Опыт просмотра фильма Германа "Трудно быть богом".

Когда по красной ковровой дорожке прошли все, кто должен был пройти и перед экраном начали зачитывать в два голоса отзыв о фильме Умберто Эко, сосед по креслу, сухонький итальянский старичок в очках, спросил, не русская ли я. В ответ на утвердительное восклицание он живо осведомился, готова ли я высидеть три с лишним часа показа.

Только в этот момент я сообразила, что, возможно, погорячилась. Погорячилась вытащить на премьеру знакомых и друзей - фильмы Германа не просты даже для подготовленных зрителей, не говоря уже о тех, кто вырос и живет в совершенно другой культуре, говорит на другом языке и никогда не читал Стругацких. "Марко" - я зашептала знакомому через кресло - "не убивай меня, он трехчасовой". Марко в ответ мужественно отшутился тем, что выдержал просмотр "Броненосца "Потемкин" и ему не привыкать.

Тем временем на сцене переводчик выкарабкивался из lost in translation, а я вспоминала статьи, интервью и отзывы о фильме. За последний год их было достаточно, но в каждом была некая недоговоренность, обитающая на периферии текста. И за тридцать секунд до того, как погас свет, я ее сформулировала. Смущение перешло в ужас. Во всех отзывах не было никакой конкретики. Были общие фразы о вкладе, величии, месте и времени, была тяжелая история создания, были отдельные похвалы актерам или съемочной группе - но не было смысла. Словно некий заговор молчания заставлял обходить самое важное: получилось ли кино в итоге?

На первых же кадрах - длительный и детальный акт использования нужника, чей-то зад через прорезь дыры, и размазывание подобранного с земли (грязи? не-грязи?) по лицам в кадре подумала - не об этом ли молчали?

***

Следующие двадцать минут были совершенно идентичными. Грязь. Герой просыпается под столом с гниющими остатками еды и пальцем достает насекомое из стакана, прежде чем выпить (к счастью, не пьет). Снова мерзость, требуха, парша, все скользко от месива - на улице от дерьма и грязи, внутри помещений - от крови, грязи и того же дерьма. Кого-то долго и подробно топят в нужнике. Аскетичный германовский звук, при котором недослышиваешь часть слов, с полным отсутствием музыкального сопровождения . Долгие проходы камеры с постоянным ужасом на втором плане. Нарочитая небрежность плана нулевого, когда в камеру то и дело попадают чужие руки или предметы. Полное отсутствие любой динамики - визуальной или сюжетной. Все мутно и муторно: персонажи каждые три минуты или плюют друг другу в лицо или размазывают по этому же лицу очередную органическую грязь. Периодически в кадре всплывают отсылки к христианской иконографике - пьяный Румата задом наперед на осле пытается въехать в городские ворота и забрасывает свежим ослиным дерьмом поющих под стеной монахов. Ноги Руматы в воде, эту воду пьют. Разговоры о боге. Рыбы и прочая символика. Привычно отмечаю эти отсылки, но они не акцентированы и совершенно не выделяются из монотонного ритма повествования.

А оно действительно монотонно и мучительно - густое, мерзлое пространство, в котором постоянно происходит то, от чего всю жизнь учился отводить взгляд. Скучное, как ссущий на забор пьянчуга. Телесная мерзость, унылая, как ссора в комунальной квартире. Повешенных обливают рыбьими помоями, чтобы мухи быстрее выедали глаза у трупов. Сморкание в руку. Испражнения. Кому-то буднично вспарывают живот. Но это не шокирует. Не удивляет. Не пугает. Только монотонность, мерзость, отвращение, скука. Сопереживание - на нуле. Вовлеченность - на минус два.

Действия нет, как такового, нет добра и зла, нет эмоционального контраста, нет вектора движения - только скучные, неприятные люди, совершающие бессмысленные действия с грязью во всех ее проявлениях. Нет, это не "Сало" Пазолини. Это даже не по мотивам книги и не по духу ее - сюжет и герои Стругацких здесь относительно декоративны. Недоуменная тоска. Скука и грязь. Зачем я смотрю на все это?

На двадцать пятой минуте, после долгого неподвижного кадра (ослиный хуй крупным планом) Марко ломается и уходит. Уходит старичок в очках. За ними следом начинают выходить другие - кто-то то тихо и пригибаясь, кто-то громко и не скрывая недоумения. Я сижу и думаю о том, что хочу курить и что это желание, возможно - мой повод к бегству. Мне очень скучно и ощутимо неприятно. И тогда я выхожу из зала.

***

На лестничном пролете у выхода из партера мужчина в черном пытается узнать у девушек-хостесс, где можно покурить. "Пойдем вместе" - говорю я - "это далеко от зала". Спутник оказывается Юрием Викторовичем Клименко, оператором - и я тщательно подбираю слова, чтобы не высказать свою растерянность. Пока курим, я болтаю глупости (что-то незатейливое о погоде и Риме), потом признаюсь, что мне тяжело. Что я не понимаю. "Подождите" - отвечает он - " оно потом затянет". И мы возвращаемся в зал.

Следующие полчаса я думаю о Сткогольмском синдроме применительно к аду. Что ад в христианской традиции - вовсе не место яркого шока и резких болезненных переживаний. Это не шоу, где у страха есть тщательно рассчитанный драйв, а у сил зла - отчетливая маркировка.

Тут Герман очень точен - ад есть монотонность отвратительного. Его бесконечная, ровная, беспросветная длительность. Боль не царапины, но затяжной мигрени.

В какой-то момент, отчаявшись, я решаю продираться через чуждую эстетику и неблизкий мне, германовский язык. О, нечасто я старалась понять так внимательно, с таким усилием то, что мне чуждо, на одной только вере в идею.

Для начала, пришлось отречься от багажа ожиданий. От поиска контраста. От мысли, что за ужасом должен быть скрыт особый смысл. Что у зла есть цель. Что ад не бывает просто так - а только затем, чтобы оттенить желание рая.

Пришлось отказаться от позиции "развлекаемого зрелищем" и стать соучастником акта насилия над собой. Активным, полноправным участником.

***
Три с лишним часа - это правильный хронометраж. В сферическом мире без прокатных ограничений фильм можно было сделать еще длиннее. (да-да, претензии Ницше к Вагнеру по поводу длительности "Кольца Нибелунгов").

Трех часов достаточно, чтобы отследить собственное привыкание. Болевой порог повышается. Ужас чуть менее ужасен. Грязь чуть более привычна. За три часа реципиент повторяет крохотную часть пути героя. Привыкает к депривации цвета, звука, смысла, эстетичности. К нехватке красоты.

Чем станешь ты, когда у тебя отберут направление, верх и низ, оставив только - унылые нужники и скучные трупы в блестках рыбьей чешуи? Бесконечное колесо серости, вращающееся без всякой цели и смысла. Без катарсиса, без победы и поражения, без логического конца.

В этом аду не заметна разница между прогрессорами и аборигенами. Нет даже торжества резни, устроенного Руматой. Есть лишь первый покойник -темнота - и вид на припорошенные снежком горы трупов. И когда кажется, что вот сейчас будет конец - конца не наступает. Картинка длится еще с десяток минут. В аду вообще не бывает конца.

Когда включили свет и раздались аплодисменты, я обнаружила, что весь мой ряд давно опустел и никого, кроме меня, не осталось.

***

Можно представить это так: три с половиной часа зритель смотрит на других людей, копошащихся в грязи - на жалких, скучных, грязных, неумных, злых. Мучающих друг друга и убивающих от скуки. Он пытается понять их, пожалеть, разозлиться или посочувствовать - но это плохо выходит. Возможно, в этот момент он пытается стать тем, кем быть трудно.
Я попробовала им быть. Мне - не понравилось.

***

По большому счету - это вовсе не фильм (как "Квадрат" Малевича не является живописью, а 4,33 Кейджа - музыкой в привычном смысле слов). Это визуальная медитация-размышление на определенную тему. Больше, чем кино, хотя использует его язык.

Более того - рано или поздно о нем непременно напишут в стиле "а король-то голый", предьявив фильму формальные требования жанра, которыми он не обладает. И это будет хороший знак. "Трудно быть богом" - гениальное (в самом прямом и конкретном смысле) произведение искусства, использующее язык кинематографа для того, чтобы говорить о вещах, находящихся вне его семантического поля и целей.

Произведение, которое заставляет реципиента отправиться на исследование внутренних "серых земель" - тех самых, к которым часто обращаются философия и психиатрия, но крайне редко - искусство.
И в этом - несоответствие, выдавившее прочь из зала почти половину зрителей (и выдавившее бы и меня, если бы не случайная встреча)

Более того - пережив достаточно тяжелый и интенсивный опыт просмотра, я не решусь порекомендовать его без необходимости. Никто не ходит к зубному врачу ради удовольствия и развлечения.

Отсюда: http://santagloria.livejournal.com/749247.html


Про трудно быть богом

Спасибо автору за окончательный повод не пойти смотреть этот фильм. Все отзывы на этот фильм об одном и том же либо "о, грязь, как натуралистично" либо "о, грязь, в этом есть великий смысл", либо "о, грязь, какая мерзость". Я считаю, что в экранизации этой книги делать из грязи основную фигуру - это выбросить замысел авторов в сточную канаву.

Я очень люблю Стругацких. Я их читала еще в детстве и очень полюбила. Моя любимая книга - это "Град обреченный". Для меня она наполнена холодным хрустальным ужасом.
Но и "Трудно быть богом" мне всегда нравилась. И в ней для меня тоже есть отголоски вот этого холодного хрустального ужаса и боли.

И моя идея всегда была в том, что средневековье - а именно в нем оказывается главный герой - это не только грязь. Очень трудно - искусствоведы, думаю, меня поймут - понимать, как в этом адском котле из тифа, чумы и выливаемых на улицу ночных горшков рождались невероятные иконы, удивительные храмы, философские размышления о любви к ближнему своему.

Но мне кажется, что именно в этом и причина многих чудесных вещей, рожденных в эти темные времена: люди бежали к прекрасному от этой мерзости. Прятались в своих головах. Пытались изменить мир в отдельной мастерской или в отдельной книги.
И если это убрать - останутся только испражнения, публичные казни и грязь.
И Герман сделал именно это.
И Стругацкие не имеют к этому никакого отношения.

Отсюда: http://imja.livejournal.com/2280180.html

Кто не помнит, сценарий и предварительный отзывы у нас были здесь: http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?num=1205845770/0

Судя по всему, предчувствия, возникшие после чтения сценария, меня не обманули. Боюсь, тут я откажусь от извечной своей позиции "нечестно судить, не видя", и лучше пересмотрю "Легенду о Тиле", которую уже 25 лет считаю решительно гениальной.

Я вот думаю...  я не боюсь тяжелого и мрачного. Я люблю "Старикам тут не место"; я даже "Дорогу" люблю - но ведь досматриваешь до конца и как-то... улучшаешься через тот самый катарсис; а тут по всем отзывам получается, что именно его и забыли покласть. А зачем тогда все вышеописанное?  :o

Кстати, отзыв Эко. Уж если он у меня есть...

Умберто ЭКО: «…Именно о нас, о том, что с нами может случиться»

Умберто ЭКО стал одним из первых зрителей завершенного фильма Алексея Германа «Трудно быть богом» — и написал о нем для «Новой газеты». Публикуем эссе живого классика европейской литературы в канун мировой премьеры фильма на Римском кинофестивале.
Трудно быть богом, но трудно и быть зрителем — в случае этого лютого фильма Германа.
Я всегда полагал и писал, что любой текст (литературный, театральный, киношный и любой вообще) адресован некоему «образцовому читателю». Читатель первого уровня хочет только узнать, что происходит и чем кончится история. Читатель второго уровня, пройдя первый, перечитывает текст и разбирается, как текст устроен и какие повествовательные и стилистические средства заворожили его в первом чтении.
Обычно второе прочтение — оно именно второе. Если не считать случаев, когда цель — холодный формальный анализ, чем занимаются филологи, а не настоящие читатели. То есть я хочу сказать: разбирать операторскую, монтажную и прочую работу и почему «Дилижанс» — великий фильм может тот, кто сначала испереживался на первом уровне, волнуясь, удастся ли Седьмому кавалерийскому полку выручить из беды дилижанс и останется ли в живых «малыш» Ринго, вышедший на поединок.
Насчет фильма Германа скажу, что выше первого уровня подняться очень трудно. Как только вы попадаете в это Босхово полотно, остается брести по закоулкам, даже по таким, которых на настоящем полотне-то и не видно. Вы бредете под гипнозом ужаса. Нужна немалая сила духа, чтобы восстановить дистанцию, необходимую для перехода с первого уровня восприятия на второй.
Автор, бесспорно, размещает в своем тексте закладки, скажу даже — зацепки, приглашая нас перейти на этот самый второй уровень. Я имею в виду обильное использование длинных кадров, создающих у нас чувство, будто смотрим из отдаления (и даже как будто бы из другого пространства, и нас-то изображаемое не касается). Что-то вроде брехтовского приема Verfremdung, который сформировался у Брехта под влиянием московских известий о «приеме остранения» Шкловского.
Но как можно отстраниться от того, что рассказывает режиссер Герман?
Данте, конечно, выпростался из адской воронки (хотя вряд ли бы у него это получилось без Вергилия), но перед этим прошел все круги, и, в частности, не как свидетель, а как участник, периодически захваченный происходящим, подчас донельзя перепуганный.
В этом же примерно состоянии я проследовал по аду фильма Германа, и меня захватывал кошмар, и вовсе не получалось отстраниться. В этом аду, созданном из нетерпимости и изуверств, из омерзительных проявлений жестокости, нельзя существовать отдельно, как будто не о тебе там речь, не о тебе fabula narratur. Нет, фильм именно о нас, о том, что с нами может случиться, или даже случается, хотя и послабее. Менее жутко в физическом отношении.
Но я представляю себе, как это должны были воспринимать те люди, кому фильм предназначался, — в брежневские времена, еще советские и недалеко ушедшие от сталинских. Именно в той обстановке фильм становился аллегорией чего-то, что от нас, конечно, ускользает. Наверное, тем зрителям еще труднее было оторваться от восприятия, затребованного первым уровнем.
Если же все-таки удается высвобо-диться из этой завороженности жутью, открываются аспекты, которые бессознательно мы выявили уже на втором уровне постижения. Это разнообразные кинематографические цитаты и кое-какие монтажные приемы, использованные в фильме.
Но необходимо действительно крепкое здоровье и умение следить за логикой аллегории, как умели это делать средневековые читатели, знавшие, что одно называется, а совсем другое подразумевается (aliud dicitur et aliud demonstratur).
В общем, что ни говори. Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней.

Да-да, я этот отзыв тоже видела.
Меня вот тоже смущает то, что, судя по всему, какую-то идею кроме "как страшно жить" туда положить забыли. Я охотно верю, прям не глядя, что там гениальная режиссура, игра актеров, работа оператора и вообще всей съемочной группы. Но проверять не хочется почему-то.

Интервью с Германом тут: http://theoryandpractice.ru/posts/8073-german_dolin

http://www.youtube.com/watch?v=zDpXM6cQqqA
http://www.youtube.com/watch?v=zSstAEOQzhk
http://www.youtube.com/watch?v=dWlfjj1ZyXU

Вот, увела у Лина. Поскольку в открытом доступе.

Трудно быть
Примерно 30% новостных заметок о фильме Германа идут под заголовками "Трудно быть зрителем", "Трудно ли быть зрителем", "Трудно быть Германом" и так далее.

Первая ошибка, которую может допустить зритель, приступая к «Истории Арканарской резни», — это мысль о том, что картина Германа имеет отношение к повести Стругацких.

У любого художественного произведения есть мысль, посыл, обращение (иногда оно исчерпывается желанием развлечься, но здесь явно не тот случай). Эта мысль передаётся посредством сюжета, антуража, динамики и ещё множества приёмов из богатого арсенала творцов. Экранизация книги характерна тем, что иными средствами (как минимум — кинематографическими, а не литературными) передаёт мысль, заложенную в оригинальном произведении. При этом формальное отличие фильма от книги может быть огромным: вспомним хотя бы экранизации «Гамлета» или «Дориана Грея», действие которых происходит в XX веке. Но можно и, полностью или частично сохранив антураж, подменить мысль.

В картине Германа очень мощный посыл. Просто не надо думать, что он имеет что-то общее с посылом Стругацких. Это гиперреалистическая панорама средневекового общества со всей его дикостью и неприглядностью. Почему там используются герои и некоторые сцены, придуманные Стругацкими для своей повести, — непонятно.

Начнём с того, что у Германа, по сути, нет никаких двух миров. Румата вовсе не носитель иного мировоззрения, недоступного большинству жителей Арканара. В картине он — органичный житель средневековой планеты, гной от гноя её. И контраст, ради которого Стругацкие вводили средневековое общество, у Германа отсутствует. Здесь дерьму и подлости нечего противопоставить, ими мир исчерпывается.

(На удивление сходные метаморфозы произошли и с мультфильмом «Ку! Кин-дза-дза». Если в старом фильме Данелии земляне являются носителями некоей высшей морали, становятся для плюкан нравственным образцом, что и побуждает Уэфа и Би на самопожертвование, немыслимое прежде, то в новом мультике земляне чувствуют себя в мире галактики Кин-дза-дза как рыбы в воде. Противопоставление исчезло, демонстрация «свинцовых мерзостей жизни» стала самоцелью.)

Вторая ошибка — считать, что «История Арканарской резни» — художественный фильм. Это не так. Герман создал не фильм, а отдельное пространство, карман реальности со своими законами. С этой точки зрения его произведение не нуждается, к примеру, в сюжете или ярких персонажах, носителях тех или иных позиций. Оно нуждается скорее в совершенной, законченной, непротиворечивой атмосфере. А с этим Герман справился отлично.

Есть и третья ошибка, которую легко допустить при просмотре: попытаться уберечься от фильма. Когда человеку в глаза начинают тыкать фекалии, он инстинктивно отворачивается. Это естественная реакция, но она делает бессмысленным просмотр картины. Чтобы стать полноценным зрителем «Арканарской резни», надо поддаться режиссёру, дать ему погрузить себя в этот средневековый нужник. Это неприятно. Это далеко не каждому нужно. Но Герман создал произведение, которое рассказывает именно об этом. Увы. Либо не смотрите, либо не жалуйтесь.

Герман показывает мир без смысла, без света, без надежды, без цели. Мир, где счастье понимают как короткий перерыв в бессмысленных мучениях. Посыл концентрирован, насыщен, внутри заданной реальности нет ничего, что можно ему противопоставить. Можно только отвести глаза от экрана, разорвав свою связь с этой версией Арканара.

Итак, художественная задача режиссёра — без остатка погрузить зрителя в этот чудовищный мир. А задача зрителя — найти в себе силы от этого не увернуться. Пойти на поводу у человека, который хочет сделать тебе неприятно. Забыть на время, что ты не мазохист. Потому что иначе просмотр «Арканарской резни» в принципе теряет смысл.

Фильм заканчивается неожиданно. У него нет сюжетной кульминации (то, что было таковой в книге, здесь воспринимается иначе). Просто в какой-то момент начинаются титры. И вот тут-то наступает кульминация. Потому что зритель получает возможность, которой напрочь лишены герои картины. Он может выйти из зала — то есть переместиться в другой мир в самом привычном для любителей фантастики смысле. После трёх часов германовского Арканара чувствуешь себя в загазованном, грязном, бедном, неприветливом современном городе как в мире Полдня. И понимаешь главное: на самом деле надежда есть. Понимаешь, что, в отличие от места, где ты только что побывал, наш мир ещё может стать ближе к утопии Стругацких.

Подозреваю, что именно так проявляется гениальность Германа, оспариваемая теми зрителями, которые решили не травмировать себя полноценным просмотром. Фильм непонятным образом, вымотав до основания, несколько раз доведя до желания прекратить просмотр любой ценой, возвращает не только радость жизни (это было бы как раз объяснимо — просто по контрасту), но и силы любить людей, жить, работать и верить в то, что нас ждёт светлое будущее.

* * *

Любой подобный опыт, если его правильно воспринять, обогащает. Но поскольку получение подобного опыта — процесс неприятный, сто раз подумайте, нужно ли это вам вообще. Фильм несомненно с грохотом провалится в прокате. Но не исключено, что он войдёт в историю.

http://linlobariov.livejournal.com/668080.html

Дааа. Пожалуй, надо посмотреть.

Цитировать:

Понимаешь, что, в отличие от места, где ты только что побывал, наш мир ещё может стать ближе к утопии Стругацких. Подозреваю, что именно так проявляется гениальность Германа, оспариваемая теми зрителями, которые решили не травмировать себя полноценным просмотром. Фильм непонятным образом, вымотав до основания, несколько раз доведя до желания прекратить просмотр любой ценой, возвращает не только радость жизни (это было бы как раз объяснимо — просто по контрасту), но и силы любить людей, жить, работать и верить в то, что нас ждёт светлое будущее.

Однако...  :o
Неожиданный какой вывод.
Ну, лишь бы не "в сравнении с показанным у нас все так хорошо, что можно почивать на лаврах и даже бросать бумажки мимо урны" :)

От Кэт Бильбо отзыв.

Мы посмотрели "Трудно быть богом"

Народу в зале было человек тридцать. По виду все - интеллектуальная публика. Неторопливые беседы, пока не началось кино. Просмотр прошёл в полном молчании, из зала не ушёл никто. Такое ощущение, что никто даже не шевельнулся.

Первое, что я сказала, просто думая вслух, как только включили свет: "Этот фильм опоздал лет этак на 35". Кто был рядом, услышали и одобрительно засмеялись. Не уверена, что они поняли, что я имела в виду, тем более, что я сама ещё не до конца оформила свои мысли. Пишу просто сейчас по горячим следам, потому что фиг знает, соберусь ли писать более развёрнуто - голова сейчас сильно забита совершенно другими вещами. Так что несколько обрывочных мыслей и впечатлений.

Да, сразу оговорюсь: я воспринимаю этот фильм как произведение по мотивам. Это не экранизация. И не самостоятельное произведение для не читавших книгу. Это произведение на основе книги. Коллаж. Взят материал первоисточника, порезан на мелкие куски и сложен заново, воплощая замысел создателя фильма. Нам предлагается что-то вроде фильтра, сквозь который проступает книга, как необходимая основа, и получается в комплексе нечто иное. Это такой художественный приём, сам по себе отлично придуманный, очень интересный. Поэтому у меня нет ни малейших претензий на тему "а-а-а, это не Стругацкие!!!". И я отдаю должное художнику, сделавшему серьёзную работу в подобной технике. Чисто методически.
И рассматриваю уже получившийся в целом результат.

А теперь - что просится сказать.

1. Нас пугали, а нам не страшно. Ну то есть, я, начитавшись рецензий о том, какой там ужас-ужас, ожидала чего-то запредельного. Нет. Не могу даже сказать, что меня как-то заметно зацепило. Пресловутый ослиный хер, так шокировавший институток, это вообще малозаметная мелочь в общем потоке. В ряде рецензий я встречала такой мессадж - вот-де смотришь на этот беспросвет три часа, а потом выходишь - и чувствуешь, что жить-то можно, на улице прямо катарсис, и это-де главное достижение фильма. Но нет. Ничего подобного я не ощутила. Может быть, это на фоне украинского онлайн-марафона последних месяцев этот "мрак-и-ужас" субъективно мной уже как-то бледненько воспринимается, возможно, чувства и эмоции притупились. А может, оно тут и ни при чём, а просто современный сытенький зритель в среднем привык к хорошей жизни и легко шокируется внешней атрибутикой натурализма, и это заходит как основное впечатление, на котором и возникает тот самый как бы катарсис.
Об ужасе и натурализме, кстати. Кто видел замечательный советский фильм Элема Климова "Иди и смотри"? Было такое кино на материале фашистской оккупации в Белоруссии. Снятое предельно откровенно, реалистично и безжалостно. Вот там - настоящий ужас, неподдельный. Потрясающей достоверности провал в другое место и время, где творился подлинный и масштабный кошмар.
А здесь в целом даже не было ощущения "я наблюдаю ужасный Арканар". Было ощущение - "режиссёр Герман показывает нам артхаусное кино про ужасный Арканар, сделанное таким вот образом". Не было погружения, было отстранённое наблюдение за режиссёрскими приёмами. Это прокол, на мой взгляд.

2. Всю дорогу меня не оставляло чувство - "не верю". Не потому, что оно как-то запредельно страшно и отвратно выглядело - просто возникало ощущение недостоверности, как порой бывает при слабой актёрской игре. Когда сидишь и тупо недоумеваешь - ну как такое вообще может быть? Нам показывают условное Высокое Средневековье, чуть было не перешедшее в Возрождение, но типа не срослось. Но общий уровень как минимум материальной культуры уже вполне себе годный для жизни: сложные костюмы, вычурные предметы быта, качественное оружие.
И вот город, у которого с трёх сторон болота(!), а с четвёртой - море. Город настолько зарос грязью, дерьмом и отходами, что там уже ступить некуда, а нечистоты льются потоками со всех сторон, чистого места нет вообще, все жители покрыты коростой грязи и дерьма и постоянно роются в грязи, навозе и нужниках, везде дохлятина и разлагающиеся трупы. Уровень антисанитарии превышает самые ужасные и сомнительно-чёрнушные описания европейского средневековья. Удивляет, как этот город вообще ещё жив? Ну земляне-то понятно, у них биоблокада, всё такое, они переживут и не сдохнут. Но каким образом этот засранный город ещё не выкосила начисто чума или иная хворь?
Не, я понимаю, что наше европейское средневековье тоже страдало от антисанитарии и платило за это эпидемиями, уносящими множество жизней, опустошавшими порой целые страны. Но то, что мы видим на экране, как-то не выдерживает критики в плане простых вопросов "а нафига оно так?". Не "почему?", а именно - "для чего?" Неразумно, непрактично, неэргономично.
На лицах - массовая печать вырождения и дебильности. Плохая, примитивная односложная речь в стиле "моя. сильно. хотеть. жрать. быстро". Бессмысленное повторение слов, трясучка, судорожные, бессмысленные, механические движения. Явное всеобщее удовольствие от обмазывания себя нечистотами, полное отсутствие какой-либо брезгливости. Грызня за объедки и съестные куски.
Люди, опустившиеся до такой степени, опустились бы уже по всем фронтам и во всех отношениях. Такие люди, каких нам показывают в этом фильме, вряд ли были бы способны удержать тот довольно сложный социум, который там вроде бы подразумевается - какое-никакое государство, армия, аппарат чиновников, дворянство, город, ремёсла, грамотность (которая есть, хотя и преследуется). Нам, конечно, показывают крушение этого общества, но есть подозрение, что естественным путём при таких данных оно произошло бы ещё раньше и по другой модели.
И, чисто по мелочи, - кто бы мне объяснил, зачем у всех этих людей в жилищах в диком количестве свисает с потолка всякая бесформенная и бессмысленная, извините, хуйня?.. Не, я в курсе, что люди от нищеты (а этот Арканар нищ и голоден на всех уровнях, от босяка до монарха) начинают трястись за всякое ненужное барахло, но в этой картине хламник отдаёт какой-то вычурной ненатуральностью. А почему тогда при этом хорошие, годные и дорогие вещи на каждом шагу всеми, кому не лень, вминаются в грязь и выбрасываются на помойку?..
И вывод лезет в голову по ходу дела только один - потому что всё это такой художественный приём, которым нам режиссёр хочет сказать и показать, что жизнь тут очень дерьмовая. Но как-то уж больно "в лоб". Ничего человеческого, никаких характеров и людей, только гипертрофированный внешний натурализм естественных отправлений, инстинктов и рефлексов - настолько, что этому перестаёшь верить, начинаешь рассматривать кино чисто технически. Из этого возникает ощущение, что здравый смысл во многом оказался принесён в жертву художественному замыслу.

3. Теперь о времени, и почему фильм "опоздал". Тут у меня пока что мысли не оформились чётко, так что будут опять ощущения. А по ощущениям - этот фильм гармонично бы смотрелся в атмосфере 1970-80-х, когда всё совсем в открытую было ещё нельзя, но притчами и метафорами - уже можно. Где-нибудь рядом с Тарковским и Сокуровым, причём, наверное, ближе к Сокурову; рядом с Параджановым и Абуладзе. Язык, способ подачи, настроение - откуда-то оттуда. Это, с одной стороны, конечно же, не в упрёк - стоять в ряду с классикой советского интеллектуального кино. С другой стороны - этот язык уже малопонятен для современного зрителя, выросшего в совершенно другой реальности. И у меня не сложилось ощущения, что этот фильм в полноте смог подняться над той планкой, за которой произведение искусства становится вневременным и вечным. Он обращён к зрителю того времени - для которого, впрочем, и задумывался изначально. Возможно, режиссёру было необходимо закрыть уже наконец этот зависший на долгие годы гештальт, и жаль, что как-то дальше гештальта дело не пошло, не встроилось как цельное произведение в широкий и вневременной культурный контекст. У меня кишка тонка разобрать его в этом плане по косточкам, на примерах и сравнениях; эрудиции не хватит. Это интуитивное впечатление, было бы очень интересно послушать какие-то экспертные соображения по данному вопросу.

4. И тем не менее был момент, чётко и ясно созданный таким образом, что его было трудно не отрефлексировать. Момент, за который я могу простить этому фильму всю его общую бесформенность. Когда Румата распахивает окно резиденции орла нашего дона Рэбы - и видит ряды и колонны рыцарей-монахов Святого Ордена.
Перед этим мы два часа наблюдали узкие улочки и помещения города, страшно загаженные, заполненные бессмысленно и жалко толкущимися потными обитателями, жующими, срущими, плюющими, сморкающимися, бормочущими и грызущимися, в тесноте и суете, то есть, полный беспросветный зловонный бардак и хамство без единого чистого места, задыхающийся и гниющий сам в себе. И ведь не то, что бы страшно, но - очень утомительно.
А вот из окна мы видим - пустой, очищенный от толпы город, одинаковые фигурки в черных рясах и железных шапках, умеющие держать строй. И даже будто грязи стало поменьше. И я чисто на эмоциях чувствую заметное облегчение, будто глоток чистого воздуха. После двух часов безобразного бардака мой взгляд просто отдыхает на них.
И дальше. Румата выходит и двигается по направлению к Весёлой Башне, а потом домой, по дороге встречая новых хозяев Арканара. По сравнению с горожанами они выглядят намного более благопристойно. Они почище. У них более развитая и культурная речь. Они спокойны и уверенны. Они вежливы. Они доброжелательно предлагают герою попить молочка или скушать картошечку. Они заботливо и упорядоченно развешивают висельников и организованно транспортируют пленников в Башню, где в производственном режиме происходит процесс воспитательных экзекуций и утилизации отсортированного населения. Как вольно дышится в обновлённом Арканаре. Даже так - оно как будто бы уже лучше. Наконец-то кто-то навёл порядок. Теперь всё будет как надо.
Смекаете? Так это работает. Так это происходит.
Всё, показанное помимо этого, однако же, говорит нам о том, что это всё та же планета и всё тот же Арканар - жестокий, кровавый, рабский и безжалостный. Сменилась форма, но никуда не делась суть. Плоть от плоти, кровь от крови, ростки от корней.

Второй смысл "опоздания" этого фильма - это запоздавшее предупреждение. Фильм абсолютно недвусмысленно строится вокруг одной из самых известных и любимых многими цитат - о том, что "когда торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные". Эти слова в финале фильма Румата повторяет аж дважды, чтоб никто не пропустил. Ну так вот: раньше надо было предупреждать.
Но на всякий случай - идите и смотрите.

Отсюда: http://kat-bilbo.livejournal.com/1422976.html
Комментарии смотреть рекомендуется.

Отзыв Олега Дивова (не уверена, что он таки напишет рецензию):

--
ТББ тезисно
Набросаю первые впечатления (через час после просмотра).
Провал.
Не в смысле "фильм совсем плохой". Вовсе нет. Просто он разваливается. Хорош по частям. Есть эпизоды на грани шедевральности. Сцена обувания короля Руматой и доном Рэбой производит впечатление сымпровизированной - так лихо отжигают все трое, и настолько смачный текст. Кино в целом с любовью сделано на уровне эпизода. Но когда пришло время собирать фильм из кусочков, его разлюбили.
Первые минут пятнадцать - экспозиция - вообще позор фантастического кинематографа. Для сравнения: завязка "Сталкера" кроет завязку "ТББ" как бык овцу. Несмотря на продуманную картинку, хорошую работу актеров, шикарные мелкие детальки... Экспозиция убита нарративом. Идет закадровый текст, бессмысленный и беспощадный.
Хотя все понятно по контексту, ну просто _всё_. Завязка сюжета вполне прозрачно и однозначно разъясняется в диалогах. В сцену "пикника" землян четко и емко вбухано ровно столько, сколько надо, чтобы не осталось вопросов.
Когда кинокритики советуют брать с собой на ТББ "рвотный пакетик", это либо неуместное кокетство, либо профнепригодность. Но я вспоминал о пакетике каждый раз, когда за кадром начинался нарратив. Мне было просто стыдно. Жгучее чувство стыда за того, кто это сделал.
ОК, почему все-таки провал?
Провал в смысле "из пушки по воробью - и мимо".
Не нужен монстр калибра Германа, не нужна такая работа всех-всех-всех, не нужна такая замороченная стилистика, чтобы передать такой простенький месседж.
Задача решалась вполне конвенционными средствами на пять с плюсом и совсем не за пятнадцать лет.
А тут... Ну не надо всего этого, не надо. Оно само по себе, а месседж - тоже сам по себе.
Рассогласование стилистики и основных смыслов. Все избыточно. Кое-что очень хорошо работает на второстепенные смыслы: толчея, общая захламленность, предельная загруженность кадра. Но это играет, повторю, на второстепенные смыслы. "База", по-моему, диктовала предельно скупой, "суровый" стиль. Без финтифлюшек. И тогда фильм пробивал бы до печенок _любого_ зрителя.
Кстати, в зале было человек пятьдесят; ушел, кажется, один - и то на третьем часу.
Да, Ярмольник - справился.
Внезапно: в фильме есть пара-тройка милейших комических сцен.
Сильное по-своему кино, но какое-то недолюбленное и в общем бьющее мимо цели. Прощальный плевок мастера в лужу.
Может, он именно этого и хотел.
Да, ответ на главный вопрос современности - "так ходить или не ходить?!" должен звучать, по-моему, следующим образом.
Это не "Проверка" и не "Лапшин", хотя некоторые эпизоды и напоминают (по степени внятности и силе воздействия). Это рядом с "Хрусталевым", хотя и популярнее.
Проснусь - попробую нормальную рецензию написать, что ли.
--

http://divov.livejournal.com/443040.html

  Можно кусочек личного... гм... гештальта? Вот прямо сейчас щелкнуло, совместилось и... назвалось, вот...
  Я грокнул, отчего меня, причем фоново так, мутит от идеи фильма, от рецензий, от комментариев к фильму и комментариев к рецензиям и комментариям... от линии в целом.
  Взгляд - извне.. Со стороны. Принципиально - и никак иначе.
  С книгой - понятно и -  не так. Арканар - не Земля. "По построению". Несмотря на все оговорки авторов и "наблюдателей" по тексту. Там "они" и "мы" - разделены изначально и реально-бытийно. Тем ценнее и все попытки сближения, понимания, отождествления, все рефлексии Руматы,  вся боль и сострадание.
  А фильм... не, ребята, слишком много было разговоров, слишком силен и очевиден подтекст, бэкграунд и всё остальное... фильм - "про здесь"; "какие к черту волки?!"(c)  И это уже совсем другой расклад: взгляд извне с настойчивой констатацией "всё (все???) вокруг - говно" рано или поздно вызывает вопрос "А ты сам кто такой?" И хрен тебя спасет финал размышлений "...и я такое же говно, как все остальные"! Потому что говно не рефлексирует по определению. Так что или-или, "или крестик - или трусы"(с). И единственная мысль, которая настойчиво приходит в голову  не нравится мне просто со страшной силой, - но никуда от нее не  денешься: в описанной роли "наблюдателя извне" четко и упорно либо оказывается либо видит себя - постсоветская интеллигенция.
  И если так - ее настоящее и будущее "среди здесь - вполне очевидны и закономерны. И всем ее "советам постороннего", - в том числе и про "серых и черных", - цена будет - .....

   Прошу прощения, ежели кого задел. :(
 

Тут еще: http://mi3ch.livejournal.com/2501142.html - но этот ваш ЖЖ опять барахлит; текст вешаю, а фотографии по ссылке.

Посмотрел «Трудно быть богом» Германа.
Тот, кто не читал этот роман Стругацких, ничего не поймет. Но тому, кто не читал его и смотреть фильм не надо. Это не снобизм, боже упаси. Просто этот человек живет в совершенно другой реальности и, возможно, его реальность совсем не хуже. Просто она другая.

Фильм можно смотреть, как учебник по фотографии. Кадры – шедевры. И это при том, что Герман нарушает множество законов построения кадра. Например, правило запрещающее актеру смотреть в камеру. Образуется такой конус, в котором нет человеческих глаз. Это должно говорить о том, что актеры, якобы, не видят камеры. Герману наплевать на это – актеры не притворяются, что камеры нет, они на самом деле ее не видят и смотрят сквозь нее.

Весь фильм – ожившая картина Брейгеля. Брейгеля Мужицкого. Такого кино никто больше никогда не снимет. Кончилось режиссерское кино – началось кино продюссерское. Где это видано – снимать фильм 13 лет? В живых сегодня остался только один перфекционист уровня Германа – Норштейн. «Трудно быть богом» – это «Шинель» Норштейна. Таких людей больше сегодня не делают. Это очень дорого.

Тарковский снял гениальный фильм по «Пикнику». Фактически он сделал фильм совершенно другим, но равным книге. А Герман совершил невозможное. После него книга стала плоской, а герои стали черно-белыми персонажами с плаката (поверьте, я очень люблю Стругацких).

Потрясает Кира. Стругацкие пишут о ней с нежностью «ничего в ней особенного не было. Девчонка как девчонка, восемнадцать лет, курносенькая, отец помощник писца в суде, брат - сержант у штурмовиков. И замуж ее медлили брать, потому что была рыжая, а рыжих в Арканаре не жаловали. По той же причине была она на удивление тиха и застенчива, и ничего в ней не было от горластых, пышных мещанок, которые очень ценились во всех сословиях. Не была она похожа и на томных придворных красавиц, слишком рано и на всю жизнь познающих, в чем смысл женской доли. Но любить она умела, как любят сейчас на Земле, - спокойно и без оглядки».
Вранье. Точнее – сказка для детей. Не могло в Арканаре быть такой женщины – среди говна, белвотины, блядей, убийств и предательства. Кира совсем другая.

Прекрасно, что технологии не позволяют передавать запахи. Иначе одной жизни Герману на этот фильм бы не хватило.

В фильме совсем нет Земли. Арканар. Всюду Арканар. И самое страшное – там нет ни минуты одиночества. Все время вокруг тебя люди. И такие люди, что лучше бы их не было. И даже земляне там – арканарцы. Когда-то верившие в начало Возрождения. Почти как мы.

На лицах людей после окончания фильма просветление – да! я сделал это! я досмотрел фильм до конца. Это тяжело. Как на Эльбрус сходить. Так что оцените трезво свои силы.

Спасибо всем за приведенные тут отзывы.
Я смотрел фильм, тока 1,5 часа выдержал.
Но сейчас лучге понял, что это и о чем.
Пойду второй раз.

Могу потом дать ссылки на собственные мысли.
Ща, главное первое сообщение...

(несколько оффтопично) Два момента меня вводят в неизменное затруднение. Через раз всплывают. Упоминание в контексте "Андрея Рублёва" и "Сталкера". Первого - видимо, потому что тоже черно-белый, исключая финал, и, типа, Средневековье. Второго - в том смысле, что тоже по мотивам Стругацких, но совсем с другой идеей.
Второе - это уже сколько раз за той ёлкой хожено: не по "Пикнику на обочине" снимался "Сталкер", а по сценарию, который "сильно по мотивам" написали сами Стругацкие с участием Еарковского. К тексту сценария снято максимально близко, читать здесь: http://www.rusf.ru/abs/books/stalker.htm - а историю создания сценария можно без труда найти в Википедии.
А вот "Что сказал табачник...", сценарий, то есть, написан не Стругацкими и даже не при участии. Авторы сценария - А.Герман, С.Кармалита. Смотреть сценарий и сопоставлять (если кто не видел или забыл) можно тут вот: http://books.rusf.ru/unzip/add-2003/xussr_gk/gerkar11.htm?1/9 - на свой страх и риск. Что вышло в итоге - я, видимо, не буду иметь удовольствия видеть. Мне и от сценария хорошо (шесть лет назад тема создавалась, о как!).

А про сравнение с "Рублёвым"... тут меня выключает намертво, товарищи, и не могу найти слов. Ну, ладно, какие-то могу. Я исчезающе мало видела насколько чистых и возвышающих фильмов, и если нужна иллюстрация к понятию "катарсис" в его исходном значении, то "Андрей Рублёв" - иллюстрация идеальная. И поэтому мне как-то затруднительно эти два фильма поставить рядом. Очень затруднительно. До полной невозможности.

(конец оффтопика)

Каким должен был стать фильм «Трудно быть богом» в 1969 году

В архивах нашли сценарий к фильму «Трудно быть богом», каким его хотели видеть Борис и Аркадий Стругацкие. Фильм предполагали снимать с азартом, а юмора в нем было столько, что «сцену с пьяным Руматой» предпочли убрать.

Считавшийся утраченным сценарий фильма «Трудно быть богом», написанный Аркадием и Борисом Стругацкими в 1968 году, нашли в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга. Там же обнаружено и «сценарное дело» — 35 страниц документов, из которых следует, что советский фильм по культовой повести должен был получиться наполненным юмором и приключениями, несмотря на мрачный антураж и личное поражение могущественного, но скованного должностными обязательствами главного героя.

Повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Трудно быть богом» («ТББ») пытались экранизировать несколько раз. В итоге фильмов вышло два. В 1989 году вышел фильм режиссера Петера Фляйшмана из ФРГ, его соавторами по сценарию стали Жан-Клод Каррьер, Даль Орлов и Берт Вайншенкер. Братья Стругацкие никак не участвовали в работе над фильмом, и результат им не понравился. Писатели хотели, чтобы их повесть экранизировал советский режиссер, желательно Алексей Герман. Фильм Германа вышел в 2013 году, ни Аркадий, ни Борис Стругацкие до премьеры не дожили. Сценарий к картине Алексей Герман написал в соавторстве с женой, Светланой Кармалитой. Поклонники творчества Стругацких картину приняли холодно.

А спустя семь лет выяснилось, каким мог быть фильм, если бы его сняли по сценарию, написанному самими братьями Стругацкими.

Случайности не случайны

Оригинальный сценарий фильма по повести «Трудно быть богом», написанный братьями Стругацкими, никогда не публиковался на русском языке и многие годы считался утраченным. Но в феврале 2020-го выяснилось, что и сам сценарий, и целая папка документов, описывающих этапы работы над ним, более пятидесяти лет хранились в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга.

«Сценарное дело» братьев Стругацких было «раскрыто» спустя более чем пятьдесят лет благодаря случайности. Доцент Высшей школы печати и медиатехнологий Алина Клименко занималась подготовкой научной статьи о творчестве поэта Григория Алексеева. В шестидесятые он написал поэму «Жар-Птица» о блокадном Ленинграде. Текст решились опубликовать только в середине 70-х, и то только после того, как автор убрал из него самые страшные детали. Алина Клименко искала в ЦГАЛИ материалы о творчестве Алексеева. И обратила внимание на то, что в каталоге сценарных заявок есть карточка с заголовком «Пикник на обочине». То есть в архиве хранился авторский вариант сценария фильма, который не был бы похож на снятого Тарковским «Сталкера». Этим наблюдением Алина Клименко поделилась с профессором Алексеем Ельяшевичем, а тот сообщил о находке депутату петербургского ЗакСа от партии «Яблоко» Борису Вишневскому, который был дружен с Борисом Стругацким, добился присвоения имени писателей «двойной» площади на Московском проспекте и является признанным знатоком их творчества.

«Я знал, что Бориса Лазаревича заинтересует любая информация, касающаяся Стругацких, — рассказал «Фонтанке» Алексей Ельяшевич. — С его подачи мы продолжили поиски. И оказалось, что там есть очень интересные материалы, вплоть до рецензий Стругацких на некоторые фильмы. Более того, в документах упоминается, что по одной из их книг планировали поставить оперу. Но эти материалы нам еще только предстоит получить из архива».

Французский след

Оказалось, что летом 2019 года сценарий фильма «Трудно быть богом» был издан в Париже на французском языке. «Сценарий «Трудно быть богом», написанный в 1968 году Аркадием и Борисом Стругацкими и Алексеем Германом, является прекрасным примером традиции советского литературного сценария и увлекательным объектом, знаменующим начало истории создания фильма, которая растянется более чем на полвека», — говорится в французской аннотации к изданию. Кандидат наук и доцент по киноведению в университете Париж VIII Евгения Звонкина просматривала «сценарное дело» в 2014 году. Когда вышла книга, литературный агент Стругацких за рубежом Франц Роттенштайнер сообщил об этом координатору группы исследователей творчества АБС (традиционная в кругах любителей фантастики аббревиатура, образованная инициалами писателей) «Людены» Юрию Флейшману. «Франц Роттенштайнер, когда за границей выходят книги Стругацких, обычно пересылает экземпляры родственникам и мне, — рассказал Юрий Флейшман «Фонтанке». — Но в качестве источника Евгения Звонкина указала в своей публикации РГАЛИ, поэтому сначала мы тщетно искали сценарий в московском архиве, а не в Петербурге. Сейчас готовится к выходу полное собрание сочинений Аркадия и Бориса Стругацких в 33 томах, там не будет ранее не известных текстов. Тираж — всего 300 экземпляров. Раньше мы работали только с теми документами, которые хранились в личных архивах братьев Стругацких. Дело в том, что специалисты-литературоведы, которые умеют работать с архивами, не воспринимали Стругацких как серьезных писателей, и их творчество исследовали любители, вроде группы «Людены». Теперь ситуация меняется: по книгам АБС защищаются диссертации, появляются новые исследования».

При этом на сегодняшний день сделаны далеко не все открытия, связанные со сценариями братьев Стругацких. Например, в «сценарном деле» содержится третий вариант сценария, после изменений и правок, внесенных по требованию комиссии «Ленфильма». Возникает вопрос: а где тогда первый и второй варианты и чем они отличались?

«Из первого варианта сценария у нас пока есть только одна страница, — говорит Юрий Флейшман. — Но из материалов, которые уже обнаружены, мы знаем, что в московском архиве хранится сценарий некоего исторического мультипликационного фильма, который Борис Стругацкий написал совместно с Алексеем Германом. Это был период, когда они сидели без денег, и сценарий написали, вероятно, ради заработка».

Фантастический контракт

«Сценарное дело» было начато в январе 1966 года, а закрыто в декабре 1968-го.

Сначала все шло по плану. В январе и марте 66-го Стругацкие исправно сдавали текст, вносили требуемые поправки и получили два аванса. Третий аванс в июле того же года им выплачен не был, потому что сценарий законсервировали. Работа была возобновлена только в феврале 1968 года. А в июне художественный совет принял готовый сценарий и рекомендовал его руководству студии «Ленфильм». Но студия его не приняла.

Директор 3-го творческого объединения Геннадий Малышев заключил с авторами договор на фантастические в реалиях середины 60-х четыре тысячи рублей. На эти деньги можно было купить кооперативную квартиру. При этом по договору авторы имели право принимать участие в работе съемочной группы, а все изменения в сценарии должны были согласовываться с ними.

«В предлагаемом сценарии существенна не практически утилитарная сторона коллизии, а этическое содержание побуждений героя, высота человеческого духа, непримиримого и сильного, утверждающего себя в трагедийном конфликте, — говорится в сценарной заявке братьев Стругацких. — Сценарий построен на остром сюжете, но главной его задачей является показать столкновение двух противоположных моралей, психологий, мировоззрений — коммунистических с одной стороны и фашистских, мещанских, варварских с другой».

В феврале 1966 года Стругацкие не только сдали первый вариант сценария, но и получили по нему редакторское заключение. Редакторы Рохлин и Михайлова похвалили работу за острый сюжет, развитый юмор и наличие интеллектуального героя, но отметили, что завязка в повести кажется им вернее той, которую Стругацкие выбрали для сценария. «Видимо, надо начинать с частного и конкретного, то есть с темы Будаха, с тем, чтобы через это силой заданной необходимости втянуться в более сложные и значащие отношения». В книге сюжет, действительно, начинается с того, что Румата пытается спасти арестованного доном Рэбой доктора Будаха. А первый вариант сценария, судя по редакторским замечаниям, начинался в лоб — с рассказа о том, что в Арканаре «под прикрытием» работают сотрудники Института экспериментальной истории с Земли. «Сказав в экспозиции лишнее вы, наряду с этим, лишили нас необходимой информации, — отмечают редакторы. — Кто эти люди? Где они? Какова их задача?.. Что связывает их с Землей?» Также не понравилось авторам отзыва то, что единственный женский персонаж — Кира — в сценарии занимает «чисто обстоятельное место»: «Драматургические приличия требуют найти ей собственное стремление, дать ей пусть небольшую, но собственную роль».

«Надо делать азартно»

Второй вариант сценария Стругацкие должны были сдать 15 апреля 1966 года, но авторы попросили продлить срок до 15 июня, так как много времени ушло на обсуждение работы с редакцией 3-го творческого объединения.

В «сценарном деле» сохранился протокол заседания редсовета от 1 июня 1966 года, из которого следует, что во втором варианте сценария было много юмора. Впрочем, сцену с пьяным Руматой, которая присутствовала в первом варианте, авторы убрали. Но сценарий все равно был достаточно веселым и приключенческим. И тут встал вопрос о том, где взять подходящего под это настроение режиссера. «И это сложный вопрос — надо делать азартно, легко», — говорится в протоколе. Кроме того, участникам обсуждения неубедительными показались рассуждения Руматы о том, что он, как наблюдатель, не имеет права вмешиваться в ситуацию, а как только дело коснулось его лично и Киры, которую он любил, герой тут же обнажил меч. «Не случайно вызывает этот сценарий столько споров. Сложно, как в жизни. Мы обладаем массой силы и не можем вмешаться в условия и жизнь Китая или Америки». Комиссию беспокоит, как фильм с главным героем, который обладает почти неограниченной силой и при этом не может ее применить, чтобы побороть несправедливость, воспримут зрители. «Нельзя внушать людям мысль, что их гражданские, нравственные возможности ограничены». Кроме того, участники обсуждения отметили, что сюжет больше ассоциируется не со Средневековьем, а с Третьим Рейхом, хотя дон Пампа в сценарии чем-то напоминает Тиля Уленшпигеля. И на его фоне Румата, обремененный многими знаниями, проигрывает. А еще в сценарии присутствовал начальник Руматы, дон Кондор — разведчик с Земли, который живет в Арканаре много лет. По мнению комиссии, этот персонаж мешал главному герою принимать решения, делал его несамостоятельным. В целом же второй вариант сценария был признан далеким от готовности. Прежде всего потому, что мрачный антураж в нем полностью вытеснил идею, которая четко была прописана в повести: подвиг самодисциплины во имя далекой и большой цели. В сценарии же получилась история о бессилии главного героя перед обстоятельствами и предопределенности его личного поражения. При этом комиссия подчеркнула, что на этом этапе уже требуется участие будущего режиссера картины. Работа над сценарием была законсервирована на время поиска такого режиссера.

Летом 1967 года такой режиссер нашелся. В августе редактор-организатор 3-го творческого объединения Михайлова сообщила об этом братьям Стругацким официальным письмом. «Последнее время довольно активную привязанность к вашей повести и отчасти к написанному сценарию проявляет наш молодой режиссер А. Ю. Герман, — говорится в письме. — Который через некоторое время завершит свою первую самостоятельную постановку и будет иметь возможность целиком посвятить себя заинтересовавшей его теме».

«Трудно быть богом». Главное

Третий, итоговый вариант сценария делался уже вместе с Германом. Основой сюжета должен был стать поиск и спасение доктора Будаха. То, что дон Румата на самом деле разведчик с Земли по имени Антон, зрителю предполагалось сообщить не сразу. Одним из ключевых эпизодов, смещенных в начало сюжета, должен был стать диалог Руматы и местного бунтовщика Араты Горбатого, который, зная, что благородный дон — практически бог, требует дать ему силу богов для мятежа против диктатора. В отношениях Руматы с Кирой должен был появиться драматический конфликт. Третий вариант сценария Стругацкие сдали 21 июня 1968 года. Спустя месяц художественный совет 3-го творческого объединения дал свое итоговое заключение. Найденные в тексте недостатки, такие как длинноты и излишне обиходные «земные» речевые характеристики в диалогах, были признаны второстепенными. «Художественный совет высоко оценил сценарий по его идейно-нравственному и художественному уровню, — говорится в заключении. — С учетом вышесказанных замечаний одобрил его и вынес решение рекомендовать руководству студии литературный сценарий «Трудно быть богом» к включению в тематический план 1969 года и запуску в режиссерскую разработку».

Окончательное решение должен был принять директор студии «Ленфильм» Илья Киселев. А 26 августа 1968 года Стругацкие получили письмо, в котором директор 3-го творческого объединения Малышев сообщил им, что студия сценарий отклонила, «указав на слабость драматургического решения». «Условность и приблизительность композиции лишает читателя (а, следовательно, и зрителя), возможности с доверием и интересом следить за развитием сюжета. «Несущая конструкция» этого сюжета — поиски и спасение ученого Будаха — не только малозначительна сама по себе, но и невыгодна для характеристики главного героя сценария, Антона, или дона Руматы. Миссия этого посланца Земли на другой планете представляется в конечном счете весьма неясной… Дон Румата произвольно всемогущ в одних ситуациях и столь же произвольно беспомощен — в других. Полагая, что опыт экранизации романа «Трудно быть богом» удачным признать нельзя, руководство студии не сочло возможным принять предложенный нашим объединением сценарий». 28 декабря 1968 года был составлен акт списания, в котором говорится, что сценарий не нашел заинтересованного режиссера. Роль Алексея Германа в работе над третьим вариантом сценария в документе никак не отмечена.

«Много лет считалось, что сценарий фильма по «ТББ» безвозвратно утерян. В разговоре со мной в августе 1995 года Борис Натанович говорил: «Сценарий куда-то исчез, мы не могли найти ни одного экземпляра, потом Алексей Герман где-то его разыскал, но снимать он будет совсем другое кино…», — рассказал «Фонтанке» Борис Вишневский. — И вот все нашлось — и сценарий, и «сценарное дело», завершающееся отказом руководства «Ленфильма» снимать картину. Несмотря на одобрение худсовета. Почему? Моя гипотеза проста. За пять дней до этого, 21 августа 1968 года закончилась попытка строить «социализм с человеческим лицом»: войска пяти стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, раздавив «Пражскую весну». На этом и завершилась знаменитая «оттепель» 60-х. Борис Натанович говорил мне, что именно после этих событий у них с братом «наступил конец всех иллюзий».

Уверен, что это не случайное совпадение: август 68-го стал началом очень долгой реакции. И недаром в 70-е годы у Стругацких не вышло ни одной новой книги — только пара переизданий. Кстати, Борис Натанович как-то говорил мне: самое удивительное в судьбе Руматы вовсе не то, что на последних страницах «ТББ» он обнажает оба меча и идет крушить негодяев! Самое удивительное — то, что он не начинает этим заниматься с первых же страниц книги! И потому центральный эпизод «ТББ», на мой взгляд, — разговор Руматы с доктором Будахом... Очень жаль, что сценарий 1968 года не был реализован. Он как раз был бы — о главном».

(с) Венера Галеева, «Фонтанка.ру»

https://www.fontanka.ru/2020/02/25/68984869/?fbclid=IwAR3caYqTeNaNmXegPJEnOQW4JUolMGLhMbGGsKETHN05AH3c6vflU6H0UYk