WWW-Dosk - Печатать страницу

Предлагаю поговорит' о творчестве Урсулы. Для начала
предлагаю 2 линка на свои тексты по исследованию ее произведении:
http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/inoe/anarres.shtml ;
http://www.kulichki.com/tolien/arhiv/inoe/holger2.shtml .

Последнее изменение: Хольгер - 06/11/01 на 18:29:55

Последнее изменение: Хольгер - 02/28/02 на 18:02:46

В дополнение предлагаю идею, что с точки зрения архетипов Света и Тьмы
книги Урсулы -- скорее "темные", чем "светлые" -- и идея равновесия, и "Молчание
- слово, а Свет лишь во Тьме" --вполне в духе Чернои
Книги...

Советую пользоваться более свежими линками:

http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/palata/anarres.shtml

http://www.kulichki.com/tolkien/arhiv/palata/holger2.shtml

Все-таки оформление вычищено, опять-таки читать поприятнее должно быть. Хотя, можеь быть, именно эти статьи и не особенно изменились:-)

Последнее изменение: Vladimir - 06/12/01 на 22:21:17

Почему бы и не поговорить?
Сейчас я в который раз перечитываю "Левую Руку Тьмы" и в который же раз поражаюсь одному и тому же факту: как автору удалось описать психологию расы, и не чуждой нам по определению, и в чем-то очень и очень иной. По большому счету я не знаю больше ни одного такого прецедента в фантастической литературе. В основном люди уходят во внешнюю атрибутику, во внешние же проявления, а Урсула строит внутренний мир своих крайне нетипичных персонажей. Исключительно симпатичен мне еще и вот какой момент: ситуация с обоеполыми гетенианцами рассматривается с трех сторон:
1. Глазами Дженли Аи, землянина, попавшего на Гетен, для которого гетенианцы - чужаки. С позиции близкого к нам менталитета рассматривается чужой мир, тем более чужой, чем более на первый взгляд он похож на наш.
2. Глазами собственно гетенианца, попавшего в мир, чуждый ему, где _каждый_ кроме него находится в состоянии постоянного кеммера, то есть в его глазах - извращенец, Перверт в том переводе, который имеется в моем распоряжении. С позиции такого вот "чужого" менталитета рассматривается пусть не наш, но все-таки наш мир. Хотя эта линия проработана не настолько детально - "Король планеты Зима" вещь короткая.
3. Глазами самих гетенианцев, взирающих на себя со стороны, то есть в нескольких местных легендах, приведенных в тексте, отчасти в монологах Эстравена.
Если кто-то из присутствующих знает хотя бы еще один такой пример в фантастической литературе, поделитесь, а?

Мне кажется, Урсуле ближе были понятия инь и ян, (как и даосизм вообще), а не свет и тьма. Поэтому мне кажется, что к "темным" ее произведения можно отнести с натяжкой. Идея равновесия, идея обретения плноты бытия в соединении света и тьмы - что же тут темного?

Мориэль: просто понятия Свет и Тьма в понимании, которое мы предложили в тексте 'Аксиоматика фэнтезийных миров' -- чисто информационные,
и действительно, вполне хорошо перекрываются (а может, и совпадают -- я не спец по даосизму) с Инь и Янь.

А чего мы все пытаемся поделить все подряд на Свет и Тьму?! ей-же-ей, утомляет уже... одно и то же из темы в тему, от автора к автору.. :(

http://fant678.narod.ru/Main.htm
Посмотрите интервью: это интересно.

Произведения госпожи Ле Гуин мне очень нравятся; правда "нравятся" - это совсем не то слово. По-моему к ним надо подходить с поциций Ближе/понятнее/берет за душу.
И кстати действительно не надо её мерять привычными мерками Тьмы и Света.
Что Это Такое не знает в точности никто (как пример: спор в бочке Диогена) Так зачем же квалифицировать, раскладывать по ящикам?
есть произведение, есть мир - они живут.
И это прекрасно.

Именно реальность происходящего больше всего мне нравится у Ле Гуин. Она действительно гениальный писатель, даже не писатель - Творец!

P.S. А мое Любимое произведение у Ле Гуин - "Слово для Леса и Мира одно".
Над ним я плакала.
Оно действительно (выражусь банально) "сыграло на струнах души"

Последнее изменение: Кайри - 08/22/02 на 01:24:47

А мне показалось, что "Слово для мира и леса одно" программное для Ле Гуин, а оттого в чем-то весьма слабое произведение.

Почему "Слово..." -- программное? Другое дело, что там достаточно сильный мотив столкновения землян с необычной культурой. Но я его воспринял как почти продолжение "Планеты изгнания" (может, потому
что они были в одном сборнике?)

Я не напишу сейчас ничего особенно нового просто постараюсь объяснить почему мне полюбилось "Слово..."

На восприятие той или иной книги влияет очень многое.
Во-первых: настроение.
Во-вторых: душевное состояние за последние несколько дней.
В-третьих, В четвертых, В-nх: Окружающий мир. И твои с ним взаимоотношения.

В то время со мной случилась ужасная вещь, полностью подкосившая мое душевное состояние.
Отвлекаясь от суицидного настроения я вновь перечитала Ле Гуин (кстати тогда у меня в любимых числилась Планета Изгнания).
И просто некоторые мысли Селвера настолько совпали с моими, что жизнь как бы кончилась, а потом началась заново.
Мне очень помог роман Ле Гуин:
"....Нельзя взятть то, что существует в мире, и отнести его назад в сновидение, запереть в сновидении с помощью стен и притворства. Что есть, то есть. И теперь нет смысла притворяться..."

Для кого-то это произведение не стало особым, и это ничего не говорит о самом человеке, просто см. выше книга может нравится или не нравится по многим причинам.

P.S. Хольгер и Мориэль, а у вас если не секрет какое любимое произведение Урсулы Ле Гуин? Если не секрет конечно..

Последнее изменение: Кайри - 08/22/02 на 03:10:03

Мне больше всего, как ни странно, нравились рассказы. "Слово освобождения", "Поле зрения", "Звехды под ногами", "Уходящие из Омеласа", "Вещи", "Девять жизней" и прочее... Из больших произведений я люблю "Всегда возвращаясь домой", "Левую руку тьмы", "Четыре пути к прощению" и, конечно, тетрелогию о Земноморье. Ох, как много получилось любимого:)

А у меня -- конечно, "Земномор'е", "Обделенные", "Левая рука тьмы" и непонятно почему оказавшийся в тени "Станок небес".

Ну, скажу и я.
Примерно в порядке значимости для меня: "Левая рука Тьмы", трилогия о Земноморье (без четвертой части!) и уже помянутое "Слово для "Леса" и "Мира" одно" - имхо, эту очень хорошую вещь несколько портят чрезмерные ассоциации на вьетнамскую войну.

А у меня она назвалась "Резец небесный"... Но я не могу сказать, что это - моя любимая...

"Станок небес"? Мне там идея нравится -- человек при помощи своих снов меняет окружающий мир (я в своё время попробовал что-то сочинить в этом духе...)

А кто знает, настолько ли сильна связь Урсулы и даосизма или мне это только кажется? Известно ли что-нибудь о том, что она любит его или нет? И вообще, есть ли в сети сайты, где можно почитать о ее жизни. А то кроме не слишком многочисленных статей Тогоевой мне до сих пор ничего не попадалось.

ПОнятно, что связь с даосизмом есть. Но на западных интернет-страницах (я 4 или 5 видел...) насчёт даосизма написано не больше, чем на наших...

"Резец небесный" я читала несколько лет назад, (брала у подруги) содержание помню немного смутно, так что может кто-нибудь подскажет где его достать в сети? (с той подругой я давно рассорилась, а прочитать захотелось)
Плиииз....

А я вот задумалась, в каком возрасте лучше начать читать У.К.Ле Гуин? К примеру, я прочитала первую книгу земноморья в 8-9 лет (не помню точно, но читала, живя в Тюмени, а это точно приходилось на этот возраст.) Книга нечего, понравилась... И я уверена, что сборник рассказов Ле Гуин не купила бы если бы не увидела, что автор знакомый и хороший.
Зато моя однокласница прочитала Земноморье1 в 14 лет и выдала: - скучнятина.
В 17 лет я ей чуть ли не насильно впихнула "Планету Изгнания" теперь она верная поклонница творчества Урсулы.
И кстати большая часть тех, кто читал Урсулу в тинейджеровском возрасте (я знаю 11) выдают- заумь, муть и скука...
Интересно почему?

Урсула где-то говорила, что "Земноморье" можно читать примерно с 11 лет...

Как вам, однако, хорошо живется! :) Наше поколение читало "Земноморье" года в 22 или 23... в общем, когда оно впервые вышло в России в переводе. И ничего, понравилось.:)

Я очень любил читать книги Урсулы Ле Гуин. Больше всего нравятся "Левая рука тьмы", "Слово.." и трилогия о Земноморье. Но, прочитав рассказ "Уходящие из Омеласа", получил такой шок, что больше ни одну ее книгу читать не могу. Как у героя "Заводного апельсина", при одной мысли взять с полки "Левую руку тьмы" - реакция отторжения (физиологию описывать не буду).

Кто-нибудь может поделиться мнением об этом рассказе? Сразу скажу, что меня в нем шокировало. Эмоционально - положение ребенка. Страшно не само даже положение, а его безвыходность, то, что нет ни малейшей вероятности изменения. Логически - то, что уходящие не пытаются этого ребенка спасти.

Я понимаю, что, попытайся они это сделать, все бы свелось к много раз описанному конфликту за ресурсы, но все равно..

записан в 03/11/04 :: 4:24am:

Логически - то, что уходящие не пытаются этого ребенка спасти.

Я понимаю, что, попытайся они это сделать, все бы свелось к много раз описанному конфликту за ресурсы, но все равно..

Тим, имхо, это одна из тех ситуаций, когда выбор за других невозможен. Что делать, если ваша мать\ жена\ брат\ дочь смирились и никаких перемен не хотят? Навязывать их насильно? Было, проходили - в результате появится не один такой ребенок, а тридцать. И патрули на улицах. Остается только одно - уходить...

Entaniel, я согласен с Вами в том, что если бы они (уходящие) разрушили этот волшебный мир, забрав ребенка, то зачарованная жизнь без конфликтов сменилась бы на привычную нам жизнь. Не буду цитировать поговорки про волков и пр., потому что не хочу придирок к тому, что не все так живут, и уж конечно, не отвечающий. Я, во всяком случае, стараюсь так не жить, но сам факт того, что у меня есть больше, чем мне надо для выживания, а у других нет, ИМХО, свидетельствует о том, что я что-то делаю не то. Или не делаю чего-то, что надо делать.

Но речь не о том. В мире с беспризорными и патрулями на улицах беспризорный может убежать, убить, украсть, пойти работать... А этот ребенок не может ничего. И нет даже той слабой надежды на вмешательство закона, общества, индивидуума или случая, которая остается у самых бесправных существ нашего мира. Показано доведенная до крайности ситуация в нашем мире, когда ресурсы распределяются неравномерно. Вот я и хочу понять, почему, если в нашем мире мы стараемся что-то сделать (копаем колодцы, посылаем врачей, едем сами, посылаем гуманитарную помощь, в конце-то концов), то в этом рассказе нет ни малейшей попытки изменить ситуацию.

А насчет того, что некто примирились с несправедливостью и я не должен этого менять.. Вы представьте такую ситуацию в нашем мире (школьники, платящие дань хулиганам) и представьте человека, который советует ничего не делать, потому что дети примирились.

записан в 03/11/04 :: 9:11pm:

Вот я и хочу понять, почему, если в нашем мире мы стараемся что-то сделать (копаем колодцы, посылаем врачей, едем сами, посылаем гуманитарную помощь, в конце-то концов), то в этом рассказе нет ни малейшей попытки изменить ситуацию.

Потому что, когда мы посылаем гуманитарную помощь, копаем колодцы и т.д. и т.п., мы тем самым не ухудшаем положение своих близких. Потому, что нельзя быть щедрым за чужой счет ("Ах, нам не нравится говорящий клоп, давайте раздавим говорящего клопа"(с)). Этот рассказ - наглядная иллюстрация к словам Достоевского о совершенном мире и слезинке ребенка. Только "рай"-то уже построен. Имхо, выбор, который делают уходящие - единственно возможный:"Рай ваш рушить не буду. Но и жить в нем - тоже"

Цитировать:

А насчет того, что некто примирились с несправедливостью и я не должен этого менять.. Вы представьте такую ситуацию в нашем мире (школьники, платящие дань хулиганам) и представьте человека, который советует ничего не делать, потому что дети примирились.

Аналогия некорректна. Это не "школьники, платящие дань хулиганам", это даже не "счастье мира на несчастье многих", это - "счастье мира vs несчастье одного"

P.S. ссылка на рассказ - http://lib.ru/LEGUIN/01-21.txt

У меня, помнится, дома в томике рассказов Ле Гуин к каждому приводится ее собственное предисловие. Что-то там было о Достоевском...

Если интересно - приду домой с работы, проверю и перепечатаю сюда.

записан в 03/11/04 :: 9:56pm:

Потому что, когда мы посылаем гуманитарную помощь, копаем колодцы и т.д. и т.п., мы тем самым не ухудшаем положение своих близких.

Как же не ухудшаем? Если я что-то сделал, то некий ресурс (время, деньги и т.д.) был направлен не на моих близких, а на чужих.

записан в 03/11/04 :: 9:56pm:

Этот рассказ - наглядная иллюстрация к словам Достоевского о совершенном мире и слезинке ребенка. Только "рай"-то уже построен. Имхо, выбор, который делают уходящие - единственно возможный:"Рай ваш рушить не буду. Но и жить в нем - тоже"

Согласен с Вашим высказыванием. И с позицией Достоевского согласен. А вот с позицией уходящих нет.

записан в 03/11/04 :: 9:56pm:

Аналогия некорректна. Это не "школьники, платящие дань хулиганам", это даже не "счастье мира на несчастье многих", это - "счастье мира vs несчастье одного"

Согласен, аналогия неудачная. Возьмем мини-мир - семью. Если бы в семье за счет одного ребенка, проданного в такие условия, была бы куплена райская жизнь для всех остальных, подчеркиваю, не избавление от голодной смерти, а райская жизнь, с неисчерпаемыми удовольствиями, это как?

Annabel Спасибо

записан в 03/11/04 :: 11:23pm:

Как же не ухудшаем? Если я что-то сделал, то некий ресурс (время, деньги и т.д.) был направлен не на моих близких, а на чужих.

Ресурс - это что-то из экономики :). По-моему, в области человеческих отношений не действует правило "чем больше - тем лучше". Так что некоторыми излишками всегда можно пожертвовать без какого-либо ущерба. Если же какой-то человек занимается судьбой беспризорников в Уганде, а у него, извините за банальность, дети некормлены, то я склонна полагать такого человека аморальным.

Цитировать:

Это плохо. Но тут стоит вопрос не "продавать - не продавать", а "освобождать - не освобождать"... К тому же, не забывайте о том "что, даже если ребенка выпустить, не так уж много прока будет ему от его свободы - конечно, он сможет ощутить смутное неглубокое удовольствие от тепла и сытости, но что-то большее - едва ли. Он слишком слабоумен и неразвит, чтобы познать истинную радость. Он так долго боялся, что никогда уже не освободится от страха. Привычки его слишком просты, чтобы он мог участвовать в нормальном человеческом общении. Он столько времени провел в своем подвале, что ему, пожалуй, будет недоставать защищавших его стен, привычной для глаза темноты и нечистот вокруг."
_____________
Кажется, нас скоро отправят в "Философию"... ::) :)

записан в 03/12/04 :: 12:14am:

Речь именно идет о том, что считать излишками. Если я помогаю Уганде, вместо того, чтобы отправить детей в частную школу, повезти их за границу и так далее, то прав я или нет? А ведь с Омеласом именно такая ситуация. Они ж не ради того, чтобы всех остальных детей накормить, одного заперли?

записан в 03/12/04 :: 12:14am:

Согласен. Не сможет (хотя, если можно бродячую собаку взять домой и научить доверять нескольким людям, то ребенка тоже, наверно, можно избавить от страха). И это оправдание, чтобы его продолжать мучать голодом, холодом и страхом? А откуда цитата?

записан в 03/12/04 :: 12:14am:

Но тут стоит вопрос не "продавать - не продавать", а "освобождать - не освобождать"...

Если я Вас правильно понял, то отношение к поступку определяется тем, кто его делает? Если Вы - то это плохо. Если другой - то пожалуйста? Конечно, хорошо, что Вы к себе столь требовательны, но почему такое прощение других?

Tim, а ведь цитата, которую привела Entaniel,, как раз из того рассказа...

А вот обещанное предисловие (Ursula K. Le Guin, "The Wind's Twelve Quarters" collection).

...The central idea of this psychomyth, the scapegoat, turns up in Dostoyevsky's Brothers Karamazov, and several people have asked me, rather suspiciously, why I gave the credit to William James. The fact is, I haven't been able to re-read Dostoyevsky, much as I loved him, since I was twenty-five, and I'd simply forgotten he used the idea. But when I met it in James's "The Moral Philosopher and the Moral Life," it was with a shock of recognition. Here is how James puts it:
"Or if the hypothesis were offered us of a world in which Messrs. Fourier's and Bellamy's and Morris's Utopias should all be outdone, and millions kept permanently happy on the one simple condition that a certain lost soul on the far-off edge of things should lead a life of lonely torment, what except a specifical and independent sort of emotion can it be which would make us immediately feel, even though an impulse arose within us to clutch at the happiness so offered, how hideous a thing would be its enjoyment when deliberately accepted as the fruit of such a bargain?"

The dilemma of the American conscience can hardly be better stated. Dostoyevsky was a great artist, and a radical one, but his early social radicalism reversed itself, leaving him a violent reactionary. Whereas the American James, who seems so mild, so naively gentlemanly-look how he says "us," assuming all his readers are as decent as himself! - was, and remained, and remains, a genuinely radical thinker. Directly after the "lost soul" passage he goes on,

All the higher, more penetrating ideals are revolutionary. They present themselves far less in the guise of effects of past experience than in that of probable causes of future experience, factors to which the environment and the lessons it has so far taught us must learn to bend."

The application of those two sentences to this story, and to science fiction, and to all thinking about the future, is quite direct. Ideals as "the probable causes of future experience" - that is a subtle and an exhilarating remark!

Of course I didn't read James and sit down and say. Now I'll write a story about that "lost soul." It seldom works that simply. I sat down and started a story, just because I felt like it, with nothing but the word "Omelas" in mind. It came from a road sign: Salem (Oregon) backwards. Don't you read road signs backwards? POTS. WOLS nerdlihc. Ocsicnarf Nas... Salem equals schelomo equals salaam equals Peace. Melas. O melas. Omelas. Homme helas. "Where do you get your ideas from, Ms Le Guin?" From forgetting Dostoyevsky and reading road signs backwards, naturally. Where else?...

Нашла в сети по ключевым слова Salem и Omelas :)

Пойду дальше трудиться.

записан в 03/12/04 :: 12:33am:

Речь именно идет о том, что считать излишками. Если я помогаю Уганде, вместо того, чтобы отправить детей в частную школу, повезти их за границу и так далее, то прав я или нет?

Зависит от обстоятельств. Так, навскидку - вы правы.

Цитировать:

А ведь с Омеласом именно такая ситуация. Они ж не ради того, чтобы всех остальных детей накормить, одного заперли?

"В тот же день и час иссякнет, исчезнет процветание Омеласа, и вся его красота, и вся радость." Я не знаю, что подразумевается под словом "процветание". Может быть, что и возможность накормить всех остальных детей.

Цитировать:

Цитата из текста :). Это не оправдание, а объяснение позиции остающихся.

Цитировать:

Если я Вас правильно понял, то отношение к поступку определяется тем, кто его делает?

??? Нет, что вы. Просто для меня ситуации "создавать ли мир на слезе ребенка" и "разрушать ли мир, созданный на слезе ребенка" различны.
Я не могу осуждать ни тех, кто остается, ни тех, кто уходит, ни "революционеров". Моя сугубая имха - что из трех вариантов по сумме причиненного зла второй - налучший.
Помните, в "Граде обреченном" в Красном здании Андрей играет со Сталиным в "живые шахматы"? Вот та же самая ситуация, когда любой выбор плох. И даже результат сходен - Андрей потерял тех, кого любил, и уходящие из Омеласа - тоже.

Спасибо за напоминание. Я просто действительно уже около 2-х лет не могу даже думать о перечитывании книг Урсулы ЛеГуин вообще и этого рассказа в частности. Пробовал. До чтения даже не дохожу. Открываю страницу у Мошкова и, как Буриданов осел, впадаю в ступор. А потом остаток дня, пока не приду домой и не приму на ночь транквилизатор, не могу работать. Это не преувеличение и не жалоба, просто объяснение, почему я не помню точной цитаты, а только 3 образа: ребенка в полутемной комнате, мальчика, играющего на флейте, и Уходящих.

Поймите, я не оспариваю Вашей точки зрения, Entaniel. Я сам привык "поверять алгеброй гармонию". Я просто хочу понять, почему на меня рассказ произвел такое впечатление, а на других - нет, и как другие к нему относятся. Можно долго спорить о том, могли ли они выжить, не принося в жертву ребенка, или у них не было иного выхода (хотя нашли же его уходящие). Автор поставил вопрос именно так (и еще раз спасибо за напоминание). Скорее я хочу понять, как бы я поступил на месте Уходящих (я бы забрал этого ребенка с собой) и как следует поступить по мнению других людей.

Вообще с точки зрения соответствия реальности здесь много неподвязанных концов. Хотя бы то, откуда этот ребенок взялся, и кто были его родители, и как его (ребенка) выбирали (по жребию? публично? тайно?). Это притча, а не описание реальной ситуации. Только почему-то я не могу рассматривать это как отвлеченное упражнение по этике. Хотя ясно, что автор это именно так и рассматривала.

Annabel, спасибо за цитату. Позволю себе перевести два отрывка из Джеймса, которые цитирует ЛеГуин:

"how hideous a thing would be its enjoyment when deliberately accepted as the fruit of such a bargain?"

"насколько отвратительно будет наслаждение, когда оно осознанно (дословно - намеренно) допускается (дословно - принимается) как результат (дословно - плод) подобной сделки?"

"All the higher, more penetrating ideals are revolutionary. They present themselves far less in the guise of effects of past experience than in that of probable causes of future experience.."

"Все наивысшие, оказывающие самое сильное воздействие идеалы - революционны. Они являются скорее вероятными причинами будущих поступков, чем результатом пережитого.."

Итак, автор считает, что наслаждение, полученное подобной ценой - отвратительно (заметьте, речь все-таки не идет о выживании). Это подчеркивается и тем, что автор применяет эти слова к современной Америке, обществе, которое потребляет больше, чем ему необходимо, частично за счет менее обеспеченных стран. Кроме того, автор считает, что ее рассказ - не столько вывод из существующей ситуации, сколько урок на будущее, когда перед прочитавшим встанет похожий выбор. Интересно слово "революционны". Ведь уходящие выбрали не революционное решение. Значит ли это, что автор на стороне такого решения?

Tim, может быть, эти вопросы (и ответы) перекликаются с 5-й книгой о Земноморье (да, их уже пять!) - "На иных ветрах", книгой о цене магии Земноморья?
Вообще, в поздних вещах Ле Гуин многое уже почти невозможно развести по полюсам Черное-Белое, Свет-Тьма и т.д.
А из "классического" периода мне очень нравится небольшая такая повесть "Порог" (сказка? притча? фэнтэзи?).
Кстати по библиографии - Мориэль выше назвала книгу "Вещи". Это какой-то вариант известного названия или что-то мне совсем незнакомое?

записан в 08/04/04 :: 5:47pm:

Tim, может быть, эти вопросы (и ответы) перекликаются с 5-й книгой о Земноморье (да, их уже пять!) - "На иных ветрах", книгой о цене магии Земноморья?

К сожалению, не читал почти ничего после "Омеласа". Не хочу и не могу. "На иных ветрах" взял в руки в библиотеке, просмотрел и поставил обратно.

записан в 03/12/04 :: 1:02am:

Tim, а ведь цитата, которую привела Entaniel,, как раз из того рассказа...

А вот обещанное предисловие (Ursula K. Le Guin, "The Wind's Twelve Quarters" collection).

Ох, как бились в ФИДО по поводу этой притчи. SU.SF&F.FANDOM, 200й год с заходом в 2001й, архивы можно посмотреть на http://fandom.rusf.ru/fido/su_sf_f_fandom/text/999.htm и далее по ссылкам "Следующая" страниц этак на 30, правда, вперемешку с другими обсуждениями. Каких только интерпретаций не навыдумывали.

Урсулла Ле Гуин - одна из моих любимых авторов.
Первой и любимой ее книгой для меня стала серия романов Волшебник Земноморья.
Говоря о четвертом романе, Техану, хочу заметить, что не так уж он и плох, если рассмотреть его, как отдельный роман. Но в составе серии он кажется лишним и "притянутым за уши", несмотря на то, что стиль и манера, которой написан этот роман, ни чуть не уступает первым трем. О содержании могу сказать, что оно не так интригует и интересует, как предыдущие романы.
Больше всего мне понравился "На Последнем Берегу". Как мне кажется, это очень динамичное и волнующее повествование, впрочем, как и первый роман, в тех главах, где рассказывается о погоне Геда за Тенью и их борьбе. Но на одном дыхании, по-моему, читается только третий роман.
Еще мне понравились рассказы Ле Гуин, хотя к ним я отношусь довольно-таки холодно.
повествование, впрочем, как и первый роман, в тех главах, где рассказывается о погоне Геда за Тенью и их борьбе. Но на одном дыхании, по моему читается только третий роман.
Еще мне понравились рассказы Ле Гуин, хотя к ним я отношусь довольно-таки холодно.

"Омелас" -- в чистом виде пример неустранимого несовершенства мира (думаю, что рассказ был просто как иллюстрация к идее того, что наш мир -- искажен, а также к идее Равновесия Добра и Зла, и к идеям, встречавшимся, например, у митрополита Антония Сурожского, что зло есть неотьемлемая часть нашего мира)... И решения у этой проблемы нет.

У меня, к сожалению, всё никак не получается прочитать "Волшебника Земноморья" и другие известные циклы и книги. Зато читал роман "Морская дорога" (Searoad: The chronicles of Klatsand, 1991) и "Рассказы об Орсинии" (Orsinian Tales, 1976). Очень интересные вещи. Но об этих произведениях, видимо, очень редко вспоминают.

Написала микро-отзыв на книгу "Дары" (2004), спойлеров почти нет :)

http://www.livejournal.com/users/sciuro/118481.html

Annabel: А по-другому она как-нибудь называется? Просто я ее не видел...

Она называется "Gifts" и на русском до сих пор, насколько мне известно, не выходила.

:o (С досадой) Массаракш, не помню - а под рукой нет!... РЕЗЕЦ, он же СТАНОК параллелит с одним рассказом Урсулы - там ещё реплика: "Билли меня зовут, Билли", гл. герои её сначала понимают: "Били меня, били", а в конце - "Мы оба с тобою шакти [ создающие миры ]".
PS. Речь там о целой планете, соданной подростковыми фантазиями зтого Билли.

Интервью с Урсулой:
http://vz.ru/culture/2007/4/16/77721.html .

Вот, государи мои, у соседей есть такая дискуссия: http://wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=spoil;action=display;num=1174717547;start=0
С обсуждения положительных героев вообще там очень быстро перешли к обсуждению Ле Гуин. И нарисовался весьма любопытный вопрос... Я бы сформулировала его так: каково определение "человека" во вселенной Ле Гуин?

(удивленно) Хольгер, неужто даже тебе не интересно?.. :-?

Элхэ -- понимаешь, в-1-х, я "Слово для леса..." помню плохо, в-2-х, единственное определение человека у Урсулы, которое я могу дать, получается сильно "апофатическое" (все, перечитался богословской литературы :) ) -- те, у кого иная система отношений между сознательным и бессознательным, чем у людей, людьми не являются. Пример -- Синги из "Города иллюзий", которые могли лгать с помощью мысленной речи, в то время как люди с помощью мысленной речи могли говорить только правду.

А более развернуто? По поводу сознательного и бессознательного, для не-психолога?..

Итак, сознание и бессознательное. Классическое человеческое мышление основано на сознании -- то есть на мышлении, в котором работают законы классической логики. Одно из следствий -- то, что у людей наблюдается известная "вилка" между сознанием (т.е. той стороной психики, которая основана на логическом мировосприятии) и бессознательным (по Юнгу, у каждого человека есть некий центр психики, выражающий его глубинную сущность, называемый Самостью, и он находится в бессознательном). Бессознательное, однако, хоть и не формулируется через категории логики, вполне проявляется у человека -- через сны, художественные образы, видения... Поэтому культура людей, у которых фундамент психики в сознании, логична и технологична. Другие же культуры, в том числе придуманные Урсулой атшиане, имеют фундамент в бессознательном -- отсюда такая роль, которую в их культуре играют сны. И одно из ключевых отличий в мировосприятиях логичном и нелогичном -- это то, что нелогичное мировосприятие, основанное на бессознательном, ориентировано на восприятии мира в единстве (отсюда ключевая роль леса как символа единства в "Слове", отметим, что лес, как и море, является естественным символом бессознательного начала, в глубинах которого сокрыты тайны), а логичное, основанное на сознательном -- на разделении, противопоставлении "да-нет". Естественно, что из-за этого два типа культур, мысля совершенно по-разному, понимают друг друга с очень большим трудом, если понимают вообще.

А что касается сути дискуссии, то -- вопрос о выборе правой стороны обьективно разрешим очень редко (как и многие фундаментальные этические проблемы), но скажу честно -- мне Дэвидсон глубоко антипатичен, потому что это типаж классического поработителя, смотрящего на местное население как на полуживотных и воспринимающего мир вокруг просто как безграничный источник ресурсов (кстати, и Толкиен такое отношение к миру воспринимал как одно из главных зол нашего времени). Собственно, мне наиболее симпатичен Радж Любов -- кажется, будь он координатором миссии, может, и не удалось бы наладить поставки древесины с Атши, но по крайней мере установились бы отношения между двумя культурами, и их можно было бы как-то строить. Что же касается жестокости атшиян -- да, это трагедия, но не будем забывать, что это была самозащита, и не от "жука в муравейнике", а от "хорька в курятнике" (см. пример братьев Стругацких). То есть -- жестокая и неумная деятельность Дэвидсона вызвала ответный удар. Кстати, ключевой конфликт книги хорошо трактуется с точки зрения соционики: интегральный тип Атши -- Габен, это тип, лучше всех чувствующий природу и умеющий с ней сжиться, по природе неагрессивный, но способный защищаться всеми силами, Радж Любов -- Достоевский (как и сама Урсула), это тип, максимально стремящийся к пониманию состояния души окружающих, а Дэвидсон -- Жуков (причем один из наиболее неприятных представителей этого типа), именно этот тип склонен максимально подчинять своей воле материальный мир, что при достаточной жестокости (жестокость не типна, это особенность конкретной личности) может приводить к большим бедам. И вот тип Достоевский находится в конфликте с типом Жуков (это обьясняет противостояние Любова и Дэвидсона), зато в отношениях активации (очень хороших, как известно) с типом Габен (это обьясняет стремление Любова понять атшиян).

Мама моя! Как-то знакомые 3-курсницы с гумфака в ответ на попытку затянуть их в окололитературный разговор грустно так сказали: "Понимаешь, мы слишком много монографий читаем - восприятие худ. литературы просто атрофировалось" (Последнее слово было, кажется, другим, но за смысл ручаюсь).
Короче: Ой, мама, он меня проанализировал!

Поиск тайных смыслов в художественной литературе -- это излюбленная форма игры интеллекта.

Камрады, help needed. Вот у меня тут "Хайнский цикл". Входят туда следующие вещи:
- Роканнон (в журнальном переводе "Планета Роканнона" была, помнится мне)
- Планета изгнания
- Город иллюзий
- Левая рука Тьмы
- Слово для "леса" и "мира" одно

скажите мне, дорогие товарижи, что-то еще относящеся к Экумене/Ойкумене существует?
(а я знаю, я ленивая. На работе трафик ограничен, а дома я забуду посмотреть, потому "прошу помощи зала")

«Планета Роканнона» (Rocannon’s World), 1966
«Планета изгнания» (Planet of Exile), 1966
«Город иллюзий» (City of Illusions), 1967
«Левая рука тьмы» (The Left Hand of Darkness), 1969 (отмечен премиями «Хьюго» и «Небьюла»)
«Обделённые» (The Dispossessed: An Ambiguous Utopia), 1974 отмечен премиями «Хьюго», «Небьюла» и «Юпитер»)
«Слово для леса и мира одно» (The Word for World is Forest), 1976 (отмечен премией «Хьюго»)
«Глаз цапли» (The Eye of the Heron), 1978 (по словам автора, повесть может быть частью Хейнского цикла).
«Толкователи» (The Telling), 2000

Мопед не мой.:) Но очень похоже на истину...

Да, так оно и есть. Из всего, что я читал у Урсулы, выходит именно так.

Еще смешнее: http://leguinworld.narod.ru/

Кстати, если вдруг кому скачать статью мадам Урсулы "Миф и архетип в научной фантастике" (на английском), то вот.

Ещё "Дитя и тень" - на английском же, тут.

Вроде здесь еще не было -- наш текст с Мориэль, еще 2002 г., о параллелях между Урсулой и Толкиеном: http://eressea.ru/tavern7/inf-0030.shtml

Сегодня сообщили, что умерла Урсула Ле Гуин.
Для меня она - автор, сыгравший колоссальную, ключевую роль.
Помню, как в 1989 г. я случайно увидел ее "Планету изгнания" в "Букинисте" и заинтересовался ее биографией и стал искать другие ее книги, изданные на тот момент. Ее книги слишком сильно отличались от подавляющего большинства НФ, которая была опубликована на тот момент, но именно из-за этого они привлекали меня чем-то совершенно особенным - не так, как книги Франсиса Карсака, которого я на тот момент уже очень любил, не так, как книги Станислава Лема, у которого меня очаровывали тогда в основном комические вещи, а как-то совсем особенно...

В 1990 году я нашел в Томской областной библиотеке две ее книги на английском - "Очень далеко отовсюду" и "Малафрену" и прочитал их - насколько хватало моих знаний английского на тот момент. А потом ее начали издавать очень много, и каждая книга впечатляла совершенно особенно - и "Левая рука тьмы", про странную планету, на которой "всегда год Первый", царит вечная зима и стоит время, и "Станок небес", о том, что будет, если вдруг осуществятся наши сны (а теперь постфактум я понимаю, что это еще и иллюстрация поврежденности нашего мира и нашей природы), и, конечно же, "Земноморье" с Истинными Именами - много позже я нашел мотив Истинного Имени в Откровении Иоанна Богослова. Впечатление было столь сильно, что я (и не только я) путал Земноморье со Средиземье, и вопрос "кто лучше, Урсула или Толкиен?" среди моих друзей стал ярким вопросом-разделителем, почти так же, как вопрос "что лучше, Виндоус или Линукс" среди компьютерщиков.

В 1997 году наступил новый этап - с подачи своих друзей я очаровался аналитической психологией К. Г.Юнга и... обнаружил, что лучшей ее иллюстрацией, иллюстрацией архетипов оказываются как раз книги Урсулы - чего стоит одно понятие Тени, появившееся и у Юнга, и в "Земноморье". Мы написали несколько текстов на этот счет, я докладывал эту тему на психологической конференции. А потом был и текст с Мориэль по исследованию параллелей между Урсулой и Толкиеном (которого Урсула очень любила): http://eressea.ru/tavern7/inf-0030.shtml.

А сегодня я узнал, что ее путь в нашем мире завершился. И хочется сказать - Царство Божие и вечная память, и все-таки как хорошо, что она была в нашем мире.

Полемический текст, посвященный Урсуле: https://gorky.media/context/ursula-le-guin-kak-prorok-strany-chudes/.

Любопытная статья-размышление Урсулы: https://syg.ma/@alieksandr-14/ursula-lie-guin-tieoriia-khudozhiestviennoi-litieratury-kak-sumki.

И еще про Урсулу подумалось, конкретно про "Омелас".
Что такое рассказ "Те, кто уходит из Омеласа"? Прежде всего это - притча. Не столько фэнтези, сколько именно притча.
А в чем ее суть? В том, что это мысленный эксперимент. Да, на известную тему классической проблемы "оправдано ли счастье одних несчастьем других", доведенной до предела (которая в этой теме раньше обсуждалась). Но главное - именно то, что это мысленный эксперимент. Кажется, других мысленных экспериментов в литературе не вспомнить.

По-моему, хороший текст об Урсуле: https://www.mirf.ru/book/ursula-le-guin.

Роскошная ошибка прочтения (сюда, потому что Земноморье): прочитал Earthsea как Eressea.

Ко дню рождения Урсулы - интервью Урсулы, которое в этой теме еще не выкладывали: https://redrumers.com/2015/08/26/le-guin-talks/.

Сегодня день рождения Урсулы. И в Контакте выложили вот такой текст:

"Когда-то Роберт Шекли в интервью мне сказал: «Урсула Ле Гуин блестяще доказывает, что женщина, не обладая логическими навыками мужчины, обладает гораздо более развитым воображением. И вообще воображению вредна логика». «И вообще лучше всех Урсула», — он всегда это говорил".
(с) Дмитрий Быков

У́рсула Крёбер Ле Гуи́н(Ursula Kroeber Le Guin; 21 октября 1929 года, Беркли, США— 22 января 2018, Портленд, США) — известная американская писательница и литературный критик, автор романов, стихов, детских книг, публицист. Наибольшую известность получила как автор романов и повестей в жанрах научной фантастики и фэнтези.
Книги Ле Гуин отмечены интересом к межкультурному взаимодействию и конфликтам, даосизму, анархизму и коммунизму, феминизму, психологическим и социальным темам. Она является одним из наиболее авторитетных фантастов, обладательницей нескольких высших наград в области научной фантастики и фэнтези («Хьюго», «Небьюла», «Локус»).

Эта женщина, чьи заслуги перед фантастикой и — шире — литературой неоценимы. Достаточно сказать, что Урсула Ле Гуин стала единственным фантастом США, которого удостоили чести при жизни войти в пантеон авторов элитной «Library of America». Прежде там издали Филипа К. Дика и Курта Воннегута, обоих — спустя годы после смерти.

В России Ле Гуин была популярна не менее, чем на Западе, несмотря на то, что главных ее книг советским людям пришлось ждать аж до перестройки. Последнюю четверть века в российском фэндоме писательницу ласково и уважительно именовали «старушкой Ле Гуин», подразумевая, что старушка-то она старушка, но, так сказать, «всё еще». Многие помнят, что ее стихи звучат в песне «Аквариума»: последний куплет «Кад Годдо» из альбома «Дети декабря» — переложение сочиненного самой Ле Гуин эпиграфа к ее «Волшебнику Земноморья». Вот этот эпиграф:

Только в молчании — слово,
Только во тьме — свет,
Только в смерти — жизнь:
Светел полет сокола
В пустом небе.

Это дань древнекитайской «Книге о Пути и Силе», фундаменту даосизма с его вроде как враждующими, но вечно перетекающими друг в друга первоосновами бытия, инь и ян.

Урсула Ле Гуин: создающая миры, мать наших детских снов

Когда говорят «женская фантастика» — вспоминают её, Урсулу. Когда говорят «классика фантастики» — вспоминают опять её, Урсулу. Что сделало её легендой, женщину по имени «Медведица»?

Фантастка с приставкой «супер»

Пять премий «Хьюго», пятнадцать премий «Небьюла», двадцать одна — «Локуса». Ле Гуин жила и писала долго, но даже с учётом её долголетия, творческого и обычного, количество престижных фантастических премий потрясает. Многие из тех, кто получал те же премии, говорили, что выросли на романах и повестях Ле Гуин — а теперь увидели себя номинированными одновременно с ней. Разве не потрясающее чувство?

В России массово переводить Ле Гуин начали только в девяностые. Для Советского Союза темы и детали сюжета у неё бывали неудобные: то какие-то умозрительные социальные эксперименты вовсе не в сторону противостояния социализма капитализму, то сексом персонажи занимаются. Правда, взгляды Ле Гуин имели ярко выраженную антиколониалистскую направленность, но поди ещё докопайся до этих взглядов сквозь желтоглазых инопланетян.

Если спросить запойных читателей тех лет, какое произведение Урсулы можно назвать знаковым, то ответы разойдутся. Для одних это «Левая рука Тьмы» — о злоключениях землянина на планете гермафродитов. Для других — фэнтези-цикл о «Волшебнике Земноморья». Для третьих — те самые желтоглазые инопланетяне («Хайнский цикл») или «Слово для мира и леса одно».

Кажется, нет ничего особенного в том, чтобы создавать в своих книгах общества непривычного устройства — когда они развились в радикально отличных от Земли условиях, на дальних планетах. Но Ле Гуин на деле была одной из первых. Изначально фантасты переносили одно из известных им человеческих обществ на Марс, на Луну или в страну эльфов. Те, кто заявил, что иные условия жизни дают иные отношения между людьми, пришли в фантастику в середине двадцатого века. Что стало базой для них? Для Ле Гуин, без сомнения — профессия родителей.

Дитя свободы, книжных полок и антропологии

Полное имя писательницы — Урсула Крёбер Ле Гуин. #Крёбер — это фамилия её отца, её девичья фамилия. Да, её отцом был Альфред Луис Крёбер, крупный американский антрополог немецкого происхождения, а матерью — его ученица Теодора Кракау, женщина, исследовавшая последнего индейца племени яхи по имени Иши. Хотя Теодора училась на антрополога, в конечном итоге она стала известна, скорее, как автор нескольких книг, по большей части именно об Иши.

В детстве всё, казалось, подталкивало Урсулу стать именно той, кем она стала. Дом её родителей был местом, где всегда полно было гостей, очень разных: профессоров, студентов, индейцев. Книг было сколько хочешь, и брать и читать их детям можно было свободно. Родители всё время уезжали вести полевые исследования и возвращались с ворохом новых рассказов.

Урсула («медведица» — не выбрали ли ей имя, похожее на индейское?) — писательницей, заинтересованной в антропологии. Карл — учёным, заинтересованным в писательстве… то есть литературе, конечно. Английской романтической, и ещё индейской.

В девять лет Урсула написала первый фэнтези-рассказ, в одиннадцать — первый научно-фантастический. Его она отослала в журнал фантастики, но там публиковать опус маленькой девочки не стали. Через много лет, наверное, рвали на себе волосы: ведь они могли прославиться как первый журнал, где публиковалась сама Ле Гуин, а экземпляры с первым рассказом были бы легендарными и стоили бы страшных денег.

Пока глаза не закроются сами

Девочка росла, пока не превратилась в молодую женщину с дипломом. Диплом был, конечно, по литературе, но фантастикой от него и не пахло: Урсула изучала писателей Средних Веков и Ренессанса. Став магистром, Ле Гуин выиграла грант на обучение во Франции. По пути во Францию быстро познакомилась с французом — своим, американским, Чарльзом (Шарлем) Ле Гуином, молодым историком. Доехав до Парижа, они поженились. К сожалению родителей, научную работу после этого Урсула решила бросить. Теперь её, казалось, ожидает обычная история: утонуть в быту, погрязнуть в проблемах детей и мужа, навсегда забыть свои мечты и устремления и измениться до неузнаваемости, настолько, что муж скажет однажды: «Я женился на другой женщине».

Пара вернулась в Америку. Чарльз продолжал свою научную карьеру. Урсула преподавала в университете французский язык — пристойное занятие для жены учёного — и рожала детей, сначала дочери Каролина и Элизабет, потом сын Теодор. Водился за Урсулой, правда, грешок — она писала странные рассказы, имитирующие легенды Средневековой Европы. Их даже печатали. Но, поскольку ничего непристойного в них не было, такой грешок традиционалистская Америка могла и простить.

Писала Урсула ночами, уложив детей спать. Стучала по клавишам, пока глаза не закроются сами собой. Муж сначала… не возражал. Хобби жены ему не мешало. Но после первых громких публикаций о Земноморье он решил, что пора немного менять порядки в семье. К счастью Урсулы, это означало не вопли и скандалы — напротив, Чарльз стал чаще брать возню с детьми на себя. У фантастки появилось время писать днём.

Анархизм, феминизм, и коммунизм — интерес к этим темам делал её книги скандальными и неудобными в глазах многих американцев, и в глазах других многих — необычайно увлекательными. Деконструкция одних «незыблемых» законов общества и конструкция других, столкновение культур и порождённых ими психологий — Ле Гуин крутила вселенную человеческих мыслей, идей и опыта, разбирая и собирая, как кубик Рубика.

Первую премию, «Небьюла», за «Левую руку тьмы», Урсула получила в 1969 году — то есть, в свои сорок. Последнюю, «Локус», за роман «Лавиния» — в 2009, в свои восемьдесят. Разве в этих цифрах нет своей магии?

Не меньше, чем книгами, Урсула потрясала литературное сообщество своими интервью. Она отказывалась называть «ведущих писателей эпохи», потому что литература — «не конные скачки». Она насмехалась над «дисфункциональными городскими представителями среднего класса», книги о которых «написаны в настоящем времени», которыми заполнили нишу «интеллектуальной» литературы. Приветствуя новые технологии, она настолько категорически была против оцифровки компанией Google книг, что вышла из писательского союза. Она вела свой блог, но для озвучивания идей предпочитала полные аудитории, которые услышат её живое слово. Женщина, которую не раз выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, перечитывала детские приключенческие книги.

В 2015 году New York Times спросил Урсулу, кого бы она хотела видеть автором своей биографии. Писательница ответила, что уже попросила одну женщину стать этим автором. Многие задавались вопросом, кто бы это мог быть. Великая Урсула умерла в начале 2018 года, так что ждать ответа нам осталось, похоже, недолго.

Еще одна статья Урсулы: https://vk.com/@ursulakleguin-videniya-dolzhny-obyasnyat-sami-sebya.

На всякий случай текст.

Недавно Энди Портер звонил мне из Нью-Йорка и пытался мне объяснить, что он бы хотел попросить меня написать для "Алголя". Беседа была приятной, хотя и прерывистой из-за плохой связи, а также из-за нескольких взрывных вторжений одного человека на этом конце провода, желавшего внимания и печенек, и некоторого недопонимания. Энди всё говорил что-то вроде: "Расскажите читателям о себе", а я всё отвечала нечто вроде: "Как? Зачем?"
Некоторые люди могут разговаривать по телефону. Должно быть, они в самом деле верят в такое общение. Для меня телефон - это средство для записи на приём к врачу или для отмены записи к зубному. Это не средство для человеческого общения. Я не могу стоять в гостиной с ребенком и котом, которые бегают вокруг моих ног, скачут, мурлычут и требуют печенья и кошачьего корма, и объяснять бесплотному голосу у себя в ухе, что юнгианский спектр интроверсии и экстраверсии может успешно применяться не только к людям, но и к писателям; что есть такие писатели, которые хотят и нуждаются в том, чтобы рассказывать о себе, как, например, Норман Мэйлер, а есть такие, которые желают и нуждаются в приватности.
Приватность! Какая элитарная, викторианская концепция! В наши дни она звучит почти так же старомодно, как скромность. Но я не могу сказать это всё по телефону, слова просто застрянут в горле. Так же, как не смогу сказать (хотя я и сделала слабую попытку примерно тогда, когда связь совсем пропала, вероятно, потому, что кот в отчаянии стал грызть телефонный кабель), что проблема с общением является комплексной, и что некоторые из нас, интровертов, решили её не совсем удовлетворительным, но любопытным способом: мы общаемся (со всеми, за исключением лишь очень немногих людей) через свои произведения. Как если бы мы были глухи и немы. И даже не просто через текст, но опосредованно через текст. Мы пишем истории о выдуманных людях в воображаемых ситуациях. А потом мы публикуем их, ибо они всё же в некоем странном роде - акты общения, адресованные другим людям.
А потом они читают их, звонят и спрашивают: "А кто же вы сами? Расскажите нам о себе!"
А я отвечаю: "Так я же уже рассказала".
Всё там, в книгах. Всё, что действительно важно.
"Но вы же всё это навыдумывали, наплели!" - "Из чего?"
Мы с Энди временно не поняли друг друга вот в чём: он хотел, чтобы я написала о Земноморье и его зарождении, и сказал (извини, Энди, за неточную цитату) что-то вроде: "Людям будет интересно узнать, как вы планировали мир Земноморья, как вы придумывали языки, как вы ведёте списки мест и персонажей, и т.д." На что я ответила нечто невнятное, из чего помню лишь одну фразу: "Но я ничего не планировала, я нашла всё это."
Энди (удивлённо): "Где?"
Я: "В своём подсознании."
И теперь, размышляя о той беседе, я думаю, что, наверное, стоит немного поговорить об этом. Энди и я удивили друг друга, потому что наши представления о том, как писатель пишет свои произведения, ранее нами не осознававшиеся, оказались настолько разными, что их столкновение вызвало лёгкий шок. Оба эти представления полностью валидны, это просто разные методы; однако, поскольку о моём не пишут в пособиях для писателей, его стоит объяснить.
Всю свою жизнь я пишу, и всю жизнь (без какого-то осознанного решения) я избегаю любых инструкций о том, как писать. Мой инструментарий состоит только из Краткого Оксфордского словаря и справочников Фоллета и Фаулера. Однако в процессе чтения, преподавания и общения с другими писателями у меня всё же выработалось некое понимание своей техники.
Принцип написания книги, начинающий процесс с самой дальней точки, с предварительных планов, списков и описаний - это метод, кардинально отличающийся от моего; это записи в блокнот обо всех персонажах ещё до начала повествования: сколько Уильям весит, где он ходил в школу, какая у него стрижка, каковы его самые выразительные черты, и т.д.
У меня всё же есть блокноты, в которых я беспокоюсь об идеях для сюжета, как о стариках, ворча, запутываясь, часто хороня их и откапывая потом обратно. Кроме того, я часто делаю пометки о персонаже во время написания конкретного произведения, особенно если это роман. У меня очень слабая память, и если я вдруг замечаю что-то о персонаже, но добавлять это в книгу пока что рано, то я делаю пометку на будущее. Примерно такую: "В. не каж. альн. Х. - Вспр.!!"
А потом я теряю эту запись.
Но я не выписываю предварительно никаких подробных описаний; я бы чувствовала себя глупо и стыдилась их писать. Если персонаж не настолько ясен мне, чтобы знать о нём всё, то что я делаю, пытаясь писать о нём? Какое я имею право писать о том, что сделал Уильям, когда Хелен укусила его за коленку, если я даже не знаю, как он выглядит, не знаю его прошлое, его душу, как свои пять пальцев, как самоё себя? Ведь он в сущности и есть я; часть меня.
Если Уильям - персонаж, достойный того, чтобы о нём писать, то он существует. Несомненно, существует он в моей голове, но в своём праве и со своей жизненной силой. И мне нужно лишь смотреть на него. Я его не планирую, не составляю из частей, не инвентаризирую. Я его обретаю, нахожу, встречаю, обнаруживаю.
Вот он, и Хелен кусает его за коленку, а он произносит, слегка кашлянув: "Я вовсе не нахожу это необходимым, Хелен." Что же ещё он мог сказать, будучи собой?
Это отношение к творению очевидно базовое и восходит к тому же корню, от которого произрастает мой интерес к "И цзин" (Книге перемен) и даосской философии, сквозящих в большинстве моих книг. Даосский мир упорядочен, а не хаотичен, но этот порядок никем не налагается - ни человеком, ни неким персонифицированным божеством. Истинные законы - этические и эстетические, а также научные - не налагаются извне никакой властью, но существуют во всём вокруг, и их нужно искать и открывать.
Возвращаясь к Земноморью, продолжу: мой метод применим как к местам, так и к людям. Я не изобрела Земноморье предумышленно и намеренно. Я не думала: "Ух ты, острова - это архетипы, а архипелаги - это супер-архетипы, возведу-ка я архипелаг!" Я не инженер, а исследовательница. Я обнаружила, открыла Земноморье.
Хорошо продуманные планы составляются заранее и целиком; открытия же совершаются шаг за шагом. Планирование отрицает время; исследование же - протяжённый во времени процесс, который может длиться годами. Люди до сих пор продолжают исследовать Антарктику.
История открытия Земноморья примерно такова:
В 1964 г. я написала рассказ о волшебнике "Слово освобождения". Сель Голдсмит Лалли купила его и опубликовала в журнале "Fantastic". Сель Лалли помогла мне и многим другим писателям дебютировать в научной фантастике; она была одной из самых чутких и отважных редакторок, когда-либо работавших с нашим жанром. Я сейчас не помню, был ли в рассказе чётко прописан этот факт, но я совершенно точно понимала, что действие происходит на одном из множества островов. Я тогда уделила мало внимания этому месту, поскольку это не было необходимым (как сказал бы Уильям), и разработала только те правила магии, которые имели значение для той малой сути, что содержалась в той незначительной истории.
Вскоре после первого рассказа я написала второй, "Правило имён", в котором и острова, и правила магии были значительно лучше проработаны (Сель опубликовала и его). Атмосфера этого рассказа была более лёгкой (в отличие от мрачного первого), и я позабавилась, поиграв немного с ландшафтом и со старушками-островитянками, пившими скоромытный чай (1), и т.д.
Действие происходит на острове Саттинс (2), который, как я знала, принадлежит к внешней группе островов к востоку от основного архипелага. Главный герой - дракон, известный сперва под именем Андерхилл (3), а позже, когда его настоящая природа раскрыта, под своим истинным именем - Йевод; он явился туда с западного острова Пендор.
Я тогда уже знала, что между Саттинсом и Пендором, а также к югу и к северу от них лежит много островов, но не уделила им внимания: они не имели значения в том рассказе. Но я всё же знала, что остров из "Слова освобождения" лежит к северу от Пендора, хоть я теперь и не уверена, что это был за остров, к которому я причалила первым. Более поздние плавания и открытия так усложнили карту, что мою самую первую высадку (как и в случае с викингами в Новом свете) сложно локализовать со всей достоверностью. Но Саттинс есть на карте: высоко в Восточном Пределе, между островами Йор и Вемиш.
Примерно в 1965 или 1966 году я написала более длинный рассказ о принце, который отправился в путешествие с центрального острова Хавнора на юг через весь архипелаг в поисках Ультимата. Он уплывает на юго-запад в открытое море, оставив позади все острова Архипелага, и обнаруживает там народ, живущий всю свою жизнь на плотах. Он привязывает свою лодку к плотам и остаётся с ними, сочтя, что это и есть Ультимат, пока не узнаёт, что ещё дальше, чем самое дальнее путешествие дрейфующей на плотах колонии, живут люди моря - прямо в воде. И он присоединяется к ним. Я думаю, что я подразумевала, что, не будучи русалом, он со временем устанет, истощится и утонет, найдя таким образом свой последний Ультимат. Я никому не предлагала этот рассказ для публикации, поскольку он так и не вышел у меня достаточно хорошо, но я была твёрдо уверена, что основной образ - колония на плотах - был стоящим, и что со временем он ещё найдёт своё место где-нибудь, и так и вышло: он появился в третьей книге Земноморья "Самый дальний берег".
Я не продолжала своё изучение Земноморья до 1967, когда Герман Шайн, издатель "Парнасус Пресс", спросил меня, не хочу ли я попробовать написать для него книгу. Он хотел что-нибудь для детей постарше; в то время "Парнасус" был в основном издательством для подростков и публиковал лучшие в Америке иллюстрированные книги - самые качественные и красивые. Он дал мне полную свободу в выборе темы, сюжета и подхода.
До этого меня никто никогда не просил что-либо написать; и я стала усердно работать. Эта просьба стала очень мощным стимулом. Радостное вдохновение перенесло меня через мою боязнь написания книг "для юношества", чего я никогда всерьёз не пробовала. Я просто позволила своему воображению в течение нескольких недель или месяцев свободно блуждать и искать наощупь в темноте то, что было нужно. Оно наткнулось на Острова и на применяемую там магию. Серьёзные размышления о магии и о том, как писать для детей, заставили меня задуматься о волшебниках: обычно они - пожилые или вневозрастные "Гэндальфы", что вполне справедливо и архетипично. А какими они были до того, как отрастили седые бороды? Как они изучали своё очевидно сложное и опасное искусство? А есть ли колледжи для волшебников? И так далее.
История книги - это, по сути, путешествие, узор в виде длинной спирали. Я начала видеть места, в которые мог бы отправиться юный волшебник. Со временем я нарисовала карту: когда я уже знала, где всё происходит, настал час картографии. Конечно, большая часть всего тогда только едва показалась над водой во время рисования; многое мне предстояло ещё долго изучать.
Три маленьких острова я назвала в честь своих детей их младенческими именами; когда у тебя есть полная свобода из ничего вообще создать мир, становишься немного игривым и безответственным. (Власть развращает.) Все остальные названия, насколько мне известно, ничего не "значат", хотя для меня они звучат более или менее осмысленно.
Люди часто спрашивают, как я придумываю имена и названия в фэнтези, и вновь у меня нет иного ответа, кроме этого: я нахожу их; я их слышу. Это важный момент в данном контексте. С самой первой истории _именование_ было самой сутью искусства магии в Земноморье. Для меня, как и для волшебников, знать имя человека или острова значит знать самую суть этого персонажа или места. Иногда имя приходит само, но иногда нужно быть очень осторожным, как это было со мной в случае с главным героем, чьё истинное имя - Гед. Довольно долго я работала (в сотрудничестве с магом по имени Огион) и старалась услышать его имя и убедиться, что именно это имя - его истинное. Звучит очень загадочно, и я на самом деле и сама не всё понимаю; но это и практическая задача в том числе, поскольку, если имя неверно, то и персонаж выйдет неверным: неудачным, мёртворождёным.
Человек, который вычитывал рукопись для издательства "Парнассус", решил, что "Ged" должно подразумевать" God" ("Бог"). Это было сильным потрясением для меня. Я обдумывала возможность замены имени в том случае, если бы нашлись ещё такие же "догадливые" умники, готовые радостно ухватиться за это сходство и налететь коршунами. Но я не смогла. Его имя - именно Гед, и никак иначе.
Кстати, оно не читается, как "Джед": этот вариант звучит для меня, как имя контрабандиста-самогонщика из южных горных штатов. Я думала, что по аналогии с "get" (читается "гет") всё будет понятно, но многие люди всё равно спрашивали, как произносится "Ged". Единственное, в чём я полностью контролирую процесс именования - это произношение. Я стараюсь записывать имена так, чтобы они не выглядели громоздкими и труднопроизносимыми (за исключением тех случаев, когда они изначально задуманы таковыми, как Курремкармеррук), и их можно произносить как с английскими, так и с итальянскими гласными, мне неважно, с какими.
То же самое можно сказать и о фрагментах вымышленных языков в текстах книг. Есть слова, как, например, скоромытный чай(4), для которых у меня нет объяснения. Они просто пьют там скоромытный чай, и вот так он там называется, как lansang soochong или Lipton тут у нас. Скоромытный - слово из ардического языка. Если вы будете настаивать на объяснении, то я скажу, что оно происходит от названия скоромытного кустарника, который растёт повсеместно к югу от Энлада, как дикий, так и садовый; у него маленькие круглые листья, которые сушат и заваривают, получая приятный коричневатый чай. Я не знала об этом, пока не написала предыдущее предложение. А может, знала, но никогда не задумывалась об этом?
Что в имени? Многое - вот что.
В книгах есть и более формальные примеры других языков; в "Самом дальнем береге" есть даже несколько целых предложений на Языке Созидания, поскольку драконы не станут говорить ни на каком другом. Они явились мне, со своим написанием (сложным) и всем прочим, и я записала их без лишних вопросов.
Нет смысла пытаться составить словарь ардического или Истинной Речи, в книгах нет достаточного лексикона. У меня это не так, как у Толкина, который написал "Властелин колец" в некотором смысле для того, чтобы дать своим вымышленным языкам носителей. Это прекрасно, это Дух-Творец, созидающий абсолютно свободно, облекая слова в плоть. Но Толкин был не только творцом, но ещё и лингвистом.
В других книгах я не намного дальше продвинулась с вымышленными языками. Когда я писала "Левую руку тьмы", я достаточно хорошо знала кархайдский, чтобы написать на нём пару кратких стихотворений. Сейчас я бы не смогла это сделать. Я не составляла никаких упорядоченных грамматики или лексикона, только список слов для своего личного использования.
Я говорила, что знать истинное имя - значит знать сам предмет или существо; это верно как для меня, так и для волшебников. Это очень много значит и говорит о книгах Земноморья и обо мне. В некотором смысле трилогия о Земноморье - о человеке искусства: писателе, художнике, музыканте - о любом творце. О человеке искусства, как о волшебнике. Трикстере. Просперо. Это единственный истинно аллегорический аспект трилогии, известный мне. Если там есть ещё аллегории, пожалуйста, не говорите мне о них: я терпеть не могу аллегории. А - это "на самом деле" Б, а ястреб "на самом деле" - это ручная пила. Вот ещё! Чушь. Любое творение, первичное или вторичное, с любой витальностью, может "на самом деле" быть дюжиной взаимоисключающих вещей сразу, ещё до завтрака.
Волшебство - это искусство. В этом смысле трилогия - об искусстве, о творческом процессе, творческом опыте. В фэнтези всегда есть эта цикличность. Змей пожирает свой собственный хвост. Видения должны объяснять сами себя.
Попытка писать для детей (то есть подростков от 12 и старше) вышла интересной; это было сложно.
А Энди Портеру мне хотелось послать длинную страстную статью о положении "детских книг". Он хотел что-нибудь более личное. Но поверьте, для меня это личное. Недавно у Андрэ Нортон была заметка на эту тему на Форуме американской ассоциации писателей-фантастов (SFWA), которая потрясла меня и подняла мою осознанность сразу на несколько уровней.
Хотя мне и хотелось бы тут поднять оружие и в защиту женского движения, но я не знаю, на кого его направить. Мне не известно ни об одном случае, когда лично со мной именно как с писательницей обошлись бы нечестно, с подозрением или покровительственно на основании моего пола, за исключением одного мелкого недопонимания с журналом "Плэйбой", в котором я согласилась стать У.К. (Улисс Король-рыбак?) Ле Гуин, и это было слишком забавно, чтобы негодовать из-за этого.
Но как писательница-фантастка, я возмущена тем, что мне платят меньше, чем мужчинам - авторам всякой дешёвки; и если писатели-фантасты думают, что им мало платят, то им стоит взглянуть на детских авторов. Это не моя личная жалоба. Издательство Atheneum, которое сейчас выпускает мои детские книги, обращается со мной хорошо и с большим уважением; то же самое я могу сказать и об издательстве Gollancz в Англии; и те, и другие дали мне отличных редакторок.
Сама проблема видна по общему масштабу: по бюджетам всех издательств, выделяемых на детские книги. Быстрые и высокие доходы с дет.лита случаются очень редко. Но успешная книга для детей живёт необычайно долго. Её покупают школы, библиотеки, взрослые в подарок детям, и она продолжает издаваться и продаваться долгие-долгие годы. К сожалению, это никак не отражается на авторских гонорарах и надбавках. Эта ниша в целом оплачивается очень плохо.
Но экономическая дискриминация - это, как обычно, всего одна из сторон проблемы: отражение предубеждения. Настоящая беда - не в деньгах, а в шовинистском свинстве взрослых.
- Вы пишете для подростков, да?
Дя, мамочка.
- Мне нравятся ваши книги - я имею в виду настоящие, а детские я не читал, конечно!
Канешна, нет, папочка.
- Наверное, это отдых - писать _простые_ вещи иногда для разнообразия.
Ну да, конечно, писать для детей просто. Так же просто, как растить их.
Всё, что вам нужно сделать, это убрать весь секс, использовать простые короткие слова и глупые мелкие идеи, не слишком пугать и обязательно написать счастливый конец. Верно? Ни черта подобного! Так и запишите. Прямо сейчас.
Если вы сделаете всё это, возможно, вы даже напишете "Чайку по имени Джонатан Ливингстон", заработаете 20 милионов долларов и заставите всех взрослых в Америке прочесть вашу книгу! Но вы не сможете заставить всех детей в Америке читать её. Они посмотрят на неё, увидят её всю насквозь своими чистыми, холодными, блестящими маленькими глазами, положат её и уйдут. Дети поглощают огромное количество всякой дряни (и это им на пользу), но они - не такие, как взрослые: они ещё не научились есть пластик.
В отличие от американцев, британцы, похоже, не так истово верят в издательскую категоризацию литературы на "юношескую", "подростковую", "молодёжную". Интересно, что, например, про Андре Нортон британцы пишут отзывы с полным уважением, включая даже Times Literary Supplement ("Литературное приложение к Таймз"). Без снисходительности, насмешек, унижений. Похоже, они понимают, что фэнтези - отличный уравнитель возрастов; если оно хорошо, когда тебе двенадцать, то, скорее всего, оно будет всё ещё хорошо или даже лучше, когда тебе будет тридцать шесть.
Большинству читателей-американцев, которые присылают мне письма о Земноморье, от шестнадцати до двадцати пяти. Пишущим мне британцам же обычно за тридцать, и большинство из них - мужчины, насколько я могу судить. (Некоторые из них - даже церковнослужители-англиканцы. Мне, убеждённой не-христианке, это несколько удивительно; но письма - потрясающие.) Кто-то мог бы истолковать эту разницу в возрасте тем, что англичане более инфантильны, чем американцы, но я смотрю на это иначе. Англичане настолько взрослые, что им не надо никому это доказывать.
Самое детское, что есть в "Волшебнике Земноморья", это тема книги: взросление.
Мой собственный процесс взросления занял много лет; завершился он, насколько это возможно в моём случае, когда мне был тридцать один год; поэтому я глубоко чувствую эту тему, как и большинство подростков, ведь фактически взросление - это их основное занятие.
Если нужно охарактеризовать тему "Гробниц Атуана" одним словом, то это - "секс". Книга полна символизма, большую часть которого я не анализировала сознательно, пока писала её; все символы можно читать, как сексуальные. А если говорить точнее, то "Гробницы" - это женское взросление. Его темы - рождение, перерождение, разрушение, свобода.
"Самый дальний берег" - о смерти. Именно поэтому эта книга хуже составлена, менее продуманная и завершённая, чем первые две (ведь они - о том, что я сама уже прожила и выжила). "Самый дальний берег" - о том, что невозможно прожить и выжить после этого. Мне эта тема показалась абсолютно подходящей для юных читательниц и читателей, поскольку тот момент, когда ребёнок понимает - нет, не то, что смерть существует (дети очень ясно это понимают) - но то, что он или она сами смертны и умрут, - это и есть тот самый момент, когда детство заканчивается, и начинается новая жизнь. Снова взросление, только в более широком контексте.
В любом случае, выбор тем у меня был невелик. Гед всегда был волевым и упрямым, всегда говорил вещи, которые меня удивляли, и делал не то, что я предполагала; в третьей книге он захватил инициативу полностью. Он твёрдо решил показать мне, как его жизнь должна кончиться и почему. Я пыталась за ним угнаться, но он всегда опережал меня. В попытках хоть как-то его контролировать я переписывала третью книгу больше раз, чем хочу помнить.
Когда книга была издана в США, я думала, что всё наконец закончено, но нет. Английское издание отличается от более раннего американского на три длинных отрывка. Моя редакторка из Gollancz сказала: "Гед слишком много болтает", и она таки была права; и я заткнула ему рот трижды, что весьма пошло на пользу книге в целом.
Если настаивать на открытии, исследовании (а не на планировании) как методе написания, такие проблемы неизбежны. Это самый неэкономичный способ писать книги. Третий роман всё ещё наименее совершенен из первых трёх, но он мне нравится больше всех. Это конец трилогии, но это видение, которое я всё ещё вижу.
Урсула Ле Гуин, эссе "Видения должны объяснять сами себя". Из сборника "Язык ночи".
Перевод: Аля Клейменова, 2020.

WWW-Dosk
http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl Middle-Earth >> Странствуя по мирам >> Ursula http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?num=191 Сообщение написано Хольгер в 02/28/02 :: 9:02pm