.
Она - на непонятном языке.

28 февраля 2001

Старенькое

В междуречье, в провале, где скрежет и жесть,
Мы слова целовали и слушали Весть -
Слово - холодом знойным и огненным льдом;
А потом разбрелись - кто в бездомье, кто в дом.
Кто судьбы нахлебался и вышел за дверь,
Кто остался, кто сдался - чего уж теперь?
Кто труднее, кто легче бежал от костров...
Междуречье, безречье - ни глины, ни слов.

4 марта 2001

* * *

На этом снежном покрывале,
на мерзлом саване земли
мы так упрямо рифмовали
и чушь прекрасную несли.
Была любовь девятым валом,
и каждый был и добр и крут.

Под этим снежным покрывалом
нас всех однажды погребут.

23 ноября 2000


Детское витательное

Деревья пушатся как белые кошки,
и сыплются под ноги снежные крошки,
и лезут за шиворот снежные мошки,
и даже стишок хоть какой-то пришел -
слегка шепелявый, но все же приличный,
и хочется верить - все будет отлично,
мы все исцелимся от боли привычной,
и скажем, вздохнув: "Вот теперь хорошо".

28 ноября 2000

* * *

Бездонный вечер, ветры в пустырях,
как в клетках звери, мечутся и воют.
Их первобытный страх, вечерний страх
встает над обесснеженной Москвою
туманной, серо-сизой пеленою,
и наступает мрак, и близок крах:
бездонный вечер, ветры в пустырях
как в клетках звери, мечутся и воют,
сбивают с ног и пламя рвут в кострах.
В такие дни мечтается порою:
за искрами - небесною тропою
взлететь, забыв про холод впопыхах,
про вечер и ветра на пустырях.

4 января 2000

Из раскопанного в логах

Задыхались болью чужой и пряной -
Нам в разлуке не обрести покой.
Плыли ровно на запад - пытались прямо,
Но пути замкнуло спиралью злой.

И, пока швыряло семью ветрами,
Мы пытались петь, мы смеялись вдаль -
А потом в клочки разлетелось знамя,
Проржавело золото, стерлась сталь,

А корабль швырнуло вперед, на рифы -
Расползлась реальность, исчезла Грань...
Нашу квенту взял графоман для рифмы,
И всю ночь творил свою графомань.

30 января 2001
« Последняя редакция: 07/16/05 :: 1:14am от Bark »  
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #1 - 06/14/05 :: 1:38pm

Элхэ Ниэннах   Вне Форума
сантехник
Москва

Пол: female
 Сообщений: 27682
 *
 
ОК, переношу в "Скрижали" и не закрываю.
На всякий случай напоминаю: господа, в "Скрижалях" обсуждений не ведут. Если захочется что-то сказать, открывайте параллельный тред в Литкафе.
 
My armor is contempt.
Наверх 
IP записан
 
Ответ #2 - 06/15/05 :: 3:34pm

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Я никогда уже не сочиню стихов -
Лишь подпеваю, лишь голосом слабым вторю.
Палевой степи хватит на пару строф,
Синего моря хватит на рифму к горю.

Что мне Ангмар и Мория, что мне сны?
Мост по-над пропастью, слово, как камень, в пламя...
Это зима, напялив наряд весны,
Блажит и бродит между тремя домами.

Вавилонские числа - 1

Чисел вавилонских ты не пытай
(Гораций)

Не считай вавилонских чисел -
Не помогут того спасти,
Кто и так затерялся в высях,
В одночасье сошел с пути,

Кто и сам в этом круге душном,
Вавилонском кольце затих,
Стал улыбчивым и послушным -
Все от чисел этих, от них...

Ассирийские клинья в глине,
Иероглифов вязь в снегу -
Припечатало. И отныне
Их ничем стереть не могу.

Обступили и дышат тяжко
И морозно - да так, что в дрожь.
Не считай их, душа-бедняжка,
Всех кошмаров не перечтешь.

Твой удел невысок, но страшен -
Воробьиный прыжок-полет.
Не считай вавилонских башен:
Тот, Кто Рушит - Сам не сочтет.

24 сентября 1999

Вавилонские числа - 2

Мы столько раз сменили шкуры
за этот год
какою мерзкою цезурой
московский лед
какая пошлость - под гитару
словесный хлам -
Зеленой Тарой, аватарой
к твоим ногам.
избыты сроки, стерлись строки,
четвертый Рим,
мы выучили те уроки -
как быть одним,
как подавать друг другу руки
и прятать взгляд,
друг друга нам ночные муки
не возвратят,
нам только сны: оскал у Кали,
бензин, сандал,
мы сами это нагадали
в чаду зеркал,
мы ворожили так отлично
огонь, вода...
...как это мерзко, как обычно,
как навсегда...

24 сентября 1999

Городской сон

Хорошо на железных путях
Поездам - не споткнутся в бессильи,
А на тонких высоких мостах
Черной вязью перила застыли.

Ветер стынет в тоске по весне
И гудит непечатно и хлестко.
Я смотрю этот город во сне,
Состоящем из перекрестков,

Длинных арок и ангельских крыл,
Отправляющих вспять непогоду,
И мостов в черной пене перил -
Через черную льдистую воду.

27 сентября 1999

* * *

Эта зима, этот сад из улыбок твоих,
Танец на лезвии острой гитарной струны,
Животрепещущий, бьющийся яростно стих,
Тихое пение полной зеленой луны.

Рыжие всполохи нас призывают на грань
Ветра и времени: дым и солома в снегу -
Казнь ли на площади розовой в гулкую рань,
Или венки на росистом седом берегу?

Древние дни и древесные, крепкие сны.
Звон колокольный пролился дождем за холмом.
Танец на лезвии острой гитарной струны,
Песня о времени - и ни о чем, ни о чем?

16 января 2000

* * *

В Доме Молчания песни ткать,
смотреть на закат огромный -
в нем облака, как драконов рать,
и облака, как волны,
в нем облака как флаги, гербы,
замки и города -
эхо безмолвной этой борьбы
не долетит сюда.

В Доме Молчания песен сонм,
комнаты полутёмны,
в стекла, молчанию в унисон,
бьются заката волны,
битва темнеет, драконы вдаль,
солнцу во след летят,
вечно на запад - и снова сталь
будет пронзать закат.

Вечно драконьим крылам блистать,
вечен удел укромный -
в Доме Молчания песни ткать,
слушать молчанья волны...

9 января 2000

* * *

запело пламя меж руин
стихом завыло
мы вышибали клином клин
и били в спины
метались в боли и огне
и в смертном стоне
по рыжей стоптаной стерне
скакали кони
и вот взвилась победы весть
и горны взвыли
а мы дрались забыв про честь
и в спины били

16 февраля 2000

Сонет

Я снова робко пробую писать
И сетью слов словить пытаюсь музу -
Мой дар и грех, проклятье-благодать,
И крылья, и кошмарная обуза.

Весна, и я могу писать опять -
Вернулись кандалы, веревки, узы.
Надолго ли - вот это бы узнать?
Сонет, как шарик, загоняю в лузу.

Сонет - отточен, строен, ровен, бел.
Пластмассовый мой шарик - пуст и легок.
С крыш на асфальт срывается капель,
И парусник не сел еще не мель -

Уже почти апрель. Уже - эстель.
Слова лежат, как шарики - бок о бок.

30 марта 2000


       В доме моем - гроза,
       Вечный скандал и ор.
       В доме твоем - глаза,
       Ими владеет вор
       (Кеменкири, "Сказание о борьбе Бога Грозы со Змеем.
       Первый монолог сына Бога Грозы.")

Я подхвачу размер,
Перечитаю миф.
Круты борта галер,
Древен и смутен - скиф.

Древен и странен - хетт,
Чуден и дивен - грек.
Сотня корявых лет -
Вот и сложился век.

Вот и сложился - в прах,
В бездну, в спираль, в архив.
Вот и познали страх,
Вот и на Древе - Див.

Снег ноздреват и сер,
Облачных пена грив...
Я подхвачу размер,
Смысла не подхватив.

30 марта 2000

* * *

Расставаться просто, не предавая,
И стихи слагать не навзрыд, а так,
И гроза - конечно, в начале мая, -
И ее опишет любой дурак.

То ли слезы, а то ли поэза льется:
Невысок полет, недалек бросок.
Первый гром, резвяся, по небу бьется
Неуемной звукописью в висок.

22 апреля 2000

* * *

Нечто вроде меня
в одном из неверных снов,
в белых бликах огня,
в вихре ненужных слов.

Нечто вроде тебя:
полуулыбка - вниз.
Пальцами теребя,
только не оглянись!

Нечто, вроде нас всех...
Вот мой ночной улов,
вот три строфы прорех -
просто - один из снов.

30 мая 2000

(Отклик Коли Осинкина:

Попытка оглянуться

Там, позади, остался двор
и деревце китайки: ветки -
веселых яблочек задор,
подружка Танька, пес, соседки,
посеребренный пионер, как страж
цветочной пестрой клумбы,
окно - родной второй этаж,
зеленых листьев ожерелье
и подземелье,
страхов плен - убежище -
столпом зловещей круглой тумбы...
"Покоем" дом, колодец? - нет:
воланчик в небо - звонко... тише...
пожарной лестницы запрет,
пять голубей, пацан на крыше,
навес, качели, бочки в ряд,
на лавке вечные бабули...
Не оглянуться ли назад,
чтоб детства капельку вернули?



* * *

Танец призрачных теней -
безнадежный труд.
Как мне мир оставить сей,
если я не тут?

Танец слов и вальс теней -
так банальна смесь.
Как мне мир оставить сей,
если я не здесь?

Как мне мир оставить сей,
как банальна смерть.
Слов возня, сумбур теней,
ритмов круговерть.

Игры слов, кошмары снов,
прошлые грехи.
Как мне мир... и вновь и вновь
бормочу стихи...

20 августа 2000


Навеянное рассуждениями о третьей силе

Я разбил бы горшок с геранью,
я уехал бы на Тамань,
я ходил бы всегда по грани -
только больно остра та грань.
Из двух зол я бы выбрал третье,
был бы красен свои углом,
я пожил бы в другом столетье -
не свинцовом, а золотом.
Я способности полиглота
поскорей бы зарыл в земле,
я - цветком бы - из переплета,
чтоб на пыльном лежать столе.
Я бы там, я бы то и это,
третьим глазом на третий путь...
Но кружится моя планета,
нам с планетой - не отдохнуть,
нам вертеться всегда, без толку,
словно мухам среди зеркал...

Я полил герань втихомолку,
и билет до Тамани сдал.

29 августа 2000

Прощание славянки

Меж зеркалами мечется мой взгляд
По коридору - вдаль, вперед, назад.
Подсвечник в воске, отсвет на сукне,
Луна в непрорисованном окне,
Штриховка, как наброшенная сеть.
Все впереди - жених, и гроб, и смерть,
Кольцо на пальце - скользко, как змея.
Переверни страницу. Снова я.
Опять штриховка - на лице покров.
Уложена судьба в десяток строф.
Мораль свежа. Виньетка как венец.
Переверни страницу. Все. Конец.

4 сентября 2000

* * *

Холодное мое лето, огромные расстоянья,
Дорога, как скатерть, в ноги,
И зеркало, как вода.
Все просто и очень глупо, все даже почти банально -
Спокойные расставанья
На месяц и навсегда.

По пояс крапивы нынче, и травы цветут так ярко,
И глупо над этим плакать,
И, значит, придется петь.
В ладони принять прохладу, как самый лучший подарок,
И стих писать без помарок,
Вот только зачем - ответь?

Но я все пишу зачем-то -
От радости и от скуки,
И я все гадаю: может, начнется нормальный зной?
Бросаясь в дела, как в прорубь,
Стремясь, как домой, в разлуки -
Почти задохнувшись ветром, почти примирившись с тьмой.

7 октября 2000

* * *

Нам не увидеть цветенья трав,
Не разглядеть деталей,
Нам не услышать сырого ветра
Аккорд глухой.
Помнишь ли ты, когда и зачем
Мы в облаках летали?
Помнишь ли ты, как во тьме земной
Весело быть собой?

Осколки лета, глухие дни
Без разницы и без цели;
Время скрипит, как сырой песок,
Время летит, как дым.
Скажи, когда мы в последний раз
В лицо этим бедам - пели?
Зеленый цвет, разноцветный бред -
Скажи мне, что делать с ним?

Зазор меж городом и тобой
Заполнен теперь разлукой -
Уже неважно, что делать с ней,
Что в жертву принесено.
Гроза прошла - и озон, и грязь -
Пространство для слов и звуков.
Так лей же рифмы в бездонный ковш
И дождь превращай в вино.

7 октября 2000


Скорбные элегии
(Публий Овидий Назон)

Не взлетим, так поплаваем
(Земфира)

Белая пена вишен, гроза, озон -
Видится мне Овидий. Дерзай, Назон!
Наши стихи неловки и без души?
Ну же, еще элегию напиши.

Как топором рубил по зиме вино,
Как опускался в холод - на дно, на дно.
Ну поделись душою, певец скорбей!
Может и станут строфы немного злей,

Может и мы споем, как свистит стрела,
Может, возьмет тоска - как тебя взяла.
Что тут до края мира? Рукой подать!
Мы доплывем, хоть нам не дано летать.

Ну же, Овидий! Ты до конца времен
Плакать о Риме ветреном обречен...
Что нам до Рима? Хоть двадцать четвертый Рим!
Мы - корабли. По дороге мы все сгорим,

Мы под пылающим парусом вдаль уйдем.
Плачь же, Овидий! Изгнанникам нет наград...
...Это весна, и вишни, и первый гром.
Это слова, как искры, летят в закат.

7 октября 2000

Крестоносцы

Поворачивай в небо коня!
(К. Кинн)

Розы с крестов лепестками сухими слетели,
Сталь откричала свое и в музеи легла.
Разве припомнить там звонкие эти недели -
Бой ради Света и против вселенского Зла?

Кровь и огонь, и песок, и доспех раскаленный,
Небо, влюбленное в землю - до смерти, до дна.
Флаг золотой на ветру. Разьяренный, бездомный,
Радостный клич: "Поворачивай в небо коня!"

Наши мечи, словно ангелы, радостно пели.
Крыльями - раны, и облаком пышным - земля...
Розы с крестов лепесками сухими слетели,
Сталь отболела, отпела, в музеи легла.

19 ноября 2000

Отрывок из лечебника

Камень алмаз, темней хрусталя, тверд -
Пламенем не попалить, не разбить рукой.
Носящий будет спасен от нечистых орд
И от видений ночных обретет покой.

Камень рождается в дальних, глухих горах.
Острый хребет - как темный железный нож.
Камень алмаз отгонит бесовский страх,
Выдаст отраву в вине и во взгляде ложь.

Яхонт лазоревый тако ж измену зрит,
Гонит всю нечисть с глаз и всю боль с чела.
Юноше камень сей буйную плоть смирит,
Дева же станет всем жениху мила.

Камень топаз в Персии злой рожден -
Цветом как золото и отгоняет гнев.
Похоть смиряет, дарует красу для жен
И добродетель дарует для чистых дев.

Камень как золото и забродивший мед,
Каждому не дается, от века скрыт.
Будучи вложен в рану - огонь уймет,
Кровь остановит, жжение угасит.

20 января 2001

Старуха

Я научу тебя долгие травы знать -
В поле былинка каждая мне знакома;
Я научу тебя просто и в меру лгать,
Облик менять и бродить по ночному дому,

Корни толочь и знать, от чего спасут,
Больше молчать и сдерживать злое слово;
Я научу тебя верить, что Страшный Суд
Будет не скоро, и будет добрей людского.

Приворожить, присушить, словно дважды два
Данные две души в данный срок - на годы;
Я научу, что любовь не всегда права
И не священна - так себе, род погоды.

Я научу доить по ночам коров,
Гривы коней заплетать в золотые косы,
Знать наизусть повадки ужей и сов,
И по утрам собирать на опушках росы.

Я научу одиночеству в темноте -
Только смеяться, и не заходиться в плаче;
Я объясню, что люди всегда не те,
Чем представляются нам, а себе - тем паче.

Я научу умирать, передав свой дар -
Смерть хороша, но только вполне бездарна.
...Книгу раскрой и хлебни из ковша отвар.
Будь за науку, юная, благодарна.

23 января 2001


На мотив Ниенны

радость-страданье
(Блок)

Радуйтесь, сестры полной луны!
Лечь бы сейчас, да увидеть сны.
Завтра же снова - хоть не вставай.
Радость-страданье, жизнь через край.

Радуйтесь, братья, те, кто в трудах -
Я опишу это все в стихах.
Столько работы - хоть помирай.
Времени нету, жизнь через край.

То ли Звезда, то ли Долг зовет,
Духи танцуют, крыша - в полет!
Не помогают кофе и чай -
Кайф через силу, жизнь через край.

16 декабря 1999
« Последняя редакция: 07/16/05 :: 3:20pm от Bark »  
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #3 - 06/15/05 :: 3:47pm

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Гарет (Алексей Егоров):

Южный ветер принес пряный запах садов,
Листья кленов, дубов и омел,
И чужой аромат неизвестных цветов...
Я дышал полной грудью и пел.

Мрачный холод - предвестник грядущей зимы -
Отступал перед песней моей,
Робко прячась в оврагах - убежищах Тьмы,
Он скрывался в тумане аллей.

Зимний холод вернется - и снова уйдет,
Остается надежда в сердцах.
Вновь улыбка весны чары льда разобьет,
Авалоном повеет в садах...

(Он же)

Вновь серое небо раскрасил рассвет
Веселой багряной палитрой.
На грани песка и воды - силуэт,
Увенчан рассветною митрой.

Любелия, ты ли встречаешь рассвет
На тонкой песчаной полоске?
И ветер приносит негромкий ответ -
Задорных баллад отголоски.


На золото осени будем мы есть и пить,
Алмазами звезд расплатимся за ночлег.
Неважно, что кто-то из нас будет волком выть,
В капкане реветь и мордою падать в снег.

Неважно, что снег выпал утром и стает днем,
Неважно, что золото сгнило в труху и грязь.
А что нам еще осталось? И вот, живем:
Рифмуя, тоскуя и даже почти смеясь.

Капканы среди корней, и опять дождит.
Согреться бы, чем все гадать, жили зря - не зря...
Волк должен быть пьян дождем и от ветра сыт.
А золота хватит... как раз до конца ноября.

14 сентября 1999

Отъезжающим

Посвящается первой тетради романа "Нора" Хатуля.

Как же вы там будете, говорят, они там чаю не пьют!?
(Моя бабушка - отъезжающим)

Ты уедешь в свою страну, к мертвому морю,
Ну а я немедля умру - ясно, с горя.
Дружба, дружбой, дружу, дружить, а итог - потеря.
Ну и что? Ну и буду жить. Что до вас, евреев?

Звезды в небе пяти-, шести- и семиконечны.
Может, больше - не различить на Пути на Млечном.
Ведь не так, как тогда, сейчас - навестишь до лета.
Все равно - навсегда. Погас нам источник света.

Разошлись - каждый в Рай золотой по себе, на выбор.
Ты - на юг, в иудейский зной, я - на Выборг.
Говорят, там невкусный чай. Тут - невкусный кофе.
А Луна везде по ночам, и уж ей-то - пофиг.

30 июля 1999

Атланты вещи соберут, устало расправляя плечи,
а одиночки не умрут, им - нечем.
(Хатуль)

Этюд неплохого поэта: цветы. Листки.
Бумаги на столике, распечатки невнятной грудой.
Огрызок от яблока, руки-тиски. Виски.
Цитата из Бар-Яалома: "Прости... не буду".

Стилистика текста сломана. Надо бы подмести,
Посуду помыть, потом посидеть в Инете;
Слова неспособны жизнь за собой вести,
И нечего так жалеть о прошедшем лете,

Цитатами пробавляться, пион втыкать
В хрустальную вазу (цветы - это так приятно).
Этюд неплохой, но стоило ли писать?
Натура мертва, и ей ничего не внятно.

20 августа 2000
ответ Хатуля:
             
Натура мертва и ей ничего не внятно
(Юлия Морозова)

О мертвых, кроме хорошего, ничего.
О натюрморте, мертвой природе, тоже.
Так нам повелело вечное Божество,
взамен от нас получая, что нам негоже.
Всевышний, а для чего Тебе вторсырье?
Нынче и нам милы наших дел отходы.
Живую природу найдем, и убьем ее,
ту, у которой нету плохой погоды.
Получится натюрморт. Хорошо весьма,
благо, во-первых, "о мертвых...", в-третьих - искусство,
а во-вторых, опасность сойти с ума
больше от райских рощ, чем от "дупль-пусто".

(22 августа 2000)


Уедем за город. На горе
построим глиняную лачугу
и будем тихо светить друг другу,
не примыкая ни к чьей игре
(Хатуль)

Сосуд с вином, кувшин широкогорлый
С водою чистой, амфора с зерном,
Кратер, поэзией божественною полный,
Грааль вещей, отправленных на слом,
Ненужных февралю, спокойно-лишних.
Зима глухая, глиняный ковчег.
Вот облетают розовые вишни,
И лепестки их падают на снег.
Вот звонкая струя о камни бьется,
Осколки глины смешаны с землей...
Откуда в нас поэзия берется,
Когда и свет внутри глядится тьмой?
Откуда эти зовы, эти звуки -
Рыдания безвестных аонид?

...Но глиняный ковчег слепили руки,
И он от вод потопа сохранит.

7 февраля 2001

* * *

Cчастья, разумеется, нет. Или - идет стороной.
Идиома "тот еще свет" не выдумана тобой -
Вычитана в какой-то книжке с обложкою голубой.

Свет тем не менее тот - вполне золотой закат.
Мыслей не так уж много - зато они вдаль летят,
Ищет дорогу к Богу вздыбленный звукоряд.

Что там на горизонте? Да просто весна весной,
Новый ковчег ваяет усталый Ной:
Тварям давно пора по парам, да на покой.

Глиняный, разноцветный, цветной ковчег
Весело по волнам потопа стремит свой бег,
Весело и беспечно - который век.

Счастья, понятно, нет. Да и кто его, счастья, ждал?
Входит весна оркестром в концертный зал -
Что нам с того, что зал некрасив и мал,

Что нам с того, что дождь все идет, идет?
Может быть Тот, Кого ждем, все-таки войдет,
Все обустроит и всяку слезу сотрет?

...Очерк пространства с радугой - милый вид.
Начат один реестр, а другой - закрыт.
Двери распахнуты. Солнце идет в зенит.

25 февраля 2001


Буфет в Доме ученых

Пояснение: В Доме ученых, где периодически проходят заседания археологической секции Академии Наук, есть буфет с зеркальными потолками и вкусным кофе

Посвящается Кеменкири

Не думай о лете, сонете, бездарном поэте -
Мы будем пить кофе в зеркально-хрустальном буфете.
Он пенится, пахнет, горчит на губах и на душах -
А после мы будем доклад академика слушать.

В далекий Шумер понесет нас научная квента,
Но только в буфет мы скользнем, не дождавшись момента,
Когда он закончит описывать гуннов строения -
Мы будем в буфете смотреть на свои отражения.

Они несерьезны, мистичны и любят науку,
И даже готовы всей лекции вытерпеть скуку,
И мы их пошлем к академику - дальше послушать,
А сами в буфете останемся сладости кушать,

О геополитике спорить и о перестройке,
Стихами описывать кофе горячий и горький...

14 января 2000

Голубая гостиная в Доме ученых

В Доме ученых есть еще и Голубая гостиная... Где не только археологи заседают, но и географы...

Голубая гостиная в Доме ученых,
Силуэт Фудзи-ямы в квадратике слайда,
Царство осени - склоны в краснеющих кленах,
Хризантемы и сакура, ветер Хоккайдо.

Мы явились сюда, чтоб усваивать знанья,
Чтобы слушать рассказ этот длинный и плавный.
Ветка сакуры плещется в лунном сиянии,
Лунный шарик скатился по небу бесславно.

Сад камней, наша жизнь - лишь булыжник да ветер.
Эта бедная прелесть, свободная скудость,
Эти жесткие краски в бушующем свете...
Дом ученых, Япония, древняя мудрость...

15 января 2000

Голубая гостиная в Доме ученых - 2

Сады деревьев, сады воды и сады камней.
Мечта моя голубая, что делать с ней?
В прудах золотые карпы, беседок плен.
Гостиная голубая, японский тлен.
Гостиная голубая, зеленый чай.
Тоска уже подступает - молчи, встречай.
Олени в садах гуляют, бонсай растет -
Тоска уже на подходе и горло жжет.
Тоска уже на подходе, что делать с ней?
Вот жизнь наша - камень, ветер и сад камней.

15 января 2000

Меня проберет до костей звезды отточенный свет,
Потом осенний рассвет - холодный, пустой, безбрежный.
И колкая мысль: да, мир искажен и возврата нет,
И Лютиэн умерла. Но у нас еще есть надежда.
(Кеменкири, "Господин Б.")

Звезды давно изменились, и небо сместилось вниз,
Хвойные уступили место дубам и кленам,
Сдвинулись полюса, параллельные разошлись
У горизонта, согласно новым законам.
Реки сменили русла, и океаны - дно,
Где были горы - черные там провалы;
Лютиэнь умерла, и надежды нам не дано.
Солнце зеленым было - и желтым стало.

9 октября 2000

Случайный гон

Этот мир сотворен золотым и зеленым,
Но играет зима на твою правоту,
И, срываясь на крик, ты твердишь убежденно,
Что ash nazg gimbatul и ash nazg krimpatul
(Кеменкири, "Случайный вальс")

Этот мир сотворен золотым и зеленым -
Только воет метель. Надвигается лед.
Толку нет от пластмассовой желтой короны,
И резиновый скипетр из рук упадет.

На твое королевство зима наступает,
Серебристый ледник у границы уже,
В тронном зале мороз. И снежинка не тает -
Замирает в полете, в петле, в вираже,

В невозможном и приторном, радужном вальсе...
Ты жуешь анальгин и роняешь ритон:
Все случилось по слову. Не знаешь о часе.
Этот час наступил - и ледник под окном.

12 февраля 2001

Посвящается Къэртэ и немного Диэр

Химера моя порхала между гитарных струн,
Химера моя плясала на язычке огня,
Рукой я ее ловила, и лапою - Кот Баюн,
Она же смеялась, пела и пряталась от меня.

Простой перебор гитары - как кислым вином в бокал,
За форточкой серый ветер, гроза и вчерашний гром.
Осколками наземь - песня: ночной неуют настал,
И что-то не так, конечно, но что - разбираться влом.

Беседа жила тихонько, копилось внутри тепло.
Hаверное так и надо: играют, сидят, поют...
Химеру порывом ветра из комнаты унесло,
Hочной неуют сменился на утренний неуют.

(Лю попросту забыла этот свой собственный стих. Натурально! А мне он так нравится! (Барк))

19 июня 2000

Ответ Къэртэ

Вот и хмурое утро настало,
И иссякли слова поутру -
Выпускай своего виртуала,
Пусть твою изливает хандру.

Hавали ему утро на плечи,
Загрузи под завязку тоской -
Пусть тебя виртуальность излечит,
А страдает пусть кто-то другой.

Дождь в стекло - неурочен и звонок,
Дождь с утра - это хуже всего!
Отстранись от дешевых рифмовок
И себя зарифмуй самого...

20 июня 2000


Сонет для Сэнты - первый

Отточенная форма декабря -
Блестит полунаряженная елка,
Как пальма записного дикаря.
На лбу снежинки - холодно и колко.

Мы собираем время по осколкам,
Обидами и ссорами соря.
Весь день стоит вечерняя заря,
Жужжит, как муха, в кухне кофемолка,

Уют и неуют навек сплелись,
Стекло большое в комнате застыло,
И по стеклу узоры вьются ввысь -

Неведомая сила расчертила
Слепую плоскость, выражая мысль
О том, что неукрашенность - уныла.

5 декабря 2000


Сонет для Сэнты - второй

На чистом шелке, тушью: времена
Исполнились, и ясно в Поднебесной.
Дни падают в поля как семена,
Молитвы льются речью полновесной.

Змеится по границе пусть Стена,
Правителей клянет народ окрестный -
Все станет каллиграфией прелестной
На чистом шелке, тушью. Не до сна.

Сегодня шелк шуршит, а не бумага.
Какая невозможная отвага
Их вызвала ко мне из тьмы веков -

Каллиграфов упорных и усердных,
Таких спокойных и таких бессмертных
За шелковой завесой облаков.

8 декабря 2000

Коле Осинкину, чтобы не впадал в пессимизм

Все благо. Ярче солнца, слаще меда
Благая весть о том, что сад - в цвету.
Текут по саду словно реки - годы,
Звезда во тьме привествует звезду.

Все к лучшему. Не только птицы знают,
Что небо - твердь, и что прекрасен мир.
Вот золотых плодов шары сияют,
И скоро будут урожай и пир.

Вот слово - словно рыба в море бьется,
Вот рифмы - словно травы под росой.
Все хорошо. Мир создан и свернется
Как старый свиток красно-золотой.

3 февраля 2001

Для Лучиэни

Лучик, с Днем Рождения и всего тебе самого лучшего! Помнишь, ты стих просила подарить? Вот тебе стих, и, согласно последней моде, тоже глосса.

Кто - проба пера и бессонница, это игра,
Игра в воспаленные веки и строки на белом.
Кто - тени и блики скользят от утра до утра
Привычно и маетно. В общем - приемлемо в целом.

Кто - терпкая оттепель, зимний неправедный зной,
Кто - май безоглядный, и пенные белые вишни.
Кому - спотыкаясь по снегу, всю жизнь - за тобой.
Кому - уходить, не прощаясь, и плакать неслышно.

Кто - редкие строки, закрытые сроки души,
Они возникают в ненастье, хотя их не звали...
Кто - голос, похожий на твой, в беспросветной тиши
Твердящий, что все хорошо, и не надо печали.

3 февраля 2001

К тебе мои слова, ушедший в листопад,
В несуетную мглу, под золотистый полог.
Легко достичь реки - и быть отныне над
Судьбой, и вне судьбы - да только путь недолог.

Вода хранит тепло, и листья у лица,
И ты подобен им, течением несомый.
Легко себе сказать, что золото Кольца
Безгрешно как листва - и так же невесомо.

О, истина всегда немыслимо легка -
Как первая стрела, ударившая в спину.
Стирая горизонт, вливаясь в облака,
Мерцающий туман плывет по Андуину.
(Кеменкири, "Последний день тепла (Поминальная Исилдуру)")

К тебе мои слова, ушедший в листопад,
Где звук твоих шагов так непомерно долог,
Где сад осенний радостно крылат...
Вот только к сердцу движется осколок.

Осколок счастья, острый, словно нож,
Безжалостный, как тысячи иголок -
Но боли нет уже, и ты вперед бредешь
В несуетную мглу, под золотистый полог.

А истина всегда немыслимо легка -
Вода хранит тепло, душа не помнит счастья,
И воздух пахнет медом и листвой.

Там, у тебя, сияют облака,
Там осень без осеннего ненастья...
Я отправляюсь следом за тобой!

(мои извинения Дэлю, который составил на этот стих блестящую вторичную глоссу. Я помню - но это все-таки сборник ЛюУлыбка (Барк))
15 февраля 2001

* * *

Нам мнилось: наше слово - на века,
Но лист горит - судьба черновика.
Перо роняет мертвая рука,
В когтях кадавра корчится строка...
(Крыс)

И морщится кадавр - болит висок.
Он безнадежно смотрит на листок.
Опять слова, опять одни слова -
И у кадавра пухнет голова.

Он нервно курит, смотрит на закат,
Рифмует тихо "ад" и "листопад",
Рифмует "графоман", "туман", "дурман" -
Кадавр печален и немного пьян.

Он ко всему давно уже привык,
Он видит, как покорствует язык,
Он видит, как слова теряют суть.
Кадавр устал. Он хочет отдохнуть.

Он раскрывает ветхий старый том,
Он знает наизусть все буквы в нем.
И вновь шуршат знакомые листы,
Гремит победно слово - только слушай...

...Как лист увядший падают на душу
Кадавру эти строки с высоты.

* * *

Струны на лютне, рифменный вздор,
Ирисы, маки, желтый костер.
Льются слова - на ветру, на ветру.
Веки опущены. Рифмы - костру.

Ересь и вера - странная блажь.
Разуму отдыха ночью не дашь.
Филины ухают, знают ответ.
Отсветы странные, призрачный свет.

Кто мне ответит? Слова мои - сор.
Скомкаю стих этот. Снова - в костер.

28 января 2000

Акростих

Сестра моя по призрачным мирам,
Ехидное, рогатое созданье,
Мой вечный беспорядок, тарарам,

Измученное хламом мирозданье,
Размер неловкий, странный анекдот
О пастухе. Вот вам его признания

Горячие: как он Козу пасет,
А в травах звезды весело мерцают:
Ярчайшие ведут свой хоровод,

Коза им вторит, дудка подпевает
О том, что неизменен жизни ход:
Звезд хоровод над вечностью сверкает,

А Къэртэ Амалфею выпасает...

Къэртэ, погонщик Семирогой Козы. 27 января 2000

Семирогая Коза - это все равно что Кеменкири="Режущая землю" - БаркУлыбка )


[i]Ответ Семирогой Козы:

Есть еще во Вселенных добрые животные, и порой я могу поплутать по Паутине самостоятельно. И вывесить то, что мой печальный собрат ни за что не решился бы, да еще пару эпох объяснял бы мне, почему именно он этого недостоин!

На Къэртэ не напишешь акростих,
Лишь со смешком вздохнешь: "Неназываем?"
Пускай в чернилах семь рогов моих,
На Къэртэ не напишешь акростих.
Ах, хрупкие слова! Что пользы в них?
Не в них, о нет!, - лишь в грезах оживаем.
На Къэртэ не напишешь акростих,
Но кто не назван - тот незабываем!

[i]29 января 2000

* * *

Сегодня придется идти без подсказки -
Потерян клубочек и порвана нить.
Ты в жестких объятиях выросшей сказки,
Вдруг ставшей суровой, готовой убить.

Сегодня придется на полном серьезе
Влюбиться в принцессу, забыть о другой -
А снежная сказка трещит на морозе
И гнется прозрачной и звонкой дугой.

Когда же от радости сердце забьется,
И падалью станет твой загнанный конь,
Иголка - кащеева смерть - изовьется
Змеею на пальцах - и цапнет в ладонь!

Старый стих, дата неизвестна - Барк

На войне как на войне

собрату-"глюколову"

О Господи, если б так просто было:
Ты в этом, я в том. Сопряги - вперед.
Но в этом и в том - вон твоя могила.
Не квенья, а мат - на могильный лед.

Так меч - о колено, и сказку - в клочья!
Она не смогла защитить тебя,
Она потеряла все полномочья -
Сегодня в мире идет война.

И что мне до сотен миров, где мирно,
Где верно, где скверно, где так, что в дрожь,
Где люди, где эльфы, где Тано-Тьирни...
Ты больше вечером не придешь.

Твои миры... сколько было, сотня?
Хоть двести тысяч - одним мазком!
Горит Аст-Ахэ? - огонь Капотни,
Там просто завод за ночным леском...

17 февраля 2000
« Последняя редакция: 07/16/05 :: 3:23pm от Bark »  
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #4 - 06/24/05 :: 1:16am

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Светлей ледяных снегов и холодных рек,
Честнее плохих стихов и прикрытых век,
Спокойнее те, что ушли - навсегда ушли
За грань горизонта изгибом крутой Земли.

Их больше не спросишь: за что, почему, да как?
Не выяснишь, кто из них друг был, а кто был враг.
Их отсвет невидим и стерлись давно следы,
Развеялись песни, изгладилась рябь воды.

Осколки, остатки, осевших курганов лбы
(Наука в порядке, полны барахлом гробы;
Ритоны, кинжалы: копай, изучай, вперед)
Они испарились, пресекся великий род!

Вот древний фундамент, а вот опустевший храм.
Они отлетели, оставив нам этот хлам.
Откуда в нас память? Куда этот властный зов?
Осколки, ошметки, останки иных веков...


Слободзейская гомоза - 1

Видно боги с нами пьют...

Эта терпкая горечь земли, оплетенной корнями -
Воздух душен от тайн, что хранятся под глиной твоей.
Этим вечером сотни загадок сгустились тенями -
Наступают на нас легионы бесплотных теней.

Мы поем, чтобы их отогнать, но они подпевают,
Струны трогают, пьют вместе с нами хмельное вино.
Мы не знаем ответов, они же - вопросов не знают,
И увидеть друг друга воочию нам не дано.

Только слышатся шорохи в доме, и ночью с курганов
Поднимаются духи туманом и смотрят в окно.
И мы слушаем стоны о древних, о ноющих ранах,
Но рукою к руке и устами к устам - не дано...

Слободзейская гомоза - 2

И скажу, как называются созвездья...

Ты водишь пальцем по звездной карте,
Пытаясь в небе найти созвездья -
Какие в мае, какие в марте...
Не думай больше о переезде,

Об этом надо забыть, пойми ты,
Отбрось все страхи усильем воли:
Пока остается курган не вскрытым,
Ты можешь в небо смотреть до боли,

И медленно шевеля губами,
Шептать названия тех созвездий,
Что проплывают сейчас над нами...
Не думай больше о переезде.

Барк, не смей это пихать ни в какую подборку - перья выщипаю! (прим. автора)

Слободзейская гомоза - 3

ПРОКЛЯТИЕ

Проклятие тем, кто тревожит ваш прах,
Копаясь в прогорклой земле!
Да будет им ведом неведомый страх,
Да будут их лица в золе!

Могучие! Встаньте из темных земель,
Из жестких могильных песков!
Несчастные, вскрывшие вашу постель,
Разрушат очаг свой и кров,

И станет им плоть тяжела и темна,
И дух ее быстро сожжет!
Как только над миром начнется весна,
И грязный взломается лед,

Их снова примчит к этой горькой земле,
В помойные ямы веков.
И будут их лица в пыли и в золе,
И в отблесках облаков...

Слободзейская гомоза - 4

Скоро осень, все изменится в округе

Падают груши со стуком в ночном саду
И на земле остаются стыть до утра.
Утром, когда в холодный и чуткий сад я войду,
Между желтеющих груш будет темнеть кора.

Ночью созвездья тихо рушились вниз -
В темную плоть реки, в море земных огней.
Стало светло и сыро. Листья. Улиток слизь
Мокро блестит в траве между узких теней.

Выдохся за ночь сад, ветками всеми сник.
Сколько бурьяна тут - за ночь не прополоть.
Лаю собачьих свор вторит петуший крик...
Утром осень иглой вошла в человечью плоть.


Лаан Гэлломэ

Название дано мною (с ведома автора) - Bark)

Вспомни о нас - мы же были, мы плакали ввысь!
Души без кожи, вода между пальцев и истин.
Мы отошли. Не надейся: увы, не спаслись.
Все, что осталось - десяток обугленных листьев,

Несколько слов на корявом, чужом языке,
Пара сюжетов заезженных, проповедь злая.
Нет нам имен, и кольцо золотое в реке
Через прозрачные струи блестит, призывая.

Кто о нас вспомнит? Другая эпоха и сны -
Намертво - новые, в новом - другом - непокое.
...Только полынь, словно память последней весны,
Тихо плывет над распаренной полднем рекою.

* * *

Текут под закатом травы -
Огромное море трав.
Вот двое - и оба правы,
Вот четверо - каждый прав.

Закат обнимает Арду,
Сияют серпы алебард.
Вот восемь - все знают правду,
Вот девять - и девять правд.

И каждый из тронов черен,
И каждый шипаст венец,
На каждой из колоколен
Отметит набат конец.

Поднимутся снова травы,
Поднимутся, шелестя.
У трав ведь тоже есть правды,
Причем у каждой - своя.

К вопросу о реальности Средиземья
       
Что стряслось в прекрасном Средиземье?
(Гэллаан)

Лукоморья больше нет
(Кто-то из другой тусовки)

За окном Изенгард пребывает -
То потоп, то траншеи, то рвы.
Орки-грузчики матерно лают,
И рычат как голодные львы
Экскаваторы. Воют моторы,
Шпиль Ортханка в тумане повис -
Прекрати черно-белые споры
И клубами бензина давись.

Та печальная детская книга
На твоих развернулась глазах:
Саруманово шумное иго,
Экскаватор на гулких камнях...
Успокойся. Во всем есть удача,
Пусть пребудет в душе твоей мир.
Ведь твоя подмосковная дача -
Неудачный, но все-таки Шир.

3 февраля 2001

Начитавшись Гаршина

Есть у него такая сказочка - Attalea princeps - про тепличную пальму, которой обрыдла ее теплица...

На пустоте стекла узор старинный,
Он повторяет очертанья пальм
Тепличных - золотой, лимонный, винный...
Заката пламенеет вертикаль.
Там, в глубине - тепло утробы влажной,
Десяток метров царствия весны,
И кажется, что пальмы так отважны -
Но им деваться некуда. Их сны
Наполнены простором и морями,
А явь - узор стекла, и дальше - ад.
И бродят лаборанты упырями,
И красит листья золотой закат.

3 февраля 2001

Японская стилизация

Придворная дама, помнящая десятки строк
Поэтических, знающая каллиграфию и основы стихосложения,
Сегодня больна - и трет набеленнной рукой висок,
Перебирает ткани и погружается в размышления

О царедворце славном, который сегодня напрасно ждет,
Тоскливо следит, наверное, за цветком луны на зеленой тверди...
А царедворец тот спит, и видит во сне лишь лед,
И погружается в сонниками не описанное предчувствие скорой смерти.

И это предчувствие поднимается над столицей, как хор цикад,
Над девятью вратами и над сетью прямых проспектов.
А старый художник на шелковых ширмах рисует ад -
Алый, сверкающий и реалистичный, без сантиментов.

И все они пребывают в его золотом аду -
Подвластные туши и кисточке, покорные злому магу:
Лихой царедворец, скользящий всю ночь по голубому льду,
И дама его, всю ночь стихами марающая бумагу.

И только Госпожа Кошка, служащая при королевском дворе,
Лежащая на мягких подушках, украшенная цветами сливы,
Не размышляет, в отличие от художника и придворных, о зле и добре,
А разве что о собаках, которые так невоспитаны и гневливы.

20 декабря 2000

* * *

В Китае - все китайцы. Соловьи
Приручены, и перышки из жести
Поют о механической любви,
Свободе золотой, латунной чести.

Фарфоровые оды льются ввысь -
Весна ль, зима, погода ль, непогода;
Заслушайся, больной, приподнимись:
Играет электронная природа!

Забудь своих микробов, стыдный страх -
Твой вирус побежден и безопасен,
И роз в саду безудержный размах
Для пения стального так прекрасен.

А дальше - пуск. Невнятица теней,
Оттенков обезличенность скупая -
И бьется безголосый соловей,
Пытаясь оду спеть о розе рая,

И вьется вдаль Великая Стена,
Механик удаляется со свитой -
И песня соловья обречена,
И сказка напечатана репринтом.

20 февраля 2001

два отклика Коли Осинкина

Печальный Механикус умными пальцами
крылышки к тельцу крепил,
Как вышивальщица крестики пяльцами,
витание трелей ловил,
Неуловимого трепета горлышка
бился искусно достичь...
Птица готова - похожа до перышка,
нету подобной опричь.
Ключик повернут, и диво старается -
вторит иным соловьям.
Можно дотронуться. Плохо? Не нравится?
как все, доступное нам.

* * *

Разложи соловья на части: разве жалко? он механический.
Уплывает старинная сказка в современный настрой лирический.
Мудрый сказочник, птицы, китайцы - век наивности. Сказки плохи.
Мы взираем на мир реально. И... подкованы наши блохи.


Экклесиаст

Доброе имя твое - лучше, чем виртуал.
День, когда в прах падешь - лучше мгновенья счастья.
Лучше ходить в дом плача, нежели в тронный зал.
Хуже - сидеть на троне, чем обладать безвластьем.

В доме веселья - песни, мудрых сердца в молитве;
Лучше псалмы их слушать, нежели песен гром.
Пусть менестрели стонут, пусть воспевают битвы:
Лучше - хоромы плача, а не веселья дом.

Все суета, поверь мне. Не говори о днях
Раньше прошелестевших - были они не краше.
Мудрого не терзает перед грядущим страх:
Все повторится в мире - это, поверь, не страшно.

17 декабря 2000

Жизнерадостное такое... весеннее, типа

Вечерами его пилила жена,
по утрам его пес будил,
он хотел поспать,
но с ним шел гулять,
и по улицам пса водил,
они были с женою устало--злы,
они пили некрепкий чай,
а потом из дома устало шли,
и в холодный лезли трамвай,
он работал днем, и она весь день,
по дороге домой в метро
он читал детективчик, тупой как пень,
и пустой словно знак зеро,
а она читала роман про Love,
а про что еще ей читать?
пес встречал у двери усталым "гав" -
и просился снова гулять.

20 марта 2000

Йехх, страдать так страдать...

Это все идиотский сон -
этот сон заполняет меня:
еле слышный стеклянный звон
и свистящие струи огня.

За окном полыхает ночь,
так тревожна деревьев дрожь;
этот сон не отбросить прочь,
он прилипнет - не оторвешь.

Не стряхнешь на ковер с руки,
сон мне душен - не продохнуть.
Я в объятьях слепой тоски,
утыкаюсь ей носом в грудь.

Комары звенят в унисон,
и ночная стоит жара.
Это все идиотский сон
заполняет весь день - с утра.

11 июня 2000
\end{verse}\vfill\eject



\nice\begin{verse}{\spec
{\sc Диалог о том же}
\bigskip

Сто сорок дум и двести сорок бед,
десяток тупиков, пяток признаний -
бухгалтерский завален кабинет
бумагой с протоколами терзаний.
Слова привычно льются: боль, тоска -
словам прилично литься на бумагу.
Законспектируй время - на века:
любовь и дружбу, путь к универмагу,
прогулку с псом, простуженность и жар,
трамвай, и площадь круглую, и ветер,
на полке пыльный пошленький коралл,
и сотню самых лучших книг на свете,
цветок сухой, замшелый сувенир,
обрывок фото, дорогой до дрожи...

...Словами опиши свой малый мир,
чтобы большой его не уничтожил...

16 августа 2000

Депрессивное

Осень снова пришла и снова
Порождает в душе химер.
Одиночество - вот ведь слово!
Еле втиснешь его в размер.

Слишком длинное, чтоб просто
Прошептать на плече чужом.
Осень пахнет сырым и острым
И сверкает зеленым льдом.

И усталость стоит на страже,
И ничем не прогнать тоску,
И желтеют вдали пейзажи,
Разворачиваясь в строку.

16 сентября 2000

Песня пьяного менестреля

Песня пьяного менестреля,
Песня ветра над монитором,
Мимо ритма и мимо цели,
По судьбе золотым узором,

Мимо жизни и мимо смерти -
Просто песенка ниоткуда,
Просто вслушайтесь - и поверьте:
На земле существует Чудо

И у Чуда свои законы -
И поспорит оно с судьбою:
Глянь - по небу летят Драконы
И сверкают всей чешуею.

Эту песню мы хором спели,
Хоть стихи ни на что ни годны -
Песня пьяного менестреля,
Теплый ветер зимой холодной.

7 октября 2000

* * *

Как прекрасны были веера в тот вечер у дам
(Вот то ли Сей-Сёнагон, то ли Мурасаки Сёкибу, не помнюУлыбка - прим. автора}

Вот театр как на ладони - кресла, зрители, партер.
Пьеса движется к финалу, режиссер от гнева сер,
Кто-то плачет, кто-то стонет, проклиная белый свет,
Кто разглядывает ложи сквозь сверкающий лорнет.

Как прекрасно в этот вечер шелестели веера,
Пели скрипки, плыли свечи - и до самого утра
Разворачивалось действо и вставал видений строй -
Пьеса двигалась к финалу, умирал в тоске герой.

Не увидеть этой Федры, златоярусности сна,
Но метель - лишь за стеною, а на сцене - все весна,
Ведьма горная рыдает, гамлет прячет пистолет,
Пьеса движется к финалу, но финала в пьесе нет.

15 октября 2000

написалось вот на Зиланте

Режиссер, отмени удачу
И избавь нас от громких слов.
Рифма - рифма. Удар - отдача.
Неудачное ремесло.

Мы потянем, не глядя в роли,
Все контакты в родной разъем,
Проживем все свои любови,
Зарифмуем их - и убьем.

Зал похлопает, даже встанет.
Что поймет он? Слова - не те...
И тогда нас совсем не станет,
Только отблески в темноте...

9 ноября 2000

* * *

Поддадимся суесловью,
Сотворим словесный миф,
Зарифмуем боль с любовью,
Сверху памятью прикрыв,

И посетуем на осень
И на первые снега.
Вот уже и строчек восемь,
Только смысла - ни фига.

Только смысла ни на йоту -
И стоит, застывши, зал...
...Критик подавил зевоту
И стихи с трудом сожрал.

11 ноября 2000
« Последняя редакция: 07/16/05 :: 3:25pm от Bark »  
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #5 - 06/24/05 :: 1:32am

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Стихи под эпиграфами - 1

Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
Тысяча означает, что ты сейчас вдали.
(Бродский)


Граница двух душ обозначена листопадом.
Ты - за тысячи ли, км, миль и лиг.
Листья летят изящно - златым каскадом,
Падая наземь - буреют в единый миг.

Нету стихов, только рифм перезвон хрустальный,
Дальше пейзаж сереет, предельно прост.
Здесь, на границе, даже пруды зеркальны,
В черной воде - сиянье погасших звезд.

Здесь, на границе, не отдохнуть от бега,
Здесь листопад, и степь с четырех сторон,
Мокро и сыро, и не обрести ночлега -
Нету стихов, но ритмов отчетлив звон.

Сбивши дыханье набок - хрипи и веруй
(Листья буреют, их покрывает лед):
Здесь, на границе душ беспредельно серой,
Может быть, встреча когда-нибудь произойдет.

31 октября 2000

Стихи под эпиграфами - 2

Глаза не ведающие век,
Исследующие: свет
(Цветаева)

Мрамор и грохот метро. Беспощадный свет.
Выщерблинки в полу.
Свет, превращающий каждый вопрос в ответ,
B огонь, в золу.

Трезво и выверено - как вода
Превращается в снег.
И бесконечно - как поезда
Длят кольцевой свой бег.

Так предсказуемо. Схема метро,
Рваная по краям.
Ворох газет. Саксофон. Бистро.
Памяти лишний хлам.

Ветхий подарок отжитых лет -
Горечей странный строй.
Мрамор и грохот. И этот свет,
Жесткий и неживой.

31 октября 2000

Стихи под эпиграфами - 3

На ушко бы мне синего моря, на игольное только ушко
(О. Мандельштам)

Осенью, вероятней всего, беспощадно море:
черные волны и ледяная пена,
мокрый бесстрастный берег. Честнее горя
может быть только радость от перемены
мест и слагаемых. Сумма и так накроет
нас с головой, как волна Нуменор когда-то.
Море о воле плещет, дворцов не строит,
море волнами плещет, почти крылато.
Может, взлетит, презрев берегов оковы?
Нет, не взлетит. Ему ничего не надо.
Осенью честно. Сорваны все покровы,
Души обнажены до нагого взгляда -
вдаль, вероятно, - или в такой же, рядом -
Тоже беспомощный, жалкий, слепой и серый.
Осенью все, что вдали от моря, глядится адом
так беспощадно и честно, что пахнет серой.

31 октября 2000


Смертное - 1

Моя вина - пустые миражи,
Лукавство слов, плетение загадок,
Бездумные, глухие мятежи,
Запутанность и вечный беспорядок,

Десяток обезличенных сердец,
Хандра и сплин, немного ностальгии.
Что тут исправить? Все, уже конец.
Я забываю собственное имя,

Я до конца вмораживаюсь в лед -
И смерть, журча, меж пальцами течет.

16 февраля 2001

Смертное - 2

Охотится за тенью в пустоте.
В беззвездности, в безумии, в бессильи
Зверь раскрывает призрачные крылья,
Но бьется на означенной черте,

На топкой грани времени и сна,
Перебирая сор чужих имен.
Не ведает, что не придет весна -
Охотой бесконечной он пленен.

Зверь в пустоте. Его зрачки горят.
Он заслужил свой персональный ад.

17 февраля 2001

Смертное - 3 (самое мрачное)

Так пахнет смерть - московскою весной,
Февральской, неурочной и бессильной.
Ложится штукатурной белой пылью,
И с улицы доносится как вой
Собачий - неприкаянный и злой.

Неслышною кошачьею стопой,
Она подходит, набивает солью
Песочные часы, и к изголовью
Своею приникает головой -
Так смерть идет февральскою весной.

Она везде. Под снегом спит травой,
Синицей с подоконника щебечет,
Течет как время, и как время лечит -
Уже стоит тихонько за спиной
Проклятою февральскою весной.

Что ж, зеркала закроем простыней,
На похороны скинемся с зарплаты.
Она пришла, и мы не виноваты,
И что нам делать с этою виной?
Что делать [с] этой призрачной весной?

17 февраля 2001

* * *

Не ужасы - мелкие страхи
тебя поджидают во тьме
на этой трясущейся плахе,
на жестком холодном столе;
не бесы, а так... домовые
шипят и плюют из углов -
привычные, вечные, злые;
но ты полюбить их готов
за то, что ночная тревога -
еще не конец и не суд,
и что под Шопена, ей-богу,
не скоро тебя понесут;
за то, что всю ночь до рассвета
позволят побыть одному...

Так воешь ты каждое лето
на каждую в небе луну.

Дата утеряна (Bark)

Опять посвящение и опять ненаписанному

По пыльным фолиантам плыли тени,
Дрожа от ветра с пламенем свечи
(По ней стекало каплей воска время)
(Лой Быканах)

Текучих звезд холодные лучи
Пронзали все и резали по горлу,
Сплетались и звенели как мечи,

Пронзительно кричали, словно горны.
Прожекторами шарили во тьме
Спокойные и яростные норны.

И было просто - умереть в зиме,
Заснуть под блеском ярости и стали,
А не тащиться от тюрьмы к тюрьме

По ледяной и яркой магистрали.
Горели звезды, полыхала твердь,
Замерзшие собаки завывали -

О чем собакам выть, болтун, ответь?
О волчьей доле, псиных полушубках,
О том как быстро наступает смерть,

Когда лишь снег в скукоженных желудках,
О том, как страшен этот свет в ночи,
О том, что умирать совсем не жутко -

Что в холоде, что в газовой печи.
И где то пламя той былой свечи?

10 января 2001

Глосса
или
вербальная реплика в вербальном же разговоре о невербальностях

Посвящается Лою Быканаху
(стих Лоя, на который написана глосса, у меня не сохранился (Bark))

Витая ветром на излете лета,
В луче былинкой, листиком сухим,
Я осенен седым осенним светом,
Я счастлив им, и я несчастлив им.

Все золото осеннее, всю негу
Приму легко и тут же раздарю.
Ветрам - круги. Не помешать их бегу
К исходу, к серебру и декабрю.

Я освещен ручьем слепящих бликов
И не сомкну своих усталых век.
Я освящен огнем кленовых ликов,
Очищен этим золотом вовек.

Я все забыл - и голоса и лица,
Все, что читал, рассказывал и пел.
Вот время между пальцами струится.
Я видел свет. Я наконец прозрел.

15 февраля 2001

Поэма о ремонте
или
Бэг-Эндские жалобы

Лю мне точно голову оторвет! (Bark)

Размер Онегинский, однако,
Златая Пушкина строка -
Им может каждая собака,
Когда прижмет ее тоска.
И вот прижало: дом в разгроме,
Ремонт затеян в бедном доме,
И от утра и до утра
Трясется бедная нора.
Забыты прошлого забавы,
Вдруг изменилось все кругом.
Все сломано. Сплошной разгром,
Ни доблести тебе, ни славы;
Пусть возмущения через край -
Знай, штукатурку подметай!

Куда бежать разборок шумных,
Тем более в такую рань?
Между людей благоразумных
И то слышна глухая брань.
И что тут делать нежной даме?
Лишь изливаться в эпиграмме,
У мэтра рифмы воровать
И норовить еще поспать.
Какой водоворот из хлама!
Обои, содраны, шуршат -
Им только кот ужасно рад
(Возьми его назгулья мама!)
Он полон радости и сил...
Кто помогать его просил?

Шуршат бумаги, кот мяучит,
Кругом разбрасывая хлам.
Как их описывать наскучит,
Я обращусь к иным делам.
Ведь были люди, было время -
Не то, что нынешнее племя -
Без рук, без ног, без головы...
Богатыри, увы, не вы.
Я помню знамя Барад-Дура:
Вернувшись, назгулы нашли,
Что замок стерт с лица земли -
И приступили к процедуре,
И без бригад ремонтных, враз
Его отстроили тотчас...

6 февраля 2001

* * *

Иногда ты не знаешь как жить:
В среднем - около месяца в год.
Но когда истончается нить,
Все на свалку, насмарку идет,
Все не там, все не так, все не в такт,
Выше крыши, предельно, внахлест,
Все - как длинный и лишний антракт,
Как ажурный и взорванный мост,
Как поющая в небе звезда,
Как отчетливый, чистый восход.
И ты счастлив бываешь тогда...
В среднем - около месяца в год.

Дата неизвестна (Bark)

* * *

Думать терцинами - это как дважды два
Складывать в голове, догадываясь едва,
Где в том процессе сердце, где - голова.

Бродскому подражать, материть ремонт,
На графоманов точить свой моргульский зонт,
Больше всего хотеть - на Эвксинский понт,

Бо на другие не светит. Дурные дни.
Видеть во сне зеленый хребет Волны -
Женская блажь под влиянием фаз луны.

И перспектива, естественно, так ясна -
Пара недель, и будет тебе весна,
Станет от чувств и воздуха грудь тесна.

И от античных хохм и ручьев живых
Как в одеяло, ты в свой завернешься стих,
Лишь бы подальше - от вас, от себя, от них.

После весна прошумит и придет жара,
Может быть выйдешь замуж - давно пора -
И перестанешь глотать коньяки с утра,

Может, твой мир разлетится за август вдрызг,
Может, привыкнешь срываться в стихах на визг?
На вот, возьми платок и утрись от брызг.

Лучше смотри, как тихонько ржавеет сталь,
Как зеленеет медь и хрустит хрусталь.
Жить, как известно, не по полю вдаль, а жаль.

25 февраля 2001

* * *

Пойди напейся ты воды холодненькой -
Про любовь забудешь.
(Народная песенка)

Вот тебе счастье - горстью, быльем, гнильем.
Вот тебе кубок, надо - еще нальем,
этой водицы много, давай же, пей,
все, что не выпьешь - под ноги смело лей.

Вот тебе счастье - мокрый осенний рай.
Так забирай, запирай, не гляди за край,
тут барахла полно, а тебе - теплей,
все, что не к делу - под ноги без затей.

Не побирайся, счастья дадим сполна.
Что там осталось? Ветер, дожди, луна,
ворох стихов, и чьи-то слова в письме -
хватит на жизнь пока. Приходи к зиме.

Дата неизвестна (Bark)

* * *

И что мне трамвай тот? Проехал и прогрохотал.
Ни искр из-под рельсов, ни ясного света салона.
Смотрю на закат - он прозрачен и чист, я не буду
Спускаться сегодня в подземное царство метро.

Там мрамор и свет, и живых поездов перекличка,
Натянуты рельсы как струны и песнями рвутся -
Но что мне их песни? Под куполом чистым заката
Смотрю на сплетенья ветвей в зеленеющем небе.

Пусть город - своею бездонною, яркою жизнью,
Пусть запах бензина сравним лишь~с~душистым~сандалом.
Стою под закатом - и краски все тише и глуше,
Яснее душа и виднее высокие звезды.

Дата неизвестна (Bark)

Тоже стих

Поднимается ветер боли,
Струны арфы дрожат и воют,
Струны лютни поют, лютуют -
Струны флейты не существуют!

Поднимается пепел стылый,
Словно память о том, что было -
И в душе безгранична рана:
Где вы, клавиши барабана?

Поднимается - и кругами
Над погибшими, над врагами,
Что справляют, кичась, победу:
У варгана педали нету!

Но вернется опять к руинам,
Осененным тоской полынной,
Чтоб найти среди них - смотрите! -
То, на чем нам играл Учитель

ЭТО ТЕРМЕНВОКС,
ИЛИ ЛАЙЙЕЛЕЛИНН,
ИЛИ КАК ЕГО ТАМ -
У НЕГО ВААБЩЕ НИЧЕГО НЕТУ!!!

(совместно с Кеменкири) 4 января 2000

Подражание Грегору Нарекаци

"Слово к Богу из глубин сердца"
(Грегор Нарекаци, "Книга скорбных песнопений")

Утро. Да будет сегодня начат
Строгий и стройный порядок плачей.
Я на коленях. Я у порога.
Как отпущенья просить у Бога?
Как все исправить, переиначить?
Я приступаю к первому плачу.

* * *

Я подобен сломанной ветке,
На ветру тростинке убогой,
Ржавым прутьям пустой клетки,
Ссоре с другом - перед дорогой.

Ты подобен Древу и Ветру,
Ты подобен Солнцу и Корню.
Я держусь только верой в Веру,
Только это еще я помню.

Я подобен разбитой чаше,
Я осколками ранил сердце -
Ни в пустыне, ни в темной чаще
От себя никуда не деться.

А с Тобой что сравниться может?
Я бы спел, только я не птица.
Если будешь со мною, Боже -
И с собой я сумею сжиться.

Дивный Хоббит,11 февраля 2000

Грегору Нарекаци - 2

Я бродил по горным дорогам,
Я блуждал по сплетеньям слов,
Я пытался услышать Бога -
Слышал только возню ветров.

То овраги мне, то отроги -
Обнаженная кость земли.
И свивались в узлы дороги,
И подъемы все круче шли.

Как олень - на источник водный,
Словно птица - под облака...
Проходил я свой путь бесплодный,
И недели шли, как века.

А узревши Величье Божье,
Я вдруг понял - не отдохнуть.
Я пред Ним. У Его подножья.
И все круче и круче путь.

Почти ответ Инкубу

Отклик на стихотворение Лоя Быканаха, которое у меня не сохранилось; но, на мой взгляд, подражание значительно превосходит оригиналУлыбка (Bark)

Почти - потому что это таки не ответ. Это просто попытка игры, если угодно, "в перевертыши": написать примерно тоже самое, но чтоб было жарко, от лица Суккубы, и чтоб повторялась структура. Словесный материал примерно тот же, так что по большому счету данная мессага - вообще чистый плагиатУлыбка В целом же получилось. хуже и попримитивней. Но - из ковчега зверя не выкинешь! (прим. автора)

На горизонте рыжий зверь - закат,
На амальгаме - отсвет всех времен.
Зрачки гранатом яростным горят
И погружают в темный странный сон.

Сорви лохмотья собственной судьбы,
Швырни в костер привычный свой покой.
Я - зеркало твоей слепой алчбы,
Язык огня, казавшийся рукой.

Сухая ярость выверенных слов -
Взрывается, водой не плавясь, лед.
Ты навязал за жизнь таких узлов,
Что лишь огонь свободу принесет.

Зови меня, за грань ко мне кричи -
Ответом будет пламени оскал.
Смотри: созвездий яростных лучи
Разбили плоть серебряных зеркал.

Лети ко мне, как бабочка на свет,
Прими огня летящий поцелуй.
Все кончено. Ответов больше нет -
Смотри в глаза и пламенем танцуй!

26 декабря 2000

* * *

Гранатовых зрачков бесстрастный взор,
Осколки льда - зеленые и злые.
Окончена судьба. Выносят приговор.
Я, уходя, пишу на камне имя -
Осколком льда царапаю гранит.
Последний луч течет как кровь из раны,
Я ухожу, и сердце не болит,
И тень на черноте обсидиана,
Дрожащая, больная - не видна.
Я ухожу. В том не моя вина.

16 февраля 2001

* * *

Но проще - сгинуть. мороком в ночи,
Игрой теней и копотью свечи.
Зачем мы носим мир наш на плечах?
Он, не родившись, скиснул и зачах,
Оставив нам кольцо своих дорог,
Оставив нас - свой груз влачить.
Мы - не святые. нами правит рок.
По ком горит последняя свеча?
(named Jackal, 10 февраля 2000)

Как просто сгинуть - мороком в ночи,
Цветением костра, бутоном сердца.
Как просто - хоть рифмуй, а хоть кричи,
Да только никуда от зол не деться.

Бормочут: есть свобода - выбирай!
Вот сотни зол - и пользуйся свободой!
И хочешь - сердце бритвой искромсай,
А хочешь - душу болью изуродуй.

Плати - собой, другими, день за днем
Сколачивай некрепкие подмостки,
Расплачивайся - совестью, огнем,
Стихами, помещенными на доски...

11 февраля 2000

* * *

По серой неглубокой луже
к иным не выйдешь берегам.
Я думал - пепел ветер кружит,
а это падал мир к ногам.
(named Jackal, 17 февраля 2000}

Я думал, что чего-то стою,
пока не кончилась весна,
я думал - пепел сединою,
но это - пеплом седина.

Я думал, что еще усилье,
и я взлечу на радость вам -
но оказалось, эти крылья
не соотвествуют ветрам.

Я думал, что бегу и плачу,
а я смеялся и стоял...
Я больше ничего не значу,
я покидаю этот зал.

Дивный Хоббит, 19 февраля 2000
« Последняя редакция: 07/16/05 :: 1:13am от Bark »  
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #6 - 07/16/05 :: 3:27pm

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Подборка сонетов

Из Венка сонетов по магистралу Ньяно

1
В снастях - шального ветра свиcт и вой,
И ветер в головах, и ужас в душах.
Оставили мы землю за собой,
Закованную в ледяную стужу.

Захваченные волн слепой игрой,
От грохота мы затыкаем уши.
Нам грезится Амана белый зной,
Нам кажется, что целый мир простужен.

Мы покидаем мир, прожитый вдрызг,
Истертый, израсходованный, злой,
И с нами только гул и ветра визг,

И вечно - так. И нас не ждет покой.
Несет нас вдаль поток соленых брызг,
Разрушен дом - и нет пути домой.

2
Разрушен дом - и нет пути домой.
Дорога - невеселая награда.
Покрыто сердце ледяной корой,
Бездомье - от заката до заката.

Куда ни глянь - все волн угрюмый строй,
И даже буря в этой тьме - отрада,
И радости не будет нам иной,
Чем эта бесконечная расплата:

Бессмысленный, ветрами стертый путь,
Лишенный света, не покрытый тьмой.
И не секунды не передохнуть,

Не выкрикнуть, не описать строфой -
Не сможет больше в памяти блеснуть
Ажурный след от пристани былой.

3
Ажурный след от пристани былой.
Беспамятность - серебряная пена,
За кораблем бегущая дугой.
Вперед, на Запад! Словно раб из плена,

Как птица, что весеннюю порой
Из клетки - ввысь. Из оболочки бренной
Корабль летит крылатою душой
По синей и блистающей вселенной.

Все прожито и брошено. Вперед!
Стань этим ветром, пеной и волной,
Плыви в закат, и что тебе восход!

Лети по этой глади голубой -
Пусть память о столетиях невзгод
Эфирной нитью рвется за кормой.

5
Оставлен мир, в котором боль и бой,
И горя горы. Рвущиеся слезы
Теперь безумной кажутся игрой -
Не уловить нам миг метаморфозы,

Не вспомнить - вправду был ли ты герой,
Или подвиги твои - всего лишь позы.
Мы память оставляем за спиной,
Мы ныне вне поэзии и прозы.

Наш путь - на Запад, в вечность, в никуда,
Впервые бесполезный и прямой -
Без парусов, снастей и без стыда

Из Средиземья рвемся мы домой.
Вот только не доплыть нам никогда -
Такую память не возьмешь с собой.

6
Такую память не возьмешь с собой -
Она проломит днище корабля.
Недалеко уплыть с такой виной,
Но что поделать? Брошена земля

За горизонт. И нашею судьбой
Отныне станут пена и зола.
Мы, выжженные памятью земной,
Не различаем ни добра ни зла.

Как этот мир терпел нас до сих пор?
Мы ранили его своей борьбой.
И кто сказал, что ждет нас Валинор?

Закат стоит багровой пеленой.
Летит - на суд, на казнь и на позор
Корабль, как птица над пучиной злой.

10
Что? Мир пересекла как будто рана?
Что - больно? Что ты лепишься к корме?
Нас с яблоками ждет сейчас Йаванна,
Мы слышим рог призывный Ороме!

Там впереди - блаженнейшие страны,
Там Варда, Манве... Ты не веришь мне?
Нельзя же только плакать беспрестанно
О давней, нераскаянной вине.

А вдруг и вправду эту грязь и муку -
Все смоет с нас печалью ледяной,
И братья снова нам протянут руку.

Из Средиземья, что покрыто Тьмой,
Мы в Аман попадем, презрев разлуку,
Непроходимой тайною дугой.

12
За криком бури и стеной тумана
Не разглядеть блаженных берегов -
Для паруса смертельна эта рана,
Не вымолить нам милости богов,

И в этой круговерти балаганной
Корабль - игрушка водяных валов.
Как смели мы надеяться? Как странно,
Что в голову пришло покинуть кров.

Как странно... Хоть мы слепы как кроты,
И хоть уже не песни - хриплый вой,
Хоть в душах все обрушены мосты,

Мы прозреваем свет над головой -
Там нежное сияние Звезды
Сквозь темноту и брызг соленых рой.

14
Не видно белоснежных гор Амана,
Но виден Свет, и в душах наших - Свет.
Мы столько лет брели стезею бранной,
Мы столько лет блуждали, столько лет!

Плывем мы наугад тропой туманной,
Рифмуя и записывая бред -
Пусть хоть такою дурью графоманной,
Но будет наш тяжелый путь воспет.

Еще немного - и постигнем суть
И оседлаем слов пугливых рой,
Венком сонетов увенчаем путь

По бесконечной глади водяной.
Но время от сонетов отдохнуть:
В снастях - шального ветра свист и вой.

1 января 2000

(Венок составлялся совместно Любелией и Завром; нумерация сонетов соответствует, конечно, номерам строк магистрала. К сожалению, сонеты, составленные Завром, мною утеряны... - Барк)

Кеменкири: Глосса

Не видно белоснежных гор Амана,
Не отыскать на карте Небрахар,
Из пелены упругого тумана
Звезда Надежды не взойдет как дар.

И что ж? Скрипеть: "Я воин, я - мужчина",
Глотая слезы? Нет, наоборот!
Пускай темна угрюмая лощина -
Пройди по ней смеясь, как шел Дамрод,

Влетев на Дориатские задворки,
Зря на земле подобие звезды,
Чья песня, вторя смеху, зазвучала.

...И всем отрядом не сыскали орки,
Где беглеца с тропы сошли следы -
А он стоял в Легенде, у начала.

(16 февраля 2001)

Сонетомания - 1

Пишу сонет французский в первый раз,
Не помню только - женская ль, мужская
Его венчает рифма, слух лаская...
Я выставляю муки напоказ,

Пишу сонет уже я целый час,
На ветер я слова свои пускаю -
За что мне мука послана такая:
Французской музы вдруг услышать глас?

Сонет французский - это чересчур,
С французским мне la mort, а не l'amour.
Ну вот и все, остался лишь катрен,

И на другую рифму, слава Эру!
Нет, все-таки в бездарности я меры
Своей не знаю, на потеху всем.

2 января 2000

Сонетомания - 2

Ах, то ли дело аглицкий сонет -
Шекспирово, блаженное наследство,
Его могучий, вдохновенный бред
И четкое, нагое совершенство,

И три катрена (звукопись те-ре) -
Такой сонет всегда, везде любили:
На ясной поэтической заре,
В холодной поэтической могиле.

Свободных рифм извилистый полет,
Вопросы, не дающие ответов -
Сонеты помогают от невзгод,
Как, впрочем, и невзгоды - от сонетов.

Я добралась до дистиха. Слова
В сонет сложились - значит, я жива...

2 января 2000

Сонетомания - 3

И все-таки - как холоден сонет,
Расчисленный, измеренный и стройный.
Разнообразья, жизни, лета нет -
Январь морозный, а не август знойный.

Сонет стократ сонетами воспет -
И кажется, что, мертвый и спокойный,
На муки неспособен он и бред,
Что форма над поэтом - как конвойный,

Что мумия - сонет, а не зверек,
Мурлыкающий тихо у порога
Поэзии, что вышел жизни срок,
Свернулась бесконечная дорога...

Рождественский уже закончен пост,
А в Рождество чудес на свете много -
И в небе целый рой хвостатых звезд,
И жив сонет. Но не судите строго -

Под праздник у сонета вырос хвост!

2 января 2000

* * *

Если не можешь совсем ничего - сочиняй сонет,
Смело ломай размер, сохрани рифмовку.
Проще всего рифмовать "невесомый свет" -
Глядя в закат, сжимая в руках винтовку.

Что ты забыл в снегах этих, дай ответ?
Полузамерз и выхлебал поллитровку.
Двадцать твоих, таких нереальных лет,
Прожитых так прекрасно и так неловко,

Кончились нынче - снегами, винтовкой, днем,
Полным дурного крика, горящих нервов.
Скоро не с музой - со смертью сидеть вдвоем,

Если не подвезут до утра резервов,
Если в стихе слажаешь, допустишь сбой.
...Ну, поднимай винтовку, и снова - в бой.

11 февраля 2001

Хвостатый блюз

Cыграю блюз на струнах облаков,
Печальный блюз, как следует из темы:
О прошлом, где античные триремы
Плывут и не находят берегов -

Поскольку берегов на свете нет,
А звезды в небе лгут невыносимо.
На море не найдешь дороги к Риму
И на вопрос поставленный - ответ.

И облака под парусом бегут
Туда, где тот обрыв огромный крут,
Где с мира плоского текут в пространство воды,

Где шелестит усами синий кит,
Где черепаха древняя молчит,
Где затихает блюз, дождавшись коды,

Где на любой ответ готов вопрос,
Где мой сонет отращивает хвост -
Читателю в потеху, мне в угоду.

Последняя строфа является чистым гоном и, по желанию, опускается (прим.
автора)

29 января 2001

Отклик Странствующего Кадавра (то есть БаркаУлыбка):

Бедный мой вестибулярный аппарат!
Облака бегут под парусом иль над?
Наплевать, что блюз (сонет?) хвостат -
Но бегут они вперед или назад?

Из незаконченного Венка сонетов по магистралу Сильвера Фокса

1
Так бьется мотылек о стекла ночи,
Так вьется локон тонкий по щеке,
Так ветер ветви тонкие полощет,
Так воздвигают город на песке,

Так вянут травы, облетают маки,
Полынный аромат плывет во тьме -
Я мог погибнуть в бешеной атаке,
Hо я погибну запросто, в тюрьме.

Так стены тяжко давят мне на плечи,
В виски стучит настойчивый прибой,
Так, завершая речи, гасят свечи,

Так я шатаюсь под своей виной -
Стыдится нечего, но оправдаться нечем,
И бьется сердце, скованное тьмой.

2
Так бьется сердце, скованное тьмой:
Удары - и молчанье между ними.
Я не подлец, но я и не герой -
Я забываю собственное имя.

Я забываю квенту - навсегда
Теряю и стихи и вдохновенье,
Мне даже в этой тьме поет звезда -
Но я почти погиб, на что мне пенье?

Что звуки? Только лязг оков и вой,
И казнь и плаха - завтра, на рассвете.
За что конец - и именно такой?

И почему за это я в ответе?
Что эти страхи сделали со мной!?
Кричу - но этот голос, как чужой.

3
Кричу - но этот голос как чужой;
Развоплощаюсь в этих черных стенах.
Я - черный, неурочный снег весной,
Я - тьма и горечь, бьющаяся в венах.

Я - пустота, я острый, ломкий лед,
Я - боль, я воплощенное мученье,
Я коротаю вечность ночи - тенью,
А на рассвете смерть меня сотрет.

И я творю неправильный сонет -
Мне только гибель эти рифмы прочат.
Я забываю блеск былых побед,

Иду сквозь беды - снова к сотням бед.
Hо вот уже рассвет. И кличет кочет.
И эхо бьется в стены, как хохочет.

6
И вновь до казни капают мгновенья -
Секунда за секундой - в темноту.
Гляжу вперед спокойно, без волненья
Гляжу вперед - и вижу лишь Звезду.

Она сияет трепетно и нежно,
Лишь в ней - надежда. Сила - только в ней.
Пусть Память тяжела, и Боль безбрежна -
Hо свет ее таинственный ясней.

И ужасов идет за ратью рать -
Hевесело полуночное пенье.
И сколько можно к той звезде взывать?

Пусть графоман найдет успокоение:
Венок сонетов этот продолжать
Hе хватит духа - но не хватит и терпенья!

10 июня 2000

Отклик Гиель:

Hаверно, правда, в черном цвете есть
Какая-то магическая сила:
Сонеты все, которых и не счесть,
Тоска рекою черной затопила.
Быть может, стоит всем отвлечься нам
От черного гнетущего экрана -
Рвануться ближе к солнцу и цветам
Из мрачного инетного тумана.
 
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Ответ #7 - 07/16/05 :: 3:36pm

Bark   Вне Форума
Живет здесь
Белый Ворон
Russia, Rostov-on-Don

Пол: male
 Сообщений: 788
 *****
 
Эта подборка - несколько злоехидная; читатель вскоре сам догадается, почемуУлыбка Ей я предпосылаю свой общий эпиграф:

- Крыша течет... Я на грани отчаяния!
- Крышу надо крыть ондулином!
(Из рекламы)

...и название:

ВРЕМЕНА ГОДА Улыбка

Апофатико-диалектическое

Неразличимы осень и весна:
Все тот же дождь, фырчащие машины,
Все те же бесконечные причины
Не пробуждаться утром ото сна...
Неразличимы осень и весна.

Но более того (строфа тесна),
Неразличимы и зима и лето,
Когда прошло желанье быть поэтом,
И жизнь проста, прекрасна и ясна...
И потому - строфа моя тесна.

Неразличимы, слиты Свет и Тьма:
Бог - Свет, поскольку лишь Его мы знаем.
Бог - Тьма, поскольку Он непознаваем.
Какое наслажденье для ума
В том, что так явно слиты Свет и Тьма!

1 февраля 2001


ОСЕНЬ

Милости просим! Своей-то - нет...
Матушка осень! Твой силуэт -
Листья и небо, оконный проем:
Теплого хлеба тебе напоем.

Это умеем: рифмы и сны,
Этим болеем с весны до весны.
Матушка, чаю? Ждем ведь с утра.
Нет не скучаем. Просто - хандра.

Вариация (IRC):

Милости просим, своей-то - нет.
Матушка осень, твой силуэт...
Нашими снами держишься ты
По-над домами, между листвы.
Матушка, чаю? Или - пора?
Нет, не скучаем. Просто - хандра.


Импровизации на IRC

Осень все зафиксирует летописью соцветий,
переплесками талой воды и ветра гнилого.
Осень музой стоит на границе тысячелетий
и роняет из рук налитое яблоко-слово.

Оно рвется из рук и падает наземь с треском -
в неуютную стынь, в промозглость и тьму болотца.
Осень все запишет - пурпуром по перелескам,
охрою по полям, и лужами - где придется.

<...>

Разберем, как на следствии, в чем же ее красота.
Осень - буйство и бедствие, оргия и нищета.
Разве мы это поняли, эти осенние сны?
Ну а где-то в Японии клены у Фудзи красны...

9 сентября 1999

Осеннее

Весь месяц так - и черная вода,
И листья по воде, и запах гари.
Холодные несутся поезда
В кленовом желто-розовом пожаре.
Пути их - прямы, судьбы их легки,
Не рвут их ни любовь, ни ностальгия;
И длинные осенние гудки,
И полустанков плоскости нагие
Проносятся в туман и листопад
В предчувствии железной зимней стужи.
И в осени никто не виноват,
И листья по воде, и лед на лужах.

9 октября 2000

* * *

(пожалуй, здесь я нарушу... Смущённый я не помню, чтобы Лю где-то публиковала это стихотворение - оно было передано мне приватно, а потом я получил от Лю пренебрежительный отзыв о нем - мол, "графомань". Но мне оно так нравится... - Барк)

Укрепи меня, осень, укрой
Шубой ветра, плащом паутины,
Подари мне прозрачный покой
Из воды с острым привкусом тины.
Преврати меня в лист на тропе,
В каплю, в корень под стынущей грязью,
Чтобы клены по мне в сентябре
Исходили узорчатой вязью.
Растрепи мою память на сны,
Раздели мое тело на ветки,
На иголки засохшей сосны
И на прутья проржавленной клетки.
Пусть судьба эта - время огня -
Растворится на тысячи судеб,
Будто не было в мире меня,
Будто нет, и в дальнейшем - не будет.

(Дата неизвестна)

* * *

Осенью желтой, осенью черной стыть,
Строчками сыпать, словами про свет и тьму,
Чтобы - конечно, в рифму и ямбом, - взвыть:
Я не хочу так больше и не могу!

Как же не можешь? Осень опять пройдет,
Не зацепив, не вывернув, без наград.
Вон уже утром на лужах сереет лед,
Днем из расселин неба сыплется град.

Что утешенья? Знаешь сама как врач:
Слишком стандартный жест, чтоб кому-то в грудь.
Это ли - да не счастье? Вот листья - плачь.
Вот тебе ветер - вытри, смахни, забудь.

(Дата неизвестна)

* * *

Обращение к дождю

Осень пришла - и осенняя злая лень.
Если с утра не везет, так на целый день.
Дождь - адресат стихов моих, вот каприз!
И посвященье - тому, кто пролился вниз.

Рыжие лужи, и грязь под ногами, грязь.
Мне бы на это плюнуть - уйти, смеясь.
Мне бы во тьме этой стылой увидеть свет.
Только темно. Я так и рифмую: "нет".

Что в этой черни по серому вы нашли?
Помню дожди, что сутками шли и шли,
Помню разлуки, только не помню встреч.
Я не могу стоять. Помогите лечь.

Хоть полотенце - мокрой змеей на лоб,
Хоть без уколов, сразу, кладите в гроб.
... Да все в порядке, зачем чепуху молоть?
Просто не отпускай, хоть минуту, хоть...

(под псевдонимом Къэртэ; дата опубликования утеряна)


ЗИМА

Дождит и грязновато. Не морозно.
Лежит Москва в сплетении колец.
Нетрепетно, неясно и бесслезно
Сияй, сияй, неславный мой венец!

Крутись-вертись, родная кольцевая,
Воняй бензином, бедствуй, громыхай.
Зимой в любой снежинке - отблеск рая,
И светится заезженный трамвай.

Нетрепетно и ровно сердце бьется,
Венец сияет, стих почти готов...
По этим кольцам ветер пленный рвется,
Но никуда не денется с кругов.

1 декабря 2000

Хандрить так хандрить

Этот снег третий день - глухою стеной.
Я не знаю, что будет - с тобой, со мной.
Этот снег третий день, как во сне - на дне.
Снег за окнами падает, снег - во мне.

Эти мутные пятна витрин и фар,
Этот белый, сверкающий, снежный жар...
Так морозно и пакостно кончится век.
Как стена между миром и мною - снег.

29 декабря 2000

Песня о жизни: УУУУУУУУУУ!

Всего-то - рвануть от зимы и стихов,
фольги разноцветной, тоски, шоколада,
несчастных любовей, долгов и врагов,
от ватной и плотной стены cнегопада,

от красного неба, аккордов дурных,
тетрадей, расчерченных в крупную клетку,
от всех, кто стремится - ногою поддых,
от всех, кто готов предоставить жилетку,

от тех, кто приехал, от тех, кто ушел
в разрывах петард и бенгальском сияньи,
от мелких обид и невиданных зол,
от рук, и зрачков, и ресниц трепетанья,

от тех, кто примерны, и тех, кто дурны...
Пошлейшая мысль, но - взлететь бы как птица,
всего-то - туда, где гекзаметр волны,
и время песком между пальцев струится.

29 декабря 2000

Новогоднее мизантропическое

Монитор да бред, да с утра Инет -
что мне делать с собой и с ним?
Настает рассвет, нам надежды нет,
вся эстель расползлась как дым.

Нуменор под воду, как тот топор.
Кольца брошены, Мордор пал.
В голове лишь сор, за окном простор
и метели девятый вал.

Все эпохи кончены, все сошлось,
перевернут последний лист.
Вот опять звонится ненужный гость -
не иначе как толкинист.

Мы без елки нынче, зато с тоской,
с бесконечной, глухой зимой.
Что ж, давай, повой, али песню спой -
с Новым Годом, с новой бедой!

1 января 2001

Новогоднее просто графоманское

Какое странное, полусмешное чудо -
Мы до сих пор летаем невзначай,
Хотя на кухне грязная посуда,
И плещется остывший, светлый чай,

И жутко одинокими ночами,
И гнусен это шумный третий Рим.
...А мы зачем-то плещемся стихами
И о высоком грустно говорим.

1 января 2001

В тоске

Что тебе этот шепот и это тепло - брось!
Это тут хорошо, а глянь в окно - на дворе зима.
Да и то: не зима - оттепель, ветра злость.
Что тебе этот шепот и шелест? Кругом - дома.

Что тебе это море - его и на свете нет,
Пальмы нет ни одной, и нет ни одной сосны.
Что тебе эти плачи в рифму и этот бред?
Все равно слова не спасут, и всегда тесны.

Моря нет на свете, а есть только талый снег,
Нет тепла, и откуда взяться - всегда одни...
Неурочных и грязных ручьев по асфальту бег,
И не то что пальмы - так нет ни одной сосны!

И не то что моря и гор - тут и неба нет,
И не то что тепла нет, так холод пробрал насквозь.
...Тяжело по небу скользит луна, оставляя след,
И на талый снег созвездий падает гроздь...

1 февраля 2001

Реплика в несуществующем диалоге

И забывает даже имя
своей печали ледяной
(Бахыт Кенжеев)

Темно и холодно. Зима.
Ни рук, ни голоса, ни цвета.
Сойти со своего ума
И кануть в лето, словно в Лету,

Забыть о благодати сна...
Быть может и придет весна,
Но мы в нее войдем другими,

Обогащенными зимой,
Покрытыми стальной корой,
Забывши собственное имя.

1 февраля 2001


ВЕСНА

На московские холода

Весны ждала, ждала природа,
Был буйно-розов яблонь цвет,
Но неудачная погода
Свела усилия на нет,

И вишни разом облетели,
Сирени обморок глубок,
И дачи тихо опустели,
И снег на грядки молча лег,

И мысль моя со звоном бьется
О майский неурочный лед,
И муза зябкая трясется
И чай горячий с медом пьет.

14 мая 2000

Отклики на "Московские холода":

Юленька (Юлия Могилевер):

Весенняя песня осенью

Почки полопались,
дождь лупит по полю,
радуга в тучах видна.
Ну, с днем рожденьица,
милое деревце,
видишь, приходит весна.

Хватит печалиться:
как и мечтали, все
вышло - и солнце встает.
Желания сбудутся,
слезы забудутся,
если не наоборот.

Как бы то ни было,
радуйся прибыли:
сгинула злая зима,
ты улыбнись, дружок,
лету дай только срок -
мигом развеется тьма.

Может быть, вскорости
кончатся горести,
жизни предъявим мы счет.
Будем надеяться,
милое деревце,
как же нам выжить еще?!

Коля Осинкин:

Жизни две или три прошло.
Помнишь? Было тогда светло
и печали лихое крыло
тень не бросило на чело.
Только кончились холода,
вот такие же точно - да,
из-за снежных заносов в Питер
не ходили полдня поезда.
Ну а дома... ты помнишь? - странно:
вторник был и застыла весна,
на кровати лежали тюльпаны,
солнцем налитые докрасна...

К слову о цветах

Издавая печальные стоны,
Прозвониться пытался в Инет,
Осыпались на клаву пионы,
Красной кровью их видел поэт...

Капли крови - на энтер с делитом,
Лепестки между шифт и капслок -
Я сидел, своим горем убитый,
И минуты текли, как песок.

Я коннекта дождаться не чаял,
Пять минут - словно сотня веков...
Клаву щедро поил крепким чаем,
Не сметая с нее лепестков.

16 мая 2000

Коля Осинкин: Настроение

Зюйдвестку надвинь, печали отринь,
под парусом - веер секущих брызг,
а грубый свитер, серый в синь,
не даст околеть вдрызг.

Пусть ледяная лупит волна -
не захлестнет борта!
Пусть где-то ждет-не дождется жена,
Здесь - чертова красота!

Пусть ветер отчаянно бьет в бока -
не проберет, пока
у шкипера нашего трубка полна
датского табака!

Про холода

Такие у нас дела, таков перст судьбы:
Черемуха отцвела - зацвели дубы,
Закончился флейм - передышка - и снова вскачь.
Печалью несет с полей и окрестных дач.

Кому я повем печаль, да из уст в уста?
Что глючит опять неталь - ну а жизнь пуста,
И что никуда не скрыться - удел певца.
А холод весенний длится - и нет конца,

А холод весенний льется с небес на нас,
И в холоде этом бьется больной Пегас.
А льды все не тают, и слезы все льют и льют -
Дубы облетают, морозы опять идут.

16 мая 2000

Коля Осинкин: Сил моих больше нету!

Значит... ну... такое дело:
зацветет, что отцвело,
вырастет, что облетело,
и придет, ПРИДЕТ тепло!
Все вокруг заколосится,
забуреет, запоет!
Но покой мне только снится...
кто стонать еще придет???

На московские холода

только в плюс 25
руки не отогреть
(Ниенна)

Этот стон у нас песней зовется,
Этот холод - весною зовут,
Это муза чихает, трясется,
Ее жжет поэтический зуд:

Описать этот ветер и иней,
Эту мертвую зелень травы
И холодную горечь полыни -
Но не внемлют поэту, увы...

Говорят - где-то жаркое лето,
Говорят - где-то желтый песок,
Говорят, что заело поэта,
Что термометра столбик высок.

Только что эти странные бредни?
Я, поэт, задыхаюсь от слез.
Холодильник открыл я намедни -
И уж там-то был вечный мороз...

19 мая 2000

Коля Осинкин: Прогресс налицо!

Тоску, унылый сон и стон
загоним на погост,
и холодильник заведем
моднющий - "No frost".


ЛЕТО

Коля Осинкин: Набросок в полусне

Театральной декорацией - в небе утреннем облака;
Набирает текст механически, по привычке, моя рука.
Зелень крон на макетах улиц, сон домов и вороний ор -
ночь заснула, в рассвете свернулась, первый пес поприветствовал двор.
Повернуло прожектор солнце, брызги золота разлились -
доминантою города башня протянулась пронзительно ввысь.

(10 июня 2000)

Набросок депрессивный

По привычке кидаюсь строфами. По привычке - притом дурной.
Доминантою жизни - небо, а под небом - лишь мы с тобой.
Мы - неправильные, неловкие, нам друг друга не обогреть.
У других доминанта - небо.
А у нас доминанта - смерть.


10 июня 2000

Подмигивание 8)
 
И раса наша табула, и люпус/Нам люпус эст, и гром гремит на нас (с)
Наверх 
IP записан
 
Переключение на Главную Страницу Страниц: 1
‹ Предыдущая тема | Следующая тема ›
  « Главная ‹ Раздел Наверх этой страницы

WWW-Dosk » Powered by YaBB 2.5 AE!
YaBB © 2000-2009. Все права защищены.
Localization by mySOPROMAT.ru

Valid RSS Valid XHTML Valid CSS Powered by Perl Source Forge