WWW-Dosk | |
http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl
Библиотека >> Скрижали >> стихи Александра Кабанова http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?num=1414558015 Сообщение написано eotvi в 10/29/14 :: 7:46am |
Заголовок: стихи Александра Кабанова Создано eotvi в 10/29/14 :: 7:46am
осторожно, лексика
Говорят, что смерть – боится щекотки, потому и прячет свои костлявые пятки: то в смешные шлепанцы и колготки, то в мои ошибки и опечатки. Нет, не все поэты – пиздострадальцы, – думал я, забираясь к смерти под одеяльце: эх, защекочу, пока не сыграет в ящик, отомщу за всех под луной скорбящих – у меня ведь такие длииинные пальцы, охуенно длинные и нежные пальцы! Но когда я увидел, что бедра ее – медовы, грудь – подобна мускатным холмам Кордовы, отключил мобильник, поспешно задернул шторы, засадил я смерти – по самые помидоры. …Где–то на Ukraine, у вишневом садочку – понесла она от меня сына и дочку, в колыбельных ведрах, через народы, через фрукты–овощи, через соки–воды… Говорят, что осенью – Лета впадает в Припять, там открыт сельмаг, предлагая поесть и выпить, и торгуют в нем – не жиды, не хохлы, не йети, не кацапы, не зомби, а светловолосые дети: у девчонки – самые длинные в мире пальцы, у мальчишки – самые крепкие в мире яйцы, вместо сдачи они повторяют одну и ту же фразу: “Смерти – нет, смерти – нет, наша мама ушла на базу…” Этот гоблинский, туберкулезный свет меняя - на звук: фиолетовый, сладкий, бесслезный - будто ялтинский лук. В телеящике, в телемогиле, на других берегах: пушкин с гоголем Крым захватили, а шевченко – в бегах. И подземная сотня вторая не покинет кают, и в тюрьме, возле Бахчисарая - макароны дают. Звук, двоясь - проникает подкожно: чернослив-курага, хорошо, что меня невозможно отличить от врага. Борода Ебукентия не токмо огнеупорна но и видом - зело окладиста и черна, Ебукентий не спит, он - святой покровитель порно, он - неоновый свет, поднимающийся со дна человеческих душ, где сестра обратилась в брата, где бутоны заклепок и девственный сад плетей: там, взобравшись на ветку, жужжит по утру вибратор, там - эпоха и похоть съедают своих детей. А когда в небесах зацветают паслен и греча - Ебукентий ночным дозором обходит сад, он - в плаще от Ривза, в рубашке от Камбербэтча, как у всех святых – у него идеальный зад. Как и все поэты – учился в херсонской школе, жил во сне, пока не умер наверняка - и принес распятие в дом к проститутке Оле: «Целуй крест, дочь моя, да только - без языка…» А теперь, Ебукентий – начало внутри итога: он мясной набор для плова и холодца, он - и меч карающий в правой руке у Бога, и яичко левое - в гнёздышке у Творца. В лепрозории - солнце, проказник уснул, санитаром - под белые руки - внесен, и блестит, словно масло, подсолнечный гул - осторожно, по капле, добавленный в сон. Деревянный цветет на припеке сортир, оловянный сгущается взгляд из орбит, козлоногий, на ощупь – стеклянный, сатир - где каштановый парк, отступая, разбит. Вот и счастье пришло и сомненья прижгло, там, где рвется – там сухо и мелко: потому что любовь – у меня одного, а у целого мира – подделка. Времена, когда еще сжигали мосты, чтоб согреть всех, сбежавших из плена, и у женщин - были кошачьи хвосты, у мужчин - четыре руки и четыре члена. Времена, когда бог основал Соловки, не скучала царевна Елена - ведь ее обнимали четыре руки, и в нее проникали четыре члена. Помнишь: небо окрасилось в цвет бересты, и надвинулось море стальное, грянул ядерный гром и отпали хвосты, поредело и все остальное. Прохудились колючие водоросли, опустели охранные вышки, только руки из жопы росли и росли, и строчили доносы и книжки. Съезжает солнце за Ростов, поскрипывая трехколесно, и отражения крестов - в реке колеблются, как блёсна, закатный колокол продрог звенеть над леской горизонта, а это - клюнул русский бог, и облака вернулись с фронта. Мы принесем его домой и выпустим поплавать в ванной: ну, что ж ты, господи, омой - себя водой обетованной, так - чешую срезает сеть, так на душе - стозевно, обло, не страшно, господи, висеть - промежду корюшкой и воблой? Висеть в двух метрах от земли, а там, внизу - цветет крапива, там пиво - вновь не завезли, и остается - верить в пиво. * * * Летний домик, бережно увитый виноградным светом с головой, это кто там, горем не убитый и едва от радости живой? Это я, поэт сорокалетний, на веранду вышел покурить, в первый день творенья и в последний просто вышел, больше нечем крыть. Нахожусь в конце повествованья, на краю вселенского вранья, «в чем секрет, в чем смысл существованья?», — вам опасно спрашивать меня. Все мы вышли из одной шинели и расстались на одной шестой, вас как будто в уши поимели, оплодотворили глухотой. Вот, представьте, то не ветер клонит, не держава, не Виктор Гюго — это ваш ребенок рядом тонет, только вы не слышите его. Истина расходится кругами, и на берег, в свой родной аул, выползает чудище с рогами — это я. А мальчик утонул. Поначалу апрель извлечен из прорех, из пробоин в небесной котельной, размножения знак, вычитания грех и сложения крестик нательный. Зацветет Мать-и-Матика этой земли: раз-два-три-без-конца-и-без-края, и над ней загудят молодые шмели, оцифрованный вальс опыляя. Калькулятор весны, расставания клей, канцелярская синяя птица, потому что любовь — совокупность нолей, и в твоем животе — единица. ЧЕРНЫЙ ВАРЕНИК В черной хате сидит Петро без жены и денег, и его лицо освещает черный-черный вареник, пригорюнился наш Петро: раньше он працювал в метро, а теперь он — сельский упырь, неврастеник. Перезревшая вишня и слишком тонкое тесто — басурманский вареник, о, сколько в тебе подтекста, — окунешься в сметану, свекольной хлебнешь горилки, счастье — это насквозь — троеточие ржавой вилки. Над селом сгущается ночь, полнолунье скоро, зацветает волчья ягода вдоль забора, дым печной проникает в кровь огородных чучел, тишина, и собачий лай сам себе наскучил. Вот теперь Петро улыбается нам хитро, доставайте ярый чеснок и семейное серебро, не забудьте крест, осиновый кол и святую воду..., превратились зубы в клыки, прячьтесь бабы и мужики, се упырь Петро почуял любовь и свободу. А любовь у Петра — одна, а свободы — две или три, и теперь наши слезы текут у Петра внутри, и теперь наши кости ласкает кленовый веник, кто остался в живых, словно в зеркало, посмотри — в этот стих про черный-черный вареник. Отгремели русские глаголы, стихли украинские дожди, лужи в этикетках кока-колы, перебрался в Минск Салман Рушди. Мы опять в осаде и опале на краю одной шестой земли, там, где мы самих себя спасали, вешали, расстреливали, жгли. И с похмелья каялись устало, уходили в землю про запас, Родина о нас совсем не знала, потому и не любила нас. Потому что хамское, блатное — оказалось ближе и родней, потому что мы совсем другое называли Родиной своей. http://yandex.ru/clck/jsredir?from=yandex.ru%3Byandsearch%3Bweb%3B%3B&text=&etext=491.UWTrUHg2__eQlsDY8Oo62PqwosgzzRN69jfjH24M1X2mphQvy1wdo5C4VreW4ZW6dGSfBFow2q1O4z6JKi1dwMlzl_jXLXhjyX8PJJL7ntd5VBkvfZ2PhA0UnwIDIUI37mdSjCtzhQ0lPH7aV9MobIV6Dx-4DeBAspv9n250U517qSMtA2uvGiHYASYzjEZxBKpV2bT1wPA781M_kbo3PUNoflLg_Qs7sTv-dpRb2aNeeA5lXAzzF_c0_Q9pQn5oXwFjcPtWSAjgBBuE0pK60-ASdZuNMIwdVIywlHRsaJokrsLyDgGLYSjT43dqmnRcbKG1b_70QPbUho96KMl56EmcQeRcN2QdKvRjFkzABy-zQI-WLJBQs_zC3ffz8rrKo-8WcSDQJHsiCtIzfMNQoIeLe1kvYu6m9oED-Jp8Z-I.24f7811b8088f6bc96e6c70b3aa2b821bc5b038e&uuid=&state=AiuY0DBWFJ4ePaEse6rgeAjgs2pI3DW99KUdgowt9XvaDOeOq8TV5F0Lw80B8bxMxnyuWyNrdkwhqa0QFL9StizH7KPB_OwsUpq8IjnCYzv-fmtXlUHZfS4KPW0-ZdRTQ8dq6y2LmOYatD02E_yvNRfCfxCIEbwglEgZ7120-HDmUEvIplXsOkDPdK6hGG9K9MxSbWsnkwZt6Bgeg5R2Ux5rGtIVSq_gZi9bLAZ9Wb1aZdky-XtuLg&data=UlNrNmk5WktYejR0eWJFYk1LdmtxdTBIYnk1OE85VlBMX3ZXVkFOYVkxRUVqU21HMUQtQktpRWVaQTV6QnBXN1NFUk1veFRRUnowMzlDZm5jemh2YUF3MFlNUFUtUFl6NzlwbkJUVUJMcUhTZjBjbE1PSjROSmg2SXM5UFhIVkVZZmxqMkNYaHhkcw&b64e=2&sign=33c1e4c8913aacce1a34667a323d17ec&keyno=0&l10n=ru&cts=1414558510708&mc=3.0957952550009344 |
Заголовок: Re: стихи Александра Кабанова Создано eotvi в 10/29/14 :: 8:26am
БЭТМЕН САГАЙДАЧНЫЙ
«Новый Lucky Strike» - поселок дачный, слышится собачий лайк, это едет Бэтмен Сагайдачный, оседлав роскошный байк. Он предвестник кризиса и прочих апокалипсических забав, но, у парня – самобытный почерк, запорожский нрав. Презирает премии, медали, сёрбает вискарь, он развозит Сальвадора Даля матерный словарь. В зимнем небе теплятся огарки, снег из-под земли, знают парня звери-олигархи, птицы-куркули. Чтоб не трогал банки и бордели, не сажал в тюрьму - самых лучших девственниц-моделей жертвуют ему. Даже украинцу-самураю трудно без невест. Что он с ними делает? Не знаю. Любит или ест. Мне подарила одна маленькая воинственная страна газовую плиту от фирмы «Неопалимая Купина»: по бокам у нее – стереофонические колонки, а в духовке – пепел, хрупкие кости, зубные коронки, и теперь уже не докажешь, чья это вина. Если строго по инструкции, то обычный омлет, на такой плите готовится сорок пустынных лет: всеми брошен и предан, безумный седой ребенок, ты шагаешь на месте, чуешь, как подгорает свет и суровый Голос кровоточит из колонок. Почему-то грустит о Капри, раб мой, выдавленный по капле. Накормил голубей в окошке - раб мой, выщипанный по крошке. И замешкался третий раб, был пророком и вот - ослаб: из себя, не щадя плетей, выбивает святых людей. И они на восток бегут, - Партизан, - говорят, - зер гут! травят газом и трупы жгут. А четвертый, последний смерд, своенравен, жестокосерд, не покрышки ему, ни дна. Вот поэтому, ты – одна. Я тебе из Парижа привез деревянную сволочь: кубик-любик для плотских утех, там, внутри – золотые занозы, и в полночь - можжевеловый смех. А снаружи – постельные позы: демонстрируют нам два смешных человечка, у которых отсутствует срам и, похоже, аптечка. Вот и любят друг друга они, от восторга к удушью, постоянно одни и одни, прорисованы тушью. Я глазею на них, как дурак, и верчу головою, потому, что вот так, и вот так не расстанусь с тобою. Желтый ноготь, конопляный Будда, рваная нирвана на бегу - ты меня соскабливаешь, будто с телефонной карточки фольгу. Чувствую серебряной спиною - у любви надкусаны края, слой за слоем, вот и подо мною показалась девочка моя. Произносишь ее про себя и чувствуешь привкус меди: проволока, ты, сегодня под напряжением, нет? длинная по слогам, рыжая, как медведи - сплющенные и растянутые на тысячу лет. Если справа налево бежит электрический ток, это значит, навстречу ему - перепуганный сфинкс, в восклицательном знаке - у птички увяз коготок, это значит, без света останутся Киев и Минск. 220 вольт, замыкание, переписка Вольтера с Екатериной, и плевать, что станешь горелым мясом, стеклом, резиной, на 12 тайных ампер накрыта в тебе вечеря, водишь пальцем, читаешь, в счастье свое не веря. Между Первой и Второй мировой - перерывчик небольшой, небольшой, ну, а третья громыхнет за горой, а четвертая дыхнет анашой. Не снимай противогаз, Гюльчатай, и убитых, и живых не считай, заскучает о тебе все сильней - черный бластер под подушкой моей. Приходи ко мне в блиндаж, на кровать, буду, буду убивать, целовать, колыбельную тебе напевать, а на прошлое, дружок, наплевать. Потому, что между первой-второй, между третьей и четвертой игрой, между пятой и шестой «на коня», ты прошепчешь: «Не кончайте в меня…» Перестанет истребитель кружить, как бы это, не кончая, прожить? Позабудут цикламены цвести, после смерти - не кончают, прости. Дети с пистолетами одни, листья престарелые горят, в цокольном вагоне с лошадьми всадники о смерти говорят. Будто у нее коньюктивит, будто у нее гнедая масть, вот бывает, лампочка висит, и мечтает лампочка упасть. Рыжий полустанок пролистнем, выпьем чаю и опять уснем в поезде игрушечном моем, в поезде игрушечном моем. Есть в слове «ресторан» болезненное что-то: «ре» - предположим режущая нота, «сторан» - понятно – сто душевных ран. Но, почему-то заглянуть охота в ближайший ресторан. Порой мы сами на слова клевещем, но, Господи, как хочется словам - обозначать совсем иные вещи, испытывать иные чувства к нам, и новое сказать о человеке, не выпустить его из хищных лап, пусть цирковые тигры спят в аптеке, в аптеке, потому что: «Ап!» У темноты - черничный привкус мела, у пустоты - двуспальная кровать, «любовь» - мне это слово надоело, но, сам процесс, прошу не прерывать. http://yandex.ru/clck/jsredir?from=yandex.ru%3Byandsearch%3Bweb%3B%3B&text=&etext=491.tvD1t70cyUIRw9cTgEPHEa2mRVIdMhc8qIpcs9BlhS8b6m-_Kn0Y54Htyvy7L7M-O5yM0IfrxWwfmtKpDIl8D0q18J5html2RR3mxAiO68B8pK5hizrJJPIryU27YnluYuUJksRiSIzYoQnn96UPLOY_LnbFSs2rdQT25PiDrU9oqBj3XKxHKiT5FUSxEyppnzn3FNJoZpNJo1y611HS3ZKewy7Hh_c2bS3kBA3XY1kgIhuW1HOjS1nyP7OV8HsfBo84-NLc1LDZSmvr43tZ12lr3IYTlZUul6bB2V2XxWQLEEWbL2m1LnBGKRl2limY4KIT82DPBsUnz7a8TBdHzKgq_vyfWPm6Ig27LRfJ_0xGa-kprZqGEbuNSrH-utQPeJd2rcsX6SqGWnr8IPSPQrf5eBlTUS48EVT017IpwZY.155270f686f0a2b561ef640957b37170c8738213&uuid=&state=AiuY0DBWFJ4ePaEse6rgeAjgs2pI3DW99KUdgowt9XvaDOeOq8TV5F0Lw80B8bxMWWaZOoUJw2LAWGQi2fqP5SVNXevZUO8x2MohRlxA1WiZ6BIIAd1pkcw2-bJwBZ3uomxh1E5Qpiet1ZOiZqnXnA3DBO98y2c81ZzywpS0Zm86WjhWEXzthgLlpoJnOF8ofCpPORMAeVRgu8_AVoIMnwa38M4Lr3BJgj967QaU2PQ&data=UlNrNmk5WktYejR0eWJFYk1LdmtxdTBIYnk1OE85VlBMX3ZXVkFOYVkxRUVqU21HMUQtQktpRWVaQTV6QnBXN1NFUk1veFRRUnowMzlDZm5jemh2YUFYREpQYkFhdnRHOGI5enhsR3JPdmxHSXpFNmNoUXROZDVJbHd0YUM1RlNsdTl1ME9rWWs4QQ&b64e=2&sign=c67a63ebb18dc6c9f2312c5d5204831c&keyno=0&l10n=ru&cts=1414561073790&mc=5.473655971621288 |
Заголовок: Re: стихи Александра Кабанова Создано eotvi в 11/05/14 :: 1:03am
Гойко Митич, хау тебе, и немножко - лехау,
таки да, от всех, рожденных в печах Дахау, таки да, от всех ковбоев одесских прерий - мы еще с тобой повоюем семь сорок серий. Краснокожий флаг поднимая рукою верной: пусть трепещет над синагогой и над таверной, да прольется он - над мечетью баши-бузуков, и тебя никогда не сыграет актер Безруков. Смертью смерть поправ, мы входили в юдоль печали: был пустынен Львов, это здесь Маниту распяли – на ж/д вокзале, а где же еще, на рельсах, затерялись твои куплеты в народных пейсах. Гойко Митич, этот мир обнесен силками: я прошел Чечню, я всю жизнь танцевал с волками, зарывая айфон войны у жены под юбкой, там, где куст терновый и лезвия с мясорубкой. http://www.poezia.ru/user.php?uname=alexk |
Заголовок: Re: стихи Александра Кабанова Создано eotvi в 12/21/14 :: 2:07am
Проговоришь «часы» наоборот:
ысач в потемках шевелит усами, ысач съедает с кровью бутеброд и шлет e-mail Бин Ладену Усаме. В ответ Бин Ладен шлет ему Биг-Бен - подточенную вирусом открытку. И дольше века длится этот дзен, и динь-дилинь без права на ошибку. Пружинка – украинская вдова, рождественская в яблоках кукушка, ысач глядит на нас во все слова, и даже в цифрах прячется подслушка. Так, проходя сквозь воздух ножевой, нащупывая мостик через Лету, мы встретимся под стрелкой часовой, стреляя у бессмертья сигарету. Оглянулась, ощерилась, повернула опять налево - в рюмочной опрокинула два бокала, на лету проглотила курицу без подогрева, отрыгнула, хлопнула дверью и поскакала. А налево больше не было поворота - жили-были и кончились левые повороты, хочешь, прямо иди – там сусанинские болота, а на право у нас объявлен сезон охоты. Расставляй запятые в этой строке, где хочешь, пей из рифмы кровь, покуда не окосеешь, мне не нужно знать: на кого ты в потемках дрочишь, расскажи мне, как безрассудно любить умеешь. Нам остались: обратный путь, и огонь, и сера, мезозойский остов взорванного вокзала: чуть помедлив, на корточки возле меня присела, и наждачным плечом прижалась, и рассказала. https://www.facebook.com/photo.php?fbid=804154459622391&set=a.170577149646795.29965.100000835341092&type=1 |
WWW-Dosk » Powered by YaBB 2.5 AE! YaBB © 2000-2009. Все права защищены. Localization by mySOPROMAT.ru |