"Далекий чужой актер, игравший не для нас на чужом языке, сказал нам, что ценности есть", - писала я чуть более месяца назад.
Я лгала и знала об этом.
Алан Рикман не был для нас чужим, и его язык не нуждался в переводах.
"Меня знаете что всегда удивляет? Я стою на сцене и ничего не делаю, а 800 человек в зрительном зале знают, о чем думает мой персонаж."
Моцарт, в котором жил свой собственный Сальери.
"Так что, все сводится к тому, чтобы познать самого себя. Ведь поэтому-то вы и стали актером. И вам достался вот этот инструмент (обводит жестом тело). Как кому-то досталась скрипка или что-то там еще. А мне выпал вот этот, причем далекий от совершенства предмет."
Ненормально искренний.
Обычное интервью, спрашивают, как положено, над чем сейчас работаете, и все такое. А он отвечает: "Да как-то вот все роли, каких хотелось, просвистели мимо меня. С возрастом, знаете ли, утрачиваешь это умение - ловить хорошие роли." Впору воскликнуть, как в "Гедде Габлер": "Но, Боже милосердный... ведь так не делают!"
И совершенно закрытый.
Когда читаешь то, что он говорит о своих персонажах, становится понятно, что для него закрытость, чувство дистанции - однозначно положительное качество. О Северусе Снейпе. Сначала Рикман говорит про другое, и вдруг его прорывает: "Но ведь нельзя же, нельзя представить, как Снейп готовит себе еду на кухне... хотя должен же он что-то есть... (смеется) может, фастфуд заказывает? Не знаю..." Понимаете? Это его персонаж, он может делать с ним, что хочет, а он идет к персонажу осторожно, шаг за шагом, с почти болезненной деликатностью, чтобы не задеть и не покоробить, и куда не пускают - не идет.
В глубине глаз всех его персонажей всегда жила запредельная внутренняя честность. Поэтому, кстати, так интересны были его злодеи.
О Шекспире: "Вам придется встретиться с ним лицом к лицу. Не как актеру, а как человеку. В одиночку. Это, знаете ли, в корне меняет дело. Будет важно все: ваши жизненные решения, техника, воображение... "
И да, учитель. Проректор Королевской академии драматического искусства (RADA).
Он сказал нам, что ценности есть. Он нам все время об этом говорил. |
|
