Святой Франциск и брат Пахоруков

Пахоруков беснуется, скачет вокруг села,
А войти боится - много наделал зла.
И селяне боятся выйти, попасть Пахорукову в пасть,
Ведь Пахоруков рыщет - вот какая напасть.
А ночью, пробравшись в курятник, ворует курей,
Схватит курёнка и, ну, бежать поскорей.

Но вот из села выходит святой Франциск,
Прямо идёт к Пахорукову, невзирая на  риск.
Святой говорит: "Зачем ты спилил кресты,
А теперь со стыда трусливо бежишь в кусты?
Брат Пахоруков, ты рыщешь, как волк, за селом,
Лишился покоя, и поделом тебе. Поделом.
Вот что хочу предложить тебе, брат Пахоруков,
Встань напротив меня, подними свою правую руку,
Дай обет, что не будешь пилить кресты,
И кур воровать больше не будешь ты.
За это добрый народ тебе всё простит
И будет кормить тебя супом, зная твой аппетит".
Пахоруков на эти слова обнажает свой злобный оскал,
Щёлк зубами и поскакал...поскакал.

Тут к святому Франциску подходит мужик:
"Что,- смеётся, - к такому ты не привык?
Ты, - говорит, - конечно, великий святой,
Но, всё равно, у села напрасно не стой.
Будет  пилить он кресты и таскать курей.
Тут святой не поможет, надо звать егерей".
И пока святой разговаривал с мужиком,
Несколько раз Пахоруков промчался мимо с высунутым языком.

Повернулся святой и пошёл обратно в село.
Молча шёл, только вздыхал тяжело.
"Как же так? - думал он, -  Отчего? Почему?
Что такое? В чём суть? Не пойму. Не пойму.
Волк меня слушался, рыбы и даже птицы.
Как теперь могло такое случиться?"

Падает снег, плачет святой, скачет брат Пахоруков,
Щёлкают зубы, а больше нигде ни звука.










Эйно и Хильда

Посреди поля поспевающего пересильда
Занимались любовью Эйно и Хильда.
Эйно был парень упитанный и мордастый,
Но и Хильда считалась в деревне самой грудастой.
Там только Эйно знал наизусть Калевалу,
Поэтому Хильда, кроме него, никому не давала.
К тому же, Эйно летом ходил в штиблетах,
А зимой в сапогах тёмно-белого цвета.
Потом в лесу на Эйно напали волки,
И он шестнадцать часов просидел на ёлке,
Декламировал Калевалу, сидя на ели,
Пока волкам эти выкрики не надоели.
Волки ушли домой, прижавши уши,
Ворча, что в жизни не слышали подобной чуши.
Тогда Эйно по мобильнику вызвал Хильду
И, повёл её в поля пересильда,
Который в августе из голубого становится белым,
Но Эйно с Хильдой нет до этого дела.










Вырезаю твои глаза

Всё это скоро превратится в пыль. Да, превратится в пыль.Кончается лето.
На поле колосящегося пересильда выползают грохочущие драндулеты.

Когда пересильд из бледно-голубого становится белым, приближается жатва и,
я думаю, единственное, что остаётся  делать – вырезать глаза твои.

Просто глазам белыми быть нельзя и поэтому я делаю то, что надо делать –
из фотографий твои глаза вырезаю, пока они из бледно-голубых не стали белыми.

Последний раз смотрю в твои глаза я, такие пересильдовые, такие манящие.
Эти хрустальные глаза я вырезаю и отправляю назад, на твой почтовый ящик.

Иначе я рухну в пересильдовые цветы и  со словами «принеси, принеси льда»
умру от жары, от белизны и от духоты посреди поля поспевающего пересильда.










Успение

Убла-хан был некогда русским витязем.
Но случились странные события, вы удивитесь им.
После того, как его Алёна
Сбежала в какой-то монастырь отдалённый,
Убла-хан из русского превратился в монгола
И стал громить беззащитные монастыри и сёла.

Вот Убла-хан по лестнице поднимается в келью,
Где сестра Фотиния занимается рукоделием.

Сестра Фотиния, сестра Фотиния,
Твоя нить золотая и синяя,
Твоя нить голубая и серая.
Отче наш, Богородице Дево три раза и Верую...

Сестра Фотиния, сестра Фотиния,
Твоих мелких стежков аккуратная линия.
Скоро будет праздник Успения.
Плащаница и чин погребения.

Вот внизу заскрипели ступени,
Но ты скрипа не слышишь, ты слышишь пение.
Твоя келья под самой крышей,
Но поют где-то выше, намного выше.
Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.
Святый бессмертный, помилуй...

И в келью спускаются ангелы во главе с Архангелом Михаилом.

Убла-хан врывается в келью
С очень неблагородной целью.
Он хочет расправиться с мастерицей,
Вышивающей к празднику плащаницу.
Убить, басурманин, сестру Фотинию хочет,
Но в келье нет никого, только перья Архангела Михаила и прочих.

Убла-хан, подняв перо Архангела Михаила,
Тут же превращается в русского воина Данилу.
И младшие ангелы, улыбаясь, смотрят в окошко,
Как он рубит сопровождавших его монголов в окрошку.

А на небесах новый голос присоединяется к пению
В преддверии наступающего праздника Успения.
Доносятся звуки евхаристического канона
В гармонизации митрополита Алфеева Илариона.










Наслаждение картофельным соком

Когда бы не эта роскошь - картофельный сок,
Я не был бы так прекрасен, а был бы дерьма кусок.
Я раньше рыгал всегда, что было совсем не удобно,
И даже соседский полкан посматривал злобно.
А сейчас, обрати внимание, дорогая,
Я общаюсь с тобой, почти не рыгая.
Такая тупость царит у этих испанцев!
Даже бывает немного жалко засранцев.
Чтоб понять их, я прикупил Дон-Кихота,
Пять страниц прочитал, но нет, неохота.
А картофельный сок защищает нас от отрыжки,
Регулирует стул, прочищает кишки.
Я могу восхищаться собой, размышлять о высоком,
Наслаждаясь при этом картофельным соком.
Вот испанцы, к примеру, сущие дети,
Жрут, рыгают, бесцельно живут на свете.
Ты кончай кочевряжиться, выпей сок, дорогуша,
Или можешь так сырой картофель покушать.
В Питере всех восхищает мой благородный профиль.
И, если я так хорош, спасибо тебе, картофель!
Я, наверно, в ближайший год напечатаю книжку
О том, как картофельный сок побеждает отрыжку.
Я бы давно написал уже,
Но не знаю, в слове "отрыжка" буква шэ или жэ.










Давняя встреча

Этот городок назывался Нейкурен
И был, наверно, весьма культурен,
А теперь называется Пионерским
И стал поэтому довольно мерзким,
Ведь хорошо известно, как влияет название
На ЖКХ и санитарное состояние.
Но разговор у нас пойдёт не об этом,
А о встрече со Сбулдиным, человеком-омлетом.

Бывают люди-собаки и люди-крысы,
Бывают люди кудрявые, а также лысые,
Бывают красавцы и бывают уроды,
Бывают малорослики вроде Бильбо и Фродо,
Бывают люди-волки и люди-зайцы,
Довольно часто встречаются люди-китайцы,
Но только в захолустном городишке этом
Довелось мне встретиться с человеком-омлетом.
И хотя прошёл не один десяток лет,
Стоит перед глазами Сбулдин, он же омлет.
Вот представьте себе, рыжий Сбулдин, очки, борода
И на том же месте сковорода,
И выходит, что Сбулдин и шипящее на сковородке яйцо -
Это по сути дела одно и то же лицо.
Я часто бываю в Москве, иногда в Париже,
Но даже там людей-омлетов не вижу.

Сбулдин, Сбулдин, где ты теперь,дружище?
Кого удивляешь соединением человека и пищи?
Так ли радуешь всех характерным шкворчащим звуком
И ароматом яичницы с жареным луком?
Или сожрали тебя в девяностые годы,
Не поняв с голодухи твоей бинарной природы?
http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Малиново-серая звезда

Малиново-серая звезда
Символизирует светлый путь в никуда.
Тот, кто эту звезду зажёг,
Давным-давно покинул город Торжок.
Но звезда со временем не померкла ничуть,
По-прежнему освещает исполненный смысла путь.

Малиновый символизирует сладкий сон.
Кто в него погрузился, тот спасён.
Серый символизирует мир идей.
О нём говорил Платон в диалоге "Тимей".
Малиновый символизирует птичий хвост,
Помахивая которым, поднимешься выше звёзд.
Серый символизирует дрозда,
Который не малиновка, но тоже певец, хоть куда.

Под малиново-серой звездой Торжок
Совершил в царство свободы прыжок.
Ему ещё позавидуют Порхов, Гдов,
Кологрив и десятки других городов.

О, Вышний Волочок, Вышний Волочок! Как печальна судьба твоя.
Какими горькими слезами оплакиваю твоё богатство я!
Как высоко возносишь ты в небо шпили!
Как горделивы гербы знаменитых твоих фамилий!
Красный, бордовый, терракотовый - цвета безумия твоего.
Только нет среди этих цветов серого и малинового.

Серый цвет - это Фома Аквинат,
Постигший разумом рай и ад.
Малиновый - это Бернар из Клерво,
На месте Женевского озера не видящий ничего.
Серый - это наблюдающий зарю Ибн Умм Мактум,
В глубины неизреченного погружающий ум.
Малиновый - это Ибн Аль Фарид,
Тот, кто о духовном вине говорит.
Серый цвет - это Палама,
Божественные энергии уловивший силой ума.
Малиновый - какой-то безвестный аскет,
Видящий тот же несотворённый свет.

О Порхов и Гдов, ваши цвета - фиолетовый и голубой.
Не они ли заставили вас гордиться собой?
Выше многих других вы вознеслись,
Ваши шпили гордые тянутся ввысь.
Ниже других вы падёте, и уже недалёк
Вашего великого падения срок.

Как горючи слёзы мои о тебе, Кологрив!
Чего бы не отдал я, лишь бы ты оставался жив.
Но шпили твои возносятся ввысь...

Брысь, окаянные демоны, брысь!










Гонопольский и Шляпоберский

Гонопольский и Шляпоберский, как истинные ленинградцы,
Чуть что, сразу начинали ругаться.
Стоят на Загородном у Пяти углов
И обрушивают друг на друга миллионы слов.
При этом Гонопольский переходил на польский,
А Шляпоберский переходил на венгерский.
Так стоят они и машут руками,
Выглядят при этом полными дураками.
Гонопольский орёт по-польски,
А Шляпоберский орёт по-венгерски.

На голове Гонопольский носил беретку,
А Шляпоберский в кармане носил левретку.
Но, и такое случалось нередко,
У Гонопольского Шляпоберский украл беретку.
Лысина  Гонопольского страдала зверски,
И он думал: "Ну подожди, Шляпоберский!
Ты,- думал он,- стащил у меня беретку,
Так я стащу у тебя левретку".
Но не осуществил эту месть ни разу,
Опасался, что нагадит в карман зараза.

Когда Шляпоберский руководил опереткой,
Он не по-джентльменски обошёлся с одной субреткой.
И сказал ему тогда Гонопольский:
"Ты, Шляпоберский, мужик очень скользкий".
А когда Гонопольский руководил ипподромом,
Некоторых лошадей он подпаивал бромом.
Из-за этого Шляпоберский лишился немалых денег
И потом оплакивал целый день их.
Оба написали в Комиссию Гражданского Бдения,
Но ни тот, ни другой не произвёл впечатления.

Гонопольский купил автомашину "Победа".
"Теперь,- думал он,- от этого подлеца я уеду".
Но Шляпоберский примостился на заднем сидении
И комментировал ситуации уличного движения.
А теперь и тот, и другой лежат в могилах,
И вы спросите: "Автор, зачем ты убил их?"
Но я  отвечу: "Это не я убил их, а время.
Так оно, в сущности, поступает со всеми".
Гонопольский и Шляпоберский ругаются на том свете,
А здесь продолжают их дело внуки и дети

И возле здания академической филармонии
Бьют друг друга по физиономии.










Музыкант Сергеев и его Беленькая Киса

Знакомый ваш, музыкант Сергеев
бродит теперь в окрестностях Пиренеев,
где сильные ветры и солнце немилосердно печёт.
На плече Сергеева сидит его Киса,
она только изредка спускается с плеча пописать,
а потом опять забирается Сергееву на плечо.

Музыкант Сергеев давно забыл о какой-то столице,
где его угораздило когда-то  жениться,
где  до сих пор жена его Капитолина грустно вечерами смотрит в окно.
Он плохо помнит ход тех событий,
даже думает, что могло не быть их,
а если они случились, то очень и очень давно.

Сергеев вырезал маленькую флейту из тиса.
Когда он играет, слушает Киса.
Как будто по истории джаза проходит урок.
Но Сергеев понимает, что, как ни бейся,
Она не отличит Эллингтона от Каунта Бэйси,
К тому же, из музыкальных стилей предпочитает тяжёлый рок.

Когда им нужно немного денег,
они заходят в одну из маленьких деревенек,
из тех, что разбросаны в Пиренеях и тут и там.
Киса показывает несколько несложных трюков,
Сергеев услаждает крестьян потоками нежных звуков,
и те бросают монетки к его ногам.

После этого Сергеев и Киса
покупают в таверне  немного  риса.
Такого ароматного и нежного риса вы не найдёте нигде.
Сергеев делит рис на две горстки,
проводит рукой по гладкой беленькой шёрстке.
Киса трётся о его колено и приступает к еде.

Проходят дни, пробегают недели,
и так они бродят без всякой цели.
А когда задувает мистраль,
садится Сергеев под ствол кипариса,
и напротив сидит его Киса,
и смотрит на него голубыми глазами, прозрачными, как хрусталь.










Однажды Киса соскочила с плеча Сергеева

Однажды Киса соскочила с плеча Сергеева
И сказала, что всё-таки он человек, а не кот,
Что бессмысленно всю жизнь сидеть на плече его,
И  она от него уйдёт.

Что всё равно придётся менять ситуацию,
Хотят они того или не хотят,
Что нужно ей кошачьими делами заняться,
Заводить семью и котят.

Музыкант Сергеев не издал ни вздоха,
Взъерошил белую шёрстку слегка,
И Киса ушла по направлению к провинции Ля-Риоха,
Сказав на прощание "пока-пока".

И вскоре в Баньяресе, Лейве, других городах провинции
Обезумели все коты.
Трудно было даже представить принца им,
Достойного такой красоты.

Она побывала на самых известных помойках,
Лишив котов Ля-Риохи покоя и сна.
Некоторые храбрились, подбегали бойко,
Но Киса была холодна.

Она поняла, что коты издают отвратительный запах,
Их шерсть полна блох и, может быть, даже вшей,
Они никогда не стригут когтей на лапах
И благородному рису предпочитают мышей.

И даже на знаменитой помойке в городке Корпоралес,
Где собирается кошачий бомонд,
Она не нашла высокой морали,
Только сомнительный юмор и дешёвый понт.

А музыкант Сергеев слонялся где-то,
Целыми днями не ел ничего,
И только наигрывал на флейте мелодию "Nothing Else Matters",
Которую Киса любила больше всего.

И, услышав звук его флейты из тиса,
Несмотря на то, что была гроза,
Однажды в полдень к Сергееву вернулась Киса
И лапками сзади прикрыла ему глаза.

Она долго не могла найти Сергеева,
Но твёрдо знала, что без него никак.
Она поняла, что жить - это значит сидеть на плече его,
А всё остальное только тоска и мрак.

И пошли куда-то  Сергеев и Киса
По той стране, где дуют ветры и солнце палит горячо,
Как будто она просто спускалась с плеча пописать
И вновь запрыгнула к нему на плечо.   










Музыкант Сергеев и его Беленькая Киса III

Подошёл к музыканту Сергееву музыкант Пабло
И говорит: "Флейта твоя звучит как-то дрябло.
Я думаю, песням твоим не хватает драйва.
Такие звуки любил небезызвестный Уоттс-Рассел Айво."

Тогда с плеча Сергеева соскочила Киса
И говорит: "Ах, ты мудозвон лысый!
В твоей голове пустой не хватает масел.
Мы джаз играем, причём здесь Уоттс-Рассел?"
Терпеть не могу компанию "Фор Эй Ди",
Поэтому бери ноги в руки и уходи!"

Но музыкант Пабло никак не может уняться:
"Я, говорит, к вам со всею душой, братцы.
Все эти "Throwing Muses" и"Cocteau Twins" давно устарели.
Кому в двадцать первом веке нужны соловьиные трели?
Для обучения надо вам непременно
Послушать хотя бы раз мексиканских джазменов".

А Киса ему: "Лучше всех музыкант Сергеев!
И он плевать хотел на твоих мексиканских геев.
Убирайся отсюда ты, мексиканский лапоть!
Сейчас я буду морду твою царапать."
И действительно, в кровь расцарапав Паблову морду,
На плечо к Сергееву возвратилась гордо.
А Пабло бежал позорно до города Саламанки,
На ходу посылая проклятия хулиганке.

И думал Сергеев потом: "Вот солнце палит безмерно,
И с расцарапанной мордой где-то Пабло бредёт, наверно."
И вспомнил он северный город Питер,
Где только ленивый об него свои ноги не вытер.
А жене его Капитолине в голову не пришло ни разу
Расцарапать в кровь какую-нибудь заразу.
"Вот бы подлец Ярыгин попался Кисе,
Когда задробил мне поездку на фестиваль в Тбилиси!"










Музыкант Сергеев и его Беленькая Киса. Эпилог


Наверно, следовало раздобыть лопату,
Но сил не нашлось идти куда-то,
И видеть людей, разговаривать с ними было бы тяжело.
Музыкант Сергеев копал руками,
А земля была твёрдая, будто камень,
И комариный писк ввинчивался в голову, как сверло.

Было душно и нестерпимо жарко,
Ворон над головой равнодушно каркал,
А в ушах беспрестанно гремели колокола.
Музыкант Сергеев копал могилу
Для той единственной, кого любил он,
Для Беленькой Кисы, которая умерла.

И он не думал о том, что тела,
Которое предать земле хотел он
Нет ни рядом, ни близко, вообще нигде.
Музыкант Сергеев копал руками,
А земля была твёрдая, будто камень,
И сочилась кровь из-под ногтей подобно воде.

А мысли двигались бессистемно,
Касаясь странных и необычных тем,но
Возвращались к тому, что где-то в мирах иных
Она возродится девушкой Ангелиной,
И в гамаке, лёгком, как паутина,
Они будут вместе вечно, и ничто разлучить не сумеет их.

А потом его оставили силы,
Он, уткнувшись в землю, упал у могилы,
И спустился орёл, чтоб от солнца прикрыть его тенью крыла.
Появился лев и рыл когтями
Землю твёрдую, будто камень.
А Сергеев плакал о Кисе, которая умерла.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Рысь

Хочу я обличить зверюгу
С названьем кратким Рысь,
Который выскочил, откуда ни возьмись,
А я не в силах даже крикнуть от испуга.
А надо крикнуть, надо крикнуть «Брысь!»
Вот именно, разбойник кистеухий,
Пушной котообразный диверсант.

Я пью ночами антидепрессант
И в жизни не обидел даже мухи.
А ты боишься прыгнуть на лося,
Который пламенеющим копытом
Как хрястнет по глазам твоим несытым,
И улетучится твоя бравада вся.

Но ты, заветы предков хороня,
Цинично с ветки прыгнул на меня.










Прошлое где-то рядом

Прошлое где-то рядом, но его покрывает туман.
Вот, явственно слышу, поёт Вадим Мулерман.
Теперь вряд ли кто-то помнит такого певца,
А в те времена он песню одну и ту же пел без конца.
Речь шла о короле, который возвращался домой, проигравши войну,
И песенкой этой замучили всю страну.

А на пляж приходили кораблики "Лабрадор" и "Жасмин".
Мы иногда на них катались, родители я и сосед Валерка Фомин.

А в шаге от дома был пневматический тир.
За то, чтобы выстрелить несколько раз из винтовки я мог бы отдать весь мир.
Я  очень хотел заработать значок "Юный стрелок",
Но выбить сорок очков так никогда и не смог.

А уличное кафе, кажется, "Зелёный луг"
Изумительным запахом заполнило всё вокруг.
Жареной свинины, уксуса, лука волнующий аромат,
Хохот, споры футбольных болельщиков, мат...
Помню, какой-то пьяный выкрикивал слово "блядь".
Что это слово значит, тогда я не мог понять.
Сосед Фомин Валерка пытался мне объяснить,
Но мне было трудно ухватывать его рассуждений нить.
Больше меня привлекала тарелочек белая жесть.
О, как мне хотелось хоть раз из тех тарелок поесть!

А в воскресенье привозили газету "Футбол", но только по десять штук.
Взрослые дядьки буквально выхватывали еженедельник из рук.
Я был умный ребёнок, читал газеты, носил очки.

И ещё продавались стаканами маленькие креветки, мы их называли "рачки".

А вечером, пока родители спорили о шестидневной войне,
Я, несмотря на скепсис Валерки, американцев разглядел на Луне.
А разбитая королевская армия тем временем приближалась к нашим дверям.
Тирьям-тиррьярим, тим тирьям,
Тирьям-тирьям,
Трям-трям.










Тоска

Дело в том, что у скрипача Мурыгина был хвост,
Не маленький завиток, а солидный хвост, сантиметров двадцать пять – тридцать.
Из-за этого хвоста, несмотря на яркую внешность и высокий рост,
Мурыгин так никогда и не смог жениться.

Музыкант всю жизнь этот хвост скрывал,
Аккуратно заправлял его в кальсоны.
Но хвост иногда всё равно себя выдавал,
Предательски поднимался, когда он играл свой любимый концерт Мендельсона.

О, тоска, как много в этом мире тоски!
Она не уходит, даже когда звучит весёлое скерцо.
От тоски на хвосте музыканта дрожат волоски,
От тоски в груди разрывается сердце.

По вечерам музыкант закрывает   дверь,
Встаёт на четыре ноги, поднимает хвост и слушает дивную музыку Мендельсона.
Хотя мы знаем, что он никакой не зверь,
Закончил консерваторию по классу профессора Захара Брона.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Переселиться в Хельсинки, покинуть ад

Переселиться в Хельсинки, покинуть ад,
жить неспешно, почитывать «Helsingin Sanomat»,
гулять по городу с элегантной тростью,
дожидаться Лидию, дорогую гостью,
и, получив в кофейне эсэмэску, мол, еду, еду,
подпрыгнуть до потолка, вылив кофе на брюки какому-то шведу.
На рыбном рынке для любезной Лидии
покупать копчёную салаку и мидии.
Копчёную салаку в бумажном пакетике,
конечно, атакует чайка, позабыв об этике,
поэтому размахивать руками и кричать «кыш-кыш, пернатый!»,
шокируя публику на Алексантеринкату,
и целовать губы, перепачканные салакой,
если бесценная Лидия не найдёт возражений, однако…










Лидии Клодии

Я, как всегда, на Севере,
а Вы в переулках Трастевере,
Лидия,
заходите в церковь святого Эгидия,
спускаетесь в катакомбы…

ни о ком не тосковал бы я так,
видит Бог, ни о ком бы…

финские сосны покрываются инеем,
но музыка уносит туда, где римские пинии,
где воробышек клюёт ячменные зёрна с Вашей ладони
и смотрит в глаза своей мадонне,
вдыхая тот единственный аромат от Марии Кандиды Джентиле
или
кружит над головой Лидии Клодии…

в сером плаще не по погоде
на площади Кауппатори мечтаю о пароходе,
плывущем туда, где божественные мелодии,
к Лидии Клодии...
http://www.stihi.ru/2012/11/23/7019

Вечный круг твой, Принцесса Анастасия

Вечный круг твой, "Принцесса Анастасия" -
Россия, Финляндия, Швеция, Эстония, снова Россия.
Исчезает город, где отдыхает душа,
где не только жизнь, но даже смерть, наверное, хороша.
Покидая Хельсинки, стою и курю
под странной вывеской "For vizitors only and crew"

Вечный круг, и поэтому я печален,
и не радуют даже Стокгольм и Таллин.
Всё равно, возвращаться туда, где уныние правит бал,
где злобный карлик всю страну запугал,
где повсюду один большой Репербан,
где осень, по слову поэта, надела тюрбан,
где каждую клетку наполнил страх,
где Ворон на бюсте Маркса сидит и пророчит крах.

До свидания город, где отдыхает душа,
где под руку с Лидией можно гулять неспеша
и на Рыбном рынке смотреть, как этот ангел с небес
уплетает за обе щёки суп буябес.
До свидания, Лидия, знаю, что никогда
не решитесь Вы приехать туда,
где, как этот паром "Принцесса Анастасия",
по вечному кругу ходит и ходит Россия.
http://www.stihi.ru/2012/12/09/10709

Последний император

Последним императором был Пу И
Или, для краткости, Пу.
Народ послал его в жопу, и
Он пошёл, проклиная толпу.

Ему кричали, что он кобель,
Разбойник и сукин сын,
Что он срубил благородную Ель,
Символ династии Цин.

Восстали крупные города,
Потом империя вся.
И в сторону жопы пошёл он тогда
Походкой злого гуся.

Народ кричал: «Давай, уходи!»
И всякую   дрянь кидал.
Огромная жопа ждала впереди,
А больше никто не ждал…
http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Послание к Филимонову

Надеюсь, ты не забыл, мой друг Филимонов,
Как заработал первые двадцать пять миллионов,
Кто научил тебя торговать валютой,
Когда без сапог ты бегал по городу в холод лютый.
Ни о чём об этом я вспоминать не буду,
Ты сам всё должен помнить, ублюдок.
И забывать об этом не стоит, если
Теперь ты засел ни с того, ни с сего в губернаторском кресле,
Ведь в старину люди высокой морали
Своих наставников не забывали.

Обращаюсь к тебе, как к родному я.
Знаешь ли ты шмеля? Благородное насекомое!
Надо нам развивать шмелеводство, дружище.
Я поставлю шмелей. Скажем, четыре тыщи.
Цена не кусается - сорок евро за штуку.
И ещё миллионов пятьсот на шмелеводческую науку.
Создадим Всемирный дом шмелевода -
Даже в Америке будет греметь русская наша порода.
Короче, направляю к тебе секретаршу,
Приятную даму, лет сорока, не старше.
Прими её, как если б это был я,
Реши,непременно, проблему её жилья.
Общение с ней доставит приятнейшие моменты,
Будешь давать ей на визу все документы.
В общем, приятная дама эта 
Будет следить за твоим городским бюджетом,
Чтобы народные деньги шли, куда надо,
Не оседая в карманах Терещенко, Гука и прочих гадов.
Кстати, Терещенко надо отправить в отставку,
Надоело слушать по радио эту гнусную шавку.
Типа, он выведет всех на чистую воду.
А не он ли хапнул лимон за аренду нефтепровода?

Сам понимаешь, это всего лишь просьбы.
Лишь бы к другим аргументам прибегать не пришлось бы.
А то приедут к тебе Жорик с Тенгизом,
Окажут плохое влияние на твой организм.
Шмелеводство, мой друг, благороднейшее занятие,
Только ты о нём пока не имеешь понятия.
Надеюсь, на истинный путь я тебя наставил,
Остаюсь, твой единственный друг и учитель,
Павел.
http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Сапфиры

Я подарил тебе тринадцать стихов-сапфиров,
ты сложила их в коробку от доширака
и увезла в свой странный город Камышин,

и там они исчезли в лабиринтах твоей квартиры,
где безухая хромая собака,
где пауки с крестами на спинах
по углам плетут паутину,
где мыши…

  где  мыши ночью выходят на кухню,
пробуют мясо, которое неделями тухнет,
исследуют посудные горы,
бегают, ведут понятные только им разговоры
о чём-то низком,
  натыкаются на коробку,
  трогают лапками, но довольно робко
и быстро возвращаются к тарелкам и мискам,

к тарелкам и мискам,
которые никто никогда не моет,
никто никогда не моет…

а хромая собака не в силах прогнать их и только воет.

Этот вой покрывает город Камышин,
и плачет глухонемой алкоголик Гриша,
хочет  сказать о жизни, но не может ни бе, ни ме,
и чувствуют что-то страшное даже мыши,

а тринадцать сапфиров мерцают тускло во тьме.
http://www.stihi.ru/2013/02/15/5087

Бириндики

Исчезли в наших лесах полосатые мелкие твари,
Бурундуки теперь то ли в Америке, то ли в Сахаре.
У нас остались одни бириндики,
Одинокие, серые, некрасивые, бесхвостые, дикие.
Скитаются по лесам Ярославской и Тульской губерний,
Неприкаянные, никем не любимые, нервные.
Не могут спать по ночам, то улягутся так, то этак,
А днём боятся каждого шороха, ветра, хруста сломанных веток.
Зимой голодают, не запасают орехи летом,
Не могут понять, зачем они, что они делают в мире этом.
Увидев охотника, на задние лапы встают у опушки леса,
Но даже охотник не проявляет к ним интереса.

Боже, Боже, скажи, Ты зачем сотворил их.
Разве мало забот у Тебя, о слонах, крокодилах, гориллах?
Каждый из них мечтает о чём-то великом,
Но нечего ждать бесхвостым бессмысленным бириндикам.
Однажды встречались они с патриархом Кириллом,
Святейший четыре часа что-то важное говорил им.
Но всё в пустоту, не помогут молитва и пост им,
Бесполезным, забытым, бесхвостым, бесхвостым, бесхвостым...
http://www.stihi.ru/2013/04/06/6176

Мечта

Дом двадцать семь, квартира пятая.
Бывал внутри квартиры той когда-то я.
Но вот теперь хожу квартиры мимо я,
А там внутри сидит моя любимая.
И муж её там обретается,
Плюгавый тип, похожий на китайца.

А в выходные целый день сижу под окнами,
И если дождь, то даже сильно мокну я .   
Сижу на лавке, бутерброд жую
И жду,когда войдет она на лоджию,
Кокетливо взмахнет рукой она,
тем жестом, что  приметила у Коэна,
Когда смотрела, как вручают премии,
Не замечая, что был рядом в это время я.

Вообще-то двое их, такие братья Коэны,
Выходят часто помахать рукой они.
У них есть фильм про мужика мордастого,
Он всё бухал и думал, кто предаст его.
А дело было, вроде, в Чайнатауне.
Короче, непонятно ни черта у них.

Она мне скажет ненавижу мужа я,
О, как же с этим мужем села в лужу я,
Такой уж он смешной, плюгавый, жалкий,
Какое-то ничтожество на палке.
И скажет, что противны братья Коэны,
Как ни махали бы рукой они.

А через лоджию открытую
Услышу песню я "From me to you".
А это значит,скоро  мужа хилого,
Она заменит на меня,премилого.
http://www.stihi.ru/2013/05/22/10348

Если бы у меня была знакомая по фамилии Шемшуренко

Если бы у меня была знакомая по фамилии Шемшуренко, я посвятил бы ей этот стих,
и, наверно, кто-то бы, искушённый в литературной критике, прочитав его, сказал, что я псих.

Шемшуренко - вот это фамилия, не то, что Терёшкина, Тюрина или, наконец, Середа.
С Терёшкиной-Тюриной ситуация была бы провальная, не годилась бы никуда.

Именно с твоих, Шемшуренко, лодыжек я своё восхваление начал бы
и сказал бы, что они такие прекрасные, толстые, как столбы.

Я написал бы простыми словами, поскольку сложными такой человек, как я, не говорит.
Как прекрасна ты, написал бы я, о, прекрасная, как будто выдумал тебя какой-нибудь прерафаэлит.

Я видел однажды одну картину такую, когда был в столичном, самом лучшем городе М.,
и там была одна такая, похожая на тебя, хотя и не совсем.

Потому что уши твои прекрасные, как в слоновнике, где  живут слоны африканские, владельцы великолепных ушей.
Туда по субботам и воскресеньям водят мамы и бабушки  толстомордых своих малышей.


Но однажды и мы пришли бы в слоновник и шли бы, благословляя судьбу,
и слоны, признав тебя, поднимали бы хоботы и трубили бы "бу-бу-бу".
http://www.stihi.ru/2013/06/05/4017

Из книги История Швеции в стихах и картинках

Выступление в Рикстаге. 1740.

Запомни, моя фамилия Эрнесверд,
А ты мелкий человечек, скотина и смерд.
Я представитель благородной партии шляп,
А ты всего лишь предатель, шпион и раб,
Как и все члены жалкой партии колпаков,
Состоящей из российских агентов и дураков.

Моя могила будет в крепости Свеаборг,
А тебя не возьмут даже в плебейский морг,
Поэтому твой труп обнаружат в кустах
От большой дороги метрах в стах.
(Употребляю неправильный оборот,
Чтоб коллеги поняли, какой ты урод)
Моя могила от берега метрах в ста,
Вокруг цветы, деревья и прочая красота,
А твой труп найдут от дороги метрах в стах
В каких-то забытых Богом кустах.
Потому что я потомственный аристократ,
Твоя родословная хуже моей в стократ.
Твоя фамилия, как всем известно, Хурн.
Ей место среди мусорных баков и урн.
И вообще ты не швед, а, наверное, финн,
Вперевалку ходишь, к тому же глуп, как пингвин.

Для мужчины самое лучшее дело - война,
Колпаки не понимают в ней нихрена.
Они, как бабы, боятся войны,
Сидят целый день, только хны да хны.

Моя могила будет от берега метрах в ста,
По углам четыре железных креста.
Твой труп от дороги метрах в стах,
Подобных тебе всегда находят в таких местах.
(Употребляю неправильный оборот,
Чтоб над тобой лишний раз посмеялся народ.
О тебе специально неправильно говорю,
Чтоб  показать, ты не человек, а хрю-хрю)

Ты не уважаешь своих коллег,
Что характерно для умственных и моральных калек,
Поэтому от имени партии шляп
Требую, чтоб тебе в рот засунули кляп.
А лучше тебя посадить на кол,
Потому что ты не истинный швед, а монгол.
С врагами всегда так делали в старину.
Посадим тебя, и все пойдём на войну.
До чего же хочется повоевать!
А на твои оскорбления мне наплевать.
Швеция, Швеция превыше всего,
А, кроме Швеции нет ничего!
Швеция великая наша держава.
Позор колпкам, а Швеции слава!
http://www.stihi.ru/2013/06/17/5224

Набоковеды и собаководы

В Одессе были две непримиримые партии: набоковеды и собаководы. Их противостоянием наполнены восьмидесятые, да и девяностые годы.
Собаководы признавали только «Машеньку» и в какой-то степени «Защиту Лужина», но считали, что в целом слава Набокова раздута искусственно и незаслуженно.
Набоковеды не были против собак, если они бы охотились, или, например, охраняли жилище, но считали, что, чересчур увлекаясь собаками, люди лишают себя более тонкой духовной пищи.
Представители враждующих партий сохраняли уважительные отношения между собою. Их противостояние было, в основном, идейным и редко доходило до мордобоя.
Набоковеды никогда не опускались до того, чтобы разбрасывать отраву на бульваре, или, к примеру, в Лузановке.  Собаководы никогда не науськивали собак, чтоб те кусали противников за ноги.
Набоковеды собирались в еврейской столовой на свои заседания каждую среду. Дело было на Градоначальницкой улице, которая называлась улицей Перекопской победы.
Надо сказать, набоковедам в этой столовой приходилось отнюдь не сладко, потому что собаководы под самыми окнами устроили свою площадку.
Как только набоковеды в семнадцать часов открывали  своё заседание, так собаководы начинали  отрабатывать команду «голос!» и прочие шумные задания.
Но и лидер набоковедов Лозовский в статье, посвящённой роману «Ада», доказывал, будто бы главный смысл этого творения в том, что собак  заводить не надо.
Когда же пришлось хоронить Лозовского после его неудавшегося купания, многие собаки собрались на Третьем еврейском кладбище и устроили собственное отпевание.
Набоковеды после смерти Лозовского продолжили деятельность во главе с профессором Паком.  Тогда собаководы распустили слух, что новый лидер противников испытывает какой-то нездоровый интерес к собакам.
Но в скором времени, в связи с перестройкой, профессор Пак перебрался в Корею, и по средам на Градоначальницкой улице стали собираться одни евреи.
Хотя и они постепенно разъехались, навсегда покидая Одессу, и город остался в лапах собаководов полностью, не представляя литературного интереса.
В книжном магазине на Греческой площади продают «Оригинал Лауры». Под окнами магазина выгуливают ротвейлеров какие-то местные дуры.
Никого не волнует, если честно сказать, ни то, ни другое.
И поэтому я в Одессу теперь ни ногою.
http://www.stihi.ru/2013/06/26/5041

В мастерской художников

I

Кошка уже на даче,
Скоро будет рожать.
Кто смог бы её удержать?

А Ларс Теобальдович плачет,
Он продолжает дрожать.
Четвёртый час неодетым
Позирует он для портрета
С пушистым чёрным котом.

Причина этого в том,
Что художник Иван Кустоедов
Любит норвежцев и шведов.
Их нежную светлую кожу
Он пишет весьма похоже.
Но пока на листе большом
Он чиркает карандашом,
А Ларс стоит нагишом
И грустно смотрит на шмотки
Просит хоть рюмку водки.
Иван отвечает: «Нет,
От водки изменится цвет.
Можешь выпить боржоми,
Будешь у нас моржом», и
Ларс стоит нагишом.

Ларс говорит: «Иван,
Я сброшу кота на диван?»
Иван отвечает: «Нет,
Котик нам нужен тоже,
Он контрастирует с кожей.
В контрасте весь мой секрет.
Нет и ещё раз нет!»

Ларс Ивану сквозь зубы
Говорит чрезвычайно грубо:
«Каким же ты стал скотом!»,
И дальше стоит с котом.

Кошка уже на даче.
Скоро будет рожать.
Кто смог бы её удержать?
Кот глаза таращит,
Он недовольно урчит,
А Ларс зубами стучит.


Художник Иван Кустоедов
Любит норвежцев и шведов,
А художник Иван Кустодеев
Пишет портреты злодеев.
Оба в одной мастерской
Трудятся день-деньской.
Саксофонист Сергеев
Изображает злодеев.
Он видел Ларса с котом
И всем рассказал о том.

А кошка уже на даче.
Скоро будет рожать.
Не стоит ли к ней сбежать?

II

Модный художник Иван Кустодеев
Пишет портреты злодеев,
И составляет список злодеев
Сам Кустодеев.
В списке Атилла и Робеспьер,
Многие лидеры СССР,
Гитлер, Калигула и Чингисхан,
Пукин, Бен-Ладен и Грозный Иван…
Люди злодеев боготворят.
Эти портреты идут нарасхват.
А удаются они потому,
Что постоянной моделью ему
Служит один музыкант – Сергеев,
похожий сразу на всех злодеев.

Вот посетитель заходит к Ивану,
Смотрит восторженно на Чингисхана
И говорит: «Разве это злодей?
Это один из великих людей!»
Но отвечает ему Кустодеев
Здесь я составляю список злодеев.
Чуть не любой из великих людей –
Это злодей…

И кулачищем ударив об стол,
Нехорошо посмотрев на Ивана,
Но заплатив за портрет Чингисхана
Мрачный, уходит монгол…

Вот приезжает мадам из Лиона,
Жаждет портрета Наполеона,
Делает реверанс.
«Наполеон, - говорит Кустодеев –
Может, вполне считаться злодеем»
И объявляет: «Портрет Бонапарта
Будет готов двадцать пятого марта.
Сорок процентов аванс!»

Вот президент появился Лисицын.
Этот мечтает напроситься,
Хочет иметь свой портрет.
Но отвечает ему Кустодеев:
«Не дотянул ты пока до злодеев.
Нет и ещё раз нет!»

А Ларс Теобальдович Зомм,
Создатель научной школы,
Стоит в это время голый
С чёрным пушистым котом
И думает: «Всё суета…»

Лисицын видит кота,
Потом замечает Зомма.
Подходит: «Будем знакомы,
Я президент Лисицын».
А Ларс готов провалиться.
Он тихо бормочет: «Зомм»
И срам прикрывает котом.
Лисицын чешет кота
И говорит: « Красота…
Красота…»


III

Иногда случаются непредвиденные события, и вот,
От художника Кустоедова сбежал кот.
Он удрал, и сам добрался до станции Комарово,
Где на даче рожала его возлюбленная – кошка по прозвищу Гончарова.
А кот был необходим Кустоедову для его художественных целей,
И с горя он забросил кисти на целую неделю,
Курил все дни и ходил по комнате хмурый,
Пока к нему не пришёл вновь назначенный глава Комитета культуры.
Тот вошёл как всегда весёлый, прокричал «What s new?»
«Я - продолжил он, - принёс тебе, Ваня, домашнюю свинью».
Это была абсолютно чёрная крошечная свинья – минипиг,
И настроение художника улучшилось сей же миг,
Потому что эта свинья подходила Ивану даже больше, чем кот,
И обещала новое направление для его художественных работ.
А глава Комитета культуры кричал: «Поверь!
Это чудесный, необыкновенно умный и тонкий зверь.
Собаки и кошки – дела минувших дней.
Люди хорошего вкуса заводят только свиней.
Свиньи завоёвывают все страны и материки,
А котов теперь содержат только дети и старики.
Кстати, у нас появилась идея в следующем году
Провести фестиваль минипигов в Екатерининском саду.
Под садом начнём строительство гаражей,
Театр надстроим на несколько этажей,
С крыши уберём скульптуры коней,
Вместо них поставим свиней.
В театре возобновим спектакль по Достоевскому «Двойник»,
Там главную роль будет играть минипиг.
Главными брэндами года станут Достоевский и минипиги,
Весь город заполнят свиньи и книги.
Стоит тебе, к примеру, выйти на Невский,
Там тебя встретит либо свинья, либо Достоевский.
Наша городская культурная жизнь уныла и скучна,
Но уже наступают новые весёлые времена.
Мы превратим городскую жизнь в постоянно действующий карнавал,
Чтобы всякие уличные праздники, фестивали, игры накатывали, как девятый вал,
Чтобы от обилия праздников никто ничего не понимал».
Эти слова услышал художник Иван Кустодеев
И говорит: «Ты будешь нелишним в моей галерее злодеев.
Это большая честь – сам президент Лисицын
Сюда приезжал, но не смог пока напроситься».
А Кустоедов уже схватил телефон
И кричит в трубку: « Ларс Теобальдович! Дорогой мой фон Зон!
Приезжай как можно скорее, хотя бы в субботу,
Мы продолжим нашу прерванную работу!»
Ларс обижается в трубке, говорит, что он не фон Зон, а Зомм,
И никогда, ни за что в жизни больше не будет стоять с котом.
Иван отвечает: «Не парься, Фон!
Нет кота, убежал к Гончаровой он.
Теперь нашим брэндом стал минипиг.
Всё будет О Кей, приезжай, приезжай старик!»
http://www.stihi.ru/2013/07/18/5536

Фридман

Вроде, обещали неплохую погоду,
но дождь такой, что ты промокла до нитки,
так много работы по огороду,

но как расплодились улитки,
оставили голые стебли от бархатцев
и актинидии коломикты,
а как с ними бороться, никто не знает,

а дождь то усиливается, то ослабевает
и капает понемногу,

но вечер всё-таки наступает,
и,слава Богу,
у печки тепло и сухо
и ты пишешь, как важно найти понимание,
найти человека, близкого по духу,

раньше ты каждый вечер писала в тетрадке,
теперь на своей странице в контакте
то, что тебя волнует больше всего,
мысли великих людей, Тургенева, аббата Прево,
что счастье возможно.

Оно возможно при совпадении взглядов людей,
при совпадении вкусов,

а жизнь проходит, как проходит мимо твоего участка Фридман,
вывозит мусор.
http://www.stihi.ru/2013/07/28/7923

Евлампий Надькин лезет

Евлампий Надькин  лезет, паразит,
Смеется, строит рожи и дерзит.
Ты приходи, Хюндаев, приходи,
От супостата Русь освободи.

Другие тоже бродят по двору,
Но я стою  и взяток не беру.
Ты приходи, Хюндаев, дорогой,
И  разгони уродов кочергой.

Я на посту стою который год,
Гоняю беззаконников, и вот
Я потерял здоровье и обмяк,
Я был, как лев, а нынче, как хомяк.

Я, как хомяк, а ты, Хюндаев, где?
Печёшься о какой-то ерунде?
Очередной готовишь документ,
Как будто не кудесник ты, а мент?
 
Ты приходи,  Хюндаев, и спаси.
Тебя заждались на Святой Руси
Я буду плакать на твоей груди,
Но только ты, Хюндаев, приходи.

Евлампий Надькин, гады и враги
Замрут, увидев тень от кочерги
И побегут куда-то наобум,
Твоё услышав «скриббле-скраббле-бум».









Хющ

В рабском облике Хюндаев
Всю тебя, земля родная,
В тщетных поисках хюща
Исходил, его ища.

Чью-то помощь ощущая,
Не терял он бодрость духа.
"Всё равно найду хюща я",-
Он шептал себе на ухо.

Но вот Верховенский бредёт и Липутин,
Не ведая цели, не зная дороги.
Их путь многотруден, паскуден, подсуден,
А змеи по ходу кусают за ноги.

Навстречу идёт вдохновенный Хюндаев,
Покорный Перуну, и то не особо.
"Скажи нам, кудесник, что нас ожидает",-
Хватая за лацканы, требуют оба.

Хюндаев могучих владык не боится,
Но ссориться с ними подавно не хочет.
Он смотрит на их неприятные лица
И всякую чушь по привычке пророчит.

А после кудесник им шепчет вдогонку:
"Недолго бродить вам осталось, подонки.
А на могиле вашей вырастет хющ,
Похожий на осину и немного на плющ".

Хюндаев о родной земле радеет,
Он для могилы вырастит хюща ей,
Пока очередному чародею
Она красу разбойную вручает.

Поднимется хющ над могилой,
А потом на нашей родине милой
Зашелестят повсюду хющи,
Только ты ищи, Хюндаев, ищи.
http://www.stihi.ru/2013/08/19/4317

и всё

Маленькая колба из тонкого-тонкого стекла
с тихим звуком "скрумпл-л"
лопнет в лапах Лонгфелло-кота.
Капли из разбитой колбы упадут на ковёр,
несколько осколков упадут,
капля крови кота попадёт на ковёр
и всё

Последний из Эскарготов

Только ты, месье, не смотри, не смотри так.
Может быть, я простой продавец улиток,
Но по крови я барон Эскаргот.
Вот твоя голова, как большая клизма,
Запищала в объятиях скептицизма,
Охватить не в силах таких высот.

Ты не веришь, хотя я мог написать бы
Целый том по истории нашей усадьбы
От древнейших времён до последних дней,
Как бургунды бродили, вандалы, готы,
И как мы, благородные Эскарготы,
Отбивали натиск этих парней,

Как жестокий враг, фельдмаршал фон Шнекке
Спустил на нас близлежащие реки,
И тогда мой предок Ксавье Эскаргот
По совету мудрых сестёр-кармелиток
Впервые включил в рацион улиток
И питался улитками целый год.

Я такого, как ты, не встречал идиота,
Чтоб не знал разбойника Ги Эскаргота,
О котором писал Александр Дюма,
Как беднягу бросили в камеру пыток,
Где он десять дней страдал от улиток
И, не выдержав пыток, сошёл с ума.

Мы всегда давали отпор сарацинам,
Выполняя то, что велели отцы нам,
Но в кошмарном две тысячи первом году
Заморские снэйлы сожрали усадьбу.
О, как много  мог  о том написать бы,
Я, единственный выживший в этом аду.

И поэтому ты, месье, не смотри так,
А купи лучше два десятка улиток,
Напихай их в свой буржуазный рот,
Покуда снэйлы тебя не сожрали,
А такой судьбы избежишь ты едва ли.
Это я обещаю, барон Эскаргот.
http://www.stihi.ru/2013/12/25/7228

Левашово

I.Инесса


Твоя птица варакушка, твой цвет бирюзовый.
Каждой ночью ты слышишь странные зовы.
Твоё число 27, твоё село Левашово.
Твоё время от часа до половины второго.
В это время выходит кто-то тёмный из леса
и зовет тебя тихо: "Инесса, Инесса".

Твой художник Шагал, твой поэт Алигьери.
Росомаха, медведь и кабан - твои звери.
На холме твоя церковь святого Стефана.
Тебе жутко и радостно, и желанно.

Но когда в сентябре зацветёт солидаго,
ты будешь готова к последнему шагу,
и безлунною ночью двадцать седьмого
ты из дому выйдешь на странные зовы.

Твоя планета Сатурн, твой цветок солидаго.
В животе твоём страх, в твоём сердце отвага.

А варакушка утром споет про Инессу,
Но дед Головань и тётка Марго не поймут ни бельмеса.


II.Минц

Дед Головань спускается в погреб каждый вечер,
по скользкой лестнице еле ползет со свечкой
Тётка Марго стоит наверху, причитает:
"Вот безмозглый, лестница скользкая и крутая.
Что там не видел? Всё ведь одно и то же.
Выжил совсем из ума, помилуй, Боже".

Тётка Марго целый день в огороде, в саду, на кухне.
От многих забот голова тёткина пухнет.
То надо варенье сварить, то морковку удобрить.
А дед Головань каждый вечер спускается в погреб


Инесса лежит, ни о чем не думает, кроме
глупых рисунков в своём альбоме.

А дед Головань спускается в погреб и плачет:
"Иначе... Всё могло быть иначе.
Минц, ты слышишь меня, мой Минц?
Мой розовый гиацинт".
Прислонится к стене головой и плачет:
"Иначе... Могло быть иначе.
На что я всю жизнь истратил,
дятел".
Стучит головой и знает, там за стеною цинк.
"Минц, минц, мой розовый гиацинт,
ты слышишь меня, ты слышишь?"
Но в погребе только скребутся мыши.

Девка не хочет помочь, вместо этого сутками
рисует цветы да птиц с бирюзовыми грудками.
С утра до вечера дед сидит на скамейке
в ватных штанах, порванной телогрейке.
Забор покосился, картошка опять не прополота,
а старый дурак ходит в погреб, как будто там спрятано золото,
даже помои вылить не хочет,
а только бормочет, бормочет...
Тётка Марго по-английски не знает ни слова,
услышит и думает: "Старый пень бредит снова".
"Oh my mints, oh my mints, oh my dream and my sickness...
Откликнись!"


III. Шиманский

Дед Головань свалился с лестницы,
Сломал бедро и ключицу,
Объявил, что лучше повесится,
Чем поедет лечиться.

Утром на кухне круглый год
Холодно, будто в морге -
Шиманский приходит к тётке Марго:
"Здравствуй, Марго, гутен морген".

У тётки десять-пятнадцать минут
Для утренней чашки чая:
"Здравствуй, Шиманский, аллес ист гут?"
"Аллес ист гут," - отвечает.

Гость придвигает к столу табурет,
Хотя выпить чаю не может.
Вальтер Шиманский - это скелет,
Только прикрытый кожей.

На госте форма военных лет,
Слева пятно большое.
Тётке известно, что он скелет.
С ним, всё равно, хорошо ей.

Дед Головань катится в инвалидном кресле,
Мрачно смотрит вперёд и думает: "Если...
Если бы я мог вернуть молодость и здоровье,
Не приехал бы вновь под этот сомнительный кров я.
Тот, который теперь едет в поганом кресле,
Прыгал раньше козлом под песенки Элвиса Пресли.
В годы, когда здесь царил Хренников с Мурадели,
Я играл на басу в группе студентов Йеля.
В этом кошмарном селе я, как шильонский узник.
Девка никак не встаёт, чтобы сменить мне подгузник.
Я, который знаком с Форманом и Бертолуччи,
Еду теперь по двору, грязный, седой, вонючий.
Снова на кухне скелет, хорошо, не в постели.
То, что скелеты гуляют - это бардак, в самом деле.
А ведь в немецком он слаб - аллес ист гут, гутен морген.
Видимо, форму украл или купил в Военторге.
Птица шальная орёт на узамбарской ели.
Где же девчонка? Зачем не встаёт? Как же мне все надоели!

Тетка болтает: "Конец сентября,
А вон ведь, как птицы распелись".
Вальтер смеётся, на тётку смотря.
Клацает челюсть.
http://www.stihi.ru/2014/01/03/5785

на последнем моём Петюганье

мой последний сон
зимний крошащийся сон на моём Петюганье
на бубне шаман на варгане
люди со всех сторон
на последнем моём Петюганье

яркий рыхлый крошащийся сон
яркий блёклый рыхлый крошащийся сон -
Петюганье

торакальный простуженный стон
белый белый сияющий стол
трёхголовый обкуренный сторож хмурый
шаман Конгар-оол
за стеной ледяной лемуры
с полосатыми злыми хвостами

и прощальный твой взгляд
хрустальный
этот сон сон сон
сон сон
на последнем моём Петюганье
http://www.stihi.ru/2014/01/12/13645

На бывшем центральном вокзале

На бывшем центральном вокзале стою.
Всё сгорело. Только руины и смог.
Вынести из огня никто никого не смог.
В городе У. я искал хоть какую-то память твою.

Обошел дворы, закоулки, переулки, мосты.
Видел над улицей Карла Либкнехта лёгкий дымок,
На углу Созидателей ещё горело наше кафе Теремок,
Но нигде ничего о том, что здесь была ты.

Всё, что помнить могло о тебе, огонь слизал.
Люди сгорели, собаки, птицы, комары, кроты,
Твои друзья, родители, их знакомые, ты.
Только поезда, как раньше, прибывают на центральный вокзал.

Пепел повсюду. Я на платформе стою,
Жду, когда поезд Самара-Москва заберет меня там
Вместе с китайскими экскурсантами по святым местам
Под единственной уцелевшей от вывески буквой У.
http://www.stihi.ru/2014/01/03/489

Белочка

Белочка это такое архетипическое существо.
Прыгает с ветки на ветку, ест орешки, и больше ничего.

Но любят Белочку, это положительный персонаж.
Бабушки с детишками от умиления подпрыгивают аж.

А на самом деле бегает , машет пушистым хвостом.

Можно ли в случае Белочки говорить о некоем прорыве?

Помнишь Вилли, крючкоклювый филидор
Как-то ночью залетел к тебе во двор?

Можно ли в случае Белочки видеть какие-то новые горизонты?
А вот, к примеру, пижма. Её приносишь из лесу в вазон ты.

Помнишь Вилли, крючкоклювый филидор
Как-то ночью залетел к тебе во двор?

Можно ли в случае Белочки говорить о некоем прорыве?
Можно ли горизонты?
http://www.stihi.ru/2014/02/07/991

Мистическое путешествие

На старой полуживой девятке
По белой, засыпанной снегом Земле
Мистическое путешествие от Саранска до Вятки
С краткой остановкой в Йошкар-оле.

Четыреста вёрст по дороге, засыпанной снежной пылью,
И потом в придорожной закусочной "Кухня горных мари"
Будут самые вкусные в мире вареники подкагыльо,
Тушёные белки, гадюки, ежи, глухари.

И когда остаётся километра четыре,
В крайнем случае, пять, и потом обед,
В абсолютно белом от снега мире -
Нестерпимо яркий, слепящий свет...

***

Все поэты Земли от Гомера до Пригова
Собираются на планете в окрестностях Ригеля.
Ещё там из наших поэты Сатурна
От Хламхама до Хламхама-э-Хурна.

Сатурновцы выглядят малышами
С большими глазами, бахромчатыми ушами,
При этом брутальны и малокультурны,
Кичатся сверх меры своим Сатурном.

Вот один из них вынимает тетрадку
И кричит долгое-долгое "гррррр",
Потом "грр" очень кратко,
Потом снова "грррррр".
И часа полтора в таком порядке.

Прозрачная ткань из созвездия Псов издает ультразвук, и
В течение трех-четырех часов
Мы должны терпеть эти адские муки,
Пока выступает ткань из созвездия Псов.

В это время садится со мною рядом
И любезно улыбается мне -
Зауряд-врач второго разряда,
Мальчишка, погибший на русско-японской войне.
Он мне на ухо шепчет плохие стихи про войну
В подражание Надсону.

Наконец от землян выступает поэт Басё
Выходит, читает три строчки - и всё.
http://www.stihi.ru/2014/03/22/251

С чего начинается Родина

Всё, что было в начале, обращается в прах,
Исчезает запах морской воды на ногах, на  руках,
Место солнца и моря занимает страх,
Растворяются люди, дома, патефоны и всё остальное.
В начале жизни я помню юг,
Вспоминаю нежных своих подруг
Нину Кригер, Валерию Кондратюк,
Как ходили мы ночью на пирс любоваться луною.

Когда я думаю теперь о былом,
Всплывает в памяти Сашка по прозвищу Дуболом,
Этот Сашка вечно пердел за столом
И вместо «простите» потом говорил «спасибо».
Утром на завтрак всю банду будил козёл,
Храплюк по субботам ходил танцевать рок-н-ролл,
Сэр Стэнли Мэтьюз изрядно играл в футбол,
Скакал куда-то жокей Николай Насибов.

А эти названия – Гаспра, Мисхор, Кореиз...
Казалось, что дующий с моря бриз
По вечерам слегка раздвигает полотна кулис,
Скрывающих мир удивительных грязных фантасмагорий.
Приходили Отто Щукин и Щукин Фидель.
А когда появлялся Кошкин Гамаль Абдель,
Санаторий «Мир» за минуту превращался в бордель,
Сам собой превращался в бордель санаторий.

Как темно мне. Я в прошлом не вижу ни зги.
На наших тайных тропинках, наверно, теперь сапоги.
И очень возможно, они враги –
Братья Щукины, Сашка-пердун и Нина,
Ворчливые вредные старики.
Буги-вуги, которые братья играли в четыре руки
Совсем не слышны, так безумно они далеки.
Только злобный карлик громко играет на пианино
«С чего начинается Родина».
http://www.stihi.ru/2014/04/06/11845

Молитвы Глеба Суходрокова

В комнате Суходрокова вместо иконы зеркало.
Он по утрам у зеркала молится сам себе.
Глеб Суходроков верует, что сотворил Вселенную.
Вроде, задумал здорово, а получился бред.

Глеб Суходроков верует, что сотворил Суходрокова,
Вылепил по подобию и образу своему,
Бледного, бесполезного, слабого, одинокого,
Страждущего, облезлого, не нужного никому.                                 

Глеб Суходроков трудится в бывшей больнице Свердлова.
Нищим ставит диагнозы, пьяницам, старикам.
Ставит он их, но чувствует, что ничего не ведомо.
Что там у них шевелится, не понимает сам.

Девушки тонконогие в белых халатах мечутся.
Нищим суют таблетки, горькие, как грейпфрут.
Пьяницы жаждут радости, но Суходроков лечит их,
Да, никого не вылечит. Все, всё равно, умрут.

Вот он стоит и молится: "Господи Суходрокове,
Может, закончим, Господи, вечную маету?
Сколько ещё осталось мне прыгать шутом гороховым
В белой дурацкой шапочке и со змеёй во рту?

Верую и исповедую, ты Суходроков истинный.
Ты на земли полюбишь нас, яко на небеси.
Денег тебе пожертвую, двадцать четыре тысячи,
Сочный кусок говядины, только спаси, спаси"...

http://www.stihi.ru/2014/06/30/2955

Большой жаль

Громко сморкаясь, тряся кулаком и плюясь,
Наконец покидает нас куцехвостый февраль.
Март придет симпатичный такой, как советская власть,
И тогда прилетит к нам большой полосатый жаль.

Большой полосатый жаль обожает харчо,
Две или три тарелки съедает за раз,
Любит папу, садится к нему на плечо.
Зато ненавидит Хижинскую, Говзич и прочих зараз.

Когда приходит Говзич, он жалит её в одинокий глаз.
Подлетает и жалит за разом раз,
Поэтому Говзич, приходит к нам в марте один единственный раз,
И Хижинская крайне редко бывает у нас.

Большой полосатый жаль обожает сад,
Летает весь день в саду, приникая к разным цветам,
Поест харчо и тут же летит назад
Смотреть, не идет ли Говзич или Хижинская к нам.

По вечерам он сидит на веранде, листает роман "Особняк".
Любимая книга - читал её много раз.
Взлетает с кресла, почуяв хотя бы лёгкий сквозняк -
Вдруг притащилась в гости какая-нибудь из зараз.

В сентябре улетит он, таков природный закон.
Махнём ему на прощанье и скажем "как жаль".
Зараза Говзич тут же припрётся чесать языком
И будет чесать, пока, плюясь, не уйдёт куцехвостый февраль.





Признаю только двух футболистов

Признаю только двух футболистов.
Это Хурцилава и Сюч.
При том, что  Хурцилава  бегал совсем не быстро,
А Сюч был толст, хотя и прыгуч.

Хурцилава был игроком далеко не лучшим,
Сюч вообще забывал про мяч,
Но  каждый, кто встречал на поле Хурцилаву и  Сюча
От радости  пускался вскачь.

Хурцилава посыпал свои волосы перцем
Его взгляд был мутен, как воды Куры,
Потому что Хурцилава был футбольным имперцем,
Разбивал на поле шатры.

Хурцилава был футбольным Атиллой -
Водил караваны из прибалханских степей.
Сюч бил кулаком по штанге с огромной силой,
И оттуда брызгал источник - пей!

Его левая была  в железной перчатке,
Поскольку действительно требовалась вода,
Когда Хурцилава появлялся в штрафной площадке,
А с ним верблюды, жаждущие  выпить всегда.

Хурцилава с собой привозил красавиц
И включал половецкие пляски Бородина.
И Сюч, когда ему очень нравился танец,
Залпом выпивал бутылку  до дна.

Сюч был футболистом бесконечно хорошим,
Несмотря на слишком толстый живот
Он сидел с Хурцилавой и хлопал в ладоши
Пытаясь отвлечь Любаньского от ворот.

А Любаньский в это время занимался футболом.
Для него самым главным был мяч.
Он  думал, что, если атака закончится голом,
Это будет одной из его удач.

И когда Любаньский мчался мимо
В сторону чехословацких ворот
Сюч воспринимал это как дешевую пантомиму
И кривил презрительно рот.

Когда расставляют шатры из  кожи,
Верблюды плюются, невольницы пляшут - только смотри! -
Каким надо быть ограниченным всё же,
Чтобы думать о том, что  немцы проиграли полякам два-три

И вот, пока Хурцилава и Сюч возглавляли  застолье
И наслаждались танцем восточных императриц,
Любаньский и прочие носились по полю
В надежде завоевать сомнительный приз.

Вот так и бегала эта орава
Посреди навозных верблюжьих куч.
Но истинным героем был Хурцилава,
И ещё героем был Сюч.

Они покрыли себя бессмертной славой
Так же, как хоккеисты  Черны, Недоманский и Прыл.
А Любаньский со своим шикарным ударом правой,
Увы, ничем себя не покрыл.

(ссылка та же)

О вы, гонители Москвы,
Тираны инженерной мысли,
Каких зверей достойны вы,
Свиней ли, змей ли, крыс ли?
Я рассердился, и в сердцах
Хотел бы дать по уху вам,
Всего лишь мелкая пыльца
Вы по сравненью с Шуховым!
Противна вся в России власть
Её отвратны лица.
И я скажу, не побоясь,
Не место вам в столице!
На вас презрения печать
И слава Геростратова.
Послал бы вас озорничать
На улицах Саратова!
Уйдет из жизни без следа
Любой чиновник скверный.
А Шухову сиять всегда.
Он гений инженерный!
https://www.facebook.com/schushu/posts/791982050836869

Саксофон

                   "я вырастила флейту на окне"
                                          Света Чернышова                                                          

Я вырастил на грядке саксофон.
Из лучшего питомника Европы
прислали семечко, и распустился он
среди капусты, лука и укропа.

Калякины  Володька и Димон,
соседские мальчишки-хулиганы,
треща с гороха, дули в саксофон,
их батька Роберт тоже дунул спьяну.

Но раздавались только хрип и стон,
а музыки не вырвалось ни звука.
Так и блестел без толку саксофон
среди капусты, тыквы и латука.
            
Потом дожди полили в сентябре,
холодная роса легла на травы.                                           
Сначала отвалился клапан ре,
за ним мундштук и ля второй октавы.

А в Гарлеме играли негры джаз,
в Париже зал концертный открывали,                              
в каких-то странах, далеко от нас,
бурлили и шумели фестивали.

Калякин Роберт ни в одном глазу
сидел в сарае с пивом и зубровкой,
Калякина Нинель пасла козу,
подвесили  кота Димон и Вовка.
                              
А в октябре мы наняли фургон,
лук увезли, картошку и порей, но
ржаветь остался  в яме  саксофон,
так и не встретив своего Колтрейна.





Шварцисты

Поклонники поэзии Елены Шварц
Никогда не наденут на палец опал или кварц.
У них на мизинце большой изумруд.
Так друг друга они узнают.
Вот заходят поклонники например в Росгосстрах
Смотрят, что у кого на руках,
И если увидят большой изумруд,
Сразу пальцами сигнал подают -
Условный знак, похожий на ноль,
И потом произносят всем известный пароль.
Говорят: "Молний сноп на поясе у тебя, Эрато
Без тебя не сложится ни гимн, ни песня",
И ответ:
  "Ну а ты, Полигимния, не скромничай, Дева,
Взор певца устремляешь в небо",
И ещё говорят:
  "Без тебя, Мельпомена, без тебя, Клио..."
И бродит улыбка на шварцистских лицах счастливых.

Народ подслушает и начинает звереть,
Требует отловить проклятых шварцистов и где-нибудь запереть.
Дума тотчас принимает закон,
Вводящий понятие "шварцистский шпион".
И тогда производят отлов их
В подворотнях, в подвалах, в подземных столовых,
Ищут их по секретным базарам,
Где торгуют амброзией и нектаром,
Ищут в таинственных древних пещерах,
Там сидят шварцисты в смокингах серых.

Так в одной из подземных столовых
Поймали шварцистов братьев Козловых

Взятый с поличным Козлов Юлий
Пугал милицейских большой изумрудной дулей.
Кричал, что знать не желает всяких милиций
И готов умереть как подобает шварцисту.
А вокруг него сновали людишки,
Требовали подписать протокол, шептались о вышке.
Тогда "Замычал он, мучимый сладкой
  Пения болью.
Ладонями захлопал в бока гулко
  И, восторгом переполненный тяжким,
Взял и кинулся в неглубокий
  Канал Крюков".

А шварцист Козлов Апарисий
  Всех обманул и сбежал в Тбилиси.
Там теперь он лобио ест и хинкали,
в родной Петербург возвратится едва ли.

Ты слышишь меня, о, мой добрый шварцист Капенгут?
Ты видишь ? Ты видишь на пальце моём изумруд?

Если засекут нас в тайном блиндаже,
Если надоест нам прятаться уже,
  "Если мы с тобою умереть надумаем – давай
  Мы грузовичок угоним прямо в рай".
Будем там читать прекрасные стихи
Вдалеке от нашей здешней чепухи.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

В порту

За Даниэлем жирнолапством,
За мандельштамовским «табань!»
Послышался язык арабский,
Шершавый голос серных бань.

Бродяга Скумбрий под причалом
На час нашёл себе приют.
А прачки каждый день сначала
И в море косточки плюют.

В порту торгуют барабулькой,
Бродяга Скумбрий тоже влез.
Водой солёной булькай, булькай!
И запах супа буйабес.
http://www.stihi.ru/2015/02/27/5735

Письмо профессора Ндлову историку Соколову

Дорогой и уважаемый историк Соколов,
Хочу черкнуть тебе буквально пару слов.
Раз ты специалист и знаменитый лектор,
Скажи, какой история имеет вектор.
Происходят в мире благотворные перемены
Или, по большому счёту, всё неизменно?
Или, наоборот, постепенно исчезают люди, деревья, города, континенты,
И мир распадается на первоначальные элементы:
Воздух, воду, огонь и звук?
Ты должен знать, ведь ты кандидат наук.
Я каждый день выхожу и вляпываюсь в собачьи экскременты
Скажи, разве это может случиться вдруг?
Нет-нет, наверно,
Всё в мире закономерно.
Но разобраться, что истинно здесь, что ложно,
Мне, музыканту, никак не возможно.
Казалось бы, всюду растёт культура,
Но в то же время царят обман и халтура,
И даже знаменитый рубин Тимура,
Как выяснилось, совсем не рубин, а шпинель.
И так повсюду обманы эти.
Я заказал для жены в интернете
Костюм французский в стиле Шанель.
А мне прислали какую-то драп-дерюгу, похожую на шинель.
Или, к примеру, разные лица.
Ведь большинство из них никуда не годится.
Выглядят по-идиотски.
Или, как говорил поэт Заболоцкий,
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Но есть и прекрасные лица. К примеру, Шевчук.
К тому же, забыли Мережковского, засранцы.
Теперь у нас в почёте иностранцы.
Воистину, моральные калеки -
Забыли о великом человеке.
Так, может, собраться на площади Маяковского
Всем вместе вызывать Мережковского?
Вместе хлопнем - хлоп-хлоп-хлоп!
Вместе топнем - топ-топ-топ!
Мережковский появись!
Остальные брысь-брысь-брысь!
Мережковский появись!
Негодяи брысь-брысь-брысь!
Мережковский появись!
Иностранцы брысь-брысь-брысь!
Но годимся ли мы для такого дела?
Или это будет для нас слишком смело?
Ведь, к слову,
Если взять фамилию Ндлову,
То это сплошной обман.
Моя фамилия Зильберман.
Но я играю на диджериду,
И пришлось выдумывать подобную ерунду.
Иначе бы дали мне скрипку или кларнет.
А я не хочу их даже видеть. Нет!
И зачем-то делают искусственные челюсти
И прочие сомнительные прелести.
И повсюду комары-кровососы.
И в голове возникают вопросы.
Прошу тебя, пришли поскорей ответы.
Мой друг Соколов, без тебя мне так плохо...
Где ты?

https://www.facebook.com/schushu/posts/945196952182044

Пунцовый филин

Ночная дача. Тярлево. Мясковский.
Приёмник Селга. Летняя гроза.
Далёких революций отголоски.
Симфонии совиные глаза.
Резвятся Ca ira и Карманьола,
Стекает в Сену кровь мадам Вето.
Секунда тишины, и скрипка соло
Тихонько плачет: "Pour quoi? За что?"
Ван Херк, пунцовый филин, над Брабантом
Кружит, кружит четвертый век подряд.
Звучат виолончель и барабан там -
Они о чём-то страшном говорят.
Кипит Нева, широкая, как Схелде,
И вряд ли повторится всё, как встарь.
Хабалов плачет в трубку - не сумел-де,
"Всё рушится. Измена, Государь".
О, город мой - соцветье амаранта.
Солдаты, бабы, флаги, карнавал.
Великий князь выходит с красным бантом.
"Неужто мы погибли, генерал?"
Сменяет Карманьолу Dies irae.
Пунцовый филин завершает круг.
А трубы громче. Скоро в этом мире
Всё заглушит тяжелый трубный звук.
Под песню Хорста Весселя в Берлине
Проводят физкультурники парад.
Там Гитлер принимает Муссолини.
А впереди Дюнкерк и Сталинград.
Горят покрышки. Города в руинах.
Вздыхает тихо ми-бемоль минор.
Неслышно входят БУКи в Украину.
Всё кончено. Звучит финальный хор: 
"Что мы видели?
Диву дивную,
Диву дивную
Телу мёртвую.
Как душа-то с телом
Расставалася,
Расставалася
Да прощалася.
Как тебе-то, душа,
На суд Божий идить,
А тебе-то, тело,
Во сыру мать землю".









Кофейня на улице Клююви

Все задачи решатся, исчезнут вопросы,
Мне однажды наскучит пустыми словами играть.
В этот день я, наверно, покину Васильевский остров
И в кофейню на улице Клююви приду умирать.

Рано утром в кофейне обычно немного народа:
Пара заспанных шведов, старушка одна или две.
Там писатель старинный стоит, как швейцар, возле входа,
И печальная птица всегда на его голове.

Запах кофе смешался в то утро с твоим ароматом.
Мы в кофейню зашли и читали друг другу стихи.
О, мой Бог, как хотелось остаться с тобой навсегда там.
И не надо ни Рыбного рынка, ни местной ухи.

"Лошадка Фегеляйн
Резвится у пруда.
Собачек нежный лай
Доносится туда.

Пичужка Нахтигаль
Поёт "чирик-чирик".
Грызёт ржаной сухарь
На лавочке старик".

Та кофейня была для меня как преддверие рая.
Нас с тобой разделяло всего лишь пространство стола.
А потом зазвонил телефон. Ты вздохнула: "Меня вызывают.
Мне сказали, что надо идти". Поднялась и ушла.

Позабыв со стихами тетрадку, я выскочил на Эспланаду,
Как собака на запах бросался туда и сюда.
Но писатель и птица сказали: "Не бегай, не надо.
Всё ушло в никогда, всё ушло в никогда".

И потом много лет горевал оттого, что тогда я
Не успел дочитать тебе стих про гортензиевый сад.
Мне б ещё пять минут, но теперь-то я знаю,
Ты уже никогда не вернёшься назад.

В ту кофейню, где дни и минуты навечно застыли,
Рано утром в преддверие рая приду умирать
И почувствую твой аромат от Марии Кандиды Джентиле,
И найду на столе со стихами тетрадь.

"Бенгальский тигр Антон
Свиреп и полосат.
Неслышно входит он
В гортензиевый сад.

Зрачков холодных сталь,
Рычание и крик.
Прощайте, Нахтигаль,
Лошадка и старик".

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Жизнь, известно, штука не простая...

Жизнь, известно, штука не простая -
Прогнала  жена его взашей.
И нашёл приют тогда  он в стае
Белых александровских мышей.

Не была любовь его взаимной.
И мечты сбывались не вполне.
Но среди мышей он создал  гимны
О природе, Солнце и Луне.

Рады александровские мыши,
Потому что это мыши те,
Для которых ничего нет выше
Гимнов, посвящённых красоте.

Шейный позвонок хрустит немного,
Нимфа Ксю плетёт венок из трав,
Пилигримы в поле славят Бога -
Всё воспел великий гимнограф.

Веспер всходит и Луна сияет,
Орион  мерцает где-то там.
Мыши королеву выбирают,
В Зоопарке спит гиппопотам.

Ничего не видит Носогавкин.
В спальне только храп стоит и вой.
Со своей женой, угрюмой Клавкой,
Спит он на перине пуховой.

Носогавкин вертится и дышит
Злобно, хрипловато, тяжело.
Может быть, ему приснились мыши
Или вдруг чудовище пришло.

Кто-то страшный возится за шторой,
В кухне Сталин  вилками звенит,
И, вскочив, бежит по коридору
Толстый Носогавкин Леонид.

Пляшут александровские мыши
И поёт для них природа вся.
Гимнограф ночами гимны пишет
Носогавкин в ванной заперся.

Утром Клавка в ванную стучится.
Дай, кричит, мне тряпку, дорогой.
Он бы съел на завтрак чечевицы,
Но туда, где Сталин, ни ногой.

http://www.stihi.ru/2016/02/18/2725

Штуковина

На дне бокала тёмного вина,
Который пьёт певец Илья Жирдяев,
Находится штуковина одна.
Названия её никто не знает.

Никто не знает также, для чего
Лежит она на дне того бокала.
Жирдяев пьёт... Наверно, для него
Штуковину природа создавала.

Бегут года, века... Жирдяев пьёт.
По небу звезды движутся, светила.
Луна и Солнце бродят взад-вперед.
Но до сих пор бокал свой не допил он.

Когда-нибудь нахохлится весна,
И сбудется надежда негодяев.
Допив бокал свой наконец  до дна,
Подавится штуковиной Жирдяев.

http://www.stihi.ru/2016/03/26/9759

Пожалуйста, выключите телевизор

Пожалуйста, выключите телевизор - та
программа, которую вы любили, теперь исчезла -
человек с неприятным запахом изо рта
поставил внутри телевизора кресло

и сел, и бормочет и зло басит,
но не знает о том, что босым скитальцем
неслышно бредёт по дорогам Святой Руси
тем временем некто Игнатий Пальцев.

Розовый клоун ставит стакан на нос - жонглировать пытается  супом и детской головкой,
пару раз роняет головку,  но с
третьей попытки выходит довольно ловко.

Головка летает, при этом стакан стоит
на розовом  волнистом носу идиота.
Диктор принимает глупо-загадочный вид,
как будто скоро начнёт щекотать кого-то.

Телестудия больше похожа на цирк-шапито -
диктор и клоун, спустивши штаны стоят, но
вам лучше выключить телевизор, а то
картинка выглядит  не слишком приятно.

Пальцев Игнатий бредет по Руси Святой,
бредет, томимый жуткой духовной жаждой.
Путь трансцендентный, кривой, далеко не простой                      
в телевизор должен его привести однажды.

Пальцев Игнатий, он опытен и хитёр,
не вчера появился Пальцев на свете белом -
сделав завивку, как будто  старинный актёр,
в антикварную лавку идёт покупать парабеллум.

;Слышите шорох  тяжёлых шуршащих штор?
Это за шторами Пальцев движется втихомолку.
Все замирают, как в пьесе Гоголя "Ревизор",
поэтому выключите телевизор, чтобы вас не задело осколком.

http://www.stihi.ru/2016/04/13/1162

Шкуров, Шмурак и плотоядный рак

Медицинский воздух Хо-Хо-Куса.
Золотые огни Парамуса.

Воздух Хо-Хо-Куса излечивает ностальгию,
Болезни сердца, печени и другие.
А Парамус знаменит отелями
С финтифлюшками и капителями.

Но кое-что в тех краях не ладно -
От Хо-Хо-Куса до Парамуса ходит-бродит рак плотоядный.

Жак Шмурак увлекается Кафкой,
Авангардным джазом  и травкой.

Но зачем-то  Шмурак
Перебрался жить на чердак.
По одной из версий,
Потому что в штате Нью-Джерси
Появился большой плотоядный рак.

Этот рак покрупней  автобуса,
На задворках сидит целый день Хо-Хо-Куса
И выходит ночью на дело -
Ищет, чьё бы отведать тело.

Шкуров прибыл в Нью-Джерси из Кустаная.
Зачем он поехал туда, не знаю.
Ночью стоит в Хо-Хо-Кусе как дурак,
Целебным воздухом дышит
И, конечно, не слышит,
Как сзади крадётся рак.

Жак Шмурак проявляет себя молодцом,
Выбегает и машет саблей с тупым концом.

Вот проходит минута-другая,
И под хохот ночных попугаев
Сытый рак плывёт  по реке мимо лотосов,
Ноги Жака торчат из ануса.

Медицинский воздух Хо-Хо-Куса.
Золотые огни Парамуса.








Человек, побывавший однажды в городе N

Человек, побывавший однажды в городе N,
получает невидимую отметку на лбу.
Когда он проходит мимо, слышится пение сирен.
Говорят, он  подобен кобре, сатиру и льву.
Когда он проходит через отделы фруктов и молока,
когда он проходит через рыбный отдел и мясной,
когда отстраняет от кассы пьяного мужика,
когда  идёт по  Садовой  и затем по Сенной,
прочие люди  дрожат, крадутся около стен,
хотят раствориться в воздухе, будто крахмал в колбасе.
Никто не может представить, что  был он в городе N,
но ясно, это Другой - человек не такой, как все.
В глазах его город N. Пришелец  смотрит вперёд,
но  вряд ли понять способен, куда лежит его путь,
покупает сосиску в тесте, зачем-то  её жуёт,
зачем-то жуёт сосиску, и это, конечно, жуть.
Где-то там далеко за морем находится город N,
находится только для тех, кто нашёл его.
Счастливцам, хоть раз стоявшим в тени его толстых стен,
уже не нужны сосиски, не нужно вообще ничего.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Мысль безумца какого-нибудь

Безумец какой-нибудь любит, когда заколочены ставни,
Но в старом домишке известна мне каждая щель.
Там, выцветши, в зале открытка висит "З Першим травня!"
Там пахнет лавандой и сеном постель,
Зимой и весною лавандой, а летом и осенью сеном.
Там старый мой друг - муравей по фамилии Закс,
наверное, тащит сейчас на плече в свою норку полено
И грустно вздыхает, как весело было у нас.
А нынче не весело, вовсе не весело в доме.
Сверкнет вдруг в сенях или в зале безумная мысль -
Хомяк Эдуардыч завалится на спину в коме,
А кошка умчится, как  будто ей крикнули "брысь!"

Ты помнишь, Маруся, как мы зажигали лучину,
Садились на лавки и пили Moёt & Chandon,
А после так радостно было лежать на печи нам,
И сверху смеялся над нами паук Спиридон.

Когда отцветёт сельдерей, на болоте завяжется клюква,
Когда ежевика проявит свой сладостный вкус,
Под видом точильщика кос рано утром в деревню приду к вам
И к старому дому  спиной и башкой прислонюсь,
И вспомню о запахе сена,   о счастье недавнем,
Когда память Солнцу ещё не отшибло ничуть.

А нынче весь день в нашем домике заперты ставни,
И мысли сверкают безумца какого-нибудь.
http://www.stihi.ru/2016/06/21/4074

Альбомы

            Александру Спарберу

Курица Элеонора Матвеевна Сорокко
С грустью иногда  листает семейный альбом.
Дети-цыплята, исчезнувшие по воле рока.
Добрая мама, папа с изысканным гребешком...
Она представляет себе эти  кнели,  супы, чахохбили,
Отвратительный запах на кухне ресторана "Мечта"
И сытых людей, которые всех убили,
Ради минутной радости  полного живота.

И смотрит альбом шеф-повар Илья Константинович Рудый -
Любительские фотографии, отснятые будто вчера.
Ресторанная кухня, разделочные столы и груды
Разнообразной снеди. А рядом друзья-повара:
Юрик Бершадский  подавившийся куриной костью.
Серёга -  жертва заворота  кишок,
Погибший от жара плиты Николаев Костя,
Модзелевский Ян,
проглотивший какой-то не тот корешок

Курицы, собаки, люди, орлы, куропатки
Смотрят свои альбомы и плачут, плачут навзрыд.
Как же не рехнуться в мире чужом и гадком?
Я купил учебник, хочу изучать санскрит.
Жизнь на этом мудром языке - дживана.
Курице предначертан недолгий, но скорбный путь.
Всё-таки я верю, что жива она.
Дай Бог ей дойти и на старости отдохнуть.

Память на санскрите будет смрити.
Крался мир, ножками тонкими семеня,
Но рубашку не сумел  надеть  смирительную
На меня.







Линдерман

Линдерман пришла к поэту в гости,
Так она сказала, но не знаю,
Кто меня, когда, в каких чертогах
Удостоил звания поэта.

Линдерман на старом пианино
Мне  играет Лунную сонату .
Раз за разом забывает ноты
И забавно  хмурится при этом.

Где-то по ночам в садах и парках
Линдерман играет на свирели,
Только на свирели и на кото.
В круге фавнов и ночных животных

Слушает совсем  иные звуки,
Познаёт игру иных гармоний,
Там в ночных садах. А на рояле
Не играла с музыкальной школы.

Длинные и трепетные пальцы
Вереском и жимолостью пахнут

Жимолостью пахнут и вербеной,
Спелым хлебом и желтофиолью.

В волосах её жучки гнездятся,
Бабочки над головой порхают.

А поэт Бетховена не слышит,
Только звуки кото и свирели.

Линдерман, о нимфа, умоляю, 
Помяни меня в своих молитвах.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Догорает предпоследняя Житан

Догорает  предпоследняя Житан,
Вот и  жизнь твоя, дружище, прожита.
Зарифмованы  последние стихи,
Брошен в угол бесполезный мастихин.

А хотелось  испытать тебе судьбу -
Позабыв лекарства, броситься в Стамбул,
Через дверь аэропорта Ататюрк
Снова выйти в город роз и авантюр.

Там, в Стамбуле, под июльским  ветром злым
Где-то бродит черноглазая Назлы,
Вспоминает Старый Крым и Коктебель
И, быть может, не забыла о тебе.

Рано утром ты бы вышел из такси
В переулке возле площади  Таксим.
И метался бы  по улицам весь день,
И искал её, искал её везде.

Воет ветер на проспекте Истикляль -
Это жизнь твоя, дружище, истекла.
Ты в аптеке про лекарство изокет
Что-то мямлишь на турецком языке.








Страдания деда Пискунова

Дед Пискунов представляет, что он бегемот,
Вылезает из лужи и громко ревёт:
- Разбегайтесь, уроды и псы, это я, Константинов!

Все бегут, он стоит как большой кипарис,
На свиней и уродов глядит сверху вниз,
Наслаждается этой чудесной картиной.

Дед Пискунов противостоит ФСБ,
Поэтому боится открыто заявить о себе
И врёт, что его фамилия Константинов.

Как же народу  надоел этот дед!
Он ведь круглые сутки бегает в туалет,
По коридору взад и вперёд, скотина.

Врач Суходроков по утрам совершает обход.
Дед Пискунов ему добровольно суёт
Свой язык бирюзово-оранжево-синий.

- Много дней мне лежать здесь, а, может быть, лет?
Но, не слыша ответа, бежит в туалет,
А в этот момент за окном погибает Россия.

Деда  знает в больнице каждый дурак,
Точно знает, что дед Пискунов - это  враг,
Неразоружившийся матёрый вражина.

Дед Пискунов коренаст и лыс,
Он представляет, что он - кипарис,
Хотя, на самом деле, осина.

Он ФСБ мог заставить дрожать,
Но вынужден в этой больнице лежать,
Потому что ему всё время хочется писать.

Он уверен, что он - бегемот,
Скажем честно, он этой мыслью живёт,
Хотя он ондатра, похожая больше на крысу.

А Россия, действительно, гибнет, и что ж?
Кто поборет коррупцию, взятки и  ложь?
Кто  заставит сиять нашу Родину снова?

Покурить Суходроков  выходит во двор,
Психи тихо в палате ведут разговор,
И слышны в коридоре шаги Пискунова.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

это путь на калище

это свет поездов зеленеющих скал
это путь на калище сестра  сестра
это красное око ночное  кого оно ищет
там на рельсах где отблески чёрных следов
где всё после всё после а может быть  до
мы с тобою сестра по пути на калище

там базальтовый угольный блеск черноты
там кроты вылезают на землю кроты
вылезают из нор сокровенных и воют как волки
там свекровь твоя косы стоит распустив
её руки обуглены взгляд её крив
нету слов у неё  как и в жизни одни недомолвки

по пути на калище не видно ни зги
там по шпалам шакалом шаги шаги
там цепочкой неровнной идут восемнадцать
эти люди идут кадыки теребя
чуют запах кого-то быть может тебя
но не надо бояться  сестра но не надо бояться

только час до рассвета сестра сестра
белокрылый вернётся  на плечи с утра
из китая из рая из сада я знаю
там снегами покрыта гора цзинганьшань
там  метели в июле шевелят герань
там вода как слюда  ледяная

слушай слушай сестра это аккордеон
будто отзвуки песен ушедших времён
долетают копытом забытым по рельсам
среди красных огней, среди воя кротов
это алик тебе говорит мазал тов
или что-то ещё  по-еврейски

http://www.stihi.ru/2016/07/24/4999

Баллада о крючкоклювом филидоре

Помнишь, Вилли, крючкоклювый филидор
Как-то ночью залетел к тебе во двор.
Этой ночью было тихо и темно.
Ели дыню, пили писко и вино.
Филидор над нашим двориком завис,
А потом кругами стал спускаться вниз.
Перво-наперво напакостил на торт.
Мама Ривка закричала: "Это чорт!"
Ты, конечно, помнишь, Вилли, эту ночь.
Все соседи прибежали нам помочь.
Главный ловчий - Эскобар, наркобарон,
Мог ловить не филидоров, а ворон.
Он гонялся с длинной палкой и кричал.
Филидор его вообще не замечал.
И ещё пришёл безногий генерал.
Негодяй ему на лысину насрал.
Мы ловили эту птицу до утра.
И по сути не добились нихера.
До сих пор бы продолжался этот ад,
Но под утро появилась Соледад.
Тётка вытащила старый карабин
И всадила в птицу несколько дробин.
Тут окрестности пронзил ужасный крик,
И упал на землю скрюченнный старик.
Он держал руками раненый живот.
Между пальцев кровь сочилась, как компот.
Больше часа он катался по двору,
Снёс курятник и собачью конуру.
Пёс Фернандо дважды гавкнул и затих.
Испугался и подумал "что за псих?"
Наконец старик сказал негромко "ох",
Обернулся лысой кошкой и подох.
В то же утро облысела вся родня.
Нет волос ни у тебя, ни у меня.
Облысели Эскобар и Соледад.
Ходят лысые детишки в детский сад.
Облысели все, и только генерал
На протезах в Акапулько убежал.
Был он лыс ещё до этих передряг,
Но умчался в Акапулько, как дурак.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1100235990011472

как философ Жижек

Почему-то у самых успешных людей: у тебя или у Марадоны
Вечно какие-то левые закидоны.

Если бы я, как философ Жижек,
Написал несколько заскорузлых марксистских книжек,
Ты бы, наверно, примчалась ко мне на своём Бугатти,
Которым любишь на улице ворон пугать и
Окунулась в мои объятья. 

Вот чего никак не могу понять я.
Никак не могу понять я.
http://www.stihi.ru/2016/09/15/3157

Ты прости, Мухаббат. Ты ведь сможешь. Прости.
Мы идём очень долго. На нашем пути
Раскалённый асфальт и песок светло-жёлтый и рыжий.
Превращаемся медленно в пыль и в труху.
Ты и все, кто остался стоять наверху,
Долго будете жить, только я никого не увижу.
Мне так страшно, родная, здесь царствует зло.
Здесь банкиры, убийцы, глотатели слов
И какие-то люди ещё, потерявшие веру.
Беспрерывно кричит проповедник слепой.
Все мы движемся вместе огромной толпой.‎
А в отдельной коляске везут революционеров.
Я, наверно, смогу написать только раз.
Серафимы на почту подбросили нас.
А доставят письмо или нет, я не знаю.
Мне так стыдно теперь. Я всю жизнь тебе врал,
Даже в карты однажды тебя проиграл.
Ты молчала тогда, но, конечно, всё знала, ‎родная.
Мухаббат, перепёлочка, ты ведь поймёшь,
Ты отпустишь грехи, ты не вспомнишь про ложь.
Время вышло. Я должен уйти в половину шестого.
Помолись, помолись за меня, Мухаббат.
5-15, суббота, Дорога на ад,
Покосившийся домик почтовый.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1211926292175774

Боровик

Отпадение и падение академика Боровик
Произошло внезапно, как тектонический сдвиг.
Академик был рыж, ушаст, красноморд, шестипал.
Неожиданно он отпал и упал.

Академик Гусь в Академии ел наук.
Слышит вдруг на кухне какой-то противный звук.
Открывает дверь на кухню, а там Боровик.
Стоял-стоял и неожиданно - брык!

Боровик отпав, остался лежать ничком.
Академик Гусь оттуда бочком, бочком.
Побежал по парку и дальше по мостовой.
Струсил Гусь-академик, но остался живой.

Боровик был когда-то весьма и весьма знаменит,
Изобрёл зажигалку, присоску, ухватку и динамит,
А теперь отпал и лежит, уставившись в потолок,
Неопрятен, невнятен, пристыжен, соплив, одинок.

Да, остался у нас ещё академик Гусь.
Рассуждать об этом Гусе я, пожалуй, остерегусь.
Вот уж как был уверен я в академике Боровик,
Но тот проявил свой нечёткий, сомнительный лик.

И поэтому я посвятить хочу.
Пару добрых слов академику Калачу.
Хоть Калач был вором, пройдохою из пройдох,
Но упасть и отпасть не может, поскольку давно подох.

Это ясно каждому, думаю, дураку.
Так пойдемте, братцы, гулять на Москву-реку,
Где Петух нам скажет "Ку-ка-ре-ку".

(краткий вариант, концептуальный)
Академик был рыж, ушаст, красноморд, шестипал.
Неожиданно он отпал и упал.
И теперь лежит, бедняга, уставился в потолок,
Неопрятен, невнятен, пристыжен, соплив, одинок.
Так пойдемте, братцы, гулять на Москву-реку,
Где петух нам скажет "Ку-ка-ре-ку".








Едоки шоколада

Особенно ненавистны были едоки шоколада.
Плитку за плиткой в темноте пожирали, гады.
Проснешься ночью - в казарме какой-то шум.
Зашуршит фольга, а потом только "хрум-хрум-хрум, хрум-хрум-хрум".

Конечно, стали их отстреливать. Утром идёшь в атаку
И незаметно выстрелишь  едоку шоколада в сраку.
Он за задницу схватится, закричит "ой-ой-ой".
Но разбираться никто не станет, когда закончится бой.
Замкомандира взвода только пожмёт плечами,
Потому что не ешь тайком шоколад ночами.

А потом опять проснешься - хрустит фольга.
Думает скрыться какой-то  мерзавец. А ни фига!

Никак не пойму, что за радость жрать шоколад среди ночи.
До меня доходили слухи - вкус у него не очень.
Васька Шонфельдер трепался, что шоколад этот горький.
Якобы он отобрал его ночью  у Игнатьева Борьки.

Раз  подполковник Зуб наградил меня шоколадом.
Вышел я, отдал честь  и говорю "не надо!"
Подполковник завыл, стал грозиться штрафбатом.
Но мне важнее честно смотреть в ваши глаза, ребята.
А подполковник Зуб злобно кричит "урою!"
Отдал ему ремень, но остался героем.

А предавать друзей, ночью жрать шоколадку,
Это, я вам скажу, неизъяснимо  гадко!









Петербургская задница

Этот день бесконечно на среду похож и немного на пятницу.
Проступают неясные знаки на стенах Кофейного дома.
Кто с утра был румян, даже нагл, ради скуки писал палиндромы,
В три часа пополудни шевелит усами, смеётся и пятится.

Вот на тоненьких ножках по Летнему саду бежит бюрократица.
Малодушно и нервно петляет она по аллеям знакомым,
Чувством радости, страха и  поиском вечного смысла  влекома.
Тут фанфары звучат, то вступает в  права Петербургская задница.

Петербургская задница - наших побед вереница.
Каждый встречный пугается и в то же время гордится.
Неизвестно, какая кому уготована роль.

Карнавал начинается - в дело вступает полиция.
Поднимаются зайцами к небу счастливые лица и
Петербургская задница громко берёт си-бемоль.

http://www.stihi.ru/avtor/elephantfish

Скульская

Ты ходишь по городу с лыжными палками, Скульская.
Безумствует пух тополиный и в нос забивается,
Надежды, зимой заржавевшие, вроде сбываются,
И раннее лето уже наступило и буйствует.‎‎
Забудь эти палки. Снега безвозвратно растаяли,
А пух тополиный - не снег, это только пародия,
И птицы щебечут, они возвратились на родину.
Стрижи-интроверты и те собираются стаями.
‎
Им радостно, птицам, ведь скоро появятся яйца их,
А город наполнился гомоном, гулом, китайцами.
Здесь туя не спит, замышляя свои шишкоягоды.
Они будут цвета небесного, нежно-пахучие.
А я по бульвару иду и надеюсь на лучшее.
Мне хочется верить, что снова окажемся рядом мы,
Что годы уймутся, что лысина вновь разлохматится,
Ты палки отбросишь, их летом таскать не положено,
И мы рассмеёмся, носы перепачкав мороженым,
И сладкий пломбир потечёт на зелёное платьице.
Победную песню пою, и беспечно бренчу на гитаре я,
Любви своей флаг водружаю над миром, подобно Кантарии.
Есть только любовь, а всё прочее лишь комментарии.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1339939339374468

Мёрике

Глаза закрываешь и видишь, горит огонёк
на площади, где магазин "Поплавки и удочки".
Под тем огоньком каждый вечер играет на дудочке
в нелепой фуражке какой-то смешной паренёк.
К нему подойдешь, а он побежит через дворики,
бесследно исчезнет в холодном берлинском тумане,
появится снова, тебя позовёт и обманет.
Я, кажется, в детстве дружил с ним. Его фамилия Мёрике.
Он каждый вечер играет, а ночью ищет слова
для странной поэмы о тихих старушках и пьяницах,
о домике дряхлом, в котором старушка останется,
когда хибару придут разбирать на дрова.
И рухнет домишко буквально за десять секунд‎,
а старую фрау засунут невежливо в ящик,
и двое парней его в сторону леса потащат,
а пьяница будет кричать "Зай гезунд, зай гезунд!"
По комнате мечется Мёрике взад и вперёд.
Слова для поэмы найти не всегда удаётся.
Вот парни устали, и ящик поставили рядом с колодцем,‎
но что было дальше? Он слово никак не найдёт.
Назавтра опять по Берлину разносятся гулко
мелодии дивные, дикие, сонно-тревожные,
и люди идут, но поймать этот звук невозможно им.
Одни силуэты встают непонятные вдоль переулков.
А дудочка вдруг зазвучит изнутри магазина.
Ты дёргаешь, дёргаешь дверь, но она заколочена.
Старушка в ящике спит и о чём-то бормочет там.
А музыка где-то уже высоко над Берлином.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1359018010799934

Вепринский

Начальник телефонного узла,
Похожий на турецкого козла,
Похожий на безрогую корову,
О чем кричишь ты, как Ауэрбах?‎
За что ты бьёшься с пеной на губах?
Зачем звучит бессмысленное слово?
Пустое слово липнет к потолку,
Как муха молодая к старику,
Как шар, который гелием накачан.
Оно трусит, как ящер диплодок,
Собакой темно-рыжей возле ног‎
Подпрыгивает, морщится и скачет.
Кусает пёс за пятку мертвеца.
Туман на город опускается,
Туман зелёный, на иприт похожий.
Орёт в тумане, крепок как скала,
Которую судьба опрыскала,
Узла начальник с ноздреватой кожей.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1408843852484016

Артемий

Я выходил из леса грязен и волосат,
Злобная птица сыч больно клевала в темя,
Ночь исчезала молча, передо мной был сад,
Там ты на ветке шептала "я жду, Артемий".
Там шелестели фонтаны шелестом чистоты,
Там на стволах дубов проступали знаки,
Там на главной ветке мимозы сидела ты,
Женщина, похожая на Челибидаке,
Женщина, излучающая жидкий солярный свет,
Проникающая в тайну подмышечных впадин
Там, где шевелит ветер медвежий мех,
Та у которой я в юности был украден.
Некогда Зевсом похищенный Ганимед,
Я получил в лицо земляничным тортом.
Вот я бреду без почки, стар, малозуб и сед,
Ты же стала прекрасней, чем в восемьдесят четвёртом.
Скользкое время висит лохмотьями на ушах,
Тихо падает с неба на голову и на плечи,
Злые сычи нахально в зарослях верещат,
С тортом крадётся Зевс, защититься нечем.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1538714562830277

У моржа собирались по пятницам, и всегда приходил крокодил.
Он сидел за столом со всеми, но его никто не любил.
Крокодил садился с краю, молчал ‎и смотрел в окно.
Звери спорили, громко смеялись, но ему было все равно.
Крокодил курил и не мог понять, для чего он здесь,
Иногда трогал вилкой салат, но ему не хотелось есть.

В доме моржа собирались звери и пили томатный сок.
Время крутилось, прыгало, дребезжало, и уходило, будто вода в песок.
Флиртовали мартышки, смеялись, иногда танцевали твист.
Крокодила никто не любил, говорили, что он эгоист.
Но каждую пятницу крокодил приходил сюда всё равно,
Хотя мог, наверно, заняться спортом или пойти в кино.
Уходила жизнь за минутой минута, за веком век.
Он молчал и смотрел в окно, а на улице падал снег.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1576211029080630

Казелла

С утра собрались алкаши за стеною -
Фашистские песни поют,
Ковры выбивает жена твоя Зоя -
Наводит в квартире уют.

Урод на уроде, сексот на сексоте,
А там по парижским бистро
Альфредо Казелла изысканный бродит,
На барышень смотрит хитро.

А ты на сараи глядишь ошалело,
Но чувствуешь, там вдалеке
Изысканный бродит Альфредо Казелла
И тросточку вертит в руке.

Жена твоя Зойка в конец оборзела -
Намазала нос огурцом,
А где-то изысканный бродит Казелла
Альфредо по парку Монсо.

Тоскливо. ‎Из кухни воняет капустой,
Пылища летит от ковра.
Душа твоя нежная жаждет искусства
Изящных бесед до утра,

Но жизнь мимо уха скворцом просвистела,‎
А там по бульвару Распай
Изысканный бродит Альфредо Казелла
И дразнит тебя, негодяй.

https://www.facebook.com/schushu/posts/1738555756179489

Из-под Шексны неясыти слетелись
Охотиться, кружиться и пищать,
Где лунный жир сочится, ощущать
Лесных болот неясные пастели.‎

Пасёт сову Акакий Церетели,‎
В его котомке белая печать.‎
‎К чему печать, он понял, только тща-
Тельно содрав рассудка эпителий.‎

Сначала начинается отсчёт.
Шексна шевелит жернова, течёт
В такие дебри, где не ждут, не сеют.

Кружится в танце старенький птенец.‎
Поэт Евсеев пишет "Одиссею" -
Поэзии чистейший образец.
https://www.facebook.com/schushu/posts/1992244850810577